|
|
 |
Гапон Георгий Аполлонович |
1870—1906 |
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ |
XPOHOCВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАЭТНОНИМЫРЕЛИГИИ МИРАСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСАХРОНОС:В ФейсбукеВКонтактеВ ЖЖФорумЛичный блогРодственные проекты:РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙДОКУМЕНТЫ XX ВЕКАИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯПРАВИТЕЛИ МИРАВОЙНА 1812 ГОДАПЕРВАЯ МИРОВАЯСЛАВЯНСТВОЭТНОЦИКЛОПЕДИЯАПСУАРАРУССКОЕ ПОЛЕ |
Георгий Аполлонович Гапон
Гапон Георгий Аполлонович (1870—1906) — священник, организатор «Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга» в 1904 г., инициатор шествия 9 января 1905 г. к Зимнему дворцу для вручения Николаю II петиции от рабочих. Был лишен сана, эмигрировал, амнистирован в октябре 1905 г., вернулся в Россию, вступил в контакт с Петербургским охранным отделением. 28 марта 1906 г. в Озерках под Петербургом товарищеским судом *) эсеров приговорен к смертной казни и повешен Использованы материалы кн.: "Охранка". Воспоминания руководителей политического сыска. Тома 1 и 2, М., Новое литературное обозрение, 2004. Примечания ХРОНОСа *) Собственно говоря, никаких доказательств существования этого самого "товарищеского суда" (кроме утверждений самого убийцы - Пинхуса Рутенберга) не обнаружено. Гапон был убит бессудно. Более того, другой видный эсер, Борис Савинков, свидетельствует в своих воспоминаниях: "Центральный комитет, ссылаясь на свое постановление, отказался признать это дело партийным".
Гапон Георгий Аполлонович (1870-1906) - священник, инициатор создания проправительственной организации "Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга" в 1903-1904 гг. (по образцу зубатовских организаций). По его инициативе была выработана петиция, которую рабочие намеревались передать царю 9 января 1905 г. После Кровавого воскресенья скрылся и бежал за границу. Осенью 1905 г. вернулся в Россию, пытался установить связь с эсерами. Его подозревали в связях с охранкой, поэтому одна из революционных групп **) судила его 28 марта 1906 г. и повесила в Озерках (близ Петербурга). Примечания ХРОНОСа **) Опять таки повторим: фамилий никого, кроме самого Пинхуса Рутенберга, из числа этой мифической группы неизвестно.
Гапон Георгий Аполлонович (1870 - 28. III. 1906) - священник, организатор "Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга". В 1893 году окончил Полтавскую семинарию. В 1898-1903 годы учился в Петербургской Духовной академии. С 1902 года был связан с С. В. Зубатовым, вел работу в Петербурге по созданию организаций по образцу зубатовских. В 1903-1904 годы Гапон создал организацию подобного типа - "Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга". По инициативе Гапона была выработана петиция и организовано шествие рабочих к царю девятого января 1905 года, которое закончилось расстрелом рабочих. При помощи поддерживавших его эсеров Гапон скрылся, а затем бежал за границу. После неудачной попытки установить связь с революционной эмиграцией, Гапон вернулся в Россию, где стал тайным агентом охранки. По поручению полиции в феврале 1906 года пытался узнать состав боевой организации эсеров. Выл разоблачен как провокатор эсером П. Рутенбергом. 28 марта 1906 года в Озерках под Петербургом был судим группой рабочих (среди которых были 3 эсера), приговорен к смертной казни и повешен. Гапон оставил воспоминания, написанные им за границей ("История моей жизни", Л., 1926). Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. — М.: Советская энциклопедия. 1973—1982. Том 4. ГААГА - ДВИН. 1963.
