Гапон Георгий

-

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

ХРОНОС:

В Фейсбуке

ВКонтакте

В ЖЖ

Twitter

Форум

Личный блог

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Георгий Гапон

История моей жизни

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Я знакомлюсь с Зубатовым

Однажды Михайлов приехал ко мне в академию и сказал, что одно лицо желает со мною познакомиться, и просил меня немедля ехать к нему. Я согласился, и он привез меня к зданию на Фонтанке, на котором была краткая, но многозначительная надпись: «Департамент полиции». Там мы прошли через ряд больших комнат, наполненных маленькими черными ящиками, в которых, как я узнал впоследствии, содержатся биографии и фотографии политически неблагонадежных лиц со всех частей империи. Коллекция эта известна в России под названием «книги судеб».

— Вы сейчас увидите Зубатова 35), — сказал мне Михайлов. Я в то время ничего не знал ни о департаменте полиции, ни о Зубатове, этом всесильном начальнике политического отделения. Мое любопытство было сильно возбуждено. Мы вошли в великолепную приемную комнату, и я был представлен Сергею Васильевичу Зубатову, мужчине около 40 лет, крепко сложенному, с каштановыми волосами, чарующими глазами и простыми манерами.

— Мой коллега Михайлов, — сказал Зубатов с приветливым движением руки, — хорошо отзывался о вас 36). Он говорит, что вы в постоянном общении с рабочими, имеете свободный к ним доступ и оказываете на них большое влияние. Вот почему я так рад познакомиться с вами. Я сам ставлю единственною целью своей жизни помощь рабочему классу. Вы, может быть, слышали, что я сперва пробовал это сделать, находясь в революционном лагере, но скоро убедился, что это был ложный путь. Тогда я сам стал организовывать рабочих в Москве 37) и думаю, что я успел. Там у нас организация твердая. Они имеют свою библиотеку, чтение лекций и кассу взаимопомощи. Доказательством того, что мне удалась организация рабочих, служит то, что 50 тыс. рабочих возложили 19 февраля венок на памятник Александру II. Я знаю, что и вы интересуетесь этим делом, и хотел бы работать вместе с вами. — При этом он пригласил меня приехать к нему на следующий день для дальнейшего выяснения этого дела.

Упоминание о венке меня неприятно поразило, так как от самих рабочих я слышал, что это была только комедия верноподданничества. Рабочие понимали всю несостоятельность реформы освобождения. Тем не менее, интересуясь слышать, что дальше будет говорить Зубатов, я обещал ему приехать.

— Между прочим, — сказал Зубатов, — я пришлю к вам одного из наших организаторов, рабочего Соколова, — отличный парень 38).

Отвозя меня обратно в академию, Михайлов спросил, как мне нравится Зубатов. «Кто он, — невинно спросил я, — сыщик?» «Едва ли его можно так назвать, — ответил Михайлов. — Он сочувствует революционному движению и часто помогает деньгами революционерам. Как вы сами видели, он настоящий государственный человек и специально занят улучшением быта рабочих, в чем вы и сами убедитесь»…

В тот же вечер Соколов пришел ко мне. Человек этот был в руках Зубатова и правительства сильным орудием в деле организации союза московских рабочих под наблюдением и управлением тайной полиции, и в Петербурге он был видным деятелем на том же поприще. Я убежден, что, несмотря на свою связь с тайной полицией, он искренне верил, что работает в пользу своих товарищей. Он казался мне умным и честным малым. Разговаривая со мною, он с гордостью рассказывал о том образовании, которое получают примкнувшие к московскому союзу рабочие, какие лекции им читают ученые и профессора, и при этом вручил мне листок Льва Тихомирова 39), литографированный наподобие революционных прокламаций, в котором он хвалил рабочих за то, что они возложили венок на памятник Александру II. Соколов с восторгом говорил об этом дорогом венке. Я возразил ему, что мне кажется достойным сожаления организация союза не для самозащиты, а для траты трудовых денег на подобные цели. «Да, — сказал Соколов, — но это понравится царю, а если он будет доволен нами, то исполнит наши просьбы». Соколов говорил также об организации петербургского союза, в которой принимали участие некоторые профессора духовной академии, и при этом сказал, что ближайшее собрание состоится на днях и что рабочие были бы очень рады, если бы я совершил богослужение, обычное в подобных случаях. Я обещал.

