ХРОНОС:
Родственные проекты:
|
Нестор Махно
УКРАИНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
(Третья книга)
Глава IX
В ПУТИ ПО ДИБРИВСКОМУ И ДРУГИМ РАЙОНАМ
Мы выехали из лесу и перебрались через речку, не замеченные
нашими врагами. Быстро привели мы в порядок отряд, подсчитали
раненых и убитых. Затем медленно двинулись вслед за нашей конной и
пешей разведкой, которая осматривала каждый кустик, каждую горку,
каждую балочку и этим предохраняла весь отряд от засад и внезапных
нападений со стороны врагов. Огнище пожара, охватившего село
Дибривки, делая ночь днем, помогало разведке своевременно
останавливать отряд, иногда свертывать с дороги и двигаться между
кустами, вне дороги, но в направлении, отводившем нас от леса и от
горевшего села, окруженного со всех сторон врагами.
Так мы добрались до села Гавриловки, расположенного в 12-15 верстах
от Дибривок.
Село Гавриловка также освещалось огнем дибривского пожара, и это не
давало покоя гавриловскому населению. Оно все вышло из своих дворов
на улицы села и, направив взоры в сторону Дибривок, обменивалось
мнениями об ужасе, постигшем Дибривки. А когда наш отряд, узнав, что
в селе нет гетманской варты, въехал в улицы села и остановился, все
население бросилось к нам с расспросами о том, кто мы такие, кем и
против кого ведется артиллерийская стрельба в Дибривках?
Отряду было сделано распоряжение перед въездом в село говорить
населению, что мы губернияльна державна варта1, и спрашивать у
крестьян, не бежали ли через село "банды" Махно и Щуся.
Такое наше заявление о себе и такие расспросы сразу же отпугнули от
нас сознательное трудовое население села. На всех улицах нам
отвечали одно и то же:
– Мы таких банд не знаем и о них ничего не слыхали.
Но, отвечая на наши расспросы, крестьяне тут же ставили нам свои
вопросы:
– А что это горит в направлении дибривского леса? Кто устроил это
страшное пожарище? Что за стрельба, с чьей стороны и против кого
слышится оттуда?
И когда повстанцы отвечали им на вопросы, "що це ми, губернiяльна
державна варта, та нашi добрi спiльники, нiмцi та австрiйцы,
запалили село Дiбрiвкi й що то нашi гармати бухкают по лici, куди
втiкли банди Махна та Щуся з пiдтримувавшими ïx злиденними селянами
та селянками, котрi лютують против батька вcieï Украïни
ясеновельможного пана гетьмана та проти його законiв" и т. д. и т.
д., некоторые из крестьян злорадно повествовали нам:
– Ага, отак им i треба! Там десь i нашi сини поïхали помогати владi
побороти дiбрiчан, котрi объедналися мiцно до купи i ввесь час нас
лають за те, що влада нiмцiв та батька гетьмана повернула нам
вiдiбранну вiд нас революцiею землю та интвентарь...
Большая же часть, а именно трудовая часть крестьянства, волнуясь и
тяжело вздыхая, почти сквозь слезы спрашивала нас своими
многочисленными голосами:
– Братiки, та скажить же правду, та невже ж ото так таки й запалили
все село? А де ж дiлися селянки зi своïми дiтками? Та це ж не
можливо, це ж прямо вбивство...
И некоторые из них, чувствовалось, от злости и ненависти плакали,
пытаясь прямо сказать нам, что мы им врем, что это злодеяние
совершили не мы над Дибривками...
После долгих объяснений с ними они прямо сказали мне:
– Та ви ж, дорогеньки, не голова державно варти, вие Батько Махно,
а от бiля вас товарищ Щусь.
Далее скрывать от них имя отряда и свое я не стал. Я тут же
распорядился похватать всех кулаков, "диты" которых поехали под
Дибривский лес помогать власти немцев и гетмана издеваться над
революционным крестьянством, и потребовать от них оружие, которым, я
знал, гетманские и в особенности немецкоавстрийские карательные
отряды их щедро вооружали, надеясь найти себе в них лучшую опору по
борьбе с революцией.
Кулаки были схвачены, и от них было потребовано оружие. Те, кто
отдавал оружие, и патроны к нему находились, тех сами бойцы, которым
они лгали и удержать которых от мести в эти часы никто не мог,
расстреливали. Если же таковых приводили в штаб отряда, перед
которым наиболее ярко вырисовывалась роль кулаков в сожжении села
Дибривок (а оно все еще пылало и напоминало нам о себе, о своих
перебитых, убитых и изнасилованных жителях), то штаб – ни над чем
другим в эти часы не задумываясь, как только над тем, чтобы дать
озверевшим врагам почувствовать, что час расплаты настал, что с ними
сентиментальничать никто из революционных борцов-крестьян не
намерен, что их злодеяния над революцией не пройдут им безнаказанно,
– штаб распоряжался расстреливать их тут же, на улицах села.
Смерть! Смерть! Смерть за смерть каждого революционера, смерть за
каждую изнасилованную крестьянку должна постигать каждого немецкого
и австрийского солдата и офицера, гетманского вартового или
кулацкого сынка, действующего вооруженно или нанимающего других
драться против революции.
Таким был наш первый лозунг в тяжелой и неравной борьбе против не
прошенных крестьянами хозяев-убийц, казнивших революцию и попиравших
права трудящихся на землю, на хлеб и волю.
Этот лозунг продиктован был нам не кабинетными размышлениями людей,
стоявших в стороне от практики, резавшей все схемы и планы,
построенные этими размышлениями; он был продиктован реальностью
фактов, согласно которым помещики и все кулачье под организационным
предводительством немецко-австрийского юнкерства группировали свои
контрреволюционные силы против великой Русской Революции и
подымавшейся Украинской Революции.
Минутами казалось, что такое отношение наше к помещикам и кулакам, к
их главной опоре – контрреволюционным немецко-австрийским армиям
нужно серьезнейшим образом пересмотреть. Но в эту ночь нашего
отступления из-под Дибривок горело село Дибривки, зажженное
австрийскими солдатами, помещиками и кулаками. И в селе Гавриловке
нами зажигались и разгорались дворы всех кулаков, которые сами
уехали или послали своих сыновей "карать" дибривских
тружеников-крестьян, сжигать их дома, вылавливать и уничтожать
крестьянские революционные отряды и т. д.
Момент для пересмотра вопроса о том, как наши революционные отряды
должны относиться к помещикам и кулакам, ведущим вооруженную борьбу
против революции, был неподходящим.
Мы снялись из села Гавриловки и направились в село Ивановку. И в
этом селе, узнав, кто из кулаков выехал на помощь властям разбить
дибривчан, сжечь их дома, поиздеваться над ними и над их стремлением
освободиться от непрошеных хозяев и властелинов, мы также зажгли их
дома и постройки во дворах, забрали нужные нам подводы и лошадей.
Отсюда мы направились в одну из помещичьих усадеб, расположенную в
четырех верстах от села Ивановки, чтобы накормить лошадей и урвать
время посовещаться о дальнейшем нашем пути. Кроме того, все мы были
очень уставшими, и нам необходим был хоть маленький отдых.
Далее читайте:
Махно Нестор Иванович
(биографические материалы).
Махно Н.И. Русская революция на
Украине (от марта 1917 г. по апрель 1918 г.). Кн. 1, Париж.
1929
Махно Н.И. Под
удавами контрреволюции, т. 2, Париж. 1936;
|