Гапон Георгий Аполлонович (1870-1906). Учился в полтавской духовной семинарии, по окончании которой некоторое время служил земским статистиком. По настоянию жены принял священнический сан, затем вскоре поступил в петербургскую духовную академию, а по окончании последней получил место в петербургской пересыльной тюрьме. Еще будучи слушателем академии, был связан с рабочими и сблизился с начальником московского охранного отделения Зубатовым и др. высшими чинами полиции, на службе у которой находился все время своей деятельности в рабочих организациях. В том же году основал в Петербурге "Общество фабричных и заводских рабочих" по типу зубатовских организаций и был его председателем. В начале 1904 г. Гапоном был организован кружок рабочих полиграфического дела, который к концу года насчитывал до 70 - 80 человек. Кружок открыл на Васильевском острове чайную, в которой устраивал беседы. Упоминая о своих связях с полицией, Гапон объяснял их тем, что они необходимы для выполнения задач его организации. Мечтая об устройстве клубов по всей России для объединения всех рабочих, предполагал при общей экономической вспышке предъявить политические требования. Во время своих бесед развивал и некоторые положения своей будущей петиции. К декабрю 1904 г. гапоновское общество фабрично-заводских рабочих имело уже районные организации по всему Петербургу. Несмотря на недоверие сознательных рабочих и предостережения социал-демократических организаций, Гапону удалось объединить в своих организациях большое количество рабочих. Забастовки первых чисел января 1905 г. и натиск рабочей массы вынудили гапоновское общество принять на себя руководство движением. Вместо революционной борьбы стихийное движение масс было направлено Гапоном на путь ходатайства перед царем. Он лично выступал в последние дни перед 9 января на всех собраниях районов, произнося везде горячие зажигательные речи. Во время шествия к Зимнему дворцу был ранен, но спасен своими друзьями. При помощи эсера, инженера Рутенберга, бежал за границу. В Париже пробовал было сойтись с революционными организациями, несколько раз встречался с Г.В. Плехановым, но обнаружил полное невежество в политических вопросах, честолюбие и властолюбие. Позднее он совершенно отошел от революционных организаций, не без основания подозревавших его в связи с охранкой. После октябрьской (1905 г.) амнистии политических деятелей возвратился в Россию, вновь завел связь с охранкой, получил от нее задание - восстановить разрушенное общество фабричных и заводских рабочих, получил деньги, намеревался даже издавать свою газету, но 28 марта 1906 г. на даче под Петербургом, в Озерках, был убит тем же Рутенбергом.
ГАПОН Георгий Аполлонович (1870—1906) — российский общественно-политический деятель, священник (1896). С 1904 г. — священник прихода Дома предварительного заключения в Петербурге, выступал с проповедями в духе христианского социализма. В феврале 1904 г. с разрешения и на средства полиции организовал «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга» с целью отвлечь рабочих от революционного движения. Много ездил по России, создавая отделения организации. В начале января 1905 г. стал инициатором составления петиции Николаю II, включавшей ряд политических и экономических требований. Однако мирное шествие рабочих с петицией было расстреляно (см. «Кровавое воскресенье» 9 января 1905 г.). Скрылся от репрессий властей и уехал за границу, где встречался с Г. В. Плехановым, В. И. Лениным, П. А. Кропоткиным и некоторыми французскими социалистами. В мае 1905 г. вступил в партию эсеров, но вскоре был исключен из нее за «политическую безграмотность». По амнистии, объявленной Манифестом 17 октября, вернулся в Россию. В декабре 1905 г. были опубликованы материалы, уличающие его как агента полиции. ЦК партии эсеров приговорил его к смертной казни — 28 марта 1906 г. был повешен на даче в Озерках (под Петербургом). Орлов А.С., Георгиева Н.Г., Георгиев В.А. Исторический словарь. 2-е изд. М., 2012, с. 113.
ГАПОН Георгий Аполлонович (1870, местечко Белик Полтавской губ. - 1906, Озерки, под Петербургом) - священник. Род. в зажиточной крестьянской семье волостного писаря. С 7 лет посещал начальную школу, где проявил большие способности. Взгляд на жизнь, выраженный поговоркой "Поп - золотой сноп", и надежда родителей на священника-сына, к-рый им и себе обеспечит вечное спасение, решили его судьбу. В 1893 Гапон окончил Полтавскую духовную семинарию. Потрясенный ранней смертью любимой сестры и находясь под влиянием учения Л.Н. Толстого, Гапон, став священником, мечтал переустроить жизнь по разумным, нравственным основаниям. В 1898 - 1903 учился в Духовной академии. Проповедуя в рабочих кварталах, занимаясь благотворительностью, Гапон стал популярен. Поданный им доклад властям с планом устройства работных домов и рабочих колоний, долженствующих облегчить страдания нуждающихся, привел Гапона в кабинет С.В. Зубатова, решившего использовать священника в своих интересах. По предложению Зубатова, Гапон в 1903 сформировал вокруг себя группу рабочих, с к-рыми выработал устав новой организации - "Собрания рус. фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга", занимавшейся просветительством и взаимопомощью. Впоследствии Гапон писал: "Мне было ясно, что лучшие условия жизни наступят для рабочего класса только тогда, когда он организуется. Мне казалось, и мое предположение впоследствии подтвердилось, что, кто бы ни начал эту организацию, в конце концов она станет самостоятельной, потому что наиболее передовые члены рабочего класса, несомненно, возьмут верх". И в то время, когда Зубатов использовал Гапона, Гапон использовал Зубатова. К ноябрю 1904 существовало 11 отделов "Собрания", насчитывавшего 9 тыс. человек. Попытки Гапона организовать подобную деятельность в других городах успеха не имели. Усиливавшиеся рев. настроения в стране к осени 1904 привели к тому, что рабочий актив "Собрания", вопреки желанию Гапон, предложил составить петицию правительству, надеясь на улучшение своего положения, и Гапон под нажимом рабочих был вынужден согласиться. В дек. 1904 "Собрание" вступило в конфликт с администрацией Путиловского завода, уволившей четырех его активных членов. Гапон согласился возглавить шествие рабочих к Николаю II - "в это время я верил в добрые намерения царя". Об этом свидетельствует и отправленное Николаю II письмо, где Гапон просил государя принять "с открытой душой... мирную петицию". Расстрел этого шествия 9 янв. 1905 стал началом Первой росс. рев. Сбитый с ног, но спасшийся от пуль, Гапон в какой-то подворотне сбрасывал с себя шубу с рясой и хрипел: "Нет больше Бога! Нет больше царя!" Бежавший за границу при помощи эсеров, Гапон после недолгой и громкой славы (его принимали Г.В. Плеханов, В.И. Ленин и многие др.) оказался ненужным рев. всех партий, разочаровавшихся в Гапоне, т.к. он не был ни интеллектуалом, ни рев. В Лондоне Гапон написал мемуары "История моей жизни", впоследствии изданные на родине (Л., 1926). Вернувшись в Россию в 1906 на условии сотрудничества с полицией и пытаясь продолжать свою двойную игру, Гапон по требованию департамента полиции попытался добиться от эсера П. Рутенберга выдачи членов Боевой организации социалистов-революционеров. Их встреча проходила на даче в Озерках, где в соседней комнате находились рабочие и эсеры, которые, убедившись в провокаторстве Гапона, здесь же его судили (?!) и повесили. Использованы материалы кн.: Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. Москва, 1997.
Современники о Г. ГапонеА. Карелин о Гапоне:"Я встретился с Гапоном совершенно случайно весною 1903 года. Работал я тогда на Васильевском Острове... И вот однажды появился новый священник. Замечательный это был священник: черный, стройный, голос у него был баритон, симпатичный, а главное глаза. Таких глаз я никогда больше не видал. Священник мог смотреть так, что трудно было выдержать его взгляд, по получасу не спуская с вас своего взора, глаза его точно заглядывали в душу, в самую глубину души, будили совесть человеческую. ...Гапон был священник, и я никогда не слышал такой замечательной службы. Он служил, как артист. Ведь и не веришь сам во все это, а как послушаешь его, хочется слушать. Голос у него красивый, баритон, служит с увлечением. Помню раз был момент. Служил Гапон и почему-то читал молитву об убиенных воинах. Обернулся я, а люди плачут". Карелин А. Е. 9 января и Г. Гапон. Воспоминания / Красная летопись, № 1, 1922. + + + "...Жил он очень скромно. И даже когда получал жалованье хорошее в тюремной церкви, нуждался всегда, раздавал все. Когда в общине жил, барыни разные снабжали его шелковыми рясами, деньгами, Нарышкина такая была, а он все-таки нуждался всегда. Помню, в 1903 году на Пасхе в Страстную субботу зашел я к нему, он только что ушел из общины, был без места, нуждался сильно, но веселый был, он всегда веселым был, шутил. Сидим мы, как вдруг входит монах с пакетом от митрополита Антония. В пакете 25 рублей. А тут как раз подошел рабочий какой-то, тоже без места, разговеться нечем. Гапон не долго думая и отдал ему половину того, что получил сам от Антония. Вообще он часто помогал рабочим, бедным, да и нас заставлял это делать, устраивал концерты и сборы в пользу безработных. Нуждался он сильно, и я частенько помогал ему союзными деньгами, и каюсь теперь, брал с него расписки, деньги-то ведь казенные были, отчета требовали". Карелин А. Е. 9 января и Г. Гапон. Воспоминания / Красная летопись, № 1, 1922. Примечания ХРОНОСа об авторе: А. Е. Карелин - рабочий, активист "Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга", в котором исполнял должность казначея.
