По поводу Процесса 16-ти

1880 г.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

На первую страницу

НОВОСТИ ДОМЕНА

ГОСТЕВАЯ КНИГА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

РЕЛИГИИ МИРА

ЭТНОНИМЫ

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Процесс 16-ти

"Народная Воля", №4, 1880 по поводу Процесса 16-ти

25 октября в С.-Петербургском военно-окружном суде начался процесс по делу о 16-ти лицах, обвиняемых в государственных преступлениях; 31 октября вынесен приговор в окончательной форме, с которым читателя давно уже успели ознакомиться. За последний год целый ряд политических процессов закончился подобными приговорами, даже более кровожадными, но ни один из этих процессов не имел для русской социально-революционной партия такого первенствующего значения, как последний. Да это и понятно. Прежние процессы указывали на существование в России революционных сил, борющихся с правительством, на недовольство настоящим экономическим строем, недовольство, охватившее все слои населения, ибо на скамью подсудимых попадал студент и городской рабочий, чиновник и земский деятель, семинарист и крупный землевладелец, крестьянин и сын золотопромышленника. Всех их соединяла одна идея—благо русского народа, одно дело— борьба с его угнетателями. В этом смысле все борющиеся силы представляли один лагерь, одну партию, но партию неорганизованную. Все процессы доказывают это положение; они же говорят всякому сознательному революционеру, что неорганизованность партии—главная причина ее сравнительной слабости. Революционеры поняли это и попытались с нею покончить. Начало организации положено: задачи ее определены строго, и результат получился блестящий. Для большинства русских людей судебные разоблачения были крайне неожиданны: приготовлялись к похоронам революционного движения, иные с явным злорадством, другие с затаенною грустью. Те и другие ошиблись. Разумеется, только крайняя 'близорукость могла допустить мысль об окончательном разгроме партии. Революционные брожения не могут вызываться и крепнуть, благодаря случайным причинам, не связанным тесно и неразрывно со всем государственным и общественным состоянием страны, благодаря, напр., тем или иным частным мерам правительства, тому или иному пробелу в «Уставе о пресечения и предупреждении.». Точно так же подавить назревающую революцию, оставляя в полной силе условия, ее вызывающие, бессильно всякое правительство, как бы могущественно и дурно оно ни было-. Поражения и уроны могут быть чувствительны, путь может быть затруднен до чрезвычайности, окончательная схватка и победа отдалены—и только. Правительство наше, крепкое, как известно, задним умом, убедилось в этом горьким опытом и теперь менее, чем кто-либо, способно утешать себя иллюзиями относительно полного торжества над «внутренней крамолой». ...А последние две казни, не доказывают ли они того же? С раздавленным врагом не расправляются веревкой, ему не угрожают; напротив,—понятный в подобных случаях порыв великодушия вытесняет уроны. Три монарших помилования нисколько не затушевывают истинных чувств, руководивших правительством. Помилованы два крестьянина, — Ширяев и Тихонов — и один мещанин — Окладский, и понятно, почему: разве благоразумно путем виселиц, путем вопиющего насилия пропагандировать по всей России, что в цареубийцах главные роли принадлежат крестьянам да мещанам—слоям населения, безусловно якобы преданным «царю и отечеству»? Дворянина, разумеется, повесить можно, хотя бы участие его в покушении было самое отдаленное.

Настоящий процесс раскрыл несомненно глаза всем легкомысленным россиянам, легко переходящим к ликованию и еще легче падающим духом. Установлено существование революционной организации, действующей по определенному плану, определившей свои ближайшие и отдаленные задачи. Насколько эти задачи не химеричны, а наоборот, соответствуют требованиям времени и борьбы, показал опыт. Борьба с правительством оказалась возможной и полезной. Благодаря ей, партия, как борющаяся сторона в государстве, получила право гражданства, ее одну принимает правительство в соображение, с ней одной полагает нужным считаться. Ни земские протесты, ни раз'единенные протесты сельских масс, ни беспорядки городского населения, ни пропаганда в народе идей социализма не вынуждали правительство напрягать до крайности свои силы, не приводили его в замешательство. Да и социалисты-народники были слабы, пока они узко понимали свою задачу; но революционное мировоззрение и формы борьбы создаются жизнью и совершенствуются по мере накопления жизненного опыта. Таким образом, нынешняя постановка революционного дела является лишь последствием осознанных ошибок, сознанной односторонности работы наших предшественников. Читатель догадается, в чем заключалась, по нашему мнению, их односторонность. Программа, выработанная на Липецком съезде в июне 1879 г., резюмирует предшествовавший революционный опыт, вводя в программу существенную поправку.

В речи своей, произнесенной 29 октября этого года в стенах военно-окружного суда, Александр Александрович Квятковский останавливается на поправке, послужившей принципиальным поводом к выделению известной части социалистов-революционеров в особую партию — Нар Воли. Считаем нужным, привести его слова дословно.

