|
|
Владимир ТЫЦКИХ |
||||
2010 г. |
Форум славянских культур |
|||
РУССКОЕ ПОЛЕ |
||||
|
|
Владимир ТЫЦКИХЗасекиIII. ВСПОМНИМ И ОБРЯЩЕМПУТЯТИН. ВСЁ, БЕЗ ЧЕГО НАМ НЕ ЖИТЬВ Японском море есть залив Петра Великого. В северной его части – залив Стрелок. На входе в Стрелок, разделяя его на Западный и Восточный проходы, на широте Закавказья находится остров, о котором пел Юрий Визбор: Снова идут корабли Остров нанесён на карту русскими венными моряками с клипера «Стрелок» и назван в честь дипломата-учёного-путешественника вице-адмирала Евфимия Путятина. За ним закрепилось два равноправных имени: приморцы зовут остров Путятина просто Путятиным – так же, как, например, остров Попова – Поповым. Следую обычаю и, чтобы не возникало недоумения, предупреждаю об этом читателей. На Путятине наш автопробег был в 2008 году. Попасть на остров можно паромом из посёлка Дунай. Это, конечно, создаёт дополнительные сложности, а их у нас и так мало не бывает. К тому же и сам Дунай пока не очень утвердился в маршруте. В общем, на Путятине участники Дней Кирилла и Мефодия до сих пор были лишь однажды и острова практически не видели. Недалеко от причала, к которому пристаёт паром, выступили перед детишками в доме культуры и сразу убыли восвояси. Но я здесь бывал раньше. Один раз, недолго, тем не менее – очень запомнилось. И даже имело продолжение и кое-какие последствия, о чём всегда вспоминаю, если хотя бы проездом оказываюсь в ЗАТО (закрытое административно-территориальное образование) городе Фокино (в него входят и Дунай с Путятиным). А рассказать не успеваю.
Праздник лотоса Машина Алексея Старцева осталась на причале в Дунае, даром что была загодя прописана к перевозке. Алексей Александрович пропустил вперёд автомобили с пассажирами, важными для организации готовящегося праздника. Паром, обречённый челноком крутиться туда-сюда до конца дня, доставит семью Старцева на остров только с третьей ходки. С утра было большое сомнение, что какое-нибудь плавсредство решится отойти от пирса: погода хмурилась, над морем стоял туман. В нескольких десятках метров от берега он плотно сгущался, белёсая, потерявшая прозрачность вода океана растворялась в нём, и уже не было видно ни воды, ни неба, ни пути вперёд. Однако поздним, уже почти на подступах к полудню, августовским утром 2007 года многоопытная баржа-самоходка, официально именуемая паромом, запустила по скрипучей аппарели два джипа, почти размазавших плотно, впритирку, набившихся на палубу пассажиров по бортам парома. Затарахтев изношенным двигателем, старый трудяга развернулся и бесстрашно почапал к невидимому острову, ориентируясь, кажется, лишь на мистический запах лотоса, который только что зацвёл на озере Елизаветы. – Его называют «Гусиное» или «Душино» – по имени «амазонки», героини русско-японской войны Евдокии Вороновой, дочери Старцева, – то ли поясняет, то ли сокрушается Нелли Мизь. – На самом деле это озеро Елизаветы, названное в честь жены Алексея Дмитриевича, хозяина острова, в конце девятнадцатого века построившего здесь кирпичный и фарфоровый заводы. Есть старинные карты, неопровержимо это доказывающие. О Душе, Евдокии Вороновой, следует сказать подробней. В семье Алексея Старцева она родилась вторым ребёнком в 1878 году в Тяньцзине. В Швейцарии училась медицине. Вышла замуж за командира Приморского драгунского полка Сергея Воронова, воевала в Маньчжурии с японцами. И не просто воевала. Душей создана фронтовая «скорая помощь». Или, может быть, передвижной госпиталь. Он состоял из четырнадцати двуколок, десять из которых