А таким Г. Гапон изображался в революционном издании - карикатурно.
И. Павлов о Гапоне:"...В глубине комнаты, на диване, за большим столом, я увидел лежащую фигуру в черной рясе, поднявшуюся при нашем входе. Это и был Гапон. Росту он был среднего, худощав, сложения нежного, женственного; смуглый брюнет, с тонкими продолговатыми, довольно правильными чертами лица, обрамленного пушистыми волосами, с пушистыми небольшими усами и небольшой бородкой - Гапон мог считаться очень красивым и во всяком случае оригинальным и интересным с внешней стороны. Но лучше всего у него были глаза - глубокие, казавшиеся черно-темными, как ночь, - они были замечательно выразительны, если в них всмотреться попристальнее... Мне ясно было видно, что он хотел произвести на меня какое-то особенное впечатление: глаза его прямо загорелись и впились в меня. Не ожидая такого психического воздействия, я чуть было не смутился, но через мгновение, овладев собою, я спокойно стал его рассматривать в свою очередь. Когда нужно, я вообще хорошо выдерживаю взгляды, но тут был момент, когда я чувствовал, что, пожалуй, не выдержу..." И. И. Павлов. Из воспоминаний о "Рабочем Союзе" и священнике Гапоне. / Минувшие годы, 1908, № 3-4. + + + "...На встречающихся с ним в первый раз Гапон производил, если ему нужно было, самое лучшее впечатление, а на женщин - обаятельное; но это было не впечатление серьезного, глубокого ума, а милого, обаятельного, сметливого и, пожалуй, смелого человека. Мужчины обыкновенно говорили приблизительно: "а он славный, ловкий, по-видимому, дельный и умный", - а женщины: "какой он славный, милый, красивый..." Нет сомнения, что Гапон был умен. Но это был не широкий всеобъемлющий, во все проникающий философский ум; у него ум был острый, живой, быстро схватывающий суть дела и лишь догадывающийся о подробностях, почему и что; ему и не было надобности додумываться, почему и что, ему нужно было установить, что оно так и что для этого нужно было действовать вот этак; он был ловок, изворотлив, хитер... он мог допускать какие угодно компромиссы, лишь бы достигнуть ближайшей цели, и в этом именно пункте и была его самая слабая сторона. ...У него, правда, была своя idee fixe - это всемерное способствование освобождению русского народа. А так как русский народ еще только начинал просыпаться и лишь пролетариат протирал уже глаза, то Гапон и бросился к пролетариату с неутомимой жаждой служения. Но у него не было решительно никаких устоев и слишком мало было знаний, вследствие чего мы и видим его балансирующим над пропастью. Для него была важна прежде всего цель, а какими средствами он достигнет этой цели - это не представляло затруднений..." И. И. Павлов. Из воспоминаний о "Рабочем Союзе" и священнике Гапоне. / Минувшие годы, 1908, № 3-4. Примечания ХРОНОСа об авторе: И. И. Павлов - оперный артист из рабочих, активный участник деятельности того же "Собрания", заведовал музыкальной частью.
