SEMA.RU > XPOHOC > РУССКОЕ ПОЛЕ   > ПОДЪЕМ > 

Подъем

Журнал "ПОДЪЕМ"

N 2, 2004 год

© "ПОДЪЕМ"

 

 

ДОМЕН
НОВОСТИ ДОМЕНА
ГОСТЕВАЯ КНИГА

 

РУССКОЕ ПОЛЕ:
ПОДЪЕМ
МОЛОКО
РУССКАЯ ЖИЗНЬ
БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ
ЖУРНАЛ СЛОВО
ВЕСТНИК МСПС
"ПОЛДЕНЬ"
ПОДВИГ
СИБИРСКИЕ ОГНИ
ФЛОРЕНСКИЙ
ГАЗДАНОВ
ПЛАТОНОВ

 ЛИТЕРАТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ

 Борис ЛАЩИЛИН

 У ТИХОЙ СВЕТЛОЙ РЕКИ

 Современное краеведение, к великому сожалению, во многом утратило те

неповторимые художественные черты и лирическое обаяние, которыми оно так

выгодно отличалось еще в сравнительно недавнем прошлом и которые позволяли

без колебаний числить его еще и по ведомству литературы - а не только

понимать как некую отрасль науки о родном крае. И речь идет совсем не о

литературных очерках, связанных с тем или иным писательским именем, с

прототипом известного литературного героя либо с реальными коллизиями,

которые послужили основой для популярной повести или романа... Из

краеведения в целом ушло такое замечательное  и подлинно демократическое

качество, как внутренняя потребность в читателе. Достоверность,

поставленная во главу угла, оказывается самодостаточной и, кажется, уже

сосем не нуждается в живом, задушевном слове, в занимательном рассказе, в

союзе писателя-проводника и его попутчика - любознательного читателя.

 

 В 60-70-х годах прошлого века в Воронеже и на Дону было чрезвычайно

любимо имя писателя Бориса Степановича Лащилина (1906-1987). Его перу

принадлежит любовно записанные казачьи сказы и  предания1, историческая

беллетристика, очерки географического  краеведения. Изданные Лащилиным

сказы в примечании содержат пунктуальную запись о

первоисточнике-сказителе, замечания о вариантах и о времени записи.

Литературная обработка народного сюжета - бережна к слову и совершенно

лишена столь частой писательской амбициозности и хозяйского отношения к

повествовательным деталям.

 

 Лащилинские рассказы-воспоминания читаются как безусловно литературные

произведения, несмотря на то, что их реальная основа совсем не скрыта, а

доверчиво обнажена - и потому-то в них живет редкая интонация

доверительной беседы, а факты и реальные мелочи приобретают значение

художественных черт.

 

 Особого внимания в творческом наследии  Лащилина заслуживают очерки

Подонья - с подлинным вдохновением записанная история донских степей, рек,

городков, станиц, хуторов. Исторические события и народные сказания,

происхождение названий озер и поселений, старинный быт и характеры

казаков... Все подано с удивительным тактом, авторская речь как будто

ведет читателя от одного холма к другому, легко переносит через слои

времени, свободно живописует словом - каждая страница здесь напоена

поэзией и сердечным чувством к Родине.

 

  Летопись казачьих поселений на Дону и его притоках - полна страданий и

людской крови. Наверное, так же, как и мученическая история России в

целом. Власть по государственному образцу обустраивала принадлежащие ей

земли и территории, не щадила вольнодумцев и бунтарей, карала при ослушании

без пощады и жалости. Когда кончалось народное терпение - вспыхивал бунт,

не менее жестокий, чем государево принуждение. Так и длилось веками - то

мир, то война; то бунт, то усмирение... Русская жажда великого смысла,

пренебрежение к наличному распорядку, стремление к жизненному идеалу,

очень часто - ложному, не раз приводили к сокрушительному итогу, - будь то

Смута или Октябрьский переворот. С годами раны рубцевались, жизнь брала

свое, радость и любовь пересиливали ярость и злобу. Но все так же, как и в

старые годы, не хватает на Руси милосердия...

 

 Мы предлагаем вниманию читателей "Подъема" три сочинения Бориса Лащилина

- разных по жанру, но единых по скрытому от внешних глаз внутреннему

авторскому запеву, по чувству горькой и светлой любви к родной земле,

по милосердному отношению к русскому человеку - все-таки любимому, хоть и

своевольному, чаду Божьему...

 

 Вячеслав ЛЮТЫЙ.

 

 

 

 

 

I. МИЛОСЕРДИЕ

 

 Моя мать в станице Михайловской была заведующей женским училищем,  и наша

квартира находилась при школе. Первое время училище помещалось в доме,

принадлежавшем частным владельцам, который арендовало станичное правление,

потом было выстроено специальное здание,  нарядное и веселое. На нашей

новой квартире меня особенно радовал обширный и просторный палисадник, где

я проводил свободное от учебы время, копал землю, разбивал грядки, сажал

цветы - флоксы, петунии, анютины глазки и душистую резеду.

 

 Во время этих работ я часто находил старинные монеты. В моей коллекции

набралось много монет XVIII и первой половины XIX столетия - крупные,

увесистые пятаки, которые чеканились при Петре I и Екатерине II, двух- и

трехкопеечные монеты Николая I и обоих Александров. Я гордился коллекцией

и, когда к нам приходил кто-либо из знакомых, показывал монеты,  поясняя

при этом, что они найдены мною в палисаднике. Однажды к нам зашла моя

бабушка по отцу Анастасия Ивановна. Я поспешил похвастаться своими

сокровищами. Нужно сказать, что она прожила большую жизнь. На своем веку

ей пришлось повидать многое. Родилась она в 1829 году, а прожила сто один

год. Помнила хорошо освобождение крепостных крестьян. Тогда ей уже было за

тридцать лет, и, по ее словам, в станице читали  манифест в церквах -

Богоявленской и Сретенской. Читали незадолго до Пасхи, потому что он

задержался по весенней распутице и пришел в станицу с большим опозданием.

Рассказывала также о русско-турецкой войне 1877-1878 годов, на которой

пришлось побывать ее мужу, моему деду Митрофану Федоровичу. В станице

бабушка прожила всю свою жизнь, никуда из нее надолго не отлучалась.

Бывала лишь на ярмарках в соседних городах Новохоперске и Борисоглебске и

в окружной станице Урюпинской на проводах мужа и сыновей на действительную

военную службу.

 

 Бабушка знала многое из прошлого родной станицы и при случае рассказывала

ту или иную историю. Так вышло и в этот раз. Перебирая найденные мною

монеты, она сказала:

 

 - Это - милосердие бедных и простых людей.

 

 Я с удивлением посмотрел на нее.

 

 - Какое милосердие? Это же деньги, притом старинные.

 

 Бабушка чуть-чуть улыбнулась.

 

 - Тебе этого не понять. Лучше сядь и послушай, что я скажу.

 

 Я сел на стул с нею рядом.

 

 - Ты ведь знаешь, я еще тебе говорила прежде, что лет пятьдесят тому

назад  в нашей станице зимою на Крещение бывала большая ярмарка. На нее

как-то (тогда я была еще девчонкою, лет четырнадцати) привезли из

Астрахани белугу пудов на сорок. Везли на двух санях: на одних не

умещалась. Ну, да об этом само собою, а сейчас будет речь не о ней. Так

вот, палисадник, где сажаешь ты цветы, тогда был пустырем. На нем не было

ничего,  кроме дощатого помоста. Место это считалось проклятым,  страшным.

Во время ярмарки здоровенный палач наказывал тут провинившихся.  Кнут у

него был длинный и толстый, свит из сыромятных ремней, на конце вплетена

тонкая стальная проволока. Как ударит, так сразу просекал кожу до крови. А

кто мог провиниться? Ни атаман с писарями, ни богатые купцы, а все бедняки

- голь перекатная. Их-то перед всем честным народом и сек палач. Особо

запомнилось мне, как наказывали батрачку Аннушку. Она весь век работала на

купцов да богатых людей. А когда стала стара, не было уже сил, пошла по

дворам просить кусочки.

 

 Так ходила Аннушка от одного дома к другому, пока не подкатила зима, не

пришло Крещение. В этот день в станице после освящения воды на Хопре

подняла ярмарочный флаг. Начался торг. Сюда-то и притащилась Аннушка в

своих жалких, ветхих лохмотьях, голодная, дрожащая. Протягивала руку,

просила подать ей что-либо Христа ради, но никто на нее не обращал

внимания, только с досадой лишь  отмахивались. До самого вечера простояла

она даром, ни один человек ничего ей не подал. А тут как грех совсем рядом с

лотка продавали горячие сдобные булочки. К нему подошла Аннушка, голод не

родной брат, не вытерпела, думала, никто на заметит, - взяла с лотка

булочку и сунула под полу. Хозяин проглядел, но нашлись доброхоты -

усмотрели. Схватили старуху, крик подняли:

 

 - Держи воровку!

 

 Того не разумели, что целые сутки у нее не было во рту маковой росинки.

(Тут голос моей бабушки стал звонким и осуждающим.) Наперед ей надавали

тумаков, потом под улюлюканье и свист собравшихся купцов, их челяди и

приспешников повели к атаману в станичное управление.

 

 Наказывали Аннушку на другой день утром. Ввели на помост, там палач

похаживает. Увидел ее, на церковный крест сотворил молитву,  перекрестился

и начал. Двадцатью пятью ударами пожаловал Аннушку. Донага снял все

лохмотья. Иссек в кровь. Замертво стащили ее с помоста и отправили в

тигулевку при станичном правлении...

 

 Вот так было - кому горе горькое, купцам - даровая потеха. Незачем ходить

в балаган. Стоят - сытые, пьяные,  в дорогих теплых шубах, в шапках из

бобра да соболя, - гогочут, скалят зубы, радуются, потешаются над бедным

человеком, попавшим в беду. Одни наши станичники, голутвенные, то есть

бедные казаки, сочувствовали чужому горю и от своего малого достатку, как

могли, старались помочь несчастному. На помост, где над провинившимся

тешился палач, кидали медяки-копейки, алтыны и пятаки. Серебряные-то

гривенники и пятиалтынные монеты у станичников редко водились. Вот эти

деньги-то и называли тогда милосердием. Их даже палач не смел забрать

себе. Шли они несчастеньким, с каких он снимал кнутом кожу, на их нужду и

убожество.

 

 Немного помолчав, бабушка вздохнула и продолжала рассказ:

 

 - Я уже говорила тебе, что помост этот стоял на том самом месте, где

теперь палисадник. Был он щелястый, и монеты иные проваливались в щели,

иные же скатывались на землю и терялись в грязи и снегу. Думаю, теперь тебе

понятно, что ты нашел не деньги, а людское милосердие.

 

 Бабушка, опять вздохнув, закончила свой рассказ:

 

 - Так-то оно вот было, внучек. И все это на моей происходило памяти,

когда-то все сама видела.

 

 

II. НА ХОПРЕ

 

 

 Станицы в устьях рек

 

 

 Одной из самых старейших станиц в верхней части Дона по праву считается

Усть-Медведицкая. Уже в 1595 году она упоминается в одном историческом

документе, в котором говорится, что казаки Усть-Медведицкого городка

выдержали и отразили двукратное нападение литовских татар. Несколько

позже, в 1638 году, после взятия казаками турецкой крепости Азова

возвращавшийся из Москвы войсковой атаман М. И. Татаринов остановился в

Усть-Медведицком городке на отдых и узнал здесь о готовящемся на Азов и на

находящихся там казаков нападении крымских и ногайских татар. Тут же он

сам и отряд, сопровождавший его, немедля сели на струги, и войсковой

атаман "погреб наспех днем и ночью".

 

 

 В 1835 году после образования округов станица Усть-Медведицкая была

определена окружным центром. В 1933 году она переименовывается и

становится городом Серафимовичем. Имя этого советского

писателя-революционера присваивается ей потому, что он провел в ней свои

детские и юношеские годы.

 

 Основание станицы Усть-Хоперской относился ко второй половине XVII

столетия. Во время Булавинского восстания она оказалась на пути

двадцатитысячной армии повстанцев, которая двигалась из Пристанского

городка - конные берегом Хопра, а пешие на барках и других судах по реке к

Дону, а оттуда на Черкасск. При ее приближении казаки станицы

Усть-Хоперской, сочувствовавшие булавинцам, подняли мятеж, и повстанцам

досталась богатая добыча: находившиеся здесь большие запасы хлеба,

принадлежавшие казне, и семь тысяч кож, из которых началось тут же

изготовление обуви - сапог для повстанческой армии.

 

 Ниже станицы Акишевской в Хопер впадают два его притока: с левой стороны

Бузулук и с правой Акишевка. Южнее места их впадения, вниз по течению

Хопра расположена станица Усть-Бузулукская. Здесь на правобережье Хопра

огромные залежи мела. В станице Усть-Бузулукской его пласты выходят прямо

на поверхность. Летом мел, измельченный в порошок, подхватывает ветер и

несет его, покрывая все сплошным белым налетом пыли.

 

 Все эти станицы в Прихоперье и на верхнем Дону часто называют одним общим

собирательным именем - устинские. Географическое положение каждой из них

вблизи устья той или иной реки определило их названия.

 

 

 Мятежные городки

 

 Самым верхним на Хопре, на границе с землями воронежских монастырей и

помещиков, стоял Пристанский городок, оплот казачьей бедноты, так

называемых голутвенных казаков и укрывавшихся у них, бежавших из

центральных областей России от своих помещиков, крепостных крестьян.

Пристанский городок был построен одним из первых в Прихоперье, на высоком

правом берегу реки, откуда просматривалось хорошо все ее левобережье и

прилегающие окрестные места. Для всякого рода беглого люди, старавшегося

укрыться от преследований царского правительства и от полицейского сыска,

он был надежным и желанным убежищем. Всякий пришлый человек,

переночевавший в городке только одну ночь, на следующий день уже считался

казаком, и станичники, когда после этого предъявлялось требование о его

выдаче, обычно отвечали:

 

 - У нас никаких сторонних и чужих людей нет, а своих казаков мы не даем

в трату. Если же кто перед нами крепко провинится а чем, то судить будем

сами. С изменниками и предателями разговор у нас бывает всегда коротким -

камень потяжелее на шею, в куль да в омут поглубже, чтобы там покаялся в

своих грехах перед раками.

 

 Городок этого для беглых был своего рода прибежищем, пристанью - отчего

он и получил название Пристанского. Ниже его по Хопру находились

Григорьевский, затем Хоперский и Беляевский городки. По рассказам

старожилов, свои названия они получили - первый от безродного и не

помнящего собственной фамилии поселенца, знавшего только свое имя -

Григорий, второй - от реки, и третий образован был казаками, вернувшимися

после знаменитого азовского сидения во главе с атаманом Беляевым. Придя на

Хопер, они срубили и поставили здесь себе избы, обнесли их деревянным

тыном и земляным валом. Прочно осели на новом месте и назвали построенный

ими городок в честь атамана Беляевским.

 

 Все эти городки отличались духом свободолюбия и нетерпимостью ко всяким

утеснениям как со стороны правительства, так и к попыткам монастырей и

помещиков захватывать их земли. Долгое время вели казаки тяжбу из-за

охотничьих, бортных и рыбных угодий с архиереями Тамбовской епархии

Питиримом и Игнатием, которые слали в Москву на них одну жалобу за другой.

Так, в одной из жалоб говорилось: "Казаки Хоперского и Пристанского

городков насильством своим завладели без нашего ведома половиной коренной

вотчины Ореховский куст с бортными ухожаями, рыбными и звериными ловлями,

а оттуда в приход епископу было всякой рыбы в год по тридцати возов и из

бортных ухожаев по двадцати пуд и больше меду. Казаки чинят вотчине всякое

разорение и промышленников, посылаемых епископом, бьют и грабят, не

пускают в лес ни для каких промыслов".

 

 Не ограничиваясь одними письменными жалобами, епископ Питирим посылает в

Москву своего секретаря Ивана Зырина с челобитною на казаков. Тяжба эта

продолжалась до самого Булавинского восстания, а когда оно вспыхнуло,

казаки Пристанского, Григорьевского, Хоперского и Беляевского городков

примкнули к нему без всяких колебаний.

 

 Одно время Пристанский городок становится его центром. Здесь находится

его предводитель восстания Кондратий Афанасьевич Булавин, формируется

повстанческая армия, которая направляется потом - пешие на барках по

реке, а конные с знаменами и бунчуками посуху берегом - в поход к Черкасску.

Как известно, восстание было подавлено с исключительной жестокостью. В

одном из писем к майору гвардии Василию Долгорукову, поставленному во

главе карательной армии, Петр I писал: "Самому же ходить по тем городам и

деревням - из которых главный Пристанский городок на Хопре, которые

пристают к воровству и оные жечь без остатку, а людей рубить, заводчиков

на колеса и колья".

 

 Правительственные войска дотла сожгли Пристанский, Григорьевский,

Хоперский и Беляевский городки, совершенно стерли их с лица земли. Казаки

трех первых городков и их семьи разбрелись по другим станицам, а из

Беляевского городка переселены были на Дон, ниже Голубинской, где их

поселение называлось первое время станицей Белявской, а потом в 1734 году

по указанию царского правительства переименовывается в Трехостровянскую.

 

 После подавления Булавинского восстания царским правительством у донских

казаков было отобрано около одного миллиона десятин земли по Донцу и Хопру

и причислено к Воронежскому краю и Бахмутской провинции.

 

 

 Михайловская

 

 

 Станица Михайловская одна из старейших на Хопре. Образование ее следует

отнести к первой половине XVII столетия. Первоначально она находилась на

правом берегу Хопра, и лишь после Булавинского восстания, во время

которого Михайловская дотла была сожжена правительственными войсками,

станица в 1709-1710 годах переносится на свое теперешнее место, то есть на

левый берег реки. Решалось это всеми казаками и притом довольно-таки

оригинальным способом. Те, кто был сторонником, чтобы перенести станицу на

новое место, бросал свою шапку вправо от атамана, а те, кто против, - по

левую от него сторону.

 

 О том, как построилась станица Михайловская, ее коренные жители

рассказывают так. В начале VII столетия в период крестьянской войны -

шведской и польской интервенции - казак Илейко, объявив себя царевичем

Петром, внуком Ивана IV, все лето и осень 1606 года орудовал с отрядом

казаков на Волге. Его казаки убили в Царицыне воеводу Акинфиева и

возвращавшегося из Персии русского посла князя Ромадановского. Когда же

стали приближаться холода, лжецаревич Петр и весь его отряд пришли на Дон.

Пробыли здесь до конца зимы у казаков верховых городков, а весной двинулись

на Москву. К отряду новоявленного царевича примкнул и есаул Михайло с

тремя своими сыновьями - Кузькой, Родькой и Мирошкой.

 

 Не дойдя до Москвы, казаки присоединились к армии восставших крестьян,

руководимой Иваном Болотниковым. Есаул Михайло стал одним из его самых

верных и надежных сподвижников. Во время осады Тулы царскими войсками есаул

принял участие в вылазке и был окружен врагами. Сдаться на их милость не

пожелал и, прежде чем пасть мертвым, в рукопашной схватке изрубил шашкой

десятка полтора боярских сыновей и дворян.

 

 После же того, когда царские войска взяли Тулу, все три сына есаула

Михайлы, скрываясь от преследования слуг царя и бояр, ушли в родные места.

Там они скрылись в непроходимых лесах по Хопру. Устроили себе землянку и

промышляли тем, что ловили рыбу, били птицу и зверя.

 

 Время шло, и возле их землянки построилось еще несколько изб, таких же,

как и они, беглых. Возникло небольшое селение - казачий городок. Жители

его, чтобы обезопасить себя от незваных гостей - татар и калмыков, а также

и от отрядов царских войск, разыскивавших и ловивших повсюду всех

ослушников царской воли, обнесли свое селение высоким тыном из дубовых

бревен и рвом с земляною насыпью.

 

 Новому городку не забыли дать и имя. В честь отца первых поселенцев

сыновей Михайлы его назвали Михайловским. Отсюда же пошли на Хопре и три

фамилии по именам сыновей есаула - Кузьмы, Родьки и Мирошки. Их детей,

внуков и правнуков стали величать - Кузьмичевыми, Родионовыми и

Мироновыми.

 

 Более ста пятидесяти лет станица Михайловская была известна своею зимней

Крещенской ярмаркой, длившейся целый месяц.

 

 После того как станица Урюпинская в 1857 году стала окружным центром

Хоперского округа, в нее переводится из станицы Михайловской Крещенская

ярмарка. <...>

 

 

 Юрт станицы Михайловской

 

 

 Само слово юрт у донских казаков означало все земельные владения и угодья

того или иного их городка. В совокупности им назывались все леса, озера и

реки с их звериными и рыбными ловлями, бортными ухожаями, степные и

луговые пастбища как для конских табунов и для скота, отар овец, а так же

и пахотные земельные участки. Название это казаками заимствовано было у

татар, а те в свою очередь взяли у монгольских народов. После 1704 года,

когда казачьи городки стали именоваться станицами, их земельные и другие

владения удержали старое название - юрта.

 

 В Хоперском округе насчитывалось двадцать пять станиц, и самый крупный

среди них - юрт станицы Михайловской. Он включал все земельные угодья как

самого поселения станицы, так и пятидесяти восьми хуторов, имевших

хуторских атаманов. Как известно, первоначально поселениями как на Дону,

так и на Хопре были городки - станицы. Хутора возникли уже значительно

позже, когда возросло население. Из станиц стала выселяться часть дворов и

образовывать новые населенные пункты. В Прихоперье хутора главным образом

возникают в XVIII столетии.

 

 Каждому новому поселению присваивалось имя. Так, в юрте станицы

Михайловской многие из них были названы по фамилиям первых поселенцев -

Уваровский, Вишняковский, Скабелинский, Сычевский, Верхний и Нижний

Бубновский, Зорниковский, Орловский, Вилковский и Вихлянцевский. До

настоящего времени в этих населенных пунктах или в соседних с ними можно

встретить людей, носящих фамилии первых поселенцев этих хуторов.

 

 Интересна история первоначального названия хутора Первомайского. В

девяностых годах прошлого столетия построена была железная дорога Харьков

- Балашов. Она на участке Новохоперск-Поворино пересекла территорию

Михайловского юрта, и здесь определена была станция, которой, по ближнему

к ней наиболее крупному селу Воронежской губернии, дали наименование -

Калмык. Вскоре возле нее возник казачий хутор. Атаманом станицы

Михайловской в то время был казачий офицер Степан Тихонович Моргунов. По

своим убеждениям реакционер и монархист, он пользовался большим

авторитетом среди зажиточных крепких казаков, и они его четырежды избирали

станичным атаманом. Таким образом, он целых двенадцать лет безраздельно

властвовал в Михайловской. При станции Калмык он построил паровую мельницу

и, чтобы увековечить свою фамилию, возникший при ней хутор назвал

Моргуновским.

 

 Торгово-промышленная деятельность атамана Моргунова не дала блестящих

результатов. Еще строивший ему мельницу подрядчик, когда атаман, осматривая

возводимое им предприятие, заметил, мол, не узка ли труба, ответил:

 

 - Ничего, ваше благородие, вы и в эту пролетите вместе с дымом.

 

 Убыточность мельницы подействовала на Моргунова на Моргунова так, что он

отказался выставить свою кандидатуру в атаманы и баллотироваться в пятый

раз. Продав мельницу, он уехал в Новгородскую губернию, где получил

должность уездного исправника. Хутор же так и остался Моргуновским, и

только уже при Советской власти его переименовали в Первомайский.

 

 Некоторые хутора названы не по фамилиям, а по именам своих первых

поселенцев. К числу таких можно отнести хутора Фирсовский и Абросинский.

Первые поселенцы их носили имена Фирса и Амвросия, причем нужно заметить,

что последнего имя в народном произношении обычно звучит - Аброська,

Абросим.

 

 В старину донские казаки называли запорожцев черкасами. Отсюда понятным

становится наименование и хутора Черкасского. К тому же об этом говорят и

старожилы. Они рассказывают, что когда по указу императрицы Екатерины II

была разгромлена Запорожская Сечь, то на Хопер пришли несколько

запорожских казаков со своими сыновьями и попросили разрешение у жителей

станицы Михайловской поселиться на их землях. Те не отказали им. Так на

Хопре возник хутор запорожских казаков Черкасов. Другой хутор назван

Чумаковским по роду занятия его первого поселенца - чумака.

 

 Ряд хуторов станицы назван по тем или иным особенностям местности, где

они расположены. Хутор Лысогорский находится на правом возвышенном берегу

Хопра. Если склоны его заняты садами, то вершина гола, лысая, а отсюда

ясно, почему ему когда-то дали такое наименование.

 

 Выше по течению Хопра находится хутор Станично-Подгорный и ниже -

Карагачный. Первый расположен вдоль возвышенного берега, на его склоне,

под горой, и находится всего на расстоянии одного километра от станицы

Михайловской. Второй и сейчас окружен лесом, в котором еще и теперь немало

деревьев с невысокими стволами и листвой, похожей на листья вяза, - это

карагачи.

 

 Несколько севернее Станично-Подгорного - соседний с ним Пересыпновский.

Он также раскинулся возле правобережной возвышенности Хопра, которая здесь

густо изрезана оврагами. Некоторые из них, проложив к реке свое русло,

пересекают хутор. Весной во время таяния снега и летом, когда пройдут

сильные дожди, овраги вместе с водою несут большое количество камней,

глины и песка, которые на улицах образуют наносы-пересыпи. А отсюда и

название этого хутора.

 

 В двенадцати километрах от города Урюпинска на речке Косарке расположен

на равнине широко и вольготно хутор Водовольский. Место тут привольное, и,

как говорят местные жители, самое подходящее, чтобы водить уток и гусей.

Воды вокруг вволю, а поэтому и хутор Водовольский.

 

 Трухать - этим словом сейчас в большинстве случаев пользуются голубеводы.

Означает оно выпускать голубей, пугать, чтобы они сделали облет. Прежде же

у него было и другое, теперь почти совсем забытое, значение. Трухать

равноценно было трясти, подбрасывать. Производное от него трух - тряска,

подбрасывание. Когда-то во время Крещенской ярмарки обозы и купцы, чтобы

сократить путь, ехали от Урюпинска о станицы Михайловской зимним путем.

Шел он через станицу Котовскую, от нее поворачивал к Хопру и далее по реке

до самого ярмарочного торга. Движение по этой дороге было очень

оживленное, и ее, особенно по Хопру, легко портили, разбивали. На всем

своем протяжении она покрыта была ухабами и раскатами. Путники все время

испытывали на ней тряску, трух. Поэтому хуторок, стоявший перед начало

пути по замерзшей реке, стал Трухтенским.

 

 В XVIII столетии окрестные вокруг Михайловской станицы леса изобиловали

зверем. Во время Крещенской ярмарки на потеху приезжей знати и купцам, не

в самой станице, а верстах в двух от нее, охотниками продавались всякие

пойманные ими живьем звери. Для содержания их были сделаны особые

помещения - садки. От них и прилегающую всю местность называли садками, а

уже много позже построившийся тут хутор удержал это название.

 

 Наименование хуторов Ершиловского и Моховского связано - одного с речкой

Салтынкой, на которой он стоит, а другого с озером, на котором тот

расположен. Первые жители хутора Ершиловского были удивлены исключительным

обилием ершей в речке. Этим стали они хвастаться перед соседями, а те и

дали такое название их хутору. Озеро Моховское было, видимо, когда

значительно большего размера. Но постепенно оно уменьшалось, затягивалось

остатками растительности. Вокруг на его берегах образовалась торфянистая

почва - мхи. От них-то и получили свои наименования озеро и возникший

здесь хутор. От речки Салтынки получил свое имя хутор Салтынский. Название

речки восходит к древне-татарскому слову салтын, которое означает - косая

дорога к воде. В прошлом в этом месте как раз и был сверток - косая дорога

- с Астраханского шляха к речке, где путники поили своих лошадей.

 

 Таково происхождение названия лишь части хуторов юрта одной станицы. И

раскрытие их дает уже возможность составить себе представление о тех

природных условиях, которые были когда-то в Прихоперье, ознакомиться с

рядом довольно-таки интересных страничек нашего края.

 

 

 Потерявшаяся форштать

 

 

 С одной стороны станицы Михайловской находится Хопер, а с другой - озеро

Яровское, теперь соединенное с рекою узким протоком Шерстянкой. Когда-то

проток это был значительно шире и глубже, служил для мытья овечьей шерсти

как всем местным жителям, так и полстовалам, которых немало насчитывалось

прежде в станице. Такое практическое назначение протока послужило поводом

для того, чтобы он получил впоследствии закрепившееся и ставшее

собственным его именем прозвище.

 

 Озеро Яровское лет шестьдесят-семьдесят тому назад, особенно северная его

часть, было очень глубоко. Как тогда говорили старожилы - сделаешь

три-четыре шага от берега, так сразу же станет не только с головой, но

даже и с ручками, то есть человек с поднятыми вверх руками скрывается в

воде. Дно озеро было неровным, шло хотя несколько пологим, но все же

уступом, яром, а отсюда и название озера.

 

 На противоположном его от станицы берегу два хутора - Верхне-Форштатский

и Средне-Форштатский. Расположены они рядом. Границей между ними служит

узенький еричек, который каждый год пересыхает к середине лета. Еричек

этот соединяет озеро Яровское с озером Чигинак, которое, как показывает

само его название, почти пересыхает в межень.

 

 Южнее в километре или немногим более от хутора Средне-Форштатского, уже

на Хопре, стоит на открытом и высоком месте хутор Краснояровский. К реке

он обращен крутым песчаным обрывом, который издали кажется чуть-чуть

красноватого оттенка. От этого яра и получил свое наименование хутор.

 

 Все это довольно-таки быстро и легко находит свое объяснение, и только

когда доходит дело до уточнения количества хуторов, именуемых в

просторечии Форштатями, оказывается, есть верхняя и средняя и нет нижней.

 

 Ни один из старожилов не может также припомнить, чтобы кто-либо из них

слышал от своих дедов и прадедов о том, что прежде существовал такой

хутор, и не сумеют, конечно, указать место, где он когда-то находился. В

исторических документах о нем тоже ничего не упоминается. Одним словом,

хутор Нижне-Форштатский исчез куда-то бесследно.

 

 О том, как все это вышло, рассказывает лишь одно, сейчас почти совсем

забытое, предание. Связано оно с Петром I и посещением им города

Борисоглебска, где на Хопре и Вороне строился каботажный флот для похода

на турецкую крепость Азов, стоявшую в устье Дона и запиравшую из него

выход в море.

 

 Произошло это весною 1696 года. Царь решил побывать в Борисоглебске и

узнать, как идет постройка судов, которой руководил его учитель геометрии

и фортификации голландец Франц Тиммерман. После ознакомления с ходом работ

Петр I остался очень доволен, что учитель его отнесся добросовестно к

порученному ему делу. И чтобы убедиться окончательно в превосходном

качестве судов, дождался, пока их при нем спустили на воду. На одном из

них совершил плавание вниз по Хопру. Во время этого путешествия царь

побывал в Михайловском казачьем городке. Задержался и пробыл в нем

несколько дней. Осматривая городок, Петр I прошел к Яровскому озеру и,

увидев на противоположном его берегу два хутора, спросил у сопровождавшего

его атамана, как они называются. Атаман ответил не сразу царю, пожал

плечами и только потом сказал:

 

 - У них еще нет имечка, недавно построились, и мы не успели их окрестить.

 

 Петр I усмехнулся.

 

 - Ну, так уж и быть, на этот раз я буду у вас за попа. Ваш, значит,

городок - город, а эти хутора - его пригороды - форштати. Вот эта верхняя,

дальше средняя, а вон тот, подальше на бугре у Хопра, - нижняя. - И царь

указал на хутор Краснояровский.

 

 При последних словах царя атаман недоуменно посмотрел на него.

 

 - Как же это так? Ведь у этого хутора есть имечко, его Краснояровским

величают.

 

 Царь укоризненно смотрел на атамана.

 

 - А чего же ты раньше мне об этом не сказал. Не буду же менять я своего

слова, пусть как сказано мною, так и останется.

 

 Вскоре царь отплыл из Михайловского городка. Названия, данные им двум

безымянным хуторам, крепко пристали к ним. Один казаки стали называть

Верхней, а другой Средней Форштатью. Только вот с Нижнею ничего не вышло.

Не привилось новое, данное царем, имя к хутору Краснояровскому. Он так и

остался при своем исконном старом названии. Некоторые старожилы, знающие

это предание, всегда смеясь, говорят:

 

 - Ничего не сделаешь, как-то давным-давно потерялась Нижняя Форштать и

никак до сих пор не может отыскаться.

 

 

 Юдкина Гора, Почтовое озеро

 

 и балка Чищенная

 

 

 Между городом Урюпинском и станицей Михайловской на Астраханском шляхе у

речки Косарки стоит на небольшой возвышенности хуторок Юдкина Гора. В

окрестных местах исстари о нем говорят:

 

 - Юдкина Гора: четыре двора - четыре вора.

 

 Такое нелестное мнение объясняется тем, что в XVIII и первой половине XIX

столетия, когда по Астраханскому шляху подвозилось как Михайловскую

Крещенскую и Урюпинскую Покровскую ярмарки большое количество товаров,

обозы останавливались на ночлег на Юдкиной Горе, и жители этого хутора

довольно часто, не считая это за великий грех, крали с воза все, что им

попадалось под руку.

 

 Возвышенность, на которой расположен хутор Юдкина Гора, богата камнем. Он

залегает здесь, образуя три слоя. Камень в прошлом добывался казаками для

своих хозяйственных надобностей. Разработка его велась вручную, и вся

местность вокруг хутора покрыта была невысокими насыпями и ямами.

 

 Одно время накануне первой мировой войны, в 1913 году, инженер-путеец,

уроженец станицы Михайловской Федор Петрович Моргуненков, выставив на

станичном сборе старикам-гласным десять ведер водки, просил их

предоставить безвозмездно право добычи камня на Юдкиной Горе правлению

Юго-Восточной железной дороги, пообещав за это соорудить им через речку

Косарку такой мост, по которому можно будет ездить во время половодья, и,

кроме того, посулив построить железную дорогу от Урюпинска до станции

Калмык.

 

 Старики-гласные, подумав, рассудили, что от железной дороги им не будет

никакого прока. Строить ее будут лишь для того, чтобы возить камень. А раз

так, то не нужен и мост. Допив водку, они сказали своему земляку инженеру

Моргуненкову:

 

 - Наши деды и прадеды ездили на паромах, и мы тоже проживем без вашего

моста. А то как проведут железную дорогу, от нее убытков и хлопот не

оберешься - скот давить начнут поездами, от паровозов в сухое время

полетят на поля искры и, чего доброго, погорит на корню хлеб.

 

 Так ни до чего и не договорился со стариками-гласными инженер

Моргуненков.

 

 О том, как получил свое название хутор Юдкина Гора, рассказывают вот что.

На шляху, еще до того как Петр I учредил на нем почтовый тракт, стояли

корчмы. Одну, верстах в пяти от станицы Михайловской, у речки на горе,

поставил воронежский мужичок. Такой неказистый: росточком невелик, лицом

рябоват, а волос рыж. Бороденка - как мочало. Имечко у него было Евдоким,

но все запросто величали его Юдкой.

 

 Прижимист был этот Юдка. Божись не божись, в долг медного гроша не

поверит. Совесть, известно, у него кабацкая, с нищего последнюю рубаху

снимет. Жил да богател себе Юдка. Пришел босой да в драных портках, а стал

в яловых сапогах и в сукне щеголять. Но этого мало, решил выслужиться

перед воеводой Юдка. После Булавинского восстания пошел к нему тайным

доносчиком.

 

 Бывало, в корчму к Юдке зайдут казаки, возьмут штоф пенного вина, по

чарке пропустят, потом по другой, глядишь, у них языки и развяжутся.

Начнут всячески поносить дворян да бояр, а потом дойдут и до самого царя.

Перед тем как по домам разойтись, выпьют последнюю чарку за упокой души

Кондратия Афанасьевича Булавина с товарищами. Юдка все это слушает да на

ус себе мотает. А ночью зажжет свечу, разведет сажу в корчике, гусиное

перо очинит и пошел по бумаге строчить. Потом отошлет воеводе с верным

человеком и, глядишь, казаков-то, кто лишнее слово молвил, и забрали в

острог.

 

 Раз так вышло, другой. Казаки смекнули - это дело Юдкиных рук. Нагрянули

к нему ночью. Самому петлю на шею да на осину, а корчму подожгли. На этом

бы и конец, да прилипло имечко воеводского доносчика к тому месту, где

стояла его корча, стало называться оно Юдкиной Горой, а от него перешло и

к хутору, что тут построился.

 

 Разбои, убийства и грабежи на Астраханском шляхе были обычным делом. С

ними даже связано происхождение названий некоторых мест. Так, вблизи

хутора Юдкина Гора есть небольшое озеро. Раньше оно было безымянным, но

после того как на его берегу убили и ограбили курьера-почтаря, оно

получило свое теперешнее наименование Почтового.

 

 Несколько южнее хуторов Вишняковского и Краснянского расположена балка

Чищенная. Когда-то она служила надежным и верным убежищем для всякого

беспокойного люда, промышлявшего по ночам с кистенями и дубинами на

больших дорогах. Как-то одной из укрывшихся тут шаек удалось обобрать,

как, как говорили сами разбойники, очистить на Астраханском шляхе большой

купеческий обоз. Местом для дележа добычи чищенного - грабленного шайка

избрала балку, в которой находился ее притон. После этого случая она и

стала Чищенной.

 

 

 О хуторах и станицах

 

 

 О бурных днях Булавинского восстания на Хопре напоминают нам названия

станиц Котовской и Добринской. При подавлении его карательная армия

расправлялась беспощадно с повстанцами. Для того чтобы наказать всех

провинившихся, как утверждают народные предания, возглавлявший

правительственные войска Василий Долгоруков собрал чуть ли не со всей

России катов-палачей. А когда в них минула надобность, он, вместо того

чтобы отправить их назад, откуда они были выписаны, решил сделать катов

казаками и поселить на Хопре. Из новых поселенцев - заплечных дел

мастеров - образовалась целая станица, и она от их позорного занятия

получила у народа прозвище Катовской. Царские же чиновники посчитали, что

название такое для станицы неподходяще и зазорно, переделали его на свой

лад и стали величать Котовской.

 

 О Добринской же говорят так. Прихоперские домовитые казаки - богатеи, как

началось восстание, опасаясь, что им придется держать ответ за все их

темные делишки, бежали из своих станиц. Пристали к карательной армии и с

нею вместе громили отряды повстанцев, жгли мятежные городки и участвовали

в расправе над мирными и ни в чем не повинными жителями. За верную службу

царские чиновники и офицеры стали их в своих рапортах и официальных

донесениях именовать добрыми - верными  - и надежными казаками. После

восстания эти добрые казаки все же побоялись вернуться в родные станицы и

для себя испросили у царского правительства разрешение образовать новую,

которая получила наименование Добринской.

 

 Есть и другое толкование происхождения названий этих обеих станиц.

Котовская стала будто бы так именоваться по прозвищу своего первого

поселенца Котка - маленького, толстенького и подвижного казачка, а

Добринская - от тихой и приветливой речки Добринки - правобережного

притока Хопра.

 

 К югу от Добринской находится входивший в ее юрт хутор Бесплемяновский,

бывшая станица. Основан он в 1687 году, и его первые поселенцы были

бессемейные казаки - без жен и детей, без племени. С находящейся

неподалеку ближней горы они держали постоянно круглосуточный дозор и

следили за появлением татар и калмыков, чтобы известить своевременно об

этом жителей ближних к ним городков.

 

 В 1849 году Бесплемяновская станица одновременно с соседней станицей

Левыкинской упраздняются, и вместо этих двух образуется новая, названная в

честь побывавшего когда-то на Хопре императора Петра I Петровской. Ее

управление первоначально размещалось в Левыкинской, а потом переносится в

хутор Красновский, который после этого становится станицей Петровской.

 

 Как и в других местах, ряд хуторов в окрестностях станицы Добринской

получил названия по фамилиям первых поселенцев - Забурдяевский,

Кудряшевский и Соинский.

 

 Верхнее течение речки Добринки носит другое наименование - Безымянка, а

поэтому стоящие в этом месте хутора названы Верхне-Безымянским и

Нижне-Безымянским.

 

 Жители хутора Студеновского рассказывают о своем населенном пункте

оригинальное предание, слышанное ими от прадедов и дедов.

 

 Когда-то в давние времена пойменные озера и река Хопер в его окрестностях

изобиловали рыбой, особенно много лавливали здесь крупных щук. Из них

хлопотливые казачки, любившие хорошо попотчевать мужей и их товарищей,

делали рыбное заливное - студень. Готовили они его с хреном, морковью,

лавровым листом, перцем и другими пряностями и специями. Долгое время

хутор славился этим блюдом и казачками-мастерицами, умевшими его

приготовлять. Во время зимней Крещенской ярмарки съезжавшиеся с разных

концов России купцы частенько из Михайловской станицы отправлялись к

студеновским казачкам только за тем, чтобы отведать там прославленное

блюдо, от которого получил название их хутор.

 

 

 Прихоперские степи, города,

 

 Астраханский шлях

 

 

 Широко и привольно раскинулись прихоперские степи. В прошлом - четыре

столетия тому назад - они, как и все пространство от границы Московского

государства, от тульских, рязанских и калужских мест, от верховьев реки Оки

и на юг до владений Крымского ханства, носили название Дикого поля. Степь

здесь никто и никогда не пахал, и она веками лежала, не тронутая человеком.

Весной степи зарастали высокими густыми травами. Изумрудный ковер трав был

испещрен алыми, темно-голубыми, фиолетовыми и золотисто-желтыми цветами.

На солнце отливали серебром ковыли. В небе, где причудливыми громадами

проплывали кучевыми облака, кружили степные орлы и коршуны. Повсюду

паслись стада сайгаков, которые могли за день пройти более ста километров.

На Хопре и на других реках держались стаи белоснежных лебедей.

 

 Прихоперские степи - исконно русская земля. Известно, что еще в IX и X

столетиях на берегах Хопра располагались поселения славянского племени

вятичей. В летописях за 1148 год упоминается река Ворона, правобережный

приток Хопра. В XIV столетии Ворона и Хопер служили границей между

владениями русского Рязанского княжества и татарского Золотоордынского

ханства.

 

 Прихоперье заселялось в течение нескольких столетий.

 

 В XVI-XVIII веках в Дикое поле от помещиков, от тяжелой неволи бежали

крепостные крестьяне. Они шли к Дону и в одиночку, и целыми семьями. Из

беглых крепостных крестьян в основном и сложилось донское казачество.

Особенно увеличилось число беглых на Дон в конце XVII и в начале XVIII

столетий.

 

 Росло и число городков. В 1674 году по Хору значилось только восемь

казачьих городков, а в 1707 году их было уже двадцать шесть.

 

 Строились казачьи городки обычно на берегу реки или на ее островах.

Поселение обносилось деревянным тыном, земляным валом и рвом. Эти

укрепления защищали казаков от царских отрядов, посылавшихся для поимки

беглых, а также от набегов татар и других кочевников.

 

 До начала XVIII столетия казачьи поселения назывались "городками". С 1687

года их все чаще и чаще в документах именуют "станицами", а с 1704 года

это название окончательно закрепляется за ними.

 

 На сторожевых курганах, которые тянутся с юга на север, казаки и русские

ратники постоянно держали караулы. На вершинах стояли бочки со смолою. При

появлении противника эти бочки зажигали. Клубы черного дыма и высоко

поднимавшиеся языки пламени служили сигналом, что идет враг, что нужно

готовиться к защите. Те места рек, где были броды, русские называли

"татарскими перелазами" и старались укрепить их возможно тщательнее.

 

 Татарские набеги были довольно часты, особенно зимой, когда по степи,

покрытой ровным и неглубоким снегом, легче было провести отряды конницы,

тогда как летом этому мешали густые и высокие, почти в рост человека,

травы. В 1644 году крымские татары, во главе которых стоял царевич Кагла,

пройдя степями и по рекам Дон и Хопер, разорили не только Прихоперье, но и

большую часть Тамбовского края. В 1717 году совершили набег кубанские и

крымские татары. Они разрушили станицу Урюпинскую и многие другие казачьи

поселения на Хопре. Часть жителей попала к татарам в полон, была угнана и

продана в рабство. Отряды татар проникли до Пензы и Симбирска.

 

 Суровые условия жизни на Хопре закаляли и вырабатывали мужественные,

свободолюбивые характеры.

 

 В мирное время казаки занимались охотой, ловлей рыбы, пчеловодством,

разведением скота и другими промыслами. Земледелие же до XVIII столетия на

Дону было не в почете. Оно не только не поощрялось, но даже преследовалось

и запрещалось. В 1690 году войсковой круг, узнав о том, что по рекам Хопру

и Медведице сеют хлеб, принимает решение, чтобы земли никто не пахал и

хлеба не сеял, а если кто станет пахать и сеять, то того бить до смерти и

грабить. Хлеб казаки получали главным образом из центральных областей

России. Распределялся он казачьей знатью, что позволяло ей держать в

подчинении рядовых казаков. Это было выгодно царскому правительству и

зажиточной казачьей верхушке. И лишь только к концу XVIII столетия

хлебопашество постепенно становится на Дону и в Прихоперье основным

занятием населения. Начинается распашка привольных плодородных степей.

 

 В древних сказаниях и былинах часто говорится о широких степных

прямоезжих шляхах, по которым русские богатыри и воины ходили в поход

против хозар, половцев и татар.

 

 С незапамятных времен через прихоперские степи проходил один из таких

старейших путей к Астрахани, к синему Хвалынскому морю - Каспию.

Возникновение шляха относится еще ко временам хозарским и половецким. Шел

он от Астрахани правым нагорным берегом Волги до места сближения ее с

Доном, далее на северо-запад степями Дикого поля до устья небольшой реки

Савалы, впадающей в Хопер, потом параллельно ее левому берегу, затем по

водоразделу между Битюгом и Цною, Матырой и Челновой - на север.

 

 Многочисленные орды грозного татарского хана Батыя двигались на Русь в

XIII столетии по этому пути, который позднее назвали Ордобазарной большой

дорогой. После распада Золотоордынского ханства эту дорогу стали

именовать Ногайским шляхом.

 

 По Ногайскому шляху шел, вероятно, со своим войском и Мамай, направляясь

к Дрыченской дороге, где он стоял потом целый месяц, поджидая Дмитрия

Донского. Отсюда они двинулись на Куликово поле.

 

 Путешествия из Астрахани в Москву вплоть до XVIII столетия были

затруднительны и опасны. На всем протяжении этой пустынной дороги

путешественники не могли ни найти продовольствия, ни укрыться от дождя и

зноя. Причем на каждом шагу их подстерегала опасность. Разбойничали шайки

грабителей и орды кочевников. Поэтому в дальнюю дорогу по Ногайскому шляху

путники отправлялись большими караванами, в сопровождении хорошо

вооруженной охраны. На ночь разбивали лагерь, огораживая его со всех

сторон повозками и выставляя часовых. В различных актах XVIII столетия,

часто давались советы и указания, чтобы путники в дороге держали "великое

бережение", высылая впереди себя разъезды, а ночью на станах выставляли бы

зоркие и чуткие караулы.