перевозили раненых, а остальные загружались перевязочным материалом, медикаментами и продуктами. Лёгкие повозки неотступно следовали за кавалеристами, когда полк шёл в бой, и собирали раненых непосредственно с поля сражения. Кстати, идею сестры Вороновой о создании, как мы бы сейчас сказали, «мобильного санитарного отряда» поддержала Государыня Императрица Александра Фёдоровна, добавив на оборудование транспорта к личным средствам путятинской амазонки десять тысяч царских рублей. Евдокия Воронова с мужем жила потом в Туркестане и Санкт-Петербурге, а потерялась, пропала где-то в чужих краях, после первой мировой войны оказавшись в сербском городе Груже. Одна и, как тогда часто случалось со многими соотечественниками, больная, без средств на жизнь… На Путятин я с женой Ольгой, собственно, и ехал по приглашению Нэлли Григорьевны Мизь, только сегодня познакомившей нас со всеми Старцевыми. Прежде я не подозревал об их существовании во Владивостоке. Немного помнивший из школы о далёких исторических именах, не могущий и предположить, что некоторые из них имеют отношение к родословной новых знакомых, я внимал удивительным рассказам Нелли Григорьевны, что называется, с открытым ртом. Нэлли – сама чудо природы и подлинное народное достояние. Краевед по призванию, она знает прошлое и настоящее Владивостока, его людей, его дома и улицы как никто больше. Её радиопередачи о былом слушают как любимую песню. Её книги читают как учебники исторической правды. В том году Нэлли Григорьевна стала Почётным гражданином Владивостока. Если точно сказать – свершилась историческая справедливость. А если удивиться, то лишь тому, отчего это произошло не давным-давно раньше. Далеко не всегда так бывает с этим почётным званием… От уникального островного хозяйства купца Старцева ничего не осталось. Нет ни табуна лошадей в две сотни голов, нет стада коров, исчезли экзотические верблюды и ослики… Впрочем, повывелись, пропали и вольные островитяне – многочисленные благородные олени, олень-цветки, когда-то пившие сладкую воду из трёх островных озёр, в том числе из самого большого – озера Елизаветы. Остался лотос. На прибрежном взгорке реют на ветру разноцветные флаги, люди ходят-стоят-сидят в ожидании официального начала праздника. А праздник ждёт, пока паром не перевезёт с материка побольше народу. Всех собравшихся на причале в Дунае он, конечно, не дождётся. Но День лотоса – не только предстоящие спортивные состязания, игры, концерт под открытым небом, шашлыки-мангалы и всё такое прочее. День лотоса – это и прибрежные камни, и трава, и деревья на берегу, и подступающие к озеру кучерявые дальневосточные сопочки, и постепенно открывающаяся – вот, уже на секунду и солнышко замрежило через толщу тучи – небесная высь. Это лето, это август, это время и жизнь… Голоса детей и птиц… Несравненная красота женщин, готовящихся стать мамами, – их много возле озера Елизаветы, объединённых в клубе «Крепыш», который заботится о детях уже до рождения. Главная заповедь – активная, естественная жизнь в ладу с природой. Многие годы Путятин для «крепышей» – место священное… День лотоса – и эти загадочные, какого-то неземного, млеюще-розового с беловатыми подпалинами цвета, фантастически большие кувшинки среди лопухасто-округлых, с похожими на кровеносные сосуды прожилинами, сочно-зелёных листьев на задумчивой глади воды. Они как будто сделаны из живого фарфора и, кажется, видят и слышат… День лотоса, на самом деле, продлится и завтра, и послезавтра – до тех пор, пока цветёт лотос, и пока на него будут смотреть люди.
