|
|
|
|
Николай ИВЕНШЕВ |
|
© "РУССКАЯ ЖИЗНЬ" |
|
К читателю Редакционный советИрина АРЗАМАСЦЕВАЮрий КОЗЛОВВячеслав КУПРИЯНОВКонстантин МАМАЕВИрина МЕДВЕДЕВАВладимир МИКУШЕВИЧАлексей МОКРОУСОВТатьяна НАБАТНИКОВАВладислав ОТРОШЕНКОВиктор ПОСОШКОВМаргарита СОСНИЦКАЯЮрий СТЕПАНОВОлег ШИШКИНТатьяна ШИШОВАЛев ЯКОВЛЕВ"РУССКАЯ ЖИЗНЬ""МОЛОКО"СЛАВЯНСТВО"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"РОМАН-ГАЗЕТАГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Николай ИВЕНШЕВБОНУСГЛАВА ДЕСЯТАЯ, В которой ничего не происходит по причине расшатавшихся нервов главного героя. - Алло! Это Джульетта? Смех. В трубке! - Пожалуй, что и Джульетта. А это кто, Ромео звонит? - Юля, это вы? - Я, я! Кто же еще, мой зайчик! «Что это она так запанибрата, вроде один только раз и виделись». - Это ООО «Поиск»? Смех в трубке стал переливчатым: - Угадал, заяц, мы ищем таланты. - Зачем вы надо мной смеётесь? Я ведь должен вам фотографию принести. С уголком. Там затихли: - И справку от венеролога. Хи-хис. Вы куда звоните?... - На Колхозную двести двадцать два, квартира четыре. - Наверное, вы ошиблись. У нас Лесхозная, двести двадцать два. Приходите, убедитесь! - Вы меня разыгрываете?! - Да нет же. У нас заведение для взрослых «Кошкин дом» называется. Приходите, дергаете за веревочку: «Тили-тили-тили-бом, открывайте, кошки, дом». И вас встречают киски, такие мягонькие, что тебе, заяц, и не снились. « Приходите к нам лечиться, мы вас медом угостим».Так ты, заяц, адрес, значит, знаешь. Лови тогда такси! Там – смех хором. Какое-то хлюпанье и чмоканье в трубку. Я явно ошибся номером. Набираю по новой. Наверное, взял молодой, в лакированных корах. Апполон. Вежливый баритон. - Вас слуш-шаю…. Здравствуйте! - Это ООО «Поиск»? - Ошиблись, уважаемый, это ООО «Кошкин дом» Тьфу. Я достал с полки телефонный справочник. И в самом деле, под этим номером в справочнике значился магазин детской игрушки «Кошкин дом». Тогда где же улица Колхозная? Проверить можно по тому же справочнику, изданному давно, в то время, когда еще существовали корректоры. Внимательно полистав несколько страниц, я понял, что в нашем городе улицы Колхозной нет совсем. Есть Советская, есть Лесхозная. А Колхозной нет. Но ведь я сам видел голубенькую табличку на углу этого дома, своими глазами. Белая эмаль на голубом «Колхозная». Я подумал: «Сумасшедшие не знают, что они сумасшедшие, а если я знаю, что я сумасшедший, значит, я не сумасшедший…» Фу, запутался. «Кому же нести фотографии? - Сказал я зеркалу в прихожей... Резко и недовольно. Двойник посоветовал: «Порви их в мелкие клочья. И спусти в унитаз!» Я так и сделал. Вышел. Спросил у почти честного зерцала: «А с деньгами что делать?» - Пользуйся, - ответило стекло моим оробевшим голосом. - Они ведь дармовые?! - Все деньги дармовые. А ты что, не знал? Мы нагими пришли в этот мир, нагими и уйдем. Деньги – бумажки! Это блестяще продемонстрировал Михаил Афанасьевич в своем бесовском романе. - Но я не Булгаков. - Преотлично. Тогда – живо к «Новому Завету», читай «Евангелие от Луки». Он, кажется, был доктор, Лука этот, живо вылечит. И тут в сознание всплыло совсем бесовское «Лука Мудищев, дворянин-с». Чтобы окончательно не взбеситься, я шарахнулся вниз по лестнице, на улицу. В толпу, в гущу. Здесь, при ходьбе, как герой «Осла, или грехопадение» (вторая версия - «Бонус») я приводил в порядок свои спутанные мысли. Боже мой, надо бы вспомнить «Молитву оптинских старцев». Но нет. Она совершенно вывалилась из головы. «Отче наш, иже еси на небеси…» На улице пахло абрикосовой косточкой. То ли иприт, то ли люизит так пахнет. Я подумал: «А ну как экспериментаторы тоже свихнулись. И вместо того, чтобы поглядеть, как я дергаюсь на их анатомическом столе, они решили плюнуть на все и открыть шлюз с люизитом. Но нет. «Отче наш…Хлеб наш насущный, даждь нам днесь.. И прости долги наши…» Встречные и поперечные прохожие улыбались, курили на ходу, разговаривали по сотовому, вон один даже котика на латунной цепочке ведет: «По улицам кота водили, как будто на показ, как будто бы коты диковинка у нас». Вот панацея! Ходьба успокаивает, если к ней еще подмешать стихи. Молитву. Прохожие, если и хотели иприту с люизитом, то только на соседа своего или на брата. Они нос воротят от всякого Евангелия. И от Петра, и от Луки, и от Иоанна. «Потрясает до дрожи, как Евангелие от Матфея». Так сказал поэт. Потрясешь их, разве только за шкирку. А впрочем, милые, вполне звероподобные люди. Без комплексов. Их не мучают ауром металликом. Их печень и их гениталии не жжет драгоценный металл. Они даже его, глупцы этакие, жаждут. Не дождя, не хлеба, а злата. Ослы в человечьей шкуре! Милые, родные. Я зашел в кафе-мороженое. И заказал себе «большую розочку». Пломбир. Будь что будет. Стихи продолжались. Дальше в моей забитой книжными текстами голове следовал Франсуа Вийон: «Кого должны повесить, тому не утонуть». Мороженое вкусное. И вон эта брюнеточка ничего себе. Отчего это вдруг стало ясно, что блондинки глупы, а брюнетки – сама страсть. Какие пошлости лезут в голову от безделья. Надо скорее к станку и добраться до кульминации своего романа. В ней, в кульминации этой, вся разгадка. Разгадав, куда идут эти нейроны, эти кровеносные сосуды, к какому сердцу, я разгадаю и теперешние коллизии моего жизненного романа, который почудеснее, чем тот, в компьютере. Ох, не люблю я этих коктейлей. Я сыт по горло мороженым «Большая роза». Спасибочки тебе, брюнетка в углу. И тебе, плоскозадая якутка у барной стойки. «Тпррру!» - Одернул я себя. Якутки - пышнозадые, что ли. В голове моей веяло национализмом, от которого рукой подать до нацизма. Галлюциногенные грибы и нацизм – близнецы братья. Так учат современные СМИ. У меня теперь, кстати, свои СМИ появились, как у арабского шейха. Это Вовка Власов. Боб. Вернуться к оглавлению повести
|
|
РУССКАЯ ЖИЗНЬ |
|
WEB-редактор Вячеслав Румянцев |
