ХРОНОС:
Родственные проекты:
|
Наполеон и его маршалы.
Бородино
 Наконец 5 сентября отыскали главную часть неприятельской армии. Она была
в 20 верстах от Гжатска (и приблизительно в 100 верстах от Москвы) и
решилась принять сражение. Она занимала прекрасную позицию, которую еще
укрепила линией редутов, снабженных многочисленными артиллерийскими
орудиями. Один из этих редутов, который, господствуя над позицией нашей
армии, мешал ей развернуться, был захвачен вечером того же дня дивизией
генерала Компана. Весь следующий день прошел в приготовлениях к предстоящему
большому сражению. Император объехал с фронта всю русскую линию. Каждый из
нас мог делать свои наблюдения относительно находившихся перед нами или
бывших у нас на виду пунктов и судить, какие из них будет более или менее
трудно взять. Весь тот день 6 сентября, как мне помнится, ни разу не
стреляли. Корпуса, пришедшие на линию накануне, как, например, наш, имели
возможность отдыхать целый день, но другие, бывшие в арьергарде, едва успели
прийти на место. Все были рады, что наконец-то дождались той желанной битвы,
которую считали решительной. Между тем для скольких нас день этот оказался
последним.
Я после довольно продолжительной поездки, посвященной изучению, насколько
позволяло мое зрение, взаимного положения двух армий, вернулся к своему
биваку, где брал первые уроки шахматной игры у командира Фанфета, страстного
любителя той игры. Он всегда возил с собой маленькую складную картонную
шахматную доску, которую сам же очень искусно сделал.
Контратака А. П. Ермолова на батарею Раевского.
Я должен был прервать игру и ехать верхом, но, когда я вернулся, он показал
мне прерванную партию, записав положение всех фигур; месяца 3—4 спустя мы
доиграли ее в Берлине. Храбрый командир Фанфет был большой оригинал, и, если
бы рассказ о нашей партии в шахматы не отклонил слишком в сторону моего
рассказа о Бородинском сражении, я не устоял бы против искушения нарисовать
здесь портрет этого человека. Но надо вернуться к партии, интересной
совершенно в ином смысле и которую император собирался разыграть вблизи
старинной русской столицы и так далеко от нашей родины.
6-го вечером он приказал созвать к себе всех маршалов и главных генералов,
чтобы дать им инструкции на следующий день, которые те должны были передать
по своим дивизиям. Генерал Десэ только в полночь получил инструкции,
касавшиеся его дивизии. Мы стали читать их при свете костра, вокруг которого
отдыхали в полудремоте. Но это чтение (сулившее нам успех ввиду
приобретенного знакомства с неприятельскими позициями, которые предстояло
брать) не могло не возбудить в нас наивысшего интереса. Приказ гласил, чтобы
наша дивизия двинулась на рассвете и следовала бы на близком расстоянии
сомкнутыми колоннами за дивизией Компана, которую должна была подкрепить в
ее атаках на неприятельские редуты, которые нужно было взять.
И действительно, еще до рассвета мы уже выстроились. Погода была пасмурная.
Жара прекратилась уже несколько дней тому назад, и природа уже была окрашена
осенними красками.
Каждому корпусу была прочитана прокламация императора при повторных криках
«Да здравствует император!»
Из нашего 85-го два батальона были оставлены при батареях императорской
гвардии, которая открыла бал пальбой 60 орудий, искусно расставленных на
площадке, слегка господствовавшей над неприятельскими позициями. Это было на
рассвете.
Следуя за дивизией Компана, мы с остальной частью нашей дивизии сошли с этой
площадки и среди густого тумана стали спускаться по довольно крутому откосу.
Едва мы вышли из лесу, как командование дивизией перешло к генералу Десэ,
так как Компан был опасно ранен. Он во главе дивизии пустился галопом,
сопровождаемый только капитаном Буржэ (поручиком), Магнаном (адъютантом
генерала Бресанда) и мной. Мы прискакали в тот момент, когда редуты только
что были взяты. Эти редуты были простые реданы, или лагерные работы в форме
шеврона, не закрытые у входа, так что вторые позиции неприятеля оружейными и
картечными залпами выметали находившихся внутри них. Удержаться в них было
несравненно труднее, чем завладеть ими. Солдат 5-й дивизии поэтому поместили
за этими редутами и в углублениях, находившихся в той местности, стараясь в
ожидании новой атаки по возможности укрыть их от неприятельского огня.
Генерал Десэ, которому нельзя было отказать в личной храбрости, оставался
несколько минут совершенно открытым возле одного из редутов, исследуя
позиции и движение русских войск, бывших перед нами. Я находился возле него,
созерцая ту же картину. Вдруг пуля попала в кобуру у его седла и разбила
бутылку с водкой, которой он запасся. Он очень огорчился и с досадой
воскликнул, обращаясь ко мне: «Этим я обязан вашей проклятой белой лошади».
Моя лошадь, одна из тех, которых я приобрел у генерала Бресанда, была
действительно ослепительно белой масти, а такие лошади правда часто служат
мишенью для неприятельских выстрелов, тем более что на них обыкновенно ездят
генералы, да и приметить их издали легче, чем лошадей темных мастей.
Пока мы так стояли в течение нескольких минут, капитан Буржэ, желая лучше
укрыться, столкнул свою лошадь в яму самого редана; когда мы поехали дальше
вперед, он выехал из ямы, но тут же упал мертвый: пуля пробила ему череп.
Вечером, проезжая по тому месту, я узнал его труп, хотя все одежды были с
него сняты. Бедный малый не намеревался остаться на службе. Имея хорошее
состояние, он желал только получить чин командира эскадрона или старшего
офицера и затем выйти в отставку, но ему не было суждено снова увидеть
берега озера Буржэ.
Несколько времени спустя генералу Десэ пришлось снова взять на себя
командование своей дивизией, так как командовать 5-й был послан императором
один из его адъютантов, генерал Рапп. Эта дивизия, вследствие понесенных ею
при взятии редутов потерь, была отведена на вторую позицию, а дивизия Десэ
перешла на первую.
Пройдя некоторое расстояние вперед, мы на опушке леса, тянувшегося вправо от
нас, выстроились колоннами. В это время мы заметили отряд русских кирасир,
мчавшихся как ураган. Они направлялись не прямо на нас, а на батарею из 30
орудий, которая вследствие нашего движения заняла позицию несколько сзади и
левее нас. Проходя мимо нас, отряд отведал наших пуль, но это не замедлило
его движение; не сделала этого и картечь нашей батареи; он опрокинул
последнюю и изрубил на местах не успевших укрыться артиллеристов. Однако
несколько французских эскадронов быстро смяли кирасир, и тем пришлось еще
раз проехать мимо фланга нашей колонны, перенести ее огонь и штыки солдат,
которые, выйдя массами из рядов, побежали им навстречу, преграждая путь
наступления. В этом отряде было, по нашему счету, до 1500 русских кирасир, а
вернулось из них к своим линиям едва ли более 200 человек. Остальные, и люди
и лошади, пали на месте, и я даже не помню, чтобы кого-нибудь из них взяли в
плен. Они были забронированы только спереди; их брони и каски были черного
цвета.
Едва скрылись последние из отряда кирасир, как мы увидели на близком
расстоянии массу пехоты, продвинувшейся во время атаки первых. Эта пехота
после отступления кирасир оказалась открытой и одинокой. Одну минуту мы
видели, как она как будто закружилась на одном месте и затем отступила
слегка в беспорядке. Но, уходя, она в свою очередь обнаружила присутствие
батареи, пославшей нам несколько картечных залпов, причинивших нам большой
вред, и, между прочим, в это самое время пуля перебила генералу Десэ правое
предплечье. Мы с поручиком Магнаном отвели его назад, так чтобы
неприятельские выстрелы не могли до него долетать. Здесь нам попалось
несколько хирургов, шедших навстречу раненым, и среди них был главный хирург
Неаполитанского короля. Он оказал генералу первую помощь и по исследовании
его раны стал уговаривать его согласиться на ампутацию предплечья.
Явившийся почти вслед за тем главный хирург Ларрей держался того же мнения и
еще решительнее настаивал на операции, на которую генерал ни за что не
соглашался. Впрочем, у Ларрея это было системой — удалять серьезно пораненые
члены, и он приводил в ее защиту красноречивые аргументы. Он говорил
генералу: «Конечно, можно с некоторым шансом на успех постараться сохранить
вам руку, но для этого долгое время вам необходим тщательный уход и
известные условия, на которые в походе и в стране, подобной этой, за тысячу
лье от родины, вы не можете наверное рассчитывать. У вас впереди еще долгие
лишения и тяжелые труды, и, наконец, вы не застрахованы от несчастных
случайностей. А между тем ваша рана при ампутации прекрасно зарубцуется
через какие-нибудь 2 недели».
Генерал Десэ не внимал никаким увещеваниям и оставался непоколебимым в своем
решении сохранить свою руку. Он был прав, как будет видно дальше, но лишь
благодаря стечению невероятно счастливых обстоятельств. И кроме этого, он
страдал от своей раны всю жизнь, и еще 10 лет спустя из нее продолжали
выходить обломки костей. Поместив генерала в безопасное место, где за ним
был обеспечен нужный уход, я счел своим долгом вернуться в гущу сражения и
перейти под начальство генерала Фредерикса, принявшего на себя после раны
Десэ командование 4-й дивизией. Поручик Магнан остался при Десэ, к которому
присоединились еще два брата, доктор, командир и прислуга.
Возвращаясь к дивизии, я встретил несколько в арьергарде от нее полковника
Ашара из 108-го со знаменем и кучкой людей. «Вот все, что осталось от моего
полка», — печально сказал он мне.
4-ю дивизию я нашел почти в том же положении, в каком оставил, — за мое
отсутствие в этом пункте не произошло ничего важного. Генерал Фредерикс
похвалил меня за мое возвращение и почти немедленно послал меня за
инструкциями к маршалу Нею.
Маршал Даву был сильно контужен пушечным ядром, сбросившим его с лошади, и
оказался вынужденным в это самое время покинуть поле сражения. Маршал Ней,
когда я к нему явился (это было в 2 часа пополудни), один командовал по всей
линии. Следует заметить, что огонь с той и другой стороны стал затихать, и
можно было надеяться на скорый конец сражения ввиду недостатка сражающихся —
так велики были потери обеих армий в течение утра. Только батареи продолжали
на очень значительном расстоянии переговариваться частыми залпами, и я по
пути к маршалу Нею, направляясь по дну небольшой долины, слышал, как пули
скрещивались над моей головой и летели со свистом. Очевидно, утренние
волнения сильно возбудили мою добрую, обычно смирную лошадь. Она упрямилась
до того, что я был вынужден слезть и вести ее в поводу. Особенно удивительно
то, что она дрожала всем телом не от гула пушек, а от жужжания пуль:
очевидно, она понимала, что в них, а не во взрыве кроется опасность.
Маршал Ней послал меня к генералу Фредериксу с приказом идти вперед и то же
самое велел передать герцогу Абрантесу, стоявшему с вестфальским корпусом
вправо от нас. Насколько было возможно быстро я исполнил это двойное
поручение. Генерал Фредерикс повиновался приказу и занял позицию так, что
имел вестфальцев в арьергарде, соприкасаясь справа с польским корпусом князя
Понятовского. Жюно я нашел на лесной поляне. Он сошел с лошади и приказал
солдатам составить ружья в козлы. По-видимому, он не был расположен
тронуться с места. На все сказанное мною он не обратил ни малейшего внимания
и вел себя так же, как и при Валутиной горе.
Приближался вечер. Неприятель везде отступил. Мы все ожидали, что вот
император со своей гвардией сойдет с площадки, на которой он пробыл все
утро, и решительным движением завершит поражение русских. Но он не трогался
с места, и генерал Кутузов мог спокойно отступить, увозя с собой все орудия,
экипажи и походные госпитали, оставляя только убитых и тех из раненых,
которые пали на занятой нами территории, отбитой у него.
Я в этот день был по обыкновению очень счастлив — ни одна пуля не задела
даже мое платье или головной убор. Лошадь моя была задета пулей выше колена,
но получила только царапину, а другая пуля пролетела у нее вдоль шеи, опалив
шерсть, но не тронув кожи.
Вечером я отправился к биваку генерала Десэ. Я нашел его среди своих
терпеливо переносившим боль от раны. Он поручил мне немедленно составить
рапорт на имя маршала Даву и подписал его левой рукой.
Жиро де-Л'Эн
Фрагмент воспоминаний опубликован в кн.: Французы в России. 1812 г. По
воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М. Васютинский,
А.К. Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга".
М., 1912; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России в
воспоминаниях иностранцев. В 2 кн. М., Захаров, 2004.
Далее читайте:
Отечественная война 1812 года (хронологическая таблица).
Участники
наполеоновских войн (биографический
справочник).
Бородинское сражение
(краткое описание).
Лабом. Шевардинский редут
(воспоминания участника).
Гриуа. Шевардинский редут
(воспоминания участника).
Рапп. Бородино (воспоминания участника).
Ложье. Бородино (воспоминания участника).
Лабом. Бородино (воспоминания участника).
Гриуа. Бородино (воспоминания участника).
Боссе. Бородино (воспоминания участника).
Жиро де-Л'Эн. Бородино (воспоминания участника).
Комб. Бородино (воспоминания участника).
Де ла Флиз. Бородино (воспоминания участника).
Пьон де Лош. Бородино (воспоминания участника).
Куанъе. Бородино (воспоминания участника).
Тирион. Бородино (воспоминания участника).
Брандт. Бородино (воспоминания участника).
Франсуа. Бородино (воспоминания участника).
Лежен. Бородино (воспоминания участника).
Литература по наполеоновским войнам
(список литературы)
Россия в XIX
веке
(хронологическая таблица).
Франция в XIX
веке
(хронологическая таблица).
Карты:
Российская
империя в 1-ой пол. XIX в.
Вторжение
наполеоновской армии в 1812 году
Контрнаступление
русской армии в 1812 году
|