Л. Дейч о Гапоне:
На вид лет за тридцать, с черными закрученными усами, элегантно одетый, с хлыстиком в руке, Гапон совершенно не напоминал недавнего русского священника; он скорее походил на фатоватого представителя южных рас. С первого взгляда он производил впечатление жестокого, сухого и подозрительного человека. Но появлявшаяся в разговоре на лице его симпатичная улыбка резко изменяла впечатление: тогда казалось, что беседуешь с человеком вполне искренним и бесхитростным. В действительности же Гапон принадлежал к тому типу, о которых говорят: "он — себе на уме". Он, несомненно, тогда искренно сочувствовал нуждавшимся массам и был способен, под влиянием настроения, пожертвовать для них даже своей жизнью; но вместе с тем он далеко не был аскетом, ригористом и не прочь был взять от жизни все, что она могла ему дать". Л. Г. Дейч. Священник Георгий Гапон / Провокаторы и террор. Тула, 1926 г. + + + При этом местоимение "я" почти не сходило с его уст: выходило так, что до 9-го января и в этот день он, и только он, направлял, руководил, проявлял разумную инициативу и пр. Все остальные, его окружавшие, не исключая членов разных социалистических партий, являлись лишь послушными его орудиями. Социалисты не только не пользовались ни малейшим влиянием на рабочих, но, наоборот, последние относились к ним вполне отрицательно, чуть не враждебно, и только благодаря его за них заступничеству они не подверглись насилиям и были допущены на собрания. ...В новом выступлении, представлявшемся Гапону неизбежным в ближайшем будущем, ему казалось, он по-прежнему будет играть самую видную руководящую роль... Воображению его, по-видимому, рисовались самые блестящие картины. Конечно, наиболее затаенных своих надежд он мне не поведал; но, приняв во внимание его громадное самолюбие, уже из того, что мне от него пришлось слышать, нетрудно было угадать, каковы могли быть его виды на будущее: он — центральная фигура, вокруг которой все склоняются, его указаниям все следуют, ему удается довести до конца начавшуюся политическую борьбу. А там, сделав всех счастливыми и довольными, он будет пользоваться всякими почестями... Л. Г. Дейч. Священник Георгий Гапон / Провокаторы и террор. Тула, 1926 г.
С. Ан-ский о Гапоне:"Гапон был, без сомнения, очень крупной и оригинальной личностью. Обладая сильной волей, бешеным темпераментом и фанатической верой в свои силы и свое призвание, он был одним из тех "героев", магическое влияние которых на "толпу" остается всегда загадкой для посторонних наблюдателей. Что Гапон имел огромное, неотразимое влияние на рабочих, не прекращающееся отчасти даже после всех непостижимых выходок Гапона по его возвращении в Россию, - не подлежит никакому сомнению. За ним шли слепо, без рассуждения; по первому его слову тысячи и десятки тысяч рабочих были готовы идти на смерть. Он это хорошо знал и принимал как должное, и требовал такого же отношения к себе и со стороны интеллигенции. И поразительно, что некоторые интеллигенты, старые эмигранты, опытные революционеры, люди совершенно не склонные к увлечениям, всецело подпадали под его влияние. ...Самолюбие его было огромное. Иначе не мог представить себя, как на первом месте, во главе "всего". И не только в революции. Однажды кто-то, шутя, сказал ему: "Вот, постойте, восторжествует революция - и вы будете митрополитом". Гапон, загадочно улыбаясь, серьезно ответил: "Что вы думаете, что вы думаете! Вот дайте только одержать победу - тогда увидите!" С. А. Ан-ский. Мое знакомство с Г. Гапоном. Собрание сочинений. СПб., 1911-13 гг., том 5. + + + "...Совершенно не понимая необходимости партийных программ и партийной дисциплины, считая деятельность революционных партий вредной для цели восстания, он глубоко верил только в себя, был фанатически убежден, что революция в России должна произойти только под его руководством. По приезде за границу поставил себе целью взять в свои руки все партии с их организациями и силами. Вначале не сомневался, что будет без разговоров признан вождем революции и все партии преклонят перед ним, как перед победителем, свои знамена. Когда же с первых шагов столкнулся с вопросом о каких-то теориях, программах и разногласиях, он решил обойти эти препятствия при помощи примитивной хитрости. Начал с того, что соглашался со всеми. Социал-демократам говорил, что разделяет их программу, а социалистам-революционерам, что во всем с ними согласен. Потерпев на этой почве полное фиаско, решил добиться цели иным путем, решил использовать свою огромную популярность в партийных кругах для объединения всех партий и организаций в боевой союз, рассчитывая стать во главе его". С. А. Ан-ский. Мое знакомство с Г. Гапоном. Собрание сочинений. СПб., 1911-13 гг., том 5.
В. Чернов о Гапоне:
Если хотите, он по натуре был полный, абсолютный анархист, неспособный быть равноправным членом организации. Всякую организацию он мог себе представить лишь как надстройку над одним всесильным личным влиянием. Он должен был один стоять в центре, один все знать, один сосредоточивать в своих руках все нити организации и дергать ими крепко привязанных на них людей как вздумается и когда вздумается. Характерно, что в последнее время своего пребывания за границей Гапон обнаруживал особенное тяготение к анархистам и анархизму. Он, повторяю, сам лично не мог выносить никакой организационной дисциплины. Анархистское отрицание организации (хотя и не все анархисты логически доводят его до конца) было, поэтому, для него как раз по сердцу. Правда, если для него самого налагаемые организацией обязанности были "бременами неудобоносимыми", то на других возлагать еще тягчайшие "бремена" он, наоборот, очень любил. Но одно не противоречило другому. Анархистская "свобода личности" есть вообще фикция, и может быть, нигде нет такого деспотизма отдельных более сильных индивидуальностей, как в анархистских кружках". В. М. Чернов. Личные воспоминания о Г.Гапоне. Берлин, 1910 г. + + + "...Растерявши всех друзей и заставивши все партии порвать с ним связи, Гапон остался окруженным небольшим количеством завербованных им в разных местах приверженцев из молодежи, сущих ничтожеств, но слепо, фанатически в него веривших. Они были абсолютно послушными и слепыми орудиями в его руках и обожали его безгранично. Их он умел порабощать и приковывать к себе несокрушимыми оковами. Как на один образец, укажу на факт, переданный мне одним из гапоновских "редакторов на час". Отправляя одного рабочего, бывшего эсера, с каким-то важным для себя поручением и, видимо, подозревая его в скрытом эсерстве, Гапон приставил к нему одного из своих "верных", взяв с него предварительно торжественную клятву – если посланец изменит пославшему и поведет какую-нибудь свою линию – немедленно убить его, как изменника. Сколько осталось еще у Гапона таких верных, "спаянных кровью" или, по крайней мере, кровавыми клятвами?" В. М. Чернов. Личные воспоминания о Г.Гапоне. Берлин, 1910 г.
Н. Симбирский о Гапоне:"Я лично ценил Гапона, как друга рабочих, но одновременно с этим, при холодном анализе его личности, я ясно видел, что в этом человеке заключено громадное честолюбие, непобедимое стремление к власти и обладанию массами. Эти качества заслоняли в нем остальные черты характера. Он почти не выносил противоречий, а человека равной себе силы рядом с собой, конечно, не потерпел бы никогда. Рабочих, которые принадлежали к его организациям, Гапон поддерживал всячески. Что это было? Тактический ли прием для расширения популярности или искреннее желание помочь ближнему, нуждающемуся? Я мог бы привести длиннейший список фамилий рабочих, которым Гапон помогал денежно из собственных средств, без расчета получить когда-либо эти деньги обратно. Помощь начиналась от самых мелких сумм и кончалась иногда сотней. Одновременно с этим, Гапон чрезвычайно сурово относился ко всем тем, кто являлся из рабочих как бы изменником партии, т. е., войдя в организацию, начинал там проводить не те взгляды и положения, которые были продиктованы руководителем. Таким образом, прием, т. е. вход в организацию, был обставлен очень свободно - никаких принуждений здесь не употреблялось, но, раз войдя в организацию, член должен уже был подчиняться ее строгой дисциплине. И дисциплина здесь стояла на очень высокой ступени". Н. Симбирский. Правда о Гапоне и 9-м января. СПб., 1906 г.
Б. Савинков о Гапоне:
Я не слышал его петербургских речей и не могу судить о достоинствах их. Но однажды, на одном из гапоновских совещаний, при мне произошел такой случай. Один из поволжских комитетов российской социал-демократической партии издал прокламацию, в которой о Гапоне грубо упоминалось, как о "нелепой фигуре обнаглевшего попа". Прокламацию эту кто-то принес на совещание. Гапон прочел листок и внезапно преобразился. Он как будто стал выше ростом, глаза его загорелись. Он с силой ударил кулаком по столу и заговорил. Говорил он слова, не имевшие не только никакого значения, но не имевшие и большого смысла. Он грозил "стереть социал-демократов с лица земли", показав "всем рабочим лживость их и наглость", бранил Плеханова и произносил разные другие, не более убедительные фразы. Но не смысл его речи производил впечатление. Мне приходилось не раз слышать Бебеля, Жореса, Севастьяна Фора. Никогда и никто из них на моих глазах не овладевал так слушателями, как Гапон, и не на рабочей сходке, где говорить несравненно легче, а в маленькой комнате на немногочисленном совещании, произнося речь, состоящую почти только из одних угроз. У него был истинный ораторский талант, и, слушая его исполненные гнева слова, я понял, чем этот человек завоевал и подчинил себе массы". Б. В. Савинков. Воспоминания террориста. Харьков, 1928 г.
