Николай ИВЕНШЕВ
         > НА ГЛАВНУЮ > РУССКОЕ ПОЛЕ > РУССКАЯ ЖИЗНЬ


Николай ИВЕНШЕВ

 

© "РУССКАЯ ЖИЗНЬ"



К читателю
Авторы
Архив 2002
Архив 2003
Архив 2004
Архив 2005
Архив 2006
Архив 2007
Архив 2008
Архив 2009
Архив 2010
Архив 2011


Редакционный совет

Ирина АРЗАМАСЦЕВА
Юрий КОЗЛОВ
Вячеслав КУПРИЯНОВ
Константин МАМАЕВ
Ирина МЕДВЕДЕВА
Владимир МИКУШЕВИЧ
Алексей МОКРОУСОВ
Татьяна НАБАТНИКОВА
Владислав ОТРОШЕНКО
Виктор ПОСОШКОВ
Маргарита СОСНИЦКАЯ
Юрий СТЕПАНОВ
Олег ШИШКИН
Татьяна ШИШОВА
Лев ЯКОВЛЕВ

"РУССКАЯ ЖИЗНЬ"
"МОЛОКО"
СЛАВЯНСТВО
"ПОЛДЕНЬ"
"ПАРУС"
"ПОДЪЕМ"
"БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"
ЖУРНАЛ "СЛОВО"
"ВЕСТНИК МСПС"
"ПОДВИГ"
"СИБИРСКИЕ ОГНИ"
РОМАН-ГАЗЕТА
ГАЗДАНОВ
ПЛАТОНОВ
ФЛОРЕНСКИЙ
НАУКА

Николай ИВЕНШЕВ

БОНУС

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,

В которой сочинитель романа Александр  Лукин «Осел или…» устраивает слежку за умной женой.

- Пишешь?

- Пишу!

- Знаешь, меня возбуждает все то, что ты сочинил. Я читала, извини. -

Её щека – к моей щеке. Дальше события должны были бы развиваться в  манере Афанасия Фета: «Шепот. Робкое дыханье. Трели соловья». Но их не последовало. Я ощутил тяжесть, веки мои оказались свинцовыми. А ноги еле подвели к дивану: «Неужели я так объелся собственной писаниной, что докатился до состояния, которое можно обозначить словом «сомнамбула».

Так и есть. Я перешел границу реального мира и нереального. В другом мире я испуганно понял, что  цилиндрики, которые принесла Настюшка – это  ведьмовские мази и притирки. Да еще и за  мои денежки! И что жена сейчас от меня улетит. Натрется ими и, как галка  у Апулея или Маргарита у Булгакова, сиганет в разверстое окно. -«Ночной эфир струит зефир». - Туда, на помеле, далеко. К звездам.

Двоякое мое состояние во сне дало возможность скрестить явь и небыль, мрию, миф. Я тут же поверил, что жена моя – раскрасавица колдунья. И поверил в это легко, радостно. И пусть! Но тут же напугался  сего. Ведь один из евангелистов, учеников Христа был моим тезкой. Лука. И, значит, печать имени должна была сказаться на моем православном естестве. И она, конечно, сказалась. У меня была набожной бабушка Поля, которую я  любил нежно, больше мамы. И я ребенком, просыпаясь, видел  бабушкин коленкоровый профиль. Она крестилась на темную иконку. Внизу, «на угольнике» тихо мерцала лампадка. Мне было хорошо, тепло, сыто. Порой так хочется этого времени.

И вот теперь, во сне, я должен выбрать – в какую сторону мне двигаться. В бабушкину или в Настину. Бабушка уже ушла. Она там. А Настя здесь. И все это, все это колдовство – надуманная чушь, околесица. «Брысь!» - Так я сказал в  полузабытьи.

- Кому это ты говоришь «брысь»?

Прохладная  Настина ладонь на моем лбу:

- Перегрелся у компьютера? Может, тебе немножко подсократить тот пыл? А то – не то.

- Настурция, что ты  баешь!  Я только разъярился. Сама знаешь, аппетит приходит во время еды. Чем это от тебя пахнет. Сеном? Лугом? Душистым сандалом?

- Сандалией. Да это кремами этими.

- Мне приснилось, что ты – ведьма, кремами натерлась и умотала в другую галактику.

- Ну  да, я ведьма. Только я - правильная ведьма. Я успела настругать для тебя окрошки, чтобы ты освежился и не хмурил свой нос. Кстати, звонили мои… Они приобрели Сашку компьютер и три игровых диска.

- Ну вот. Прощай, учеба! Развратники они, твои предки! Небось, какого-нибудь отвратительного монстра в очках а-ля Гарри Поттер?

- Ну-ну, не умничай. Милый мальчик!

- Из твоего ведьмовского отряда!

Настя почему-то обиделась, и уже окрошку мне подавала со  вздрагивающей губой. Она беззвучно плакала. Единство и круговорот эмоций в природе. То грусть, то радость. Всё закольцовано.

Мне тоже сделалось тревожно. И я подумал, не нанять ли Вовку Власова с кинокамерой, пусть  последит денька два за жинкой моей. Денег на это дело не жалко. Куда их? Не вечно же бомжам подавать. Некому их подавать-то, эти денежки. А тут Вовка честно отработает. У него трое детишек. Вполне приличное  вознаграждение. Вот такая благотворительность нравственна. И не стыдна.

И, в конце концов, я сам себя успокою. Разгадаю это кроссворд. Откуда все же сыпется богатство? Кому это надо приносить в клювике золотые монетки?

- Хочешь,  покажу письмо из издательства «Эксно», - ледяным тоном, - от окрошки что ли? - сказал я жене. - Я нашел его!

Настя кивнула. Я наблюдал, как она читает. Я не видел такого изумления, когда я рассказывал Насте о денежном переводе из того же издательства. Изумление рвало на части все милое Настино лицо.

Ну почему в мифические, «навранные» мной деньги она поверила. А  вот листку с  редакционным логотипом и «живой» подписью  А. М. Остроумовой не верит.

- Верю! – Сказала она. – А ты веришь?

Я пожал плечами: «Не- а!»

- Ну, вот видишь! Но все же надо отбить телеграмму, что все исправишь, в том числе и придумаешь новое имя романа. У тебя правда называется «Осел, или грехопадение»?            И кто же в романе «грехопадает»?

- Сам я, гмм… вернее, мой герой. Мой лирический мифический герой!

- А как же с  толерантностью?

Я вдруг подумал, что «толерантность» я внес недавно. Вернее, национализм, а не толерантность. Я внес его, этот треклятый «национализм», уже после письма. Словом «чучмек». Я похолодел. Это было хуже всего. Мной командовали. Рок. Фатум. Кто же? Бог? Но что я для него, мелкая сошка, муравейчик, даже меньше.

- Ты что, замерз?

- Да что-то от форточки потянуло, прикрой малость.

- Какой же ты у меня, оказывается! Талантище! Скоро в Британскую энциклопедию попадешь.

- Не хочу в энциклопедию, хочу опять в люлю.

- Нет уж, сейчас, хоть и вечер, но двигайся-ка, Сашулечка, в сторону местного телеграфа. По дороге обдумаешь текст телеграммы. Да не артачься, сообщи, что со всеми замечаниями согласен. А там, после,  можешь и своего опять добавить. Главное, с ними надо согласиться. Иной раз полезно прикинуться ослом, дурачком этаким, и понаблюдать, что из этого выйдет. К ослу тому ведь нет никакого внимания, а он тем временем анализирует. Да потом как ж-ж-жахнет! Ход конем!

Моя Настасья Филипповна еще и умна.

- Да ведь ты никогда выгоды не искала.

- Я не искала, ты ищи. Это не выгода, а умение настоять на своем. Вот, к примеру, твой роман надо назвать не «Осел, или грехопадение», а проще, по-современному, допустим…. Тэ-эк-тэк…

Допустим, «Бонус». Ясно и мило. Модно. Никто не придерется. А бонус, то есть внезапный подарок, может быть, и в шагреневой коже, в личине осла.

- Ты гениальна!

- Это ты, вместе с Игорем Северянином, гений. Ты не замечал, Санечка, какими  рисуют чертей в сказках и вообще  в популярной церковной литературе?!

- Как-то не приходилось.

- А ты полистай «Балду» Пушкина. Так вот, у черта хвост и уши - как у осла. Просто с осла скопированы. Ты где-нибудь это мое наблюдение в свой роман вставь. Гонорар пополам.

Телеграмму в издательство «Эксно» я дал быстро. По пути зашел к Вовке Власову, объяснил ему суть задания.

Он усиленно тер подбородок и теребил свой нос. «Ничего не пойму, зачем это тебе надо, Санек, айда лучше завтра за жерехом в Пригибский, знаешь, какой жерех? С полено! Пивка хочшь?»

- Тьфу! – Топал ногой я. -  Вот тебе жерех, вот тебе. - И  веером тряс у его покрасневшего носа денежными купюрами.

- Неловко как-то, неудобняк. Я ведь твою Настю знаю. Золотая она. А тут-  снимать на камеру, подозрения какие-то.

- Да, дурень ты этакий, не  она тут виновата. Это у меня  фишка такая завелась и гложет, рвет душу. А вдруг она с кем-то спуталась? С сектой какой. Сейчас этих сект пруд пруди! С  Ау-синь-рекой.

Вовка засопел:

- Да  ты, Сань, сам у нее спроси.

- Счас. Так она тебе и ответит. Они, если притянут в секту, то контракт составляют,  не хуже того, что в военной разведке. В случае разглашения того… Секир башка!

- Да ну!

- Лапти гну. Соглашайся!

Власов осторожно прикоснулся к денежному вееру. Словно деньги эти были накалены. Осторожно выдернул одну тысячу.

- Пивка жахнешь?!

- Бери все. И ведь за чепуху. Три дня, как незаметная тень попорхаешь за ней. И ко мне. С диагнозом. Заодно детство вспомнишь. Игра ведь – не больше. Да если даже Настена тебя засечет, скажешь - игра. Камеру купил, вот, тренируюсь на знакомых, чтоб чужаки в лоб не засветили.

Вернуться к оглавлению повести

 

 

 

РУССКАЯ ЖИЗНЬ



Русское поле

WEB-редактор Вячеслав Румянцев