Старцевы На берегу озера Елизаветы народ сразу прихлынет к прибывшим. Ещё бы: прямые потомки первого хозяина острова! Первого и, по всему выходит, пока, увы, последнего настоящего. Последующими Путятин доведён, как говорится, до ручки. Семья привезла книгу. Исторический очерк «Хроника трёх поколений» написан Алексеем Старцевым и Алексеем Шерешевым по материалам, которые многие годы собирал старейшина рода Александр Александрович Старцев. Он тоже здесь. Подчёркнуто скромен, малословен, старается держаться как бы в сторонке. Но внимательно наблюдает за сыном. Алексей раздает автографы. Книги раскупаются мигом! С импровизированного прилавка из картонной коробки как ветром сдувает весь привезённый тираж. И тут же, прямо на прибрежной поляне, – презентация. Читатели, многие из которых, очевидно, хорошо знают авторов и героев очерка, теребят вопросами. Нэлли Мизь – автор предисловия. В нём она, в частности, пишет: «…часть книги рассказывает о почти 40-летнем периоде жизни и плодотворной деятельности Алексея Старцева в Китае… Большой интерес представляют страницы, повествующие о торгово-чайном производстве в Тяньцзине…». Закупка сырья, производство и доставка чая в Россию – первое крупное дело совсем молодого купца Старцева, деда и прадеда Александра Александровича и Алексея Старцевых… Было время – они ничего не знали. Ни того, что на Угольной и в Артёме в начале прошлого века располагались шахты, принадлежавшие их фамилии. Ни того, что одно из старинных многоэтажных зданий в центре Владивостока на Светланской, тоже бывшее собственностью деда-прадеда, им самим построенное (ныне приватизировано неизвестно кем, Старцевых в него не пускают даже посмотреть) – практически всё, что сохранилось из родового хозяйства. До поры до времени ими не была читана газета «Дальний Восток», 2 июля 1900 года поместившая в траурной рамке с крестом на первой странице объявление, набранное крупными буквами: «Друзья и знакомые, желающие почтить память Алексея Дмитриевича Старцева, скончавшегося 30 июня, приглашаются на остров Путятин, куда отойдёт пароход «Новик» сегодня, 2 июля, в 9 часов утра от пристани коммерческого порта…» На второй полосе в разделе хроники газета вновь обращалась к означенной теме: «…на острове Путятине скончался крупный представитель русской коммерции в Тяньцзине – А.Д. Старцев. Вместе с коренным делом в Китае по транспортировке чаёв чрез Монголию, покойный за последние года вложил крупные капиталы и массу труда в устройство на Путятине разного рода промышленных предприятий, о которых нам не раз приходилось упоминать раньше. Эта работа покойного на пользу края, связавшая его имя со многими полезными начинаниями, особенно заставляет жалеть о его неожиданной смерти среди начатого им крупного дела. Мир его праху!». Это говорило о многом. Прежде всего о том, что коммерции советник, купец 1-й гильдии Алексей Старцев, один из богатейших и образованнейших людей своего времени, китаевед, крупный меценат, член Общества изучения Амурского края, прославился упорным трудом во имя процветания российской земли на берегу Тихого океана. Мои новые знакомые, сын и отец Старцевы, вся их, довольно солидная, владивостокская семья до поры до времени не предполагали своего родства с этим выдающимся человеком. И уж тем более не догадывались, кто стоит за его спиной.
«Приамурские ведомости», 9 июня 1900 года. Перепечатка нижеследующего теста из указанного в заголовке газетного номера, наверное, хорошая возможность передать не только атмосферу времени, но и образ человека, о котором сегодня вспоминаем. Неплохо бы и подержать в руках этот самый номер, но что ж поделаешь – всё-таки прошло сто десять лет, как он был напечатан. «30 минувшего июня, на острове Путятине, скончался от разрыва сердца коммерции советник Алексей Дмитриевич Старцев; ближайшею причиною, вызвавшею преждевременную кончину А.