|
|
Елена Шарова
Елена Камбурова: «Сундук со знаниями» меня не услышит
Песни — это живые существа, они похожи на цветы и вянут, если их воткнуть
в песок
«Мальчишки и девчонки, а также их родители!» — этот звонкий задорный
мальчишеский голос в заставке всенародно любимого журнала «Ералаш»
принадлежит поразительной женщине. Этот голос способен бесхитростно
удивляться: «До чего дошел прогресс!» в кинофильме «Приключения
Электроника», трепетно и нежно взывать из глубины веков в картине «Ярославна
— королева Франции», отчаянно и дерзко бунтовать в телефильме «Дульсинея
Тобосская». Этот голос вызывает щемящую ностальгию и тоску в кинофильме
«Раба любви». А есть еще концертные программы Елены Камбуровой, отличающиеся
разнообразием и безупречным подбором репертуара, неизменного в смысле вкуса
в течение вот уже нескольких десятилетий, концерты, позволяющие отдохнуть
душой людям, уставшим от четырех нот и трех слов, заполонивших экраны
телевизоров и радиоэфир. Есть московский Театр музыки и поэзии Елены
Камбуровой, объединяющий близких ей по мировоззрению певцов и артистов. «Наш
театр сегодня — это появление в России традиции петь и слушать песни, в
основе которых стихи, окрыленные музыкой, их актерское проживание и душевное
напряжение зрительного зала», — говорит певица.
Народная артистка РФ, лауреат Государственной премии РФ, художественный
руководитель Театра музыки и поэзии Елена Антоновна Камбурова в Уфе.
— Елена Антоновна, вы рады вашему приезду в наш город?
В самом начале своей сценической жизни я часто ездила в Уфу. А потом связь
как-то прервалась, и перерыв этот был довольно большой — 19 лет. В 2006-м
году я приехала как в новый город.
— А вы помните уфимского зрителя тех, прошлых лет?
— Всегда есть ожидание, что сохранилась та, пусть небольшая, часть
слушателей, которые помнят меня по старым концертам. Тогда мы выступали,
давая по три-четыре концерта на одной сценической площадке, причем программа
их была разнообразной. И еще надеюсь на то, что не все сошли с ума и не
перевелись зрители, способные слушать нормальные песни.
— Вы исполняли цикл песен на стихи поэтов Серебряного века. Включаете ли
сейчас их в свой репертуар?
— Эти песни есть, они никуда не ушли, просто при исполнении я варьирую их,
возвращаюсь к ним снова, и они будто только что написаны. Для меня все
относительно, если применяется к слову «песня». Представить старым человека
я могу, песню — нет. Она рождается каждый раз заново.
— Есть ли современные авторы, чьи стихи вы можете включить в свой репертуар?
— Сегодня я слушаю огромное количество песен, но как-то не получается у меня
признать их своими, мне подходящими. Это ведь не значит, что нет талантливых
поэтов, просто у меня как-то не получается исполнять их произведения.
— Как вы относитесь к современной эстраде?
— На этот вопрос я фактически отвечаю своим концертом. Современная эстрада и
мои концерты — это совершенно взаимоисключающие друг друга вещи.
— Театр музыки и поэзии, художественным руководителем которого вы являетесь,
записи, съемки и еще концерты отнимают много времени. Как вам удается все
это совмещать?
— Что касается театра, я не решаюсь стать режиссером спектаклей, которые у
нас идут. Начинали с того, что это были просто песенные вечера, но за три
последних года мы выросли в музыкально-драматический театр. Спектакли
рождаются и идут с успехом. Зал наш, правда, маленький, камерный, и попасть
к нам, поверьте, довольно трудно. Так вот, ношу режиссера я на себя не
взваливаю, для этого работают очень интересные люди, в первую очередь Иван
Поповский, ученик Петра Наумовича Фоменко, сам он — серб, учился в ГИТИСе.