На другой день я поехал к Зубатову на его квартиру в департамент полиции. Он крайне любезно принял меня в своем роскошном помещении, и мы проговорили до 3 часов ночи. Он долго развивал свои взгляды на политические и социальные вопросы и свое мнение о способах улучшения быта рабочих классов. «Наше счастье в том, — сказал Зубатов, — что у нас самодержец; он выше всех классов и сословий, и, будучи совершенно независим на этой высоте, он может быть противовесом власти. До сих пор царя окружали люди высших классов, которые влияли на него в свою пользу. Нам же надо организовать так, чтобы и народ мог влиять на царя и быть противовесом влиянию высших классов, и тогда царствование его будет беспристрастно и благодетельно для нации».

Все это казалось правдоподобным, но я не мог не предложить ему вопроса: «Зачем же тогда вы желаете сохранения самодержавия? Не лучше ли и не безопаснее ли для царя будет, если он предоставит политическим партиям самим бороться между собою, как это делается в Англии и Франции? Мне кажется, если ваша теория верна, то конституционный режим был бы гораздо полезнее». «О да, — ответил Зубатов, — к этому я и стремлюсь. Я сам конституционалист, но, видите ли, сразу этого сделать нельзя. Лев Тихомиров, например, стоит за сохранение самодержавия и доказывает, что оно в настоящее время выгоднее для нашего дела, чем конституционный режим, и потому мы должны организовать рабочий класс без участия интеллигенции, которой так боится наше правительство. Когда мы это сделаем, мы можем вступить на более логический путь». Говоря это, Зубатов вручил мне памфлет, изданный Тихомировым в то время, когда он отрекся от революционной партии, и в котором он старался объяснить: «Как я перестал быть революционером».

С самого начала я решил быть осторожным и, боясь, что, может быть, я был слишком откровенен и что Зубатов арестует меня, когда я выйду из его гостеприимного дома, я прибавил, что лично никак не могу назвать себя конституционалистом и что я рассуждал с его точки зрения и весьма заинтересован его «мыслями». «А я конституционалист, — повторил Зубатов, — но я противник примешивания студентов и интеллигенции к рабочему движению и охотно предпочту сотрудничество такого человека, как вы. Интеллигенция агитирует только в пользу своих политических целей. Она нуждается в рабочих только как в орудии для приобретения политической силы себе, и мы должны бороться против такого эгоизма и обмана простого народа».

Снова я не мог не возразить: «Но разве доктора не работают самоотверженно среди народа, а интеллигенция, студенты и революционеры разве не жертвовали своею жизнью ради своих идеалов?» «Да, — сказал Зубатов, — они жертвовали собою, но что же из этого вышло? Они убили Александра II. Он был уже готов дать серьезные реформы, но после подобного факта правительство вернулось к прежнему, и наступил период реакции. Революционерам мы и обязаны, что организация рабочих была отложена надолго».

Я не стал более возражать из боязни выдать свое сочувствие к героям революции, о деятельности которых я много слышал от моих рабочих.

В конце разговора Зубатов спросил меня: «Ну, как же вы думаете? Хотите ли присоединиться к нам и помогать нам?» «Я подумаю, — ответил я, — сразу не могу решиться. Я поеду в Москву на рождественские праздники и там, на месте, познакомлюсь с деятельностью рабочих союзов и тогда решу».

Еще одно небольшое обстоятельство из этого свидания осталось у меня в памяти.

Во время нашего разговора один из чиновников тайной полиции вошел с таинственным видом в комнату и вручил Зубатову маленькую папку, в которых обыкновенно пересылаются для безопасности бумаги по почте: при этом он шепнул несколько слов на ухо Зубатову, который стал поспешно срывать оболочку и вытащил тонкий лист бумаги; прочитав его, Зубатов остался, видимо, очень доволен. Затем он вытащил из свертка копию с запрещенного издания партии соц.-револ. «Революционная Россия». Лицо Зубатова положительно сияло от восторга, и я понял, что, очевидно, он сделал полезную находку. Я не мог не сопоставить того благодушия, с каким он говорил о народном деле, с той алчностью, с какою он смотрел на участь тех несчастных, которые посмели провезти в Россию издание, несомненно более правдивое, чем те, которые проходят через цензуру.