Д., послужили, как полагают его близкие, последние события в Тяньцзине. Покойный Старцев имел в этом городе 40 каменных домов, которые во время бомбардировки Тяньцзиня были сильно разрушены, частью сожжены снарядами артиллерии «Большого кулака». Мы слышали, что Алексея Дмитриевича не столько огорчила потеря домов, представляющих весьма крупную ценность, сколько потеря его знаменитой коллекции предметов буддийского культа; эта коллекция, единственная в мире по полноте, была известна иностранным учёным, и парижский музей два года тому назад предлагал А.Д. Старцеву за его коллекцию бурханов и прочих предметов буддийского культа 3 миллиона франков, но Старцев отказался продать свою коллекцию не только за 3 млн. франков, но и за любую сумму. Нужно думать, что не уцелела и не менее знаменитая библиотека Старцева; мы слышали от М.Г. Шевелева, выдающегося знатока Китая, Кореи и Японии, что библиотека Старцева, находившаяся в Тяньцзине, заключая чрезвычайно редкие и древние книги по востоковедению, как печатные и рукописные, не имела равной в мире; стоимость этой библиотеки, по словам М.Г. Шевелева, не может быть измерена никакими суммами. М.Г. Шевелев, принимавший между прочим личное участие в составлении библиотеки, как бы предчувствуя несчастие, ожидавшее научные сокровища А.Д. Старцева, в мае месяце сего года говорил нам, что он при первом же свидании с А.Д. Старцевым будет просить его принять какие-либо меры, чтобы его редкая библиотека, на случай ли его смерти или другого чего, не пропала бы для науки; словом, М.Г. Шевелев, придавая весьма важное значение библиотеке Старцева, был озабочен сделать эту библиотеку государственным достоянием, на что и можно было рассчитывать вполне, так как покойный А.Д. Старцев не был человеком эгоистичным, но он всегда держался широкого взгляда на вещи. Обладание А.Д. Старцевым огромными научными сокровищами, стоимостью в миллионы рублей, указывают, что покойный, ведя крупное торговое дело, не был чужд служения высоким интересам человечества, и на пользу науки он тратил колоссальные суммы, которые дают ему право занять видное место в ряде её известных ревнителей. Независимо от этого, покойный Старцев не щадил средств и на насаждение культуры в имении «Родном» на острове Путятине, где есть и образцовое коневодство, и садоводство, и животноводство, и птицеводство, и пасека. Прошлогодняя выставка, в числе экспонентов которой А.Д. Старцев занимал видное место, показала, как много труда, знания и капиталов вкладывал он в «Родное»; полученные покойным на выставке награды, будучи справедливым воздаянием за его многолетние труды, искренне радовали его, радовали, по его словам, слышанным пишущим эти строки, больше, чем все награды, полученные им на различных поприщах его многострадальной деятельности. Кроме развития в «Родном» всех отраслей сельского хозяйства, до разведения шелковицы включительно, А.Д. Старцев стремился развить фарфоровое, стекольное и кирпичное производства, в чём сделал большие успехи. Мы не будем перечислять всего, что сделано А.Д. Старцевым в его «Родном», уже являющемся прекрасной школой для новосёлов нашего края… заметим лишь, что успехи А. Старцева в «Родном» сказались на селениях, прилегающих к острову Путятину. В этих селениях не редкость встретить породистую лошадь, корову, быка; не редкость встретить зачатки культивируемых садов, хорошие сорты овощей, причём многое из этого получено крестьянами в «Родном». По словам крестьян, они шли к Старцеву с той или другой просьбой, как домой, так как Старцев, при малейшей возможности, не отказывал мужику в том, что могло улучшить хозяйство деревни. Таким образом, покойный А.Д. Старцев был из тех деятелей нашей окраины, которые способствуют поднятию её производительных сил. С глубокою грустью отмечаем кончину А.Д. Старцева, деятельность которого, как выше сказано, была полезна тем более, что Старцев вносил в это крупное дело крупные капиталы. Царство небесное и вечная память Алексею Дмитриевичу Старцеву!». Будет кстати вспомнить, что боксёрское восстание крепко задело не только имущество А.Д. Старцева за границей, но и судьбу его дочери. Сестра милосердия Евдокия – Дуня – Душа Воронова – Старцева участвовала в «китайской» войне, за что получила Георгиевский крест и ранение, причём ранена она была в том самом Тяньцзине, где родилась и где произошли потери, по мнению «Приамурских ведомостей», ставшие «ближайшею причиною, вызвавшею преждевременную кончину» её отца. Кольцо декабриста Каждый город на Земле лелеет какие-нибудь сказки про себя. Владивосток, например, убеждён, что он брат Ленинграду – Санкт-Петербургу. Что-то необыкновенное или совсем простое, может быть, доселе неведомая история или чья-нибудь судьба временами подтверждают это родство удивительно живописно… Гомбоевы, потомки декабриста Бестужева, два века назад после восстания на Сенатской площади в декабре 1825 г. сосланного «во глубину сибирских руд», разлетелись по многим странам и по разным градам-весям России. Внуки-правнуки дочери Екатерины живут в Канаде, Австралии, США. Правнучка Наталья Владимировна Гомбоева (Редько) – в Новосибирске. В этом городе обретается одна из ветвей рода Гомбоевых. Из Новосибирска хорошим приморским летом, предполагая попасть и на Праздник лотоса, приехали Наталья Владимировна Редько, Татьяна Владимировна и Елена Валерьевна Ситниковы. Да не одни. С Василием Ивановичем Петровым из Улан-Удэ, автором книги «Тайна селенгинской шкатулки», организатором Всероссийской экспедиции молодёжи «В потомках наше имя отзовётся», да с главой администрации Новоселенгинска Доржи Бальжинимаевичем Лубсановым, да с десятком других добрых, отрадно, что в большинстве своём – молодых людей, серьёзно занимающихся историей уникальной фамилии. Цель экспедиции – собрать как можно больше информации о потомках Н.А. Бестужева. Из всей плеяды бывших на поселении в Сибири декабристов он оставил наиболее заметный след в истории России. Много любопытного поведали хозяева и гости друг другу и тем, кто пришёл разделить с ними радость встречи. Живейший интерес у собравшихся вызвало сообщение, как будто не связанное с Бестужевским родом. Доржи Бальжинимаевич, оказывается, не впервые в этих краях – в конце шестидесятых годов прошлого века он служил на атомной подводной лодке, базирующейся в заливе Стрелок. В непосредственной близости от острова Путятина, где век назад процветала «заимка» Старцевых – имение с нежным названием «Родное», и куда завтра-послезавтра планируют поехать гости из Новосибирска и Бурятии. Для декабриста Бестужева Бурятия стала второй родиной. В ссылке Николай Александрович вступил в неофициальный брак с бурятской девушкой Сабиллой. После его смерти остались дети: сын Алексей и дочь Екатерина. Дворянин, ставший досмертным каторжником, Бестужев, чтобы не калечить судьбу сына и дочери*, записал их на фамилию друга, купца Старцева. Дочь вышла замуж и стала Гомбоевой, а сын унаследовал и продолжил фамилию Старцева. К слову, в молодости он, как и отец, увлекался революционными идеями: сотрудничал с «Колоколом» и «Полярной звездой» Герцена, участвовал в нелегальной доставке в Россию из-за границы крамольной литературы… От Алексея и Екатерины родилось у Николая Александровича Бестужева одиннадцать внуков: пятеро Старцевых и шестеро Гомбое вых. Старцевы сохранились только во Владивостоке – здесь живут представители четвёртого-шестого поколений… Так ли далеки Санкт-Петербург и Владивосток, как мы привыкли думать? И так ли не связаны между собой, допустим, земля Ляодунского полуострова, где воевала внучка Бестужева Евдокия-Душа Старцева-Воронова, и воды залива Петра Великого, в которых погружалась и всплывала атомарина Доржи Лубсанова, приехавшего теперь поклониться потомкам человека, память которого священна для Селенгинска, для его родной Бурятии и для всей нашей большой Родины?.. Вторая столица России на Балтийском берегу и флотский форпост Отечества на Тихом океане кроме многого прочего скреплены… кольцом, откованным из кандалов декабриста Николая Бестужева. По преданию, кольцо это, правда, позолоченное, носил как память об отце и пожизненный оберег сын Николая Александровича, предок моих путятинских знакомцев, Алексей Старцев. ------------------------------- * Официально зарегистрированные дети декабристов, согласно закону, автоматически становились государственными крепостными. Сбудется семя цветком С Путятина возвращались втроём: Нелли Григорьевна, Ольга и я. Дату мне не пришлось запоминать – оставшийся с родичами на острове Старцев-старший подписал на память книгу «Хроника трёх поколений»: «Владимиру и Ольге Тыцких. С наилучшими пожеланиями. Старцев А.А. 11.08.2007. о. Путятина». Александр Александрович был искренен в своём пожелании – теперь меня связывает с островом много хорошего. …Погода была самая прогулочная: море без волны, небо без туч, воздух прозрачен – во все стороны видно ясно и далёко. Мы стояли по левому борту парома. Может быть, в полумиле от нас около вдающегося в море зелёного мыса из воды поднимался камень. Основание, осколок разрушенного тысячелетиями кекура, напоминающий рубку подводной лодки. Я слушал Нэлли Григорьевну, смотрел на медленно плывущий в море камень, и вспоминал о том, о чём мог вспоминать только я один, и думал о том, о чём человек думает, когда его душу волнует нечто очень глубокое. Чтобы задышать чаще, было достаточно знать, что я дышу воздухом юности: рядом с Путятиным стоит остров Аскольд, где начиналась моя моряцкая биография. Этот остров вернулся в судьбу уже в зрелые года. Когда после учёбы в Киеве и почти пяти лет на Балтфоте я вновь прибыл на Тихий океан, мимо Аскольда лежали курсы подводных лодок, на которых довелось служить. Понадобилось ещё тридцать (да, ровнёхонько тридцать!) лет, чтобы оказаться на Путятине, с которым Аскольд в моём сознании был неразделим все мои флотские годы-десятилетия, несмотря на то, что Путятин я лишь видел издалека и до сих пор не ступал на его берег. Это должно было случиться. Я должен был увидеть его, склониться над ним не где-нибудь, ни в каком другом, пусть самом прекрасном на Земле, месте, а здесь, именно здесь – на Путятине, на озере Елизаветы. Лотос живёт только там, где чисто. Сорванный стебель его истекает кровью, а тому, кто его сорвёт, не избежать беды. Издревле народы востока поклоняются лотосу, в цветке которого зародилась жизнь. Он исполнен животворящей силы, дающей земле плодородие, доброму человеку – долголетие, здоровье, процветание потомству… За один день, когда на озере Елизаветы начал расцветать лотос, свершилось так много всего, что проза здесь была бессильна. Кажется, уже в ближайший вечер в благодарность этому замечательному дню сложились слова, объединившие разные времена и разных людей, которые никогда, ни при каких иных обстоятельствах не могли бы собраться вместе. Стихи из новой записной БАЛЛАДА О ЛОТОСЕ Здесь я случайно, а всё-таки кстати: море в тумане густом, но из Дуная на остров Путятин старый отходит паром.
Перед глазами, как в медленном танце: чайки, вода и земля; может, Бестужев, а может быть, Старцев, может быть, юность моя.
Сердцу тревожно, и сладко, и больно с каждой минутой сильней – там, за невидимой тенью Аскольда профиль подлодки моей…
Разве беда нас в дорогу манила, разве не счастье влекло? Что нас с родною землёй разлучило и к неродной привело?
Ржавый последыш могучего флота, к пирсу прижался паром. Где-то за сопкой загадочный лотос ждёт нас, как сон о былом.
Может быть, здесь мы найдём, что искали,– то, что мечтали свершить, то, что имели и вдруг потеряли,– всё, без чего нам не жить.
Флаг, что на мачте с размаху полощут ветры жестоких веков; честь, что несёт на Сенатскую площадь стяги гвардейских полков…
Может, под музыку свежего ветра птицы вольней запоют; может быть, озеро Елизаветы тайну откроет свою…
Сколько шагать и куда ещё плыть нам, что нам готовит теперь отчина наших побед и открытий – родина наших потерь?
Чайка ли кружится, ворон ли вьётся – да сквозь туман не видать. Наше ли к нам потихоньку вернётся или с чужим помирать?
Грезит прозреньем незрячее лето, Даль – пароходным гудком. Вспомнится солнце землёй обогретой. Сбудется семя цветком.
|
|||
|
СЛАВЯНСТВО |
|||
|
Славянство - форум славянских культурГл. редактор Лидия СычеваРедактор Вячеслав РумянцевПри цитировании давайте ссылку на ХРОНОС |