Его сестра поставила у нас очень интересный спектакль по пушкинским
«Цыганам». Тяжесть подготовки представлений ложится на плечи режиссеров, а я
только отслеживаю, чтобы не прошло что-то уж совсем не по мне. Правда, шла
работа и конкретно со мной, работа над спектаклем по древнегреческой
трагедии «Антигона» Софокла. Только представьте себе, все это было написано
около трех тысяч лет тому назад, а проблемы удивительно современны.
— Как вы считаете, вернутся ли знаменитые литературные вечера «золотых»
60-х, когда Евгений Евтушенко собирал полные залы, публика слушала стоя...
— Трудно сказать, колесо так называемой «фабрики» звезд действует очень
сильно, вкладываются огромные деньги, и кажется, что все это неостановимо,
такое впечатление, что враги оккупировали территорию культуры. Что касается
вечеров, то в нашем театре выступают барды, ставятся интересные спектакли.
Происходящее вокруг, конечно, непостижимо, но, видимо, пришла та самая
«фельетонная эпоха», о которой писал Курт Воннегут.
— Раньше ваш голос часто звучал за кадром. Есть ли у вас новые работы в этой
области?
— Кинорежиссер Владимир Мотыль снимает многосерийный фильм, там я пою
французскую песню.
— Ваш талант не лишен дара некоего пародирования, многие даже не
подозревают, что заставку к «Ералашу» исполняете именно вы. Как это у вас
получается, ведь даже Илья Ильф и Евгений Петров писали: «Единственное, что
не меняется у женщины, — это голос»?
— Ну что вы, голос женщины меняется, и очень сильно. Щебечущий девичий может
смениться басом. А тот мой голос — голос подростка, он никуда не ушел, я и
сегодня могу так спеть.
— Как-то просочилась информация о том, что вы выступали в посольстве в
Гааге. Вы часто участвуете в таких правительственных вечеринках,
мероприятиях?
— В такой роли я была первый раз и поражаюсь смелости нашего русского посла.
Думаю, на него повлияла его жена, Марина Неелова. Знаете, как это бывает, в
посольстве устраивали прием, чтобы продемонстрировать голландцам, как
русские встречают старый Новый год, голландцы-то его не празднуют. Обычно в
посольстве визитная карточка «рашен культуры» — это русский фольклор, ну и
какая-то эстрада. Но в данном случае мое приглашение себя оправдало — мы
выступили с большим успехом.
— А что вы пели?
— И Окуджаву, и песни на английском, на французском языках. Принято считать,
что люди в дипломатических кругах далеки от культуры, но дальнейшее мое
общение с фрейлиной королевы, с министром иностранных дел показало: все эти
люди — всесторонне образованные, в том числе и весьма сведущи в делах
культуры. Для меня лакмусовая бумажка — песни Жака Бреля, и то, что эти люди
прекрасно знают его и любят, было приятным открытием.
— Ну и как, научили европейцев справлять старый Новый год?
— Во всяком случае, впечатлений, кроме нашего выступления, у них было много:
им устроили роскошный хлебосольный стол, невероятный фейерверк. Правда, наша
традиция праздника была несколько нарушена: елку украсили орхидеями.
— Вы часто бываете за рубежом?
— У меня не случилось карьеры, случился Путь, слава богу, чему я больше
рада. За меня трижды брались импресарио: один — поляк, один — немец, третий
— англичанин, и все как-то соскальзывало. Может быть, надо было браться за
это раньше по времени. Я же не буду меняться ради того, чтобы иметь более
широкий, скажем, спектр деятельности. Ведь даже во Франции драматическая
поэтическая песня утратила свою роль сегодня, к величайшему сожалению. Я
езжу за рубеж, но в основном меня слушают наши соотечественники. Конечно,
приходят и иностранцы, но случайно, ведь даже вся реклама о моих
выступлениях идет в наших русскоязычных газетах. Хотя те 15—20 моих
выступлений перед иностранной аудиторией доставили мне большое удовольствие.