 

 По распоряжению Петра I в 1722 году для скорейшего сношения по служебным

и частным делам от Москвы до Астрахани была учреждена почта. С тех пор эта

старая дорога и стала во всех официальных бумагах и документах именоваться

Астраханским почтовым трактом. Народ же по-прежнему называл ее шляхом, но

уже не Ногайским, а Астраханским. Тракт шел от Москвы через Коломну,

Зарайск, Скопин, Ряжск, Козлов (ныне Мичуринск), Тамбов на Новохоперскую

крепость, далее казачьими станицами на Царицын, а потом по правому берегу

Волги на Астрахань. По тракту проезжали экипажи и кареты с вельможами и

купцами, мчались курьеры со срочными донесениями и эстафетами.

 

 Любопытно отметить, что Астраханскому шляху в царствование императрицы

Елизаветы Петровны из Астрахани в Москву и в Петербург ходила особая, так

называемая "фруктовая", почта. В специально оборудованных тележках она

доставляла фрукты для императорского двора. Одно время в XVIII столетии на

город Царицын была возложена обязанность поставлять живьем в Москву

ежегодно десять кабанов и только же сайгаков, двадцать диких коз и двести

куропаток. На речке Мечетке был устроен зверинец.

 

 Направлялись по Астраханскому тракту в Москву и персидские посольства.

Исключительно пышное путешествие персидского посольства в 1840-1841 годах

продолжалось несколько месяцев. Посол Магомет Хуссейн-хан, родственник

Надир-шаха, в сопровождении многочисленной свиты, торжественно встреченный

в Астрахани, двинулся оттуда в Царицын, где для него, сопровождавших его

лиц и багажа было предоставлено более 800 подвод.

 

 Астраханский шлях имел большое экономическое значение для всего

юго-востока России. Поросший на всем своем протяжении травой, он являлся

главным путем для перегона скота.

 

 Летом и осенью в станицу Урюпинскую по Астраханскому шляху подвозили на

ее ярмарки (Покровскую - осеннюю и Крещенскую - зимнюю) большое количество

товаров как с юга - с низовьев Волги, так и из центральных областей. На

ярмарки сгоняли стада крупного рогатого скота, отары овец, табуны лошадей.

Торговые обозы шли по шляху и зимой, как только выпадал снег и

устанавливался прочный санный путь.

 

 В донских казачьих станицах и русских селах, стоявших на Астраханском

тракте, строго соблюдался издавна установившийся здесь обычай - "звонить

по метели". С вечера, как только начинало смеркаться, во время метели со

всех колоколен плыл медленный тягучий звон, чтобы запоздавшие обозы и

путники не сбились с дороги.

 

 В конце шестидесятых и в начале семидесятых годов столетия на юго-востоке

России были построены железные дороги. Астраханский шлях утрачивает свое

значение. Упраздняются все конно-почтовые станции, закрываются корчмы и

постоялые дворы. Шлях становится обычной проезжей дорогой, и только в

памяти старожилов еще сохраняется его прежнее название. В настоящее время

отдельные участки Астраханского шляха стали отличными профилированными

дорогами.

 

 

* * *

 

 

 Начало XVIII столетия отмечено в Прихоперье таким крупным историческим

событием, как Булавинское восстание.

 

 Решительные меры, предпринятые Петром Первым для возвращения из казачьих

городков беглых крепостных крестьян, и направленная на Дон с этой целью

экспедиция Юрия Долгорукого, вызвали в конце концов возмущение казачества.

В ночь на 9 октября 1707 года в Шульгинском городке на реке Айдаре отряд

казачьей голытьбы во главе с Кондратием Афанасьевичем Булавиным напал на

Юрия Долгорукого и его приближенных и перебил их. Весть об этом голытьба

Дона встретила с ликованием, но казачьи старшины и войсковой атаман Лукьян

Максимов организовали преследование Булавина, и тот был вынужден бежать в

Запорожскую Сечь. Часть булавинцев ушла на реки Медведицу и Хопер, где в

станице Федосеевской ими были перебиты офицеры, разыскивавшие беглых

крестьян. Весной 1708 года на Хопре появился сам Булавин. Центром

восстания становится Пристанский городок. Здесь формируется повстанческая

армия для похода на Черкасск. Отсюда же рассылаются во все концы

"прелестные грамоты" - листовки. Беглое население казачьих городков на

Хопре и казачья голытьба поддержали булавинцев. Булавин отдал приказ всем

"верстаться по полкам и быть готовым конным и окруженным". В Пристанском

городке происходили "круги" - собрания восставших. На одном из таких

собраний Булавин, когда решался вопрос о походе на Черкасск, выхватил из

ножен шашку и сказал: "Если своего намерения не исполню, то отрубите

саблею голову".

 

 В Пристанский городок из окрестностей Борисоглебска, прекратив заготовку

леса для постройки будар и других судов, прибыли присоединившиеся к

повстанцам "работные люди".

 

 Восстание охватило Борисоглебский, Тамбовский, Усманский, Воронежский и

другие уезды. Отряды одного из сподвижников Булавина - Луки Хохлоча в

конце апреля появились в Борисоглебске. Караульные солдаты не оказали ему

сопротивления. Забрав весь порох и выпустив колодников, находившихся в

тюрьме, на свободу, булавинцы уехали. Через несколько дней появился их

другой отряд, собрал всех жителей города, которые, дав клятву на верность

Булавину, избрали себе атамана, есаула и полковника. Крестьяне из других

селений Борисоглебского уезда также решили идти к Булавину. Вскоре с

письмом от Луки Хохлоча в Борисоглебск прискакал гонец. В нем было велено,

чтобы половина борисоглебцев выступила в поход на реку Битюг против

государевых полков. Это требование жителями города было выполнено.

 

 В апреле армия повстанцев на конях посуху и на баржах и лодках по воде

двинулась из Пристанского городка к Черкасску. В станице Усть-Хоперской

булавинцы захватили хлебные запасы, принадлежавшие казне. На реке

Лисковатке, выше Паньшина, Булавин разгромил отряд атамана Максимова.

Армия повстанцев окружила Черкасск. В городе произошло восстание, и он

перешел в руки осаждавших.

 

 Но во время похода на Азов повстанцы потерпели серьезное поражение. Им не

удалось его взять. Зажиточные казаки организовали против Булавина заговор.

Напали на его курень в Черкасске, и Булавин, не желая сдаваться своим

заклятым врагам, застрелился.

 

 Восстание было подавлено карательной армией с исключительной жестокостью.

 

 Каратели, чтобы устрашить население, казнили повстанцев, четвертуя их.

Они отрубали им руки и ноги и только уже после этого обезглавливали. Дети

казненных получали прозвище Четвертухиных. Позднее оно стало фамилией,

распространенной в Прихоперье. Значительная часть территории,

принадлежавшей ранее Донскому войску и служившей убежищем и оплотом

казачьей голытьбы и беглых крестьян, в конце 1708 года была приписана к

Воронежскому краю. Но на Хопре, Медведице и Бузулуке еще продолжали

действовать разрозненные отряды повстанцев. Летом 1709 года отряд казаков

и беглых крестьян появился на Бузулуке. Отсюда он направился к

Арчединскому городку и взял его. Настигнутый правительственными войсками,

этот отряд после упорного и кровопролитного боя был разбит, а захваченные

в плен повстанцы посажены на колья.

 

 Через двадцать с лишним лет после подавления восстания Булавина в станице

Яминской появился неизвестный человек. Никто из казаков не знал, кто он,

Поведение его было загадочно. Под большим секретом Тимофей Труженик (так

звали его) рассказал казакам, что он не простой человек, а царевич

Алексей, которого пытал и мучил родной отец - Петр I. Теперь же Тимофей

скрывается от своих недругов. Надеется, что казаки его не выдадут и

помогут вступить на престол. А он им дает свое царское слово, что вернет

все их прежние вольности и избавит от военных постоев и воевод. От слов

Тимофей Труженик перешел к действиям. Он разослал по прихоперским станицам

грамоты с призывом к бунту. Об этом стало известно правительству, и

Тимофей Труженик был арестован. В 1734 году его казнили, отрубили голову.

 

 Тимофей Труженик, назвавшийся царевичем Алексеем, так же как и другой

самозванец, Стародубцев, присвоивший себе имя царевича Петра Петровича,

был крестьянином из села Нижнее Чуево.

 

 

 * * *

 

 

 В восстании, поднятом Емельяном Пугачевым <...> донское казачество не

принимало непосредственного участия, но как на Дону, так и на Хопре было

неспокойно.

 

 По распоряжению войсковой канцелярии старшины должны были послать казаков

туда, где предполагалось появление отрядов повстанцев. Узнав об этом,

многие из казаков старались под тем или иным предлогом уклониться от

службы в царской армии. Их симпатии были явно на стороне повстанцев и

Емельяна Пугачева. О настроениях донских казаков и их неблагонадежности

генерал-майор Голицын писал графу Панину: "На всех их положиться нельзя, а

надобно думать, что часть из них присоединится к злодею". Бригадир же

Брынк сообщил: "Донцы худые мысли имеют и подлый народ охотно бунтовщика

ожидает".

 

 Это пугало, приводило в трепет донскую знать. Полковник Себряков, который

от императора Петра Третьего получил в потомственное владение на реке

Медведице Кобылянский юрт площадью 524 квадратные версты, бежал из своего

имения в станицу Михайловскую. Отсюда он слезно умолял коменданта

Новохоперской крепости бригадира Иону Венедиктовича Аршиневского разрешить

в случае надобности укрыться в крепости.

 

 Еще более напряженным было положение в соседних - Воронежской и

Тамбовской - губерниях. Посланный в город Верхний Ломов для поддержания

там порядка капитан Новохоперского батальона Петр Бутримович в начале

августа 1774 года писал воронежскому губернатору Н. Л. Шетневу: "В проезд

же дорогою, во всех селениях примечено мною в людях волнение и склонность

к злодею Пугачеву, а более - Тамбовского уезда ведомства экономического

казначея князя Вяземского, крестьяне которого, ожидая злодейского войска,

в надлежащих местах исправили и помостили мосты, а сверх того, деревни

Лепняги староста и десятские, почтя меня из злодейской команды, пришли и

пали предо мной на колени".

 

 Вскоре крестьяне прихоперских сел и деревень начинают бунтовать. Они

разоряют помещичьи усадьбы, расправляются с дворянами, создают

повстанческие отряды. Во главе этих отрядов, насчитывающих по нескольку

тысяч человек, стояли атаманы Алексей Обрывалов, Константин Лосев, Иван

Каменской и другие.

 

 Атамана Константина Лосева поддержали жители станицы Филоновской. Отряд

Алексея Обрывалова действовал между Хопром и Медведицей, занял село Пески,

а потом двинулся на Щелкан, Елань и Жирное, на пути своем громя и разоряя

помещичьи усадьбы. В верховьях Хопра расправлялись с дворянами повстанцы

из отряда атамана Ивана Каменского - мещанина из города Острогожска.

 

 Когда на реке Медведице отряды сподвижников Пугачева овладели станицами

Березовской, Етеревской, Раздорской и хутором Орловским, а сам Пугачев со

своими главными силами двигался к Царицыну, для Прихоперья наступили

тревожные дни. Комендант Новохоперской крепости И. В. Аршиневский сообщал

воронежскому губернатору Н. Л. Шетневу, что гарнизон крепости крайне

малочислен, и просил оказать помощь, предполагая, что пугачевцы скоро

появятся у стен крепости.

 

 Посланные царским правительством войска встретили упорное сопротивление

повстанцев. Происходит несколько кровопролитных сражений. Походный атаман

правительственного донского войска Абросим Луковкин сообщал в рапортах,

что когда он прибыл к верховью рек Хопра и Вороны, то там находилось до

двух тысяч повстанцев, что захваченные в плен пугачевцы сообщили:

Каменской с отрядом при пяти малых пушках намерен идти на село Красавку.

 

 Узнав о появлении правительственных войск, Иван Каменской изменяет свой

маршрут и направляется в село Баланду. Вблизи этого села и происходит

сражение. Пугачевцы были разбиты. Они потеряли убитыми более 300 и

пленными 97 человек. В качестве трофеев правительственные войска захватили

шесть пушек, большое количество ружей и дротиков. Все взятые в плен

повстанцы под усиленным конвоем направляются в Новохоперскую крепость, где

их ожидали суд и расправа. Предводитель отряда Иван Каменской, не желая

сдаться живым в плен, бросился в реку и утонул.

 

 Поражение Пугачева под Царицыном и разгром его армии у Сальниковой ватаги

дали возможность правительственным войскам довольно быстро уничтожить и

все отряды повстанцев, действовавшие в прихоперских степях.

 

 Но отзвуки грозного народного восстания против крепостников-помещиков, во

главе которого стоял Емельян Пугачев, еще долго слышались на Хопре. В 1779

году казак Михайловской станицы Максим Ханин объявил себя императором

Петром III. Но вызвать бунта ему не удалось. Ханина вскоре арестовали и

сослали на каторгу.

 

 В городе Борисоглебске крестьянин Василий Орлов распространял сухи о том,

что царь Петр III жив и невредим и что он скрывается в области войска

Донского. Орлов говорил: "Я сам был на Дону и видел около озера в степи

маленькую хатку. В ней проживает одинокий старик. Одет он в серый казацкий

кафтан, на ногах лапти, а на шее, на шелковом гайтане серебряный крест. Я

зашел к небу, и он принял меня радушно. Видно, рад был перемолвиться

словом с живым человеком. Прощаясь, старик объявил мне, как великую тайну,

что он государь Петр Федорович".

 

 Потом этот же старик якобы сказал Орлову, что он больше уже не желает

царствовать и передал ему кусок серой шерстяной материи, пояснив при этом,

что это знамя персидской земли, и кто будет его иметь при себе пять лет,

тот будет пятьдесят лет владеть Донским и Яицким войсками. <...>

 

 

 * * *

 

 

 Широк Хопер во время весеннего половодья. В синей дымке тонут далекие

берега. В голубом и прозрачном небе плывут белые с синими донышками

облака.

 

 Река издавна была удобной и надежной дорогой для крестьян, бежавших от

крепостной неволи из центральных областей России. На легких самодельных,

кое-как сколоченных челноках-стругах вниз по течению беглецы спускались к

Дону.

 

 В конце XVII столетия, в связи с подготовкой Петром I похода на турецкую

крепость Азов, начинается сооружение судоверфей на Хопре и Вороне. Особое

значение приобрел Борисоглебск. Сюда для рубки леса и постройки судов

были переселены жители пензенского села Колояр.

 

 Население Борисоглебска возросло и за счет пришлых мастеровых людей.

Среди ремесленников были люди самых разнообразных профессий - политики,

кузнецы, ткачи, мастера по изготовлению корабельных канатов. Весной 1696

года строительство судов было успешно закончено и, груженные

продовольствием для войск, они спустились вниз по Хопру до Дона, где и

соединились с флотилией, направлявшейся из Воронежа к Азову.

 

 Значительно позже, в первой половине XVIII столетия, была заложена верфь

вблизи Новохоперской крепости. Кораблестроение продолжалось и в

Борисоглебске. Один из исследователей старины Христофор Козлов писал: "Из

дел уездного суда видно, что в городе Борисоглебске строились баржи, а в

указах воеводской канцелярии, полученных от конторы Таганрогского порта и

Новопаловского адмиралтейства, говорится, что в Борисоглебске сроились

морские суда и хранились деньги на корабельные постройки для азовской

флотилии. С 1801 по 1806 год здесь находилась команда морских солдат и

мастеров под начальством генерала Кусакова".

 

 До начала шестидесятых годов прошлого столетия в верховьях Хопра и на

Вороне вяжутся плоты и строятся баржи. Груженные главным образом зерном,

они идут вниз по Хопру, а потом по Дону к Азовскому и Черному морям.

 

 Но когда в Прихоперье были построены железные дороги (в частности

Грязи-Царицын), которые обеспечивали дешевую перевозку хлеба и других

продуктов сельского хозяйства, судоходство на Хопре начинает быстро падать

и к началу восьмидесятых годов совершенно прекращается.

 

 Возобновилось оно почти через семьдесят лет, в 1948 году. В городе

Урюпинске был организован эксплуатационный участок. Открыты две

пассажирские линии общей протяженностью в 150 километров - вниз до хутора

Бурацкого Нехаевского района и вверх до города Новохоперска Воронежской

области. После постройки Волго-Донского судоходного канала имени В. И.

Ленина хоперские речники получили возможность перевозить грузы не только с

Дона, но и из Волгограда и других городов Волги.

 

 Непосредственно на берегах Хопра стоят три города - Балашов, Новохоперск

и Урюпинск.

 

 Балашов в начале XVIII столетия был дворцовым селом. Крестьяне его

принадлежали царю и поставляли во дворец хлеб, сено, дрова, скот и прочее,

а также платили денежный оброк. В 1780 году при учреждении Саратовского

наместничества Балашов стал уездным городом. Сейчас же это один из городов

Саратовской области.

 

 В пяти километрах от Балашова находится село Репное. Это одно из

старейших поселений на Хопре. В далеком прошлом здесь в дремучих

непроходимых лесах жил языческий народ - мордва, который в XVIII столетии

был обращен в христианство и которому императрица Екатерина Вторая

подарила колокол для строящейся церкви.

 

 Неподалеку от Репного находится несколько курганов: Пупки, Крупицы и

Пески. Старинные предания повествуют о том, что еще во времена царя Ивана

Грозного здесь жил прославленный разбойник Кудеяр и что в одном из этих

курганов он похоронил свою жену. Неоднократно, пытаясь отыскать золото и

другие драгоценности, кладоискатели принимались раскапывать эти курганы,

но, кроме углей, золы и глиняных черепков битой посуды, найти ничего не

удавалось.

 

 

 * * *

 

 

 На правобережном притоке Хопра Вороне находится город Борисоглебск.

 

 В первой половине XVII столетия, чтобы обезопасить себя от набегов

степных кочевников, Московское государство вдоль своих юго-восточных

границ возводит небольшие укрепленные пункты. В их числе в 1646 году

основан и город Борисоглебск. Первоначально на реке Вороне сооружаются

бревенчатые стены и пять башен с четырьмя воротами. Крепость обносится

земляным валом и глубоким рвом. Воинскую службу, как и в других

укрепленных пунктах, несли здесь боярские дети, казаки, стрельцы,

пищальники, воротники - стражи при воротах. Все эти служилые люди, и их

семьи селились отдельными слободами вблизи крепости. Отсюда и происхождение

названий двух окрестных слобод Борисоглебска - Солдатская и Станичная.

Была когда-то слобода Приворотная, ее первыми поселенцами были воротники.

 

 В конце 1708 года Петром I был издан указ об учреждении Азовской

губернии, в которую вошел и город Борисоглебск. Позднее Борисоглебск был

включен в Тамбовскую губернию. Ныне он входит в состав Воронежской

области.

 

 В 1889 году в городе Борисоглебске жил А. М. Горький. Здесь он работал на

железнодорожной станции. Об этом периоде своей жизни А. М. Горький в

"Письме к краеведам" вспоминал: "На Крутую я был переведен зимою 89 и 90

гг. со станции Борисоглебск, где заведовал починкою брезентов и мешков,

руководил работою веселых казачек, которые работали очень лениво, но ловко

воровали мешки для своих хозяйственных нужд и превосходно пели донские

песни". <...>

 

 

 * * *

 

 

 На правом, нагорном берегу Хопра почти три столетия стоит город

Новохоперск.

 

 По распоряжению Петра I, вскоре после подавления Булавинского восстания,

вблизи сожженного Пристанского городка, закладывается Новохоперская

крепость. Это было четырехстороннее бастионное укрепление, внутри которого

находились собор и все казенные здания. Первыми поселенцами крепости были

солдаты и офицеры ее гарнизона, а также царские чиновники и их семьи.

Несколько позднее сюда поселили украинцев-однодворцев.

 

 В ведение Новохоперска были отданы обширные земли, которые императрица

Екатерина II потом пожаловала князю Григорию Потемкину, а он затем продал

их графу Шемякину.

 

 В 1779 году Новохоперск стал уездным городом Тамбовского наместничества.

В 1802 году он входит в состав Воронежской губернии. К этому времени

Новохоперск так же, как и Борисоглебск, утрачивает всякое значение как

крепость и становится обычным уездным городом. <...>

 

 

 * * *

 

 

 К реке Хопер в Волгоградской области прилегают четыре района -

Урюпинский, Нехаевский, Алексеевский и Кумылженский. Самый значительный

населенный пункт как по количеству жителей, так и по своему экономическому

значению - это город Урюпинск. Основание его относится к первой половине

XVII столетия. Вначале он находился на правом берегу Хопра, окруженный со

всех сторон густым дубовым лесом. Позже это казачье поселение переносится

на левый берег реки.

 

 Старожилы рассказывают: до своей службы у Строгановых Ермак Тимофеевич

был у казаков атаманом. Пришлось как-то ему ехать степями. Сам

молодец-молодцом. Глаза, как небо, синие, волос русый, ростом высок и

станом строен. Конь ему под стать. Грива что шелк, сам в теле, а побежит -

так трава низко клонится, земля дрожит под копытами.

 

 Едет Ермак Тимофеевич, не спешит. Остановится, ладонью закроется от

солнца, поглядит - не рыщут ли по степи где татары. Нет никого, и - поехал

дальше. Проверял Ермак Тимофеевич казацкие заставы. Ехал он от самого

устья Дона. С Дона повернул на Донец, а оттуда держит путь уже к хоперским

казакам. Заставы их все проверил и решил побывать в Пристанском городке,

что на Хопре был самый верхний. Но не проехал к нему и половины пути,

глядит, а навстречу ему татарин. Кольчуга на нем позолоченая, халат

оторочен лисой и соболем. Увидел татарин Ермака и кричит:

 

 - Ты как, казак, тут смеешь шататься? Разве не знаешь, что я этой дорогой

еду - знаменитый татарский богатырь Уруп!

 

 Ермак остановился, посмотрел на татарина.

 

 - А тебе какое до этого дело, что я тут езжу? Вот лучше скажи, зачем ты

объявился на нашей земле вором, за это тебя я могу строго наказать!

 

 Рассвирепел татарин.

 

 - А тебе какое до этого дело, что я тут езжу? Вот лучше скажи, зачем ты

объявился на нашей земле вором, за это тебя я могу строго наказать!

 

 Рассвирепел татарин. Шашку выхватил и грозится:

 

 - Да я тебя, казак, за такие слова на куски изрублю. Моя шашка в турецкой

 земле выкована из самого крепкого булата! Конем тебя растопчу!

 

 Ермак стоит и смотрит на него. А татарин еще пуще стращает. Потом вытянул

коню плетью и на Ермака, хотел сбить на землю. А Ермак лишь чуть-чуть в

сторону подался. Татарин мимо пролетел. Ермак коня повернул и за ним.

Схватились они. Бились долго. Ермак то справа, то слева наскочит на

татарина. Изловчился, сбил пикой шлем с Урупа. Мечом перешиб ему шашку и

крикнул:

 

 - Что, выходит наша русская сталь будет покрепче турецкого булата!

 

 Объял татарского богатыря страх. Пригнулся он к самой шее коня, гикнул

ему в ухо и поскакал. Скачет, а сам все назад оглядывается. Ермак за ним

гонится, вот-вот настигнет. Еще пуще берет страх татарина. Коня он, что

есть сил, сечет плетью, впереди себя ничего не видит. Думает лишь об

одном, как бы ему уйти. И угодил в болото. Увяз и не может никак

выбраться. Тут к Ермаку подоспели казаки с ближней заставы и забрали в

полон татарского богатыря. Болото, где он увяз, для смеха стали называть

Урупом. А лет так через сто с лишком, когда уже все давно о татарине

позабыли, построился тут казачий городок, его тоже назвали Урюпинским.

После же он стал на Хопре окружной станицей, а потом и городом.

 

 Тут утверждают старожилы. Однако более вероятно другое происхождение

названия этого города. Старинное русское слово "руб" означает край или

обрыв. Достаточно побывать в Урюпинске, чтобы убедиться, что находится он

на равнине, которая с востока примыкает к небольшой возвышенности. Если

посмотреть с нее на город, то становится понятным и название - у руба - у

края, у обрыва.

 

 Станица Урюпинская была знаменита своей осенней Покровской ярмаркой,

длившейся целый месяц каждый год. Эта ярмарка по размерам торговли

занимала в России третье место после Нижегородской и Ирбитской.

 

 Основание ее, как и зимней Крещенской ярмарки в станице Михайловской,

относится к началу XVIII столетия. Рост этих обеих ярмарок в 1732 и 1733

годах вызвал жалобы со стороны раненбургских компанейщиков Рязанской

губернии. Они писали, что заведенные в казачьих городках Урюпине и

Михайловке ярмарки подрывают торговлю в Рязанской губернии, так как на эти

донские ярмарки "ездят москвичи и других городов купецкие люди со всякими

товарами и торгуют там беспошлинно". Но жалобы раненбургских компанейщиков

не достигли цели. Свобода беспошлинной торговли на Урюпинской и

Михайловской ярмарках была подтверждена 25 июля 1735 года особой грамотой.

 

 В 1842 году ярмарка в станице Урюпинской передается в ведение купечества.

Для ярмарки отводится особый земельный участок, где возникает торговое

поселение. Строятся кирпичные и деревянные корпуса - лавки, склады для

хранения товаров, гостиница и жилые дома купцов. Главным предметом продажи

на Покровской ярмарке были различные бумажные и шерстяные ткани, поэтому

за ней и установилось название "Краснорядной". Впрочем, торговали также

хлебом и скотом. На ярмарку в 1861 году привезли товаров на 9 380 000

рублей, а продали на 6 920 000 рублей.

 

 Во второй половине XVIII столетия из Азовской губернии была выделена

область войска Донского. Несколько позже в ее составе был образован

Хоперский округ, в который вошли все казачьи станицы по рекам Хопер и

Бузулук. Сначала административным центром округа была станица Алексеевская,

а с 1857 года - Урюпинская.

 

 В 1857 году в станице Урюпинской не было ни одной школы, но уже в

следующем году открываются окружное и приходское училища; несколько

позднее - женское и мужское училища, а затем три приходские и

церковноприходские школы. Наконец в 1877 году создается первое среднее

учебное заведение - реальное училище, а несколько лет спустя - мужская и

женская гимназии.

 

 В 1869 году началось строительство Грязе-Царицынской железной дороги.

Регулярное движение поездов на участке Борисоглебск-Филоново открылось 26

декабря 1870 года, а 25 июля следующего года оно было продолжено до

Царицына. В этом году открылось движение поездов и на железнодорожной

ветке Алексиково-Урюпино.

 

 В связи с тем, что станица Урюпинская стала окружным центром, в

шестидесятых годах прошлого столетия в нее из Михайловской была переведена

и зимняя ярмарка (Крещенская). Сохранилось устное предание о том, как,

несмотря на указ и другие административные меры, Крещенская ярмарка

продолжала собираться в станице Михайловской. Тогда урюпинские купцы за

четвертную ассигнациями наняли несколько человек бродяжек - кабацких

завсегдатаев, и те подожгли с четырех концов Михайловскую. Станица

выгорела дотла, но побродяжек михайловцы во время пожара переловили и,

связав веревками, бросили в пылающие дома. После этого Крещенская ярмарка

окончательно обосновалась в станице Урюпинской.

 

 К 1913 году значение обеих ярмарок, Покровской и Крещенской, сходит на

нет, а местные купцы превращаются в капиталистов. В начале нынешнего

столетия число торговых предприятий в Урюпинске достигает 170, а оборот их

- около 2,5 миллиона рублей. Большинство промышленных частновладельческих

предприятий имело кустарный характер, применялся в основном тяжелый ручной

труд. Металлообрабатывающие мастерские купца Маркова, выпускавшие конные

плуги и другие мелкие сельскохозяйственные орудия, кондитерская фабрика

братьев Василия и Ивана Кривенцевых, небольшой маслобойный завод - вот

главные предприятия Урюпинска того времени. <...>

 

 

 Станица Луковская и хутор Лучновский

 

 

 Изменив свое направление у города Балашова, Хопер поворачивает на запад и

течет далее в этом направлении до тех пор, пока не встречает на своем пути

непреодолимого препятствия - отроги Средне-Русской возвышенности.

Встретившись с ними, он тут же поворачивает круто на юг. При этом, если

посмотреть на географическую карту, то легко убеждаешься, что река

образует здесь огромную подковообразную излучину, между северным и южным

концами которой будет не менее как сто километров. Почти в самом начале

этой излучины на правом, высоком берегу реки стоит хорошо видный издалека,

километров за двадцать-двадцать пять, город Новохоперск, а на ее середине

на левобережье - город Урюпинск. На всем протяжении излучины, начиная от

города Новохоперска и далее почти до самого своего устья, Хопер то

приближается к правому нагорному берегу, то затем, отступая, уходит от

него. Причем делает он большое количество замысловатых изгибов, причудливых

зигзагов и колен. Что ни поворот, то лука, - и в некоторых местах можно

насчитать подряд таких излучин не менее десятка.

 

 Особенно много самых неожиданных и разнообразных поворотов Хопер делает у

станицы Луковской и находящегося ниже нее хутора Лучновского. Оба эти

населенных пункта расположены как раз у изгибов реки, на ее луках, - и

характер плеса Хопра определил их наименования, которые сами же это

красноречиво и подтверждают.

 

 

 Станицы Правоторская, Левыкинская,

 

 Бурацкая, Бунаковская и хутор Остроуховский

 

 

 В настоящее время в разговорной речи очень редко употребляется старинное

слово тор. В прошлом же, когда еще не было ни железных дорог, ни шоссе, ни

автострад и единственным средством передвижения служил гужевой транспорт,

оно было самым обычным и употреблялось повседневно как простыми мужиками,

так и знатными особами - дворянами и вельможами. Тор означает хорошо

наезженную, набитую, бойкую и людную дорогу. Что это слово было прежде

широко распространено, подтверждают еще бытовавшие в прошлом столетии

пословицы. Одна из них гласит: где тор, там ер и Ванька-вор. Пословица как

бы предостерегала путников, чтобы те береглись бродячих людей - еров и

Ванек, не помнящих своего родства и настоящего имени, главным занятием

которых являлись грабежи и разбои на больших дорогах.

 

 Самой оживленной и бойкой дорогой, тором для всего Прихоперья являлся

Астраханский шлях. Он играл огромную роль как в экономике, так и во всем

укладе прилегавших к нему и находившихся вблизи населенных пунктов. В

зависимости от местоположения к этому шляху некоторые из них даже получили

свои наименования. К их числу относятся станицы Правоторская и Левыкинская.

Если ехать по Астраханскому шляху и Москвы в Астрахань, то станица

Правоторская находится в правой стороне от тора. Другая же, теперь уже не

существующая станица Левыкинская, была расположена от шляха, если им ехать

из Астрахани в Москву, влево. На это как раз указывают сами названия обеих

станиц.

 

 Свое имя станица Бурацкая получила в связи с теми событиями, которые

происходили на Дону и на Хопре в начале XVIII столетия накануне

Булавинского восстания.

 

 В 1705-1706 гг. Петр I издал указ о возвращении всех беглых, укрывавшихся

в казачьих городках. Для их розыска посланы были особые чиновники, которые

применяли самые крутые и жестокие меры. Неподалеку от Правоторского

городка на правом берегу Хопра солдаты, сопровождавшие чиновников, разбили

свой стан и сгоняли сюда из ближних казачьих городков пойманных ими

беглых. Для наиболее буйных и строптивых учрежден был карцер - одиночная,

вырытая в земле, секретная камера, называвшаяся бураком. Много позже на

этом месте возникла станица и от бывшей здесь когда-то тюрьмы получила

название Бурацкой.

 

 Татарское имя Бука в русском языке употребляется как слово, означающее

нелюдимого, угрюмого человека, неприступного и сурового характера.

 

 Буканский казачий городок стоял в глухом и крепком месте, поросшем

густыми и непроходимыми лесами. Обитатели его не отличались приветливостью

и общительностью, а поэтому казаки соседних с ними станиц называли их

буками, а городок Буканским.

 

 Несколько выше станицы Буканской на Хопре стоит хутор Остроуховский.

Прежде он был сильно укрепленным городком и возник значительно раньше

многих казачьих станиц в Прихоперье. Расположенный на правом нагорном

берегу реки и находясь в непосредственной близости к Дону, этот городок

считался важным сторожевым пунктом. Казаки его следили за тем, чтобы

татары или калмыки не вышли к Дону и не переправились через него. На

высокой горе-шпиле день и ночь держали постоянно караулы, которые следили

за переправами. В ближних станицах говорили, что караулы эти держат ухо

остро, зорко и внимательно глядят за кочевниками, чтобы те врасплох не

могли застигнуть казаков. А отсюда и название городка, ставшего позже

станицей, а потом уже хутором.

 

 

III. ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ СТОРОЖ

 

 

 В первых числах декабря 1889 года хмурым ранним утром к станции

Борисоглебск, оглашая окрестности громкими и непрерывными гудками, подошел

товаропассажирский поезд Орел-Грязи-Царицын. Перед тем у закрытого

семафора он простоял минут двадцать, потом медленно полз мимо водокачки.

Наконец остановился у кирпичного, выбеленного мелом вокзала. На перрон из

этого поезда сошли только два пассажира. Из вагона первого класса -

возвратившаяся с богомолья из Воронежа дородная, известная всему городу

купчиха Бабичева. Утомительное и трудное путешествие она вынуждена была

совершить по недавно данному обету. Накануне двунадесятого праздника

Введения во храм пресвятой Богородицы после всенощной она возвратилась

домой. С удовольствием попила чайку с липовым медом, улеглась спать. И вот

купчиха даже теперь никак не могла припомнить, как это случилось, - то ли

наяву, то ли привиделось ей во сне: кто-то лохматый, обросший густой

черной шерстью приставал к ней. Об этом она рассказала соборному

протопопу. Тот, пораскинув умом, решил, что это не иначе как от лукавого,

от беса, и посоветовал съездить в Воронеж поклониться там мощам

преподобного угодника Божия Митрофания. И сейчас, избавившись от всех

прегрешений, купчиха вернулась домой. Одета она была в салоп на легком

беличьем меху, крытом темным сукном. Важно, не спеша, с сознанием своего

достоинства шла по перрону. Позади нее, семеня, согнувшись в три погибели

под тяжестью двух огромных чемоданов, следовал носильщик.

 

 - Сюда, сюда, - указывала она, тыча захваченным на случай оттепели

зонтиком в сторону выхода в город, где на улице стояла пара ее собственных

темно-серых в яблоках рысаков, запряженных в тяжелые, по-старинному

покойные и просторные сани.

 

 Другой пассажир приехал в третьем классе. Он легко спрыгнул с подножки

вагона. В руках у него был всего-навсего небольшой, грубо сколоченный из

фанеры баул-сундучок, выкрашенный в неяркую коричневую краску. Такие в

пригородах уездных городков делают кустари-столяры и продают солдатам,

мещанам-арендаторам садов и всякому рабочему люду, какой совершает свои

путешествия где поездом, а где и на своих двоих.

 

 Пассажир этот был молод, не больше двадцати лет. Из-под потертой

барашковой шапки выбивались длинные волосы. Он высок, но сутуловат,

поэтому все его движения казались неуверенными, угловатыми. Лицо открытое,

приветливое. Большие серые глаза спокойные, добрые. Он внимательно смотрел

на людей, на весь такой просторный и интересный мир, который ему как можно

быстрее и лучше хотелось познать.

 

 Пройдя по перрону шагов десять, молодой человек остановился. Поставил

около себя баул и так стоял до тех пор, пока за дальним поворотом в густой

морозной мгле не скрылся товаропассажирский поезд, с которым он приехал.

И уже только тогда прошел в вокзал, в зал для пассажиров третьего класса.

Зал хотя был и просторен, но грязен и неуютен. Всю его средину занимали

тяжелые и громоздкие дубовые диваны. На их высоких спинках еще издали

видны четыре, словно выжженные каленым железом, буквы - ЮВЖД, что означало

юго-восточная железная дорога. Ее собственностью и являлась эта неуклюжая

мебель, предоставляемая незаметным и малоимущим пассажирам. В самом

дальнем углу зала находился буфет. За его стойкой в халате не первой

свежести стояла женщина. Покупателей не было, и она, лениво позевывая, от

нечего делать перекладывая с одной медной тарелки весов на другую гирю,

поглядывала на запушенные, причудливо разрисованные морозом окна.

Пассажир, войдя, прежде всего посмотрел на часы. Было без десяти минут

восемь. Значит, начальник станции, который ему нужен, появится не раньше

как через час. Прошел к буфету и попросил:

 

 - Дайте мне французскую булку, полфунта колбасы и пару стаканов чая.

 

 Буфетчица, не торопясь, выполнила его заказ.

 

 Взяв все это, молодой человек подсел к столику. С жадностью съел колбасу

и булку, выпил чай. Устроившись на одном из диванов, как раз напротив

часов, внимательно и терпеливо следил, как передвигались их стрелки. Когда

же до девяти осталось всего пять минут, он поднялся с дивана и вежливо

обратился к буфетчице:

 

 - Не скажете ли, начальник станции в кабинете?

 

 Буфетчица рассеянно посмотрела на него и равнодушно ответила:

 

 - А кто его знает. Может быть в кабинете, а может быть еще где.

 

 Ничего не добившись, он вышел в узкий длинный коридор. Прошел в другой

его конец и остановился перед дверью, на которой висела небольшая

картонная табличка с надписью "Начальник станции". Молодой человек

постучал. Вначале ответом ему было гробовое молчание, потом послышался

кашель и, наконец:

 

 - Войдите, черт вас побери

 

 И тогда он осторожно потянул к себе дверь, та бесшумно открылась. Как раз

напротив нее за письменным столом сидел человек лет пятидесяти в

железнодорожной форме. Лицо красное, одутловатое, глаза навыкате. Черная с

редкой проседью борода расчесана, как у героя последней русско-турецкой

войны генерала Скобелева, на обе стороны. На кончике носа пенсне. Он

вопросительно посмотрел на молодого человека и, когда тот остановился у

стола, нетерпеливо морща лоб, сказал:

 

 - Ну, говори скорее, что тебе нужно?

 

 Молодой человек смутился, но потом сказал, что он сторож со станции

Добринка, подавал сюда заявление с просьбой перевести его в другое место.

 

 Начальник станции изобразил на лице страдальческую мину:

 

 - Забыл, что-то не помню, кажется, твое заявление было написано стихами.

А впрочем, это неважно. Вид у тебя на жительство есть?

 

 - Да, - ответил молодой человек и, достав его из бокового кармана зимнего

пиджака, подал начальнику станции. Тот взял и стал читать, произнося

некоторые слова вслух, а некоторые только пробегая глазами.

 

 - Пешков Алексей, мещанин из города Нижнего Новогорода, малярного

цеха... М-да, - пробурчал он многозначительно и, небрежно дочитав до конца

остальное, спросил:

 

 - На станции Добринка в качестве кого работал?

 

 - Сторожем, - поспешил ответить ему Пешков.

 

 - Ну, тем же будешь и у нас, - сказал начальник станции, великодушно

расплываясь в улыбке, - отдаю в твое, так сказать, владение склад мешков и

брезентов. - И, оживившись, поспешил добавить:

 

 - Кроме того будешь заниматься их починкой, не сам, конечно, а казачки,

но ты должен следить, чтобы они поменьше крали. Не будь простофилей, а то

тебе придется щеголять нагишом, разденут, - видимо, будучи сам доволен

сказанным, закатился каким-то хриплым, похожим на собачий лай смехом.

Потом, внезапно оборвав его, строго посмотрел.

 

 - Завтра придешь к шести часам утра, получишь от склада ключи. - И дал

понять, что аудиенция закончена и сейчас Пешков, назначенный сторожем,

может идти, больше не утруждать его своим присутствием.

 

 На следующий день Алексей в указанное время был уже у пакгауза,

служившего складом для старых, нуждающихся в починке брезентов и мешков.

Там его ждали раскрасневшиеся от мороза казачки. Чтобы не зябнуть, они

приплясывали, боролись и все время толкали друг друга. Алексея встретили

смехом и шутками, засыпали градом вопросов. Не зная, что ответить, он

старался больше отмалчиваться. Работали казачки в пакгаузе. Дверь была

распахнута настежь. Из степи набегал холодный колючий ветер. Мела поземка,

и мелкий, как пудра, снег проникал не только через нее, но и сквозь каждую

щель. Казачки чинили мешки, пели старинные песни о том, как в чистом поле

лежит смертельно раненный в бою казак и просит своего коника бежать на

Тихий Дон домой и передать отцу, матери и молодой жене нерадостную весть о

гибели своего хозяина. Пели о Ермаке, как он на речке Камышенке держал

совет со своею дружиной о том, где им зимовать студеной зимой, о ясном

соколе и старом поседевшем орле. Не торопясь, работали казачки. Каждый

день пели песни, которые трогали Алексея за душу. Запевалой была Сима

Бодлягина - молодая жалмерка с одного из хуторов Михайловской станицы. У

нее были темные карие глаза, черные волосы, тонкие черты лица и сильный,

похожий на мужской бас, низкий голос - контральто. Подруги ей часто

говорили шутя:

 

 - Ох Симка, зря носишь ты юбку, по всей статье из тебя добрый вышел бы

запевала в полку.

 

 Серафима на них не обижалась.

 

 - Ладно, - говорила она, - пока с вами вот попою, поднакоплю денег, тогда

на поезд - и в полку к мужу, только и видели меня.

 

 Как-то раз, слушая их, Алексей сказал:

 

 - Хороши у вас песни, записать бы.

 

 - А что же, и запиши, - ответила ему Серафима.

 

 Алексей сбегал в ближнюю лавочку, купил карандаш и тетрадь. Вернулся,

присел на кучу мешков. Серафима торжественно и величаво начала песню:

 

 

 Поехал казак на чужбину далече,

 На борзом своем, вороном коне...

 

 

 Подруги ее дружно подхватили:

 

 

 Свою он краину навеки покинул,

 Ему не вернуться в отеческий дом.

 

 

 Алексей старательно записывал.

 

 

 Напрасно казачка его молодая

 И утро и вечер до полночи ждет,

 Все ждет, поджидает с далекого края,

 Когда ее милый казак прилетит.

 

 

 Серафима, заглядывая к нему в тетрадь, спросила:

 

 - Ну, как, успеваешь за нами?

 

 Алексей утвердительно кивнул головой. За неделю он записал десятка три

песен. А вскоре случилось несчастье, Серафима, взвалив, как всегда, на

плечо починенные мешки, понесла их из пакгауза в соседний склад. В это

время подходил пассажирский поезд. Она решила перебежать через пути.

Споткнулась и попала под паровоз. Долгое время Алексей не мог забыть то,

что пришлось ему тогда видеть - залитый кровью снег и изуродованный труп

Серафимы. Алексея особенно возмутило поведение начальника станции. Когда к

нему зашел приехавший с хутора свекор Серафимы, он выбросил старику два

полтинника.

 

 - Вот это все, что заработала твоя сноха, - сказал и выпроводил из своего

кабинета.

 

 В городе Алексей ни с кем не сошелся. У него не было друзей. Обыватели

для него были чуждыми и враждебными людьми. И он отдался целиком чтению

книг. В свободное время читал с увлечением, забывая обо всем окружавшем

его. Далеко за полночь, а он, придвинув поближе к себе семилинейную лампу,

читает поэму Генриха Гейне "Германия".

 

 

 Мне пела она о юдоли земной,

 О счастье всегда скоротечном,

 О мире загробном, где дух просветлен

 В блаженстве купается вечном.

 Мне пела она отречения песнь,

 Небесную эпопею,

 Ребенка-народ, чтоб унять его плач,

 Давно уж баюкают ею.

 Я знаю мелодию, знаю и текст,

 И авторов знаю прекрасно,

 Я знаю - тайком они пили вино,

 Пить воду советуя гласно.

 Нет, новую песнь, о друзья! пропою

 Для вас я - песнь лучшего склада:

 Устроить небесное царство себе

 Нам здесь, на земле, уже надо.

 

 

 Этот обрывок из нее он прочитал вслух.

 

 В Борисоглебске книги были его единственными друзьями.

 

 Дик тогда был город, грубы нравы его обитателей. Как-то раз Алексей шел

по улице. Его внимание привлекло церковное пение, раздававшееся во дворе

купчихи Бабичевой. Он остановился, спросил рядом стоявшего мещанина в

серой чуйке:

 

 - Что это значит?

 

 Тот с чувством большого благолепия, не спеша, ответил Алексею:

 

 - А ничего особенного - все по старым христианским обычаям, - и, истово

перекрестившись, продолжал: - Это у купчихи Бабичевой выгоняют домового.

Она в Воронеж к святому Митрофанию ездила - не помогло. Домовой

по-прежнему ее одолевает. Вот и позвала соборного протопопа. Он у нас

насчет этого дела большой мастак. На прошлой неделе выгонял бесов из

колодца у самого городского головы.

 

 - Ну, и что же, помогает? - спросил Алексей.

 

 Мещанин, уловив в его словах тонкую иронию, строго и нравоучительно

заметил:

 

 - А как ты думаешь? Помогает, да еще как, кто тому верует. - И, опасаясь,

что Алексей может быть какой-нибудь вольнодумец, поспешил отойти.

 

 Однажды в субботу Алексей возвращался из бани. Его нагнали два успевших

где-то подвыпить приказчика. Один из них запанибрата ударил его по плечу.

 

 - Знаешь что, - сказал он, хитро подмаргивая, - пойдем с нами, увидишь

такую потеху!

 

 При этом оба приказчика громко рассмеялись, Алексей с удивлением смотрел

на них.

 

 - Какую потеху?

 

 - А разве ты не знаешь? Бедный, - с сожалением сказал один из

приказчиков, - ведь каждую субботу учитель дерет свою жену розгами, а мы

стоим у забора и смотрим в щелку. А она по всему двору от него скачет

совершенно голая.

 

 Оба приказчика опять заржали. Алексей не выдержал, зло и с ненавистью

бросил им:

 

 - Мерзавцы!

 

 Круто повернулся и ушел.

 

 В Борисоглебске Алексей Пешков прожил недолго, то ли он пришелся не ко

двору городу с его старозаветными обычаями и всегдашнею жаждой наживы и

обогащения, то ли ему надоело наблюдать застойную жизнь уездного

захолустья. Прожив всего каких-нибудь пять месяцев, в мае следующего года

все с тем же товаропассажирским поездом Орел-Грязи-Царицын он выехал на

юг, куда из управления железной дороги получил назначение на станцию

Крутую весовщиком. Как всегда, Алексей ехал в вагоне третьего класса.

Устроившись поудобнее на средней полке, он лежал и смотрел в окно. Позади

давно осталась узловая, шумная станица Поворино, затем Алексиково, два-три

каких-то разъезда или полустанка и станция Филоново. Поезд, громко стуча

колесами, перелетел через легкий металлический, словно ажурный, мост над

небольшой речкою, берега которой густо заросли тальником. Дальше пошли

по-весеннему бескрайние степи. Алексей смотрел, как бегут и мелькают мимо

окна телеграфные столбы. Высоко-высоко, высматривая себе добычу, кружил

степной орел. По голубому, яркому небу плыли тяжелые с белыми вершинами

темно-синие облака. Ритмично стучали колеса вагона, и, засыпая под их

монотонный стук, Алексей мысленно повторял:

 

 - На юг, на юг, на Крутую!

 

 Эта станция в его воображении почему-то казалась новым и лучшим, чем

Борисоглебск, миром.
 

© "ПОДЪЕМ"
 


Rambler's Top100 Rambler's Top100

Подъем

WEB-редактор Виктор Никитин

root@nikitin.vrn.ru

Русское поле

WEB-редактор Вячеслав Румянцев

Перейти к номеру:

2001

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12

2002

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12
2003

01

02

03

04

05

06

07

08 

09 

10 

11 

12 
2004

01

02