Изложив кратко историю революционного движения России, Квятковский говорит: «Критическое отношение своей деятельности, анализ фактов и наблюдений, почерпнутых из хождения в народ, послужили к выработке новой программы деятельности, основанной уже не на данных теоретического характера, а живых, почерпнутых из наблюдений над жизнью народа. Вот на этих-то твердых началах и была основана «народническая» программа и образована народническая партия. Я изложу теперь существенные черты этой программы, так как партия Hapoдной Воли, к которой я имею честь принадлежать, образовалась внесением в нее некоторых изменений. Основное начало этой программы следующее: каждая историческая эпоха должна ставить себе те задачи, которые осуществимы, хотя быть может, они и не идеальны, хотя, быть может, и совершенны будут те общественные формы, которые включают в себе эти задачи. Как бы ни была сильна партия она не в состоянии изменить то народное мировоззрение, которое сложилось вековою жизнью. Поэтому партия должна поставить себе целью осуществление тех желаний, тех стремлений, которые уже существуют в народе. Средством к осуществлению поставленной цели служит заселение более или менее значительного района, смотря по средствам партии, с целью сделаться, так сказать, гражданином этой местности, приобрести себе доверие и уважение народа и вызвать его на активное заявление своих нужд и потребностей... как на почве легальной, так и нелегальной. Средства, которые я обозначил, собственно должны быть названы подготовительными, потому что, в конце-концов, осуществление народных идеалов может произойти только посредством народного восстания... Вот существенные черты программы народнической партии... Теперь укажу на сущность, основание нашей программы, и вы, гг. судья, будете иметь возможность сравнить обе и определить характерные черты, послужившие основанием для разделения народнической партии. Нас давно называют анархистами, но это совершенно не верно. В своих практических задачах мы никогда не отрицали государства вообще. Мы отрицаем только данную форму государственной организации, как такую, которая блюдет интересы только незначительной части общества, .интересы капиталистов, земвлевладельцев, чиновничества и проч., и служит главной причиной данного бедственного положения народа. Мы утверждаем, что государство, напротив, должно служить интересам большинства, т.-е. народа, что может быть исполнено только при передаче власти народу, при участии в государственной жизни самого народа. Отсюда уже ясна и практическая постановка задачи: требование передачи власти в руки народа, которое может формулироваться или требованием Учредительного Собрания, или иного какого-либо учреждения».

Того же предмета касается в своей речи Степан Григорьевич Ширяев, в ответ на прочитанную на суде «записку» Гр. Гольденберга. "С'езд,—говорит он,—признал необходимым пополнить программу «Земли и Воли» требованием изменения существующего государственного строя в том смысле, чтобы власть в государстве была передана самому народу путем организации представительных политических учреждений. Это положение сделалось основным пунктом программы, развивая которую, с'езд стал далее обсуждать средства к осуществлению намеченной цели».

Итак, политический переворот, как первый необходимый шаг к осуществлению радикальных политических, экономических реформ, — вот положение, послужившее поводом к выделению фракции, сложившейся вскоре в партию Народной Воли.

К принятию этого положения клонил весь предшествовавший опыт, доказавший, что при нынешней враждебной народу организации государства, проникающей глубоко во все сферы его жизни, нет деятельности вне борьбы с этим государством. Оно не только поддерживает ненормальное распределение земельной собственности, настоящую организацию фабричного производства, монополию и откупа, но само является крупнейшим собственником, фабрикантом, монополистом и откупщиком. Раз это так, борьба с ним неизбежна, и революционная партия должна направить первые свои удары на этого крупнейшего народного врага и эксплоататора. Сообразно с этим и характер. борьбы по необходимости видоизменяется. Партия должна обратить серьезное внимание на крупные центры правительственной организации, подготовлять и организовать в них рабочее население к возможной борьбе. Сельское население не может при этом не приниматься в расчет. Чем шире будет вестись пропаганда и агитация в селах, чем сильнее будет связь города с деревней, тем смелее может вестись борьба, тем надежнее будут народные завоевания. В видах экономии сил и целесообразного их приложения деятельность в деревне не должна вестись разбросанно, как это было до сих пор. Важно не столько то, чтобы в среде крестьянства была известная доля сознательных социалистов-революционеров, способных подготовить местное крестьянское движение, сколько то, чтобы в момент сильного толчка, данного от города, восставшее сельское население могло его поддержать. В виду этого возможно вести, подготовительную работу в деревнях, в районе крупных промышленных и административных центров, как наиболее возможных очагов восстания.

Террор как один из способов борьбы с государственной организацией, как сильное агитационное средство в руках социалиста-революционера—оказал уже услуги народному делу. Мысль о возможности и полезности этого рода борьбы проникает все более и более в сознание не только революционеров всех фракций, но, что еще важнее, в сознание городского рабочего населения и крестьянства. Нужно стоять в стороне от жизни, чтобы не замечать этого или утверждать противное."

В речах наших товарищей Ал. Ал. Квятковского и Ст. Гр, Ширяева место, отводимое террору, как непосредственному нападению на правительство силами организации, не вполне соответствует теперешнему представлению о нем, как о средстве для достижения задач партии. Но не следует забывать, что товарищи наши выясняют задачу террора, как она ставилась многими в 1879 г., до их ареста. Это было в разгар правительственных репрессалий; понятная ненависть к правителям за пролитую кровь борцов временно могла придать этому средству борьбы исключительный характер мести и самозащиты.

Вот что говорит по этому поводу Квятковский: «Я не думаю утверждать, чтобы в нашей программе не отводилось никакого места террору. Нет, этот отдел деятельности существует. Но он составляет второстепенную, если не третьестепенную часть этой программы... имеет в виду защиту и охранение членов партии, а не достижение целей ее... Чтобы сделаться тигром, не надо быть им но природе. Бывают такие общественные состояния, когда агнцы становятся ими. Но такое, конечно, временное превращение их вызывает одна только необходимость, и такой необходимостью фатально, неизбежно вызваны эти тяжелые для всех, я думаю, также и для нас, события—политические убийства. Они вызваны страшным жестоким отношением к нам—революционерам; они вызваны массой загубленных молодых сил по разным тюрьмам, в централках, на каторге: они вызваны казнями десятков наших товарищей; они вызваны исключительными, анормальными, специально только к нам, революционерам, примененным!! законами. Полная невозможность какой бы то ни было общественной деятельности ш пользу народу, полная невозможность пользоваться сколько-нибудь свободой своих убеждений, свободой жить и дышать—все это. заставило русских революционеров, русскую молодежь, по своим наклонностям самую гуманную, самую человечную, пойти на такие дела, которые по самому существу своему противны природе человека. Всякая молодежь, особенно русская, всегда стремилась и будет стремиться к свободе, как листья растений повертываются к солнцу. Но отношение правительства к ней связывает ее по рукам и нотам в ее человеческих стремлениях. Что же ей делать? Отказаться от своих убеждений она не может. Остается одно—смерть или попытка защитить себя, сбросить те цепи, те узы, которые связывают ее в стремлении удовлетворить самые законные человеческие потребности. В этом заключается только реакция природы против давления. Так лучше смерть в борьбе, чем нравственное или физическое самоубийство! »

Так же определяет задачу террора и Ширяев.

Люди, оторванные от жизни стенами казематов Петропавловской крепости, не имевшие возможности взвесить и оценить всех последствий активной борьбы партии с правительством, могут сводить задачу террора к «самозащите партии и мести за жертвы правительственных репрессалий». Наши товарищи не имели, к несчастью, возможности наблюдать за ростом партии и действием террора на сознание народных масс; поэтому их нельзя винить за то, что они не пожелали стать пророками и не внесли террора в число средств к достижению задач партии. Это лежит на нашей обязанности, на обязанности всех активных революционеров. Кто же из них станет теперь отрицать, что террор помогает организационной работе, пробуждая ум и чувство народа и интеллигенции, намечая сильнейшего врага и доказывая возможность борьбы .с ним. Кто из них станет отрицать, что дезорганизация правительства в крупнейших административных центрах помогла бы начавшемуся восстанию и облегчила бы победу народа?

Задача наша широка и сложна. Она может быть достигнута одновременной работой во всех слоях населения, разбивается на множество частных задач, и потому теперь более, чем когда-либо, требуется единство действия, строгое согласование частных работ с общим планом и крайнее напряжение сил. Посему, раз она поставлена жизнью, раз все активные революционеры приведены к ней борьбою, обязанность их перед родиной—подчинить свои частные работы общему плану, отдать свои силы осуществлению идеи переворота.

Настоящий процесс служит блестящим доказательством того, какую силу могла бы развернуть партия, ведя борьбу организованно, строго определяя свои шаги. Еще в 79 году организация могла одновременно приступить к четырем сложным планам цареубийства,—в Одессе, Александровоке, Москве и Петербурге,—поддерживать нужные связи и вести литературное дело.

Мы должны теперь доказать, что революционный опыт не пропадает для нас даром, что кровь наших товарищей— героев—нам дорога и что в нашей власти отдавать свою жизнь дороже. Сделав это, мы сделаем все, чего можно требовать и желать.

Перейдем теперь к характеристике личностей наших товарищей, как они выяснились на суде. В лице Александра Александровича Квятковскюго и Андрея Корнеевича Преснякова, казненных 4 ноября, в лице других товарищей, навеки оторванных от жизни и борьбы, русской социально-революционной партии нанесена тяжелая рана. Своею энергией и революционной страстью они одушевляли при жизни менее решительных, толкали чувство, пробуждали сознание и собою давали пример долга но отношению к родине. Но может ли партия борьбы останавливаться перед такими жертвами? Никогда! Геройская смерть борцов сама по себе высокий подвиг долга и самоотвержения. До тех пор, пока существуют тираны и рабы, угнетатели и угнетенные,—люди не забудут мужественно и спокойно произнесенных слов Степана Ширяева.

Обращаясь к судьям, он сказал: «Я уже имел случай сообщить вам все, что мог, в объяснение поступков своих, как члена Исполнительного Комитета, в об'яснение, но не в оправдание. Я не касался и не буду касаться вопроса о своей виновности, потому что у нас с вами нет общего мерила для решения этого вопроса. Вы стоите на точке зрения существующих законов, мы—на точке зрения исторической необходимости. Вы являетесь представителями и защитниками существующего государственного строя, мы же дорожим этим строем лишь постольку, поскольку он может гарантировать лучшее будущее для нашей родины. Мы принадлежим, очевидно, к двум разным мирам, соглашение между которыми невозможно. Но всегда возможно уяснение взаимных отношении, причин, вызывающих разногласие. Всегда можно и должно стремиться к избежанию н е н у ж н о г о зла, печальных последствий увлечения в борьбе. В виду этой последней цели я и давал свои объяснения. Я надеюсь, что выяснил следующий факт: красный террор Исполнительного Комитета был лишь ответом на белый террор правительства. Не будь последнего, не было бы и первого. Я глубоко убежден, что товарищи мои, оставшиеся на свободе, более, чем кто-либо, будут рады прекращению кровопролития, прекращению той ожесточенной борьбы, па которую уходят лучшие силы партии, и которая лишь замедляет приближение момента торжества царства правды, мира и свободы—нашей единственной заветной цели. Как член партии я действовал в ее интересах, и лишь от нее да от суда потомства жду себе оправдания. В лице многих своих членов наша партия сумела доказать свою преданность идее, решимость и готовность принимать на себя ответственность за все свои поступки. Я надеюсь доказать это еще раз своею смертью».

Вечно будут дороги человечеству незабвенные слова крестьянина Як. Тихонова, мещанина Ив. Окладского и Софьи Андреевны Ивановой.

«Я знаю,—закончил свою речь Тихонов,—что мне и другим товарищам осталось всего несколько часов до смерти, но я ожидаю ее спокойно, потому что идея, за .которую я боролся и умираю, со мной не погибнет; ее нельзя бросить, как нас, в мрачные тюрьмы, ее нельзя повесить...»

«Я не прошу и не нуждаюсь в смягчении моей участи,— заявил Окладский.—Напротив, если суд смягчит свой приговор относительно меня, я приму это за оскорбление».

Иванова заявила: «Мое единственное желание заключается в том, чтобы меня постигла та же участь, какая ожидает моих товарищей, хотя бы даже это была смертная казнь».

Десять других поддержали эти мужественные заявления. требуя себе казни.

Так говорят герои, светочи народа, в его борьбе с тиранией. Смерть их не может остаться бесследной... Счастлив народ, в недрах которого таятся эти титаны, глубоко знаменательна эпоха, рождающая их десятками. Эти десятки предвещают близкое наступление нового мира на развалинах тронов; народу, их породившему, они предвещают близкое наступление царства свободы.

Вот почему мы приветствуем геройскую смерть дорогах товарищей. Научая людей умирать, они оказывают великую услугу борцам за свободу народа."

Использован материал с сайта "Народная Воля" - http://www.narovol.narod.ru/

Здесь читайте:

Персоналии "Народной Воли", "Земли и Воли", деятели революционного движения 1870-80-х гг. и другие действующие лица

 | АБ | БА | ВА | ГА | ДА | ЕА | ЖА | ЗА | ИА | КА | ЛА | МА | НА | ОА |

| ПА | РА | СА | ТА | УА | ФА | ХА | ЦА | ЧА | Ш-ЩА | ЭА | ЮА | ЯА |

Народная воля, революционно-народническая организация, образовалась в августе 1879 г.

Земля и воля, тайное революционное общество, существовало в 1870-е гг.

Петрашевцы, участники кружка М. В. Петрашевского (1827-1866).

Россия в XIX веке (хронологическая таблица)

Процесс 16-ти

Процесс 16-ти (заметки о процессе; проходил в августе - ноябре 1880 г.)

Показания С.Ширяева о Липецком съезде

Показания А. Квятковского о Липецком съезде

Речь С.Ширяева

Приговор

Обвинительный акт

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

 Проект ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

на 2-х доменах: www.hrono.ru и www.hronos.km.ru,

редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС