Лагарп Фредерик Сезар де
       > НА ГЛАВНУЮ > БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ > УКАЗАТЕЛЬ Л >

ссылка на XPOHOC

Лагарп Фредерик Сезар де

1754-1838

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ


XPOHOC
ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА
ЭТНОНИМЫ
РЕЛИГИИ МИРА
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА

ХРОНОС:
В Фейсбуке
ВКонтакте
В ЖЖ
Twitter
Форум
Личный блог

Родственные проекты:
РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
ПРАВИТЕЛИ МИРА
ВОЙНА 1812 ГОДА
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ
СЛАВЯНСТВО
ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ
АПСУАРА
РУССКОЕ ПОЛЕ
ХРОНОС. Всемирная история в интернете

Фредерик Сезар де Лагарп

Лагарп (La Harpe), Фредерик Сезар де (6.IV.1754 - 30.III.1838) - швейцарский политический деятель. По профессии - адвокат. В 80-х годах 18 века был приглашен Екатериной II в Россию в качестве воспитателя ее внука Александра - будущего русского императора Александра I. Либерализм Лагарпа и защита им от посягательств Берна своего родного кантона Ваадта, в котором под влиянием французской буржуазной революции конца 18 века начались революционные выступления, повлекли в 1795 году отставку Лагарпа. В 1795-1797 годы жил в Женеве и в Париже. В 1798-1800 годы вместе с П. Оксом возглавлял Директорию Гельветической республики. В 1801-1802 годы был в России. В 1802-1814 годы проживал во Франции, не участвуя в политической жизни. Во время Венского конгресса 1814-1815 годов с помощью Александра I стремился к восстановлению Швейцарской федерации при независимом от Берна положении кантонов Ваадт и Ааргау. Последние годы жизни провел в Лозанне (Швейцария).

Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. — М.: Советская энциклопедия. 1973—1982. Том 8, КОШАЛА – МАЛЬТА. 1965.


[О ненависти к Лагарпу я упомяну после]

Познакомившись с г. Пранжен, у которого в первый раз встретил я графа Шувалова и его молодую жену, урожденную княжну Шаховскую, потом бывшую за графом Полье и принцем Бутера и недавно умершую в Веве 746 в глубокой старости, я просил его сводить меня к знаменитому в нашей новейшей истории лозанцу Лагарпу 747. Г[осподин] Пранжен был озадачен моей просьбой и отвечал мне, что ни он, да и никто из его знакомых не имеет никаких сношений с этим генералом. Отвечая мне таким образом, он иронически улыбнулся; о ненависти к Лагарпу всех знатных швейцарцев я упомяну после.

Не помню, через кого по отказе моего лозанского аристократа познакомился я с Лагарпом. Он жил в собственном доме в самом скромном переулке небольшого городка Лозанны. Женат он был на уроженке петербургской m-lle Betticher 748, дочери банкира, с ними жила еще сирота племянница m-lle Charlotte Laharpe 749, белокурая, милая и красивая. Я почти в нее влюбился и, видя очень ласковое со мною обращение хозяев, почти готов был предложить и мою руку, и мое сердце, и все, что за этим имело следовать. Часто посещая дом Лагарпа и самодовольно замечая, что я как будто не противен лозанской барышне, которой по ненависти к ее дяде высшего городского общества нелегко было найти в среде его партию, я начинал уверять себя, что это дело сбыточное, и мечтал уже о покупке у Пранжен[а] его огромного замка с большим количеством земли на берегу Женевского озера, недалеко от Ниона. Этот замок принадлежал прежде испанскому экс-королю Иосифу Бонапарту 750, а очень небольшая часть его земли у самого берега принадлежит теперь принцу Plon-plon 751, где он построил хорошенькую виллу с изящною пристанью. Полковник Пранжен, владея этим замком, уступал его очень дешево, за 300 000 ф[ранков], теперь вся эта местность стоит миллионы. Я вошел с ним слегка в переговоры, получил от него позволение осмотреть продаваемую им собственность и, не имея никаких аристократических замашек, соглашался при покупке уступить ему право называться по-прежнему Пранжен. Все, казалось, могло пойти как бы по маслу. Непреодолимые препятствия моему успеху были в одном моем характере, в моей вечной робости и недоверии к себе. Пойдут, думал я, справляться обо мне у различных русских путешественников, а потом по связям жены Лагарпа и в самом Петербурге, и само собою представится семье, коей я желал быть членом, совершенная неизвестность моей личности 752, и затем последует пугавший меня отказ 753. Между тем я все еще учащал мои посещения и, сказать правду, любовался и восхищался более старцем-генералом, чем его племянницей. Что за чудный был этот почти 80-тилетний старик! Высокий ростом, стройный и худой, с блестящими вдохновенными глазами, желтеющими седыми волосами, которые кудряво спускались на его плечи, он приводил меня в восторг своими рассказами о счастливой, не понимавшей, не ценившей его заслуг родине, о благодушном либерализме своего воспитанника, нашего государя, страстно

[237]

им любимого, невзирая на то, что политика Александра совершенно изменила уже тогда, с 1822 года, прежнее свое направление, подчиняясь врагу всякого прогрессивного движения, Меттерниху 754, и завела у себя варварские военные поселения и постоянно нарушала данную Польше конституцию.

Предлагаю здесь кстати характеристику воспитательной и отчасти политической деятельности Лагарпа, взятую мною из собственных его мемуаров, написанных им для другого знаменитого швейцарского писателя Цшокке 755 в начале XIX столетия *.

Фридерик Цесарь Лагарп родился в 1754 году в небольшом на Женевском озере городке Ролле. В ранней молодости под руководством своего родного дяди пастора в его библиотеке всецело предался он чтению древней истории и весь проникся чувством безграничного уважения к героям Греческой и Римской республики. Политическая история Англии, Голландии, Швейцарии закрепили в нем врожденную и семейную любовь к свободе. В Женеве учился он под влиянием Соссюра (Saussure) 756. Избрав карьеру адвоката, отправился он для изучения прав в Тюбингенский университет. Еще будучи в Ролле, дружески сошелся он с своим двоюродным братом Амедеем Лагарпом 757, изгнанным впоследствии бернскими патрициями из Швейцарии и сделавшимся по этому случаю одним из замечательнейших генералов Французской республики. Возвратясь из Тюбингена в Швейцарию, получил он в Берне патент адвоката в верховной апелляционной палате в участке романской, или французской, части Бернского кантона. (Хотя он и происходил от дворянской фамилии Ваатланда, но в Берне почитался илотом.)

Однажды адвокат Лагарп побудил какого-то своего клиента к выходке против верховного суда, который пришел в негодование. Член этого судилица Steiger Tschongg, постоянно благосклонный к юному адвокату, призвав Лагарпа к себе, грозно встретил его следующими словами: «Что значит такое поведение? Мы не хотим в Ваатланде этого женевского духа нововведений. Знаете ли вы, что вы наши подданные?» - «Нет, - возразил Лагарп так же громозвучно, - мы не признаем себя вашими подданными. Мы признаем себя наравне с вами подвластными одной республике и ее законам, а господ над собою не знаем». «Слова Штейгера: "Знаете ли вы, что вы наши подданные", - раздаются еще в моих ушах, - пишет Лагарп в своих "Записках", - и теперь, по прошествии 23 лет». Он хотел уже удалиться в Северную Америку, но был приглашен родным братом какого-то влиятельного русского вельможи сопутствовать ему в Италию. В Риме барон Гримм 758 предложил ему отправиться в Петербург по вызову императрицы Екатерины. Прибыл он туда в 1782 г., принят был кавалером к 11-летнему в[еликому] к[нязю] Александру Павловичу

____

* К сожалению, не знаю, где печатались самые мемуары, а потому не могу по тексту исправить выписанный перевод (примеч. С.Д. Свербеевой).