С. Ан-ский о Гапоне, как ораторе:"Гапон не только не обладал ораторским талантом, но прямо-таки не умел "двух слов связать". Говорил сбивчиво, заикаясь, повторяя по два-три раза одно и то же слово, одну и ту же фразу. Большей частью трудно было даже сразу понять, что он хочет сказать. Решаясь говорить о предметах, совершенно ему неизвестных, он часто проявлял глубокое невежество. Однажды он явился на одно из еженедельных собраний кружка социалистов-революционеров. Сохранял, конечно, строгое инкогнито, так что только человек десять из 70-80, бывших на собрании, знали, кто он. Обсуждался какой-то сложный программный вопрос. Гапон не утерпел, взял слово и в течение получаса нес буквально околесицу, так что не знавшие его переглядывались и спрашивали: "Что это за странный субъект? Очевидно, малосознательный рабочий?" И, тем не менее, в его речах было "нечто", что производило впечатление, даже захватывало. Помимо того, что из вороха спутанных, часто нелепых и шаблонных фраз, почти всегда, в конце концов, выбивалась какая-нибудь своеобразная, оригинальная, иногда и глубокая мысль, - в форме его речей (как и писаний) было что-то своеобразное, сильное. Среди вялых слов и косноязычных фраз блеснет вдруг яркая метафора, прозвучит проникнутое страстным вдохновением слово, проявится могучий порыв - и внимание аудитории захвачено, приковано к оратору". С. А. Ан-ский. Собрание сочинений. СПб., 1911-13 гг., том 5.
А. Филиппов о Гапоне, как ораторе:"Из этого же свидания первого, самого сильного и почти исчерпывающего, я вынес впечатление, прежде всего, что Гапон не оратор. Он объяснялся так медленно и невразумительно, ища выражений и по-видимому не имея определенной мысли, что было скучно. Поражала его красивая внешность, некоторое природное изящество этого человека, но и полчаса беседы с ним были достаточны для того, чтобы вынести полную и бесповоротную убежденность в том, что у этого человека нет ни одной серьезной, продуманной мысли. Он, очевидно, привык выслушивать чужие мысли, рассматривая чужие планы, выдавать за свои, и единственно чем интересовался всегда - это тем, чтобы слыть инициатором, стоять впереди всех. Напротив... на трибуне этот скромный, застенчивый и пытливо осматривавший собеседника человек, - превращался в настоящего оратора, способного увлечь самых требовательных слушателей; без запинки произносил целые протестующие тирады против засилья бюрократии, властности министров, их невнимания к истинным нуждам народа... Вот почему так увлекались Гапоном: он выступал в рясе, с крестом; он говорил так смело, как никто до тех пор; значит, предполагалось, имел право на это. Он предлагал средства к улучшению быта рабочих - и исстрадавшаяся масса верила, ибо мы всегда готовы верить, что выйдем когда-нибудь из цепких лап ужаса, нищеты и духовной тьмы". А. Филиппов. Странички минувшего. О Гапоне. СПб., 1913 г.
Далее читайте:Гапон Георгий. История моей жизни. «Книга», Москва, 1990. (Вы можете стаже скачать файл в формате .FB2 для электронных книг - gapon-georgij_gapon.zip).
Джугашкили И.В. Две схватки. 7 января 1906 г. Варнашёв Н.М. От начала до конца с Гапоновской организацией. (Воспоминания). Историко-революционный сборник, том I, 1924 г. Стр. 177—208. Карелин А. Е. Девятое января и Гапон. Воспоминания. Записано со слов А. Е. Карелина. «Красная летопись», Петроград, 1922 год, № 1. С.А. Ан-ский. Мое знакомство с Г. Гапоном. С. А. Ан-ский (Семен Акимович Раппопорт). Собрание сочинений. Книгоиздательское Товарищество "Просвещение". С.-Петербург, 1911-1913, том 5. Из заграничных встреч. Л. Г. Дейч. Священник Георгий Гапон. Из книги: Провокаторы и террор. Тула, 1926 г. Павлов И. И. Из воспоминаний о "Рабочем Союзе" и священнике Гапоне / Минувшие годы, 1908, книги 3 и 4. Фёдор Слепов. Священник Гапон. (Из воспоминаний бывшего «зубатовца». 1903 г.) Рутенберг П.М. Убийство Гапона. Ленинград. 1925.
Чернов В.М. Личные воспоминания о Г.Гапоне. Б. Савинков. Воспоминания террориста. Издательство "Пролетарий", Харьков. 1928 г. Часть II Глава I. Покушение на Дубасова и Дурново. XI. (О Гапоне). Спиридович А. И. «Революционное движение в России». Выпуск 1-й, «Российская Социал-Демократическая Рабочая Партия». С.-Петербург. 1914 г. Типография Штаба Отдельного Корпуса Жандармов. V. 1905 год. Гапоновское движение и его последствия. Третий партийный съезд. Конференция меньшевиков. Маклаков В.А. Из воспоминаний. Издательство имени Чехова. Нью-Йорк 1954. Глава двенадцатая. Герасимов А.В. На лезвии с террористами. Воспоминания руководителей охранных отделений Вступ. статья, подгот. текста и коммент. З.И. Перегудовой. Т. 2. - М.: Новое литературное обозрение, 2004. Глава 4. Герой «Красного воскресенья». Э. Хлысталов. Правда о священнике Гапоне "Слово"№ 4' 2002 Ф. Лурье Гапон и Зубатов. Петиция рабочих и жителей Петербурга для подачи царю Николаю II, 9 января 1905 г. Шилов А.А. К документальной истории «Петиции» 9 января 1905 года. «Красная летопись», 1925 год, № 2. Революция в России 1905 - 1907 (хронологическая таблица). Персоналии:Кто делал две революции 1917 года (биографический указатель). Царские жандармы (сотрудники III отделения и Департамента полиции). + + +Дейч Лев Григорьевич (1855-1941), меньшевик, организатор II съезда РСДРП, в 1917 примкнул к большевикам. Зубатов Сергей Васильевич (1864 - 1917), жандармский полковник. Раппопорт Шлиом Аронович (1863-1920), член Учредительного Собрания: Могилёвский № 1 Совет крестьянских депутатов и эсеры. Рутенберг Пинхас Моисеевич (1878-1942), революционер, сионистский деятель. Савинков Борис Викторович (1879–1925), один из лидеров партии эсеров, литератор. Трегубов Иван Михайлович (?-?), толстовец, учитель Г.Гапона в полтавском духовном училище. Чернов Виктор Михайлович (1873-1952), лидер партии эсеров. Прочая литература:Кавторин В.В. Первый шаг к катастрофе: 9 января 1905 года. Л. 1992. Ленин В. И., Революционные дни, Соч., 4 изд., т. 8 (см. также Справочный т., ч. 2, с. 192); Ротенберг П., Дело Гапона, "Былое", 1917, No 2 (24); Бонч-Бруевич В. Д., Гапон и гапоновщина, в кн.: Вопросы истории религии и атеизма. Сб. ст., т. 3, М., 1955.
|
|
ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ |
|
ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,Редактор Вячеслав РумянцевПри цитировании давайте ссылку на ХРОНОС |
"
"...Что касается
другого рода дисциплины - организационной, то она была чужда натуре Гапона
еще более. Он был типичным одиночкой. Как демагог, непостоянный в своих
лейтмотивах, он не мог, физически был не в состоянии участвовать в общей
"мирской" выработке тактической линии поведения, спеваться с другими, как с
равными, и затем координировать свои действия с действиями товарищей.
Партийное дело - хоровое дело. А Гапон, если бы он даже совершенно искренно
дал обещание придерживаться такой-то линии поведения, все равно не смог бы
сдержать его до конца. Он нарушил бы это обещание, как нарушил бы любое из
обещаний самому себе - при первом же случае, когда нашел бы практически
более выгодным поступить на какой-нибудь иной манер. 
"Более близкое знакомство
подтверждало предвзятое мнение об его дарованиях. У него был живой, быстрый,
находчивый ум; прокламации, написанные им, при некоторой их грубости,
показывали самобытность и силу стиля; наконец, и это самое главное, у него
было большое, природное, бьющее в глаза ораторское дарование. 