— Вот яд, который они распространяют в народе, — сказал Зубатов, ударяя рукой по бумаге; при этом он выдвинул ящик из стола и показал мне кипу этого яда. Я взял первый попавшийся мне номер, если не ошибаюсь, написанный Кропоткиным, и наивно спросил, не могу ли я взять его с собой, чтобы посмотреть дома.

— Конечно, возьмите, — сказал Зубатов. И я всю ночь с увлечением знакомился с Кропоткиным.

Через несколько дней я отправился в Москву. Соколов познакомил меня с Афанасьевым 40), который был главным организатором рабочей ассоциации в Москве. Оказалось, что существовал в Москве тайный совет рабочих, организованный Зубатовым и Треповым 41), стоявшим тогда во главе полиции любимцем вел. кн. Сергея 42). Афанасьев, сам из рабочих, жил в роскошных апартаментах, и слуга его заставил меня долго ждать, вероятно, для того, чтобы я проникся важностью этого момента. Когда, наконец, меня приняли, я увидел молодого человека с пронизывающими глазами, который сейчас же с большим энтузиазмом стал говорить о своей работе. «Дела идут великолепно. Мы имеем теперь не только механиков, но и красильщики и текстильщики поступают в большом количестве». Он довольно долго говорил о своей работе и надеждах, но меня охватило чувство неудовлетворенности и даже подозрения.

Затем я направился к одному своему бывшему ученику, имевшему типографию. «Скажите мне, — спросил я его, — каким образом я могу добраться до корня этого дела?». Он направил меня к одному журналисту, который прежде читал лекции под наблюдением зубатовского комитета, а затем ушел из этой организации; он охотно отвечал на мои вопросы.

«Этот союз, — сказал он, — хитрая ловушка, организованная полицией для того, чтобы отделить рабочий класс от интеллигенции и таким образом убить политическое движение. Он подрывает силу рабочих. Организаторы, с помощью тайной полиции, делают все, чтобы отвлечь внимание рабочих от политических идей. Они предоставляют рабочим ограниченное право собраний, но во время разговоров агенты тайной полиции выуживают наиболее интеллигентных и передовых, которых затем арестовывают. Таким образом, они надеются отнять у движения его естественных руководителей. Афанасьев сам только что предал молодую учительницу, — прелестная молодая личность, — которая все свое время и энергию отдавала занятиям с рабочими в воскресной школе. Он также выдал и многих других, и аресты наиболее передовых рабочих постоянно производятся. Вначале я не понял настоящего смысла этого дела и согласился вместе с проф. Озеровым 43) и некоторыми интеллигентами читать лекции рабочим, но когда мы поняли, в чем дело, то ушли из этой организации».

Все это наполнило меня отвращением. Организаторы этого союза получали большое жалованье и жили в роскоши. Я понял, что единственная цель этого союза состояла в том, чтобы остановить рост рабочего движения, и я решил, что примкнуть к зубатовской организации не только безнравственно, но и преступно.

В день Крещения, 6 января 1903 г., я присутствовал на богослужении в Вознесенском соборе. Была торжественная служба, на которой присутствовали все высшие чины с Треповым во главе, но на меня вся эта обстановка произвела удручающее впечатление. Вместо искренней молитвы, исходящей из чистых сердец, я видел лишь парадные мундиры, и казалось, что никто не думал о значении этого великого дня, а только о собственной позе или же о своих соседях. Полиция с простым народом обращалась самым бесцеремонным образом, и я должен был вступиться за одного бедного человека, которого городовой без всякого повода ударил по лицу. Вот, подумал я, как эти самозваные народные защитники, притворяющиеся, что организовывают рабочих для улучшения их быта, на самом деле обращаются с ними, как со скотами.

Примечания

35) Сергей Васильевич Зубатов род. в 1864 г. В 1880-х гг. был членом московск. народовольческого кружка, причем квартира его была явочным местом для революционеров. В 1885 г. Зубатов вошел в сношения с начальником Моск. охр. отделения Бердяевым и до конца 1880-х гг. работал в качестве «секретного сотрудника», «освещая» деятельность кружков «молодых народовольцев». Когда его «секретное сотрудничество» было раскрыто, Зубатов перешел на службу охранного отделения и работал сначала в качестве «филера», а потом — чиновника особых поручений и помощника начальника отделения. В 1896 г. Зубатов назначается начальником Московского охран. отделения. С 1898 г. Зубатов, в лице московского обер-полицмейстера Д. Ф. Трепова, близкого к моск. ген.-губернатору в. кн. Сергею Александровичу, нашел восприимчивого проводника своей смелой идеи путем полицейского воздействия овладеть социальным движением. Зубатов и Трепов явились основателями т. н. «полицейского социализма», в просторечии называемом «зубатовщиною», стремившегося овладеть рабочим движением и путем экономических уступок отстранить революционные партии от руководства этим движением. Наиболее яркими проявлениями «зубатовщины» можно считать: создание в 1901 г. в противовес «Бунду» — «Еврейской независимой рабочей партии», организации в том же году «Общества рабочих механического производства» в Москве и Петербурге, непосредственным продолжением которого явилось и гапоновское «Собрание русск. фабрично-заводских рабочих г. Петербурга» и др. В августе 1902 г., благодаря влиянию Трепова и Сергея Александровича на мин. вн. дел В. К. Плеве, Зубатов переводится в Петербург чиновником особых поручений при департ. полиции и назначается заведующим Особым отделом. Блестящая служебная карьера Зубатова внезапно, в августе 1903 г., была прервана: ему было приказано тотчас сдать должность и в тот же день покинуть Петербург. «Ходили слухи, — говорится в официальной справке, — что Зубатов, тайно от министра внутр. дел, имел неоднократные сношения с гр. Витте, с которым велись собеседования по вопросам государственного устройства». Недаром, по словам Зубатова, Гапону было поручено охранным отделением сообщать сведения о нем, что Гапон и исполнял. Зубатов жил преимущественно в г. Владимире, где, после февральской революции — в начале марта 1917 г., покончил жизнь самоубийством.

36) В параллель с рассказом Гапона о его знакомстве с Зубатовым, следует привести соответствующий рассказ самого Зубатова. Следует, однако, помнить, что, говоря о Гапоне, Зубатов имел определенную цель — опровергнуть, что «9 января является логическим завершением всего зубатовского опыта». «По прибытии моем в Петербург, — говорит Зубатов, осенью 1902 г., местная администрация настоятельно стала убеждать меня познакомиться с протежируемым ими отцом Георгием Гапоном, подавшем в градоначальство записку о желательности организации босяков. Странность темы не располагала меня ни к ознакомлению с запиской, ни к знакомству с автором. Тем не менее меня с Гапоном все-таки познакомили. Побеседовав со мною, он обычно кончал речь просьбою «дать ему почитать свеженькой нелегальщинки», в чем никогда отказа не имел. Из бесед я убеждался, что в политике он достаточно желторот, в рабочих делах совсем сырой человек, а о существовании литературы по профессиональному движению даже не слыхал». («Былое», 1917, № 4, с. 169). О деньгах, получаемых Гапоном, см. ниже.

37) Подробности о деятельности Зубатова в Москве см. в выше указанных книгах и в ст. «История зубатовщины» («Былое», № 1 (23) 1917 г., стр. 86—89). По поводу возложения венка 19 февр. 1902 г., Л. А. Тихомировым была написана упоминаемая ниже статья «Значение 19 февр. 1902 г. для московских рабочих», отгектографированная тогда же при помощи Зубатова. Статья эта целиком напечатана в № 14 заграничного «Былого», стр. 81—88. Записка того же Тихомирова «об учреждении профессиональных союзов», представленная Д. Ф. Трепову, напечатана в кн. А. Морского «Зубатовщина», M., 1913, стр. 182—213; в той же книге (стр. 70—75) напечатан устав московской зубатовской организации, т. н. «Общества рабочих механического производства г. Москвы».