[238]

и через год сделался воспитателем обоих братьев, Александра и Константина. Воспитание их Лагарпом продолжалось от 1783 до 1795 г.

«Несколько данных, - пишет Лагарп, - относящихся до воспитания такого человека, как Александр I, могут обратить на себя внимание искренних друзей бедного человечества». Здесь привожу я собственные слова «Записок»: «Провидение, казалось, сжалилось, наконец, над миллионами людей, обитавших в России, но для этого необходима была Екатерина II, желавшая воспитывать внуков своих, как человеков. Того же хотели несчастный ее преемник Павел I и достойная всякого уважения его супруга. Будучи иностранцем и не имея покровителя, я бы не устоял против испытанных мною препятствий, если бы желание добра не одушевляло меня до фанатизма. Когда я падал духом и, изнемогая от неблагоприятных различных обстоятельств, уже покушался просить моей отставки, запирался я у себя и в писателях древности, особливо в Плутархе, тотчас же находил себе утешение. Арат, Филопемен, Брут, Демосфен, Цицерон 759, несмотря на великие свои таланты, доблести и подвиги на пользу отечества, которые давали им столько прав на счастье, не были признаны по своим заслугам, были преследуемы и, однако, не удалялись с своего пути, а потому и меня простые препятствия, унижение по моей службе и прочие подобные мелочи не должны удалять от цели вести по возможности к лучшему будущему огромную массу 40 000 000 населения. Никогда принятое мною подобное врачевство мне не изменяло, и когда случалось мне встречать отчаяние в людях, достойных имени человека, я говорил им: «Возьмите щепотку древних, посоветуйтесь с Тацитом или с добрым Плутархом». Вспоминая теперь об этом, я и теперь еще удивляюсь тому, что, проникнутый республиканскими принципам, воспитанный в уединении, в совершенном отчуждении от большого света, живший более с книгами и с существами фантастическими, нежели с людьми, мог я пробыть без руководителя и советника 12 лет при дворе, не подвергая себя несравненно большим, нежели испытанные мною тогда, преследованиям. Во всех других странах, кроме России, я бы не избежал их, из чего я вывожу, что русские придворные менее, чем где-либо, зложелательны. Прежде меня подозревали в неограниченном самолюбии, которое казалось тем глубже, что я был равнодушен к чинам и милостям, но когда убедились все, что предполагаемое во мне честолюбие нисколько не идет вразрез с честолюбием других, тогда начали обращаться со мной с чувством благоволения, и я под конец находил много друзей в этой стране, ставшей второй моей родиной - по моим отношениям и по женитьбе на петербургской уроженке. Меня, по счастью, не коснулась буря Французской революции, но мои принципы, слишком известные, тотчас же поставили меня в ряды так называемых демократов; впрочем, меня не тревожили, и чтобы не возбудить против меня подозрения, я весь предался моему долгу, продолжая исполнять его с некоторым мужеством. Нелегка была мне эта задача.

[239]

Революционные события были ежедневным предметом разговоров и жарких споров о принципах и их изложении, и невозможно было не принимать в них участия. Когда доходила до меня очередь говорить, я выражал свое мнение откровенно, а в присутствии великих князей старался приводить из древней истории принципы и примеры, способные сделать на юные сердца благотворное впечатление. Вместо того, чтобы преподавать им обыкновенный курс естественного и народного права, я решился излагать пред ними в духе свободы великий вопрос о происхождении человеческих обществ. Я составил в этом смысле небольшой проект преподавания, но разные на меня нападения помешали продолжать этот труд, ибо его непременно назвали бы якобинским. Необходимо было дать всему другой оборот, что и было мною исполнено, и я начал заниматься с моими воспитанниками чтением таких сочинений, в которых великие вопросы человечества были энергично защищаемы знаменитыми писателями, жившими до революции. Это удалось, и благодаря речам Демосфена, Плутарха, Тацита, истории Стюартов, сочинениям Локка, Мабли, Руссо, Гиббона и посмертным мемуарам Дюкло 760, я мог выполнить взятый на себя труд как человек, который подлежит ответственности перед великим народом».

Старшему из двух воспитанников Лагарпа не было тогда еще и 12 лет; не слишком ли рано занимал он их такими неудобоваримыми чтениями?

Из тех же мемуаров делаю другую выписку, имеющую тоже интерес для характеристики отношений Екатерины и Лагарпа:

«Французская революция в самом своем начале, казалось мне, должна была бы способствовать освобождению швейцарских илотов, но я тотчас же увидел грубую мою ошибку. Мучась сомнением, я не верил прочности новой французской конституции и потому очень желал, чтобы ею поспешили воспользоваться до контрреволюции, которая мне казалась неизбежною. Я составил записку, в которой изложил жалобы наших илотов, и убеждал их принять решительные меры, чтобы освободиться от оков.

За первой моей запиской последовало 60 других. Многие из них были переведены и печатались в немецких, итальянских и английских журналах; автор оставался неизвестным. Такие труды расстроили мои финансы и здоровье. Увидев, наконец, что наши патриции успели удержать первое движение к свободе своих илотов, тешат их одними обещаниями, я решился действовать официально и с благородной свободой и с подобающим уважением написал петицию «а messieurs de Berne» *, предлагая в ней созвание штатов. Один из 3 экземпляров этого проекта я отправил генералу Лагарпу. Моя петиция сделалась предметом преследований бернского Совета 200 761, который произнес приговор к смерти генералу Лагарпу. Меня также в Берне обрекли на гибель,

____

* «к господам из Берна» (фр.).

[240]

и эти господа до того в ней были уверены, что уже везде разглашали о моей ссылке в Сибирь. Ландаман Мюлин старший и другие передали свои жалобы русскому министру 762, который находился в Кобленце. (Там было собрано войско из эмигрантов, готовых вступить в возмутившуюся Францию.) Граф Эстергази, министр немецких принцев, владетельный принц Нассау Зигель 763 и все эмигранты дали слово действовать против человека, который становился опасным потому, что осмелился не разделять их мнений. Messieurs de Berne поступили без расчета. Если бы они с почтительной доверенностью обратили свои жалобы прямо к Екатерине II, вероятно, она не оставила бы их без внимания, особливо в такую минуту, в которую ей необходимо было выразить свое мнение против всего того, что носило на себе печать новых принципов времени. Но и тогда великая душа этой государыни признала бы мои заслуги и не оказала бы своего уважения такому человеку, политика которого настойчиво требовала его от нее удаления. Вместо того бернцы обнаружили одну жалкую страстность мелких правителей. Они косвенно обвиняли меня в сообществе с генералом Лагарпом, который удалился под защиту французских якобинцев, выставляли меня их корреспондентом и забылись до заявления, что если они не получат ожидаемого ими удовлетворения, то приведут в исполнение смертный надо мной приговор en effigie *. Екатерина II, оскорбленная неприличием подобных обвинений, прислала мне обвинительные против меня пункты и требовала объяснении. Слог моих записок ей, без сомнения, казался излишне горячим, но содержание находила она согласным с известными ей моими принципами, которых, по ее мнению, я имел право держаться. Одним словом, эта великая государыня не могла признавать, чтобы швейцарец заслуживал название бунтовщика за то, что он воскрешал память древних освободителей и героев своей родины, и обвинение в бунте, на которое бернские господа сильно рассчитывали, утратило всю свою силу в глазах самодержицы России. Я имел честь по этому случаю написать два письма к государыне. В обоих изъявил я желание моих сограждан pays de Vaud ** иметь ее единственною посредницей в наших распрях. Думаю, что Екатерина II сама попала в немилость к бернцам за то, что выслушала такое якобинское предложение. Императрица убедилась в совершенной моей правоте, выразила свое неудовольствие всем тем, которые вмешивались в эту интригу, и потребовала от меня одного, чтобы я не принимал участия в швейцарских делах, пока я остаюсь в ее службе. Между тем эмигранты продолжали свои против меня козни, и известные газеты припутывали мое имя к тогдашним политическим событиям - хитрость, верно рассчитанная, ибо французы начинали уже принимать те отчаянные меры, которые наделали столько зла и

