ХРОНОС:
Родственные проекты:
|
Нестор Махно
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ НА УКРАИНЕ
(Первая книга)
Глава I
МОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ
Русская Февральская революция 1917 года раскрыла все тюрьмы для
политических заключенных. Не может быть никакого сомнения в том, что
этому содействовали главным образом вышедшие на улицу вооруженные
рабочие и крестьяне, частью в синих блузах, частью же переодетые в
серые солдатские шинели.
Эти революционные труженики требовали проведения в жизнь амнистии в
порядке революционных прав и настояли перед
социалистами-государственниками, образовавшими в это время вместе с
либеральной буржуазией Временное революционное правительство и
пытавшимися подчинить революционные события своему уму-разуму, чтобы
их требования как можно скорее были осуществлены.
Социалист-революционер А. Керенский, как революционный министр
юстиции, не замедлил выполнить это требование трудящихся. В течение
нескольких дней все политические заключенные были освобождены из
тюрем и, таким образом, получили возможность взяться за продолжение
своей живой работы среди трудящихся села и города – работы, которая
была начата ими в тяжелые годы подполья.
Вместе с этими политическими невольниками, которых царскопомещичье
правительство России замуровало в сырые застенки тюремных казематов
с целью вырвать из трудовой семьи передовой элемент и этим убить в
ней инициативу вскрывания лжи царскопомещичьего строя и которые
теперь снова очутились на свободе в рядах борющихся рабочих и
крестьян против самодержавия, был освобождения.
Восемь лет и 8 месяцев моего сидения в тюрьме, когда я был закован
(как бессрочник) по рукам и ногам, сидения, сопровождавшегося
временами тяжелой болезнью, ни на йоту не пошатнуло меня в вере в
правоту анархизма, борющегося против государства как формы
организации общественности и как формы власти над этой
общественностью. Наоборот, во многом мое сидение в тюрьме помогло
укрепить и развить мои убеждения, с которыми и за которые я был
схвачен властями и замурован на всю жизнь в тюрьму.
С убеждением, что свобода, вольный труд, равенство и солидарность
восторжествуют над рабством под игом государства и капитала, я вышел
2 марта 1917 года из ворот Бутырской тюрьмы. С этим же убеждением я
бросился на третий день по выходе из тюрьмы, там же в Москве, в
работу Лефортовской анархической группы, ни на минуту не покидая
мысли о работе нашей Гуляйпольской группы хлеборобов
анархистов-коммунистов, работе, начатой ею одиннадцать-двенадцать
лет тому назад и, несмотря на величайшие потери передовых ее членов,
продолжающейся, как мне друзья сообщали, и сейчас.
Одно меня угнетало: – это отсутствие у меня надлежащего образования
и конкретно-положительной подготовки в области
социально-политических проблем анархизма. Я глубоко это чувствовал и
сознавал. Но еще глубже я сознавал, что в наших анархических рядах
эта подготовка отсутствует на 90 процентов. И хотя я находил, что
это пагубное явление порождено отсутствием у нас анархической
организации и ее школ, однако часто над этим задумывался.
И лишь надежда на то, что этому будет положен конец, меня бодрила и
награждала энергией, ибо я верил, что легальная работа анархистов в
захватывающий революционный момент неминуемо приведет их к сознанию
необходимости создания своей анархической организации и разработке
ее средств, которые помогли бы ей привести все наличные силы
анархизма к своим позициям и создать цельное и законченное в своих
действиях – в данной революции – анархическое движение. Гигантский
рост русской революции меня сразу натолкнул на непоколебимую мысль,
что анархическое действие в такие моменты неразрывно должно быть
связанным с трудовой массой как наиболее заинтересованной в
торжестве свободы и правды, в новых победах, новом, общественном
социальном строительстве и в новых человеческих взаимоотношениях.
Таким образом, лелеял я мысль о развитии анархического движения в
русской революции, а отсюда и его идейного влияния на результаты ее.
С этим убеждением я спустя три недели после освобождения из тюрьмы
вернулся в Гуляйполе, место моего рождения и жительства, где я
оставил многих и много дорогого, близкого моему уму и сердцу и где,
я чувствовал, смогу сделать кое-что полезное среди крестьян, в семье
которых родилась наша группа, которая, несмотря на то, что потеряла
две трети своих членов под расстрелами и на эшафотах в далекой
холодной Сибири и в скитаниях по заграницам, все же совсем не
умерла. Основное ее ядро все или почти все погибло. Но оно глубоко
пустило корни своей идеи среди крестьян не только в Гуляйполе, но и
за его пределами. Необходимо максимальное напряжение силы воли и
отчетливое знание – чего анархисты хотят и что, в связи с этим
хотением, можно извлечь даже из развертывающейся политической
революции и отсюда, из Гуляй-Поля, из недр населяющего его трудового
крестьянства, родится та мощная революционная сила самодеятельности
масс, на которую революционный анархизм, по мысли Бакунина,
Кропоткина и ряда других теоретиков анархизма, должен опереться,
чтобы указать пути и средства подневольному классу к разрушению
старого рабского строя, который его угнетает, и к созданию нового, в
котором рабство исчезнет, власть не найдет себе места. Свобода,
равенство и солидарность явятся путеводителями в жизни и борьбе
человека и человеческих обществ, в отыскании новых идей и
равенственных отношений между людьми.
С этой мыслью я носился долгие годы на каторге и теперь возвращался
с ней в Гуляй-Поле.
Далее читайте:
Махно Нестор Иванович
(биографические материалы).
Махно Н.И. Под
удавами контрреволюции
Махно Н.И. Украинская революция (Третья книга)
|