Огромное счастье понимать, что люди воспринимают мои песни эмоционально. С
моей точки зрения, репертуар у меня совершенно несложный, но так уж публика
воспитана, что простая песня — размышление о жизни — воспринимается как
пессимистическая.
— А как вы отдыхаете?
— Уезжаю в деревню, в Рязанскую область, 430 километров от Москвы.
— Могли бы вы рассказать о самых памятных событиях вашей жизни, о каких-то
переломных моментах?
— Памятных событий огромное количество. Практически вся наша жизнь состоит
из станций и переломов. Я жила на Украине, приехала в Киев, поступила в
институт; когда ты учишься — ты уже совершенно другой человечек. Конечно,
если говорить о творчестве, мы учимся у наших впечатлений. Переломом
все-таки является то, что ты прочитал в книгах, то, что тебя потрясло. Ход
мыслей совершенно переменился. Я долго не представляла, в какой стране живу.
В школе учили про войну, героев, и то, что погибло множество людей в ГУЛАГе,
тайно прочитанный тогда Солженицын стали для меня сильнейшим потрясением в
жизни. И этот шок все продолжается, потому что открываются все новые и новые
кровавые страницы нашей истории.
— Свое первое выступление вы часто вспоминаете? И какое оно было?
— Если мое первое сценическое выступление снять в кино, люди не поверят. Оно
прошло в этаком жанре трагикомедии: для меня это было очень трагично, а со
стороны безумно смешно. Я не представляла себе, что такое сценическое
публичное одиночество, и, оказывается, была к нему совершенно не готова. Я
вышла, решила спеть а капелла несколько песен, и это кончилось полным
провалом. Абсолютно переломным стал для меня вечер в Москве, в театре
эстрады, когда я послушала Жака Бреля. Я тогда как раз окончила училище
циркового и эстрадного искусства, еще не представляла себе, что буду делать,
и тут увидела, на что способна песня: поэтическая роскошь плюс феноменальные
способности автора, который написал и стихи, и музыку, плюс потрясающие
аранжировки, плюс потрясающая отдача исполнителя, темперамент, подобного
которому я уже не встречала. Позднее узнала много людей, которые на меня
повлияли: это и Цецилия Львовна Мансурова, уникальная актриса, первая
Турандот вахтанговского театра, Леонид Енгибаров — гениальный клоун, Фаина
Георгиевна Раневская, Ролан Быков. Счастьем была дружба с моими авторами —
Давидом Самойловым, Юрием Левитанским.
— А что это за случай с Роланом Быковым, который так сильно повлиял на ваше
творчество?
— К сожалению, нашим совместным планам не дано было осуществиться. Когда
первую мою сольную программу закрыли, та маленькая оттепель, которая была до
меня, уже кончилась. Я попала в полосу, когда песни, подобные моим, уже
считались антисоветскими, антинародными, и тут впервые услышала от Ролана
Быкова слово «мюзикл». Мы договорились, что Микаэл Таривердиев напишет
музыку на поэму Беллы Ахмадулиной «Сказка о дожде», Ролан это все поставит,
я буду играть. Ничего из этого не получилось. Но вот в ходе работы Ролан
первый мне подсказал, что микрофон — это тоже музыкальный инструмент,
которым нужно пользоваться очень умело, и служит он не только для усиления
звука, но и для проявления невероятного множества тонких красок
человеческого голоса.
— Вы знакомы с Юрием Шевчуком, нашим земляком, бывали на его концертах. Ваши
впечатления от его творчества и от зрителей, которые приходят на его
выступления?
— В один из моих приездов собралось несколько бардов, и среди них был
Шевчук. До него пели и другие, и, честно говоря, я уже не знала, куда
деваться от скуки. Он был последним, и я моментально проснулась. Даже
пыталась помочь ему, он выслал мне свои записи, я отнесла их на радиостанцию
«Юность», но там думали слишком долго… Я была только на двух его
выступлениях и, если бы меня пригласил не Юра Шевчук, ушла бы после второй
или третьей песни, потому что атмосфера в этом зале абсолютно мне чужда —
это было какое-то физиологическое, биологическое потребление песни. У Юры в
текстах много интересных вещей, но в таком восприятии все нюансы его песен
проходят мимо.
— Скажите, кто ваша аудитория?
— Практически все мои друзья сегодня — это выходцы из моих залов. Я всегда
надеюсь, что слушать меня будут люди, которые хотя бы приблизительно любят и
чувствуют этот мир и мыслят так же, как я. Какие-то основополагающие понятия
должны быть одинаковы. Я часто говорю: «Его Величество Зритель», потому что
в зале могут сидеть просто фантастические люди, гораздо более тонко
чувствующие, чем я. Они больше понимают, судя по письмам, которые я получаю.
Есть ведь люди, которые многого не читали, многого не знают, но обладают
тонкой душевной вибрацией, а есть такие «сундуки со знаниями»: все читали,
все видели — ничего не чувствуют! Как стена.
— Какое понятие вы вкладываете в определение «трудный зритель»?
— Последние лет десять у меня уже не бывает тех залов, какие собирались
когда-то. Как ни уговаривали меня друзья, я никогда не меняла свою программу
и не могла понять: почему то, что я пою, считается сложным? Было тяжело
оттого, что случался слишком большой перепад: сегодня прекрасно проходит
концерт в филармонии, а завтра нас бросают на солдатскую аудиторию. Были и
неприятности. Как-то повезли нас выступать перед шахтерами, и, увидев
полупьяный зал, я произнесла речь. Сказала, что песни — это живые существа,
они нежны и похожи на цветы, и если их воткнуть в песок — они вянут. И пошел
донос на то, что я оскорбляю рабочий класс, хотя у меня самой два брата —
шахтеры, и я с большим уважением отношусь к труду. К восприятию этих песен
эти люди просто были не готовы.
— Ваша родословная восходит к грекам Приазовья. Чувствуете ли вы духовное,
культурное родство со своими предками?
— Конечно, я пою греческие песни. Мне очень нравится и их сегодняшнее
песенное творчество, в частности, то, что они не подлаживаются под общий
стиль. Как пели свои песни, так и поют. Собираются в гостях и поют очень
какие-то жизнерадостные песни, хотя жизнь и история их далеко не веселы.
— Вы начали свою песенную деятельность, записав цикл песен Новеллы
Матвеевой, затем песни Булата Окуджавы. Обычно авторы ревниво относятся к
исполнению своих произведений, особенно если сами поют. Как было в вашем
случае?
— Совершенно по-разному. Насколько Булат Окуджава отнесся тепло и нежно к
моим опытам, настолько же строго реагировала Новелла Матвеева. И ей, и ее
мужу Ивану Киуру казалось тогда, что не надо ничего своего, надо петь точно
так же, как автор. Более того, я тогда и привыкнуть-то не могла, как поет
сама Новелла Матвеева, очень трогательно и мило, но считаю, что раз пою я,
то должна искать свои краски.
— Трудно в двух словах определить жанр, в котором вы выступаете, — это
синтез поэзии, музыки, актерского мастерства, импровизации. Кто, кроме вас,
еще выступает в жанре «Елены Камбуровой»? Есть ли у вас ученики?
— В этом направлении поет свои песни Елена Фролова, она выступает и в нашем
театре, и без нас прекрасно существует. И за рубежом у нее все прекрасно
складывается, появляются все новые города, в которых ее ждут. Татьяна
Алешина, Андрей Крамаренко, Александр Лущик — все это люди, за творчеством
которых надо бы следить, но тут нам не помогает даже канал «Культура».
Вы можете высказать свое суждение об этом материале в
ФОРУМЕ ХРОНОСа
|