38) «Отличный парень» — по характеристике Зубатова — Илья Сергеевич Соколов, московский рабочий, принимал деятельное участие, вместе с Вас. Ив. Пикуновым, Сем. Еф. Устюжаниным, Ушаковым и др., в организации, в ноябре 1902 г., зубатовского «Общества взаимного вспомоществования рабочим механического производства г. СПБурга» — отрасли соответствующего московского общества. По их инициативе, вернее, по инициативе самого Зубатова в Петербурге, среди фабрично-заводского населения, стала распространяться мысль «о возможности очень серьезного улучшения в жизненных условиях рабочей среды, путем развития в ней сословной самодеятельности и взаимной помощи» («Свет», 1902 г., № 310, от 22 ноября).

39) Тихомиров, Лев Александрович (род. 1850 г.), крупный революционный деятель 1870 — 1880-х гг. В начале 1870-х гг. входил в пропагандистский кружок «чайковцев», вел пропаганду среди рабочих за Невской заставой (см. его интересные воспоминания «В подполье», П., 1906), был арестован и привлекался по процессу 193-х. С образованием партии «Народной Воли» был одним из ее идейных руководителей, сторонником террора. В 1882 и сл. гг. редактировал заграничный «Вестник Народной Воли», а в 1888 г., в брошюре «Почему я перестал быть революционером», публично отказался от своих прежних взглядов и высказался в пользу самодержавия, после чего правительство разрешило ему вернуться в Россию. В письме своем к Плеве, от 7 авг. 1888 г., он говорит, что на изменение его взглядов особенно повлияло то обстоятельство, «что я имел случай ознакомиться на практике во Франции, какие результаты дает приложение к политике того самого принципа народной воли, который дотоле составлял основание моих политических идеалов... Из крайнего революционера я стал убежденным человеком порядка, сторонником исключительно мирного развития и почитателем твердой монархической власти» («Красн. Летоп.», № 7 (1923,  стр. 203—204).

40) Афанасьев, Мих. Афан., председат. московского зубатовского общества.

41) Трепов, Дмитрий Федор., московский обер-полицмейстер, после 9 янв. ген.-губерн. Петербурга.

42) Сергей Александрович, вел. кн., род. 1857 г.; с 1891 г. — московский ген.-губерн. и командующий войсками моск. военного округа; пользовался неограниченным влиянием на Николая II и был главой и вдохновителем придворной партии, поддерживавшей самодержавие во что бы то ни стало. Убит 4 февр. 1905 г. Ив. Пл. Каляевым по приговору боевой организации партии соц.-революционеров.

43) Озеров, Иван Христофорович, экономист; род. 1869 г., проф. московск. ун-та; в нач. 1900-х гг. принимал деятельное участие в организации лекций при моск. зубатовском об-ве.

Примечания А.С. Шилова.

Гапон Георгий. История моей жизни. «Книга», Москва, 1990.  

Здесь читайте:

Гапон Георгий Аполлонович (биографические материалы).

Революция в России 1905 - 1907 (хронологическая таблица).

Петиция рабочих и жителей Петербурга для подачи царю Николаю II, 9 января 1905 г.

Рутенберг П.М. Убийство Гапона. Ленинград. 1925.

Б.Савинков. Воспоминания террориста. Издательство "Пролетарий", Харьков. 1928 г. Часть II Глава I. Покушение на Дубасова и Дурново. XI. (О Гапоне).

Спиридович А. И. «Революционное движение в России». Выпуск 1-й, «Российская Социал-Демократическая Рабочая Партия». С.-Петербург. 1914 г. Типография Штаба Отдельного Корпуса Жандармов. V. 1905 год. Гапоновское движение и его последствия. Третий партийный съезд. Конференция меньшевиков.

Маклаков В.А. Из воспоминаний. Издательство имени Чехова. Нью-Йорк 1954.  Глава двенадцатая.

Э. Хлысталов Правда о священнике Гапоне "Слово"№ 4' 2002

Ф. Лурье Гапон и Зубатов

Персоналии:

Кто делал две революции 1917 года (биографический указатель)

Царские жандармы (сотрудники III отделения и Департамента полиции)

Рутенберг Пинхас Моисеевич (1878-1942), революционер, сионистский деятель.

Зубатов Сергей Васильевич (1864 - 1917) жандармский полковник

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС