|
К читателю
Авторы
Архив 2002
Архив 2003
Архив 2004
Архив 2005
Архив 2006
Архив 2007
Архив 2008
Архив 2009
Архив 2010
Архив 2011
Редакционный совет
Ирина АРЗАМАСЦЕВА
Юрий КОЗЛОВ
Константин МАМАЕВ
Ирина МЕДВЕДЕВА
Владимир МИКУШЕВИЧ
Алексей МОКРОУСОВ
Владислав ОТРОШЕНКО
Виктор ПОСОШКОВ
Юрий СТЕПАНОВ
Олег ШИШКИН
Татьяна ШИШОВА
Лев ЯКОВЛЕВ
|
Виктория Андреева
ТЕЛЕФОННЫЙ РОМАН
ВТОРАЯ ЧАСТЬ
1
23 ноября
Как я? Да все так же. В голове вдруг бывает, знаете, ток. Я это называю
зарницами. У меня такое было, когда я кончала школу. Меня таскали по всем
врачам. И один умный врач сказал: у нее всегда будут головные боли, потому
что у нее пониженное давление и плохие глаза. А сейчас, чуть я взволнуюсь, у
меня начинаются в голове зарницы, и меня выворачивает. Странная осень в этом
году. Дикая какая-то. За этот год я так измучилась. Сложно то, что я
совершенно одна. В Москве у меня было несколько приятелей и приятельниц. Они
меня любили. Я могла бы им позвонить, и они бы примчались. А здесь все чужие
люди. И в основном это чудовищная провинция. В Москве мы с ними никогда не
сталкивались. Они могут быть и интеллигентные люди, но по своей психологии и
по своим понятиям они мне чужды. У меня здесь есть две приятельницы из
Москвы. Обе совершенно сумасшедшие женщины. Они мне понятны и
привлекательны, но одна – в Канаде, а другая – в Вене. А люди из других
городов, они мне всегда непонятны. Люди нормальные, уравновешенные, всегда
знающие, чего хотят, они мне чужды. Я их боюсь даже. Нельзя все знать, как
они. Не может человек так все знать и все понимать, и все делать правильно.
Должно остаться что-то странное, необъяснимое. Ординарные люди, они слишком
нормальны. Уж лучше, пожалуй, люди сумасшедшие, вроде Худякова. Я уж
согласна быть ненормальной, не нужна мне их нормальность. Я в школе очень
боялась отличников. Страшные они люди. Мне тут попался Чивер. Папа его очень
любил. Его рассказы – это маленькие сценки. Он именно описывает людей,
которые мне понятны. Помните, в “Ангеле на мосту” он Всегда избегал
проходить мимо катка в Рокфеллеровском центре потому, что неизменно видел
там свою семидесятилетнюю матушку в объятиях платного партнера. Она кружила
на коньках в коротенькой юбочке. Прелесть, если она в 70 лет сохранила
столько молодости. А люди с тяжелой психологией мне чужды. Да, конечно,
Чивера здесь читаешь иначе. Раньше представляла постройки из облаков. Там
это воспринималось как мир, никогда не доступный. А сейчас я читаю про
Вашингтон бридж и говорю: да вот он, Господи, Вашингтон бридж, и я здесь
живу рядом с ним. Странный это город. Он предоставлен самому себе. Я здесь
прочитала в “Вашингтон пост”: на Пятом авеню стоял оператор, протягивал
прохожим 10 долларов и говорил “Продаю за три”. Вокруг него толпа собралась,
но никто не берет. Старуха говорит: “Сколько сумасшедших видела, а такого не
видела”. Один подошел, взял, понюхал и говорит: “Здорово подделал” и отдал.
Один парень под конец сунул ему три доллара, схватил десятку и смылся, чтоб
не отняли. Вот видите, человек хотел проверить, есть ли еще доверие у людей.
Да, странный марсианский город. Мы с папой любили ходить по Пятому авеню и
смотреть на дома из стекла. Странное чувство. Мы в Вене познакомились с
двумя американками из Хиаса. Я вам рассказывала о них. Так вот они говорили,
что Нью-Йорк – странный город: он по-разному поворачивается к людям. Одних
он ломает или убивает, а другим этот страшный город может дать все. И даже
не поймешь, почему это так. И если вы прижились в этом городе, то не сможете
из него уехать, вас будет тянуть в него. Уж, кажется, почему – не поймешь.
Город грязный, страшный, метро чудовищное, а вот он вам западает в душу – и
все. И вот папа любил этот город. Вот, а вашей Соне он не нравится. Мы с ней
пошли в “Трам Тауэр”. Я всему удивляюсь, а она: “Что ты восхищаешься всем,
как ребенок? Обычный шоппинг центр. И здание обычное”. А что здесь обычного?
Где она такие здания видела? Эти безобразные по архитектуре станции
сталинского метро, построенные на костях заключенных? Мы с ней ездили по
городу. Она забавная. Но у нее тяжелый характер. Она хочет руководить. У нее
партийные замашки. И все ей здесь плохо. Тут мы были в “Забаре”. Там
потрясающие сыры отовсюду, бри роскошный, он почему-то называется “чарминг”.
Так она купила этот бри. И еще она купила обрезки красной рыбы – она любит
красную рыбу. Сели мы с ней в машину, и она в машине выхватила эти обрезки и
стала жрать эту рыбу и закусывать бри. И мне говорит: “Хочешь, бери, Я и на
твою долю купила”. Она добрая. Я ей говорю: “Остановись. Тебе плохо будет”.
Вечером я ей звоню: “Ну, как ты?” Она кричит: “Мне плохо!” Она все здесь
искала миногу. Она узнала, как она называется по-английски и везде
спрашивала. Но миноги здесь нет. В этом “Забаре” есть совершенно потрясающая
ветчина – огромный окорок горячий. Я ей говорю: “Смотри, какая прекрасная
ветчина!” А она: “Что в ей особенного?”. А в “Забаре” сейчас полно русских.
Там каждый третий продавец – русский. Там есть один парень – русский. Этот
парень удивился, что ей не нравится ветчина. Он говорит: “А вот здесь есть
такие огурцы. Я ими никак не ногу наесться. Я работаю здесь уже три года”. И
еще я там видела необыкновенное мясо – швейцарское. Но оно стоит
фантастические деньги. Оно такое концентрированное и огромное. Оно
специально запекается в Альпах и подвешивается в пещерах. А ей не нравится,
она все про свою любительскую колбасу бубнит. Да-да, “Бремен хауз” такого же
типа. Я знаю его. Его хозяин – турок, самый богатый турок в Америке. Он –
приятель мужа моей турчанки. Она говорит: “Я их видеть не хочу! Это такие
жадные люди! Одежда у них жуткая! Мебель – вся подобрана на помойке. А что
они едят! Я как-то, пришла к ним, так они подали какую-то тухлую похлебку.
Нищие так есть не будут. Я больше никогда к ним не пойду”. Да, здесь
происходит проверка людей на деньги. И мало кто выдерживает ее. Я вот тут
прочитала про кувейтского миллионера. Он разбогател на нефти. Он покупал
машины, картины. Разъезжал. Потом разорился. Теперь он безработный. Получает
пособие. Ищет работу. Таких людей я понимаю. Он хоть пожил два года. А что
эти – все деньги у них под закладом, а они живут как нищие. Кому это нужно?
Мне бы вот хоть повидать Париж, Венецию. А зачем мне эти деньги, которые
трогать нельзя? Вот и моя турчанка. Она ведь была состоятельная женщина. И
не понимает, как можно так жить. Сейчас ей самой жрать нечего, а она
подобрала еще одну собаку, и двух собак кормит. Собачонка прелестная.
Подумайте, может быть, вы ее возьмете. Я люблю собак. Будь у меня деньги, я
бы ее взяла. Но у меня уже есть существо. Собаки – они добрые. Кошка
холодная, расчетливая и не любит человека. Она им пользуется, а собака –
друг человека. В ней живет такая любовь к человеку. Для нее человек – это
все. Она жизнь отдаст за человека. Вот у нас была собака. Она была мамина. Я
была для него приятельница. Он со мной ругался и играл со мной. А мама была
для него, как бог. И когда мама умерла, Мики этого не смог пережить, и через
пару месяцев подох. Я знала, что собаки имеют одного бога, но для меня это
был такой удар. Он для нас был частицей мамы. Я его, забывшись, иногда даже
называла “мама”. И он так тосковал по маме. Ведь вы помните, что Метерлинк
писал о собаках: “Мне не известно ни одно такое создание, которое бы меняло
свой облик в зависимости от желания человека”. Тут как-то по кейблу
показывали выставку собак. Так они, как дамы в мехах, разгуливали. А
маленький мальтийский пес расчесанный, с бантиком бежал, как облако с
розовым бантом, ну, прямо волнующееся облако бежит – прелесть. Жаль, что вы
не видели.
3 декабря
Оля! Вам собачка не нужна? Породистая, с медалями. Она умная. Я ее хочу
пристроить. Когда ей нужно выходить, она подходит к двери и стучит лапами. А
если есть хочет, то подходит к холодильнику и скребется. Она досталась
одному парню, а он собак не любит. Он мне говорит: “Возьмите, вы же любите
собак”. А мне самой жрать нечего. Я тут пять дней ничего не жрала, так со
мной такое началось. Он мне говорит: “Возьмите и продайте”. А я ему говорю:
“Я собаками не торгую”. Совсем сошел с ума. Я живым товаром не торгую. Жаль,
что вам не нужно. Я бы его взяла, но сейчас не могу.
Я сейчас голодаю пару дней. Вообще-то голодать полезно, но не очень долго. У
меня от этого такая головная боль началась. Соседка пришла вчера. Сок мне
принесла. Она добрая. Всегда мне что-нибудь принесет. Ну, я на ее соке вчера
и сегодня сижу. Вроде бы полегче стало.
Это ваше лекарство я носила-носила, все хотела вам вернуть при встрече и в
результате потеряла. Я его положила с ключами и, видно, когда вытаскивала
ключи, выронила. Я искала его по всему дому, но нигде не нашла. Может, Марта
подобрала – она все к себе тащит. Видно, посмотрела, что это антибиотик, и
скорее припрятала. Так я им и не воспользовалась. Видно, эта ваша знакомая
не от сердца давала – вот и подучилось так. То она все забывала передать,
возила в сумке туда-сюда. То привезти никак не могла, а отдала, так я его
потеряла. Но мне он все равно бесполезен – мне только тетрациклин помогает,
а это не тетрациклин. Я спросила здесь у одной, она только что закончила
учиться на медсестру. Все экзамены сдавала. Она посмотрела и говорит: “Нет,
это не тетрациклин”. И она не знает вообще, что это такое. Я вам сразу
сказала, что это не тетрациклин. У тетрациклина малиновая шапочка, а вторая
половина желтая. Я же попробовала, и по вкусу это не похоже на тетрациклин.
А вчера я, когда возвращалась, вижу, моя знакомая идет – она такой толщины,
что страшно на нее смотреть. А когда до нее дотронешься – кажется что не
живой человек, а какой-то резиновый выпуклый шар. Так вот вижу вчера, что
она мне навстречу катится, и спросила ее про это лекарство. Она только что
кончила фармацевтический колледж. Она мне сказала, что не знает, что это
такое. Нет уж, она знает все американские лекарства, и она мне ответила:
“Понятия не имею, что это такое, но что это не тетрациклин – это точно”. Да
уж и не знаю, что она вам дала. Вы же сами говорили, что она
безответственная девица. Я все время сама себя лечу. А об антибиотиках я все
знаю, потому что отец много писал о пеницилине. Он писал, как он очищается.
Когда я выпью хоть одну таблетку, то вся взмокаю – будто в воду вступила. И
у папы также было. Он не любил его. Но я его заставляла пить – когда у него
с сердцем плохо было. Итальянцы нашли, что пенициллин помогает от сердца. И
я ему давала пенициллин. И хотя он взмокал – это ему помогало. Он всегда
ругался, бросался вещами, – не хотел его пить. Но я его заставляла. Я вот
тут прочитала в “Калейдоскопе” – помните я вам рассказывала об этой газетке
– про Доктора Фаргусона. Он взялся найти средство от рака. Он тут изучил
все. И нашел что-то индейское. Они могут сделать огромную голову крошечной.
И ему пришло в голову: раз при таком уменьшении клетки остаются, то это
можно использовать Для лечения рака.
И он поехал в Эквадор. Но они убили все его окружение. Но тут у индейского
вождя заболела его дочь, и доктор Фаргусон помог его дочери, и тогда этот
вождь позволил ему делать его опыты. Выделил ему огромную плантацию, индейцы
ему помогали. Он убедил их, что хочет спасать людей. И они открыли ему
травы. И он произвел страшный препарат. Он попробовал его на крысах и
кроликах. Он впрыскивал его, и опухоль уменьшалась и практически исчезала.
Он получил его из трав, которые ему индейцы приносили. Ему нужны были травы
в огромном количестве. Только они их знают. Они все скрывают от белых. Это
связано с магическими обрядами, с верой, с фанатизмом. Я когда-то в фильме
видела эти страшные головы. Я решила, что это муляж. А мне говорили, что это
настоящие. Я никак не могла поверить. Я думала, что этого не может быть. В
общем-то это в п р ы н ц и п е похоже на ангеликов. Да-да, это что-то в этом
же роде, только здесь настоящие головы. Ну, как в “Алисе”, помните: съела
кусочек гриба и уменьшилась. Может, он и нашел средство. Вообще-то эта идея
гениальная. Самое простое и бывает чудом. Он действительно натолкнулся на
эту гениальную идею. Я верю в травы. Я горожанка, но всякая травинка меня
умиляет. А здешние врачи как-то окостенели и ничего не хотят знать о травах.
Я этого не понимаю.
мой третий глаз
ты – солнечный ожог
седыми буклями
припорошен росток
и долу веко
вмиг остужен взор
нордическим дыханием в упор
былинка гнется
холода пчела –
гудящая и острая игла
и торжествует сумрака излом
в слепом квадрате каменного дома
|
01 |
02 |
03 |
04 |
05 |
06 |
07 |
08 |
09 | 10 |
11 | 12 |
13 | 14 |
15 | 16 |
17 | 18 |
19 | 20 |
21 |
Оглавление:
Первая часть
Вторая часть
Третья часть
|