_____

* заочно (фр.).

** кантона Во (фр.).

[241]

уничтожили всякое доверие к их правому делу. Членов дипломатического корпуса не могло удовлетворить мое удаление от всякой политики: интриганам всегда бывает опасен человек независимый, выражающий с мужеством истину всякий раз, когда вызывают его мнения. Злоба их на меня оставалась, впрочем, бессильною до приезда в Петербург графа д'Артуа (Карла X) 764. Тогдашние события были благоприятны врагам принципов французской революции. Барон де Ролль 765, патриций из Солотурна, сопровождавший принца, этим воспользовался, и я снова сделался опасным. Предположено было от меня избавиться при обручении нынешнего государя. Все лица, находившиеся при великом князе Александре, получили разные награды, обыкновенно раздаваемые при таких случаях, один я ничего не получил. Оскорбленный такою обидой, я нарочно старался с большим рвением исполнять свой долг и твердо решился не покидать его, если меня не выгонят. Обманутые в своих предположениях интриганы добились, однако, того, что один из министров императрицы предупредил меня, что императрица как будто желает, чтобы я оставил свое место за награждение, которое я сам должен был назначить. Такого рода повеление могло быть передано мне только моим непосредственным начальником, т. е. главным воспитателем великих князей, графом Николаем Ивановичем Салтыковым, и я понял, что интриганы рассчитывали на какую-нибудь с моей стороны неловкость. Объяснив моему начальнику все, что со мной происходило, и представив ему на бумаге мое безукоризненное поведение и всю мою службу, я просил его представить императрице: 1) что так как она желает моего удаления, я повинуюсь; 2) что мне невозможно согласиться на предлагаемое мне почетное условие, которым хотели прикрыть мою отставку; 3) что я прошу дозволения остаться на несколько месяцев в Петербурге для устройства собственных моих дел и, наконец, 4) что касается до вознаграждения, я не прошу его; я пришел ко двору бедняком, - писал я в моем письме, - но жил при нем благодаря милостям ее величества с почетным приличием; если мне предстоит удалиться от двора таким же бедняком, я это сделаю без ропота, без угрызения, совести, с той же честной душой, с какой пришел, но с уязвленным сердцем. Напрасно было бы предполагать, что нужда может заставить меня начать в другом месте новую карьеру, я от нее отказываюсь. Честь быть воспитателем великих князей российских и воспоминание о том лестном для меня доверии, которым ее величество так долго награждала правдивость моих принципов и безукоризненность моего поведения, слишком достаточны, чтобы помочь мне перенесть самые тягостные лишения. Решение императрицей моей судьбы будет без сомнения достойно ее великой души, и я всегда буду считать себя счастливым, что уплатил мой долг человечеству.

После этого письма 13-го июня 1793 года я был призван императрицей и в продолжение более нежели 2-хчасовой аудиенции предметы самые инте-

[242]

ресные были перебраны с такою откровенностью, что воспоминание об этом разговоре никогда не изгладится из моей памяти. События Французской революции не были забыты. Екатерина желала знать мое мнение, ее собственное было то, что Франция погибла, я осмелился ей противоречить. Этого мало: убежденный в том, что я должен как человек воспользоваться столь благоприятною минутою послужить великой идее, я весь предался моему увлечению и высказал все мои убеждения. Императрица, глубоко пораженная, выразила мне самым лестным образом свое одобрение. Так много наглецов хвалятся тем, чего не сделали, что человеку честному, который долго был жертвой клеветы, простительно высказывать и доказывать, что он в самых трудных обстоятельствах никогда не забывал своих принципов и не изменял истине ко благу своих ближних. Во дворце многие ожидали с разными надеждами результата такой долгой аудиенции; хотя она превзошла все мои надежды, но говорить о ней самому было бы неприлично. Скоро сделалась она предметом благоприятных мне различных разговоров в городе, и, вероятно, Екатерина отзывалась обо мне очень милостиво, потому что моему влиянию на нее приписывали отмену данных уже распоряжений относительно выступления в поход войск, стоявших в Польше, и присоединения их к войску эмигрантов.

Это, конечно, не приобрело мне друзей между агентами и защитниками эмиграции. Как бы то ни было, такая перемена дала мне спокойствие на долгое время. Вероятно, однако, интрига против меня возобновилась, и усталая Екатерина согласилась отставить меня как камень преткновения. Меня собственно предупредили бережно благосклонным предложением промедлить несколько месяцев, чтобы иметь время все покончить. Вероятно, все это мог бы я изменить, если бы я захотел испросить новую аудиенцию, но я чувствовал утомление, необходимость жить в климате более умеренном и непреодолимое желание обнять моих старых родителей 766 и потому решился ни о чем не просить. Данная мне награда была ниже посредственной: богатый купец был бы щедрее, но я приобрел мою независимость и сверх того чувство, что я исполнил мой великий долг как человек. Екатерина простилась со мной с умилением, она почувствовала в эти минуты, что была передо мной виновата, и я оставил ее, уверенный в ее уважении. Павел I, отличавший меня постоянно, был так предубежден против меня, что всячески хотел помешать моему к нему представлению. Опять, сильный моею правотою, я объявил решительно, что не удалюсь от двора, с ним не повидавшись. Он пригласил меня в свой загородный Гатчинский дворец, принял и обошелся со мною не только с отличием, но и с искренним радушием. Я этим воспользовался, говорил с ним откровенно, давал полезные советы и был им понят. Он благодарил меня с такой искренностью чувства, что последнее наше свидание глубоко врезалось в мое сердце. Я расстался с грустью с этим несчастным принцем, который имел превосходные качества и царствование которого было так злополучно.

[243]

Кто бы мог тогда ожидать, что он лишит меня моей скромной пенсии, заслуженной 12-летним трудом, что он оставит меня жертвою всех ужасов нужды! И несмотря на все это, повторяю, что этот человек, который будет строго осужден беспристрастным потомством, имел добрую душу и что в нем был зародыш всех добродетелей. Минута разлуки с моими воспитанниками, особливо с старшим, сильно ко мне привязанным, была мне очень тяжела, и при воспоминании о днях 9 мая 1795 г. и марта 1802 года слезы навертываются у меня на глазах...» 767.

[244]

Цитируется по изд.: Д.Н. Свербеев. Мои записки. М., 2014, с. 237-244.

Примечания

747 Лагарп (La Нагре) Фредерик Сезар де (1754-1838) - швейцарский политический деятель, воспитатель великих князей Александра и Константина Павловичей (1784-1795). В 1798-1800 гг. один из руководителей Гельветической республики, образованной на территории Швейцарии после вступления французских войск, в 1817-1828 гг. член Большого совета кантона Во.

748 Женат он был на уроженке петербургской m-lle Betticher... - Неточно приведена фамилия: женой Ф.С. Лагарпа с 1791 г. была Доротея Катерина Бетлинг (Boehtlingk) (1775-1857), дочь российского подданного купца и банкира Левина Фабиана Бетлинга (Boehtlingk) (1727-1800).

749 ...m-lle Charlotte Laharpe... Шарлотта де Лагарп (La Нагре) (в первом браке Пердоне (Perdonnet), во втором - Крусаз (Crousaz)) (1805-1868), племянница Ф.С. Лагарпа (дочь его брата Жан Марка Луи де Лагарпа (1766-1810)).

750 Бонапарт (Bonaparte) Жозеф (Иосиф) (1768-1844) - брат Наполеона I; король Испании (1808-1813) под именем Иосифа (Хосе) I Наполеона.

751 ...Plon-plon... - Наполеон Жозеф Шарль Поль Бонапарт (Bonaparte) (1822-1891), принц Франции, двоюродный брат Наполеона III; с 1879 г. глава рода Бонапартов. Носил прозвище «Plon-plon» (от его детского прозвания «Plom-Plom»).

752 В рукописи добавлено: «...и моего темного и незвучного имени» (ФС. Д. 12. Л. 102 об.)

753 В рукописи добавлено: «...и неприятное поражение от него слишком щекотливому моему самолюбию» (ФС. Д. 12. Л. 102 об.)

754 Меттерних-Виннебург (Metternich-Winneburg), фон, Клеменс Венцель Лотар - (1773-1859)- князь, австрийский дипломат, министр иностранных дел (1809- 1821), канцлер Австрии (1821-1848).

755 Предлагаю здесь характеристику... деятельности Лагарпа... писателя Цшокке... - В рукописи этот абзац звучит иначе: «Предполагался здесь очерк воспитательной и отчасти политической деятельности Лагарпа, взятый из собственных его мемуаров, написанных им для другого знаменитого швейцарского писателя Цшоке в начале XIX столетия; но собранный сырой материал остался не разработанным» (ФС. Д. 12. Л. 102 об.-103) и отсутствует следующий за ним очерк (С. 238-244). (до фразы «Мирно проводил я и весело...»). Можно предполагать, что этот очерк деятельности Лагарпа был вставлен в текст публикации из черновых переводов Д.Н. Свербеева уже его дочерью, С.Д. Свербеевой. Возможно, мемуары Лагарпа были обработаны Свербеевым позже, чем сделана данная копия его «Записок».

Имеются в виду мемуары Лагарпа: Memoires de Frederic-Cesar Laharpe concernant sa conduite comme directeur de la Republique helvetique, adresses pas lui meme a Zschokke... Paris; Geneve, 1864. Фрагменты из них были опубликованы П.И. Бартеневым под заглавием; Ф.Ц. Лагарп в России (из записок)// РА. 1866. Вып. 1. Стб. 75-94. В «Моих записках» Свербеев цитирует свой собственный перевод, не совпадающий с публикацией в «Русском архиве».

Цшокке (Zschokke) Генрих (1771-1848) - немецкий и швейцарский писатель-просветитель, историк, журналист.

756 ...(Saussure). - Орас Бенедикт Соссюр (Saussure) де (1740-1799)- швейцарский геолог, ботаник; ректор Женевской академии (1774-1776), автор проектов педагогических реформ.

757 Лагарп (La Нагре) Амедей де (1754-1796) - член Совета двухсот в Лозанне (1780— 1791); с 1791 г. на службе Франции: бригадный генерал (с 1793 г.); генерал-майор итальянской армии (1795); двоюродный брат Ф.С. Лагарпа. 

758 Гримм (Grimm) Фридрих Мельхиор (1723-1807)- барон, немецкий публицист, критик и дипломат; корреспондент Екатерины II.

759 ...особливо в Плутархе... находил себе утешение. Арат, Филопемен, Брут, Демосфен, Цицерон... - Упомянуты: Плутарх (ок. 45 - ок. 127) древнегреческий писатель и историк, автор «Сравнительных жизнеописаний» выдающихся греков и римлян; Арат из Сикиона (271-213 до н. э.), руководитель Ахейского союза в Древ-ней Греции; Филопемен (253-183 до н. э.), древнегреческий полководец, стратег Ахейского союза; Марк Юний Брут (85-42 до н. э.), в Древнем Риме глава заговора против Юлия Цезаря, один из руководителей республиканцев в борьбе со вторым триумвиратом; Демосфен (ок. 384-322 до н. э.), афинский оратор, глава демократической антимакедонской группировки; о Цицероне см. примеч. 189 к т. I.

760 ...истории Стюартов, сочинениям Локка, Мабли, ... Гиббона и посмертным мемуарам Дюкло... - Упомянуты: Джон Локк (Locke) (1632-1704)- английский философ, основатель либерализма; Габриель Бонно де Мабли (Mably) (1709— 1785) - французский просветитель, автор трудов по международному праву, соци-ально-политическим вопросам и истории; Эдуард Гиббон (Gibbon) (1737-1794), английский историк, автор трудов по истории Рима и Византии с конца II в. до 1453 г. и Шарль Пино Дюкло (Duclos) (1704-1772), французский историк, автор мемуаров, напечатанных в 1791 г.; а также, очевидно, труд «История Великобритании при доме Стюартов» (1759) шотландского философа и историка Дэвида Юма (Hume) (1711-1776).

761 Бернского Совета 200... - Совет двухсот (или Большой совет) - выборный орган управления Бернского кантона.

762 Ландаман Мюлин старший и другие... передали свои жалобы русскому министру... - Вероятно, имеется в виду Альбрехт фон Мюлинен (Miilinen) (1732-1807), швейцарский политический деятель, председатель бернского Военного совета (в 1790-е годы), позднее председатель Исполнительного совета (с 1802 г.). Русским министром Лагарп, очевидно, называет русского посланника при французских принцах (братьях короля Людовика XVI) - Н.П. Румянцева, пребывавшего тогда в Кобленце.

763 Граф Эстергази, министр немецких принцев, владетельный принц Нассау Зигель... - Валентин Ладислав Эстерхази (Эстергази) (Esterhazy) (1740-1805), граф, венгр, служил во французской армии, представлял интересы французской эмиграции после революции (в том числе в России). Здесь ошибочно назван «министром немецких принцев» (имеются в виду, очевидно, принцы французские (братья Людовика XVI), покинувшие родину). Карл Генрих Нассау-Зиген (Nassau- Siegen) (1745-1808), французский принц, в 1788-1794 гг. адмирал на русской службе; в 1789 г. был в Кобленце, помогая средствами французским эмигрантам.

764 Карл X (граф д'Артуа) (1757-1836)- король Франции (1824-1830); до 1824 г. - граф д'Артуа, брат Людовика XVIII; был известен своими ультрароялистскими взглядами. Приезжал в Петербург в марте-апреле 1793 г.

765 Барон де Ролль... - Очевидно, Франц Йозеф фон Ролль (Roll) (1743-1815), бригадный генерал полка швейцарской гвардии во Франции (1788-1792); член Большого совета Золотурна(1765-1798, 1803-1814).

766 ...моих... родителей... - Это капитан Сигизмунд Рудольф Фредерик Лагарп (La Нагре) (1723-1796) и его жена София Доротея (урожд. Кринсоз (Crinsoz)) (1731-?). 

767 9 мая 1795 г. и марта 1802 года... слезы навертываются у меня на глазах... - В публикации мемуаров Лагарпа в «Русском архиве» здесь фигурируют даты: 9 мая 1795 г. и 8 мая 1802 гг., о чем замечено: «Лагарп разумеет дни разлук своих с императором Александром в первый и во второй свой приезд в Россию (см. ниже)» (РА. 1866. Вып. 1. Стб. 92). Далее в мемуарах Лагарп коротко пишет о своем визите в Россию в 1801-1802 гг., что делает обоснованным подобный комментарий.

 

 

 

 

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ



ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС