|
|
Елена Овчинникова
Девушки 41-го
О патриотизме молодежи в военные годы
1941 год. 22 июня, солнечный теплый день, воскресенье, в районном центре
Ермолаево Куюргазинского района — праздник, открытие парка, такой праздник
ежегодно летом проводился.
В красивом старинном сосновом парке массовое гуляние, выступления,
спортивные соревнования, игры, музыка. Было интересно, весело, в парке
работали киоски, буфеты.
Днем 22 июня по радио объявили начало войны. Кончилось наше мирное время.
Настроение сразу у всех пало. Руководители района, которые принимали участие
в открытии парка, были все отозваны на свои рабочие места.
Осенью в Ермолаево открылись шестимесячные курсы военных медсестер, без
отрыва от производства, занимались вечерами.
С нашей школы десятилетки на курсы пошли четыре девчонки: Петрова Рита,
Каленова Лида, Савина Аня и я, Прочуханова Лена. Днем учились в школе,
вечером на курсах. Нам, школьницам, было по шестнадцать лет. Раньше в школе
принимали с восьми лет.
Остальные, кроме нас школьниц, все были работающие, и были старше нас.
Программа была большая, было много предметов — по медицине, военному делу,
упражнялись в верховой езде на лошади.
Пока мы учились на курсах, девушки заводили тетради-альбомы, в которых
писали друг другу пожелания, любимые песни, стихи.
А в школе, где мы учились, учителям запрещали заводить такие альбомы.
Преподаватели говорили: «Девушкам нужно учиться, а не думать о любви».
Воспитывали скромность, наверно, это правильно.
А на курсах мы были самостоятельными. У меня сохранились в тетради записи за
1941 год, когда учились на курсах. Из этих записей можно понять, какой был
большой патриотизм среди молодежи, не только среди парней, но и среди
девушек.
Галушко Саша — отчаянная девушка, она была старше нас, школьниц, работала в
совхозе. В начале стихи, а затем ее слова такие. Пишу дословно из тетради:
«Лена вспомнишь 1941 год. Как проклятые изверги напали на нашу счастливую
родину, вероломно издеваются над нашими сестрами, братьями, отцами,
матерями. Но Лена! Придет этим баранам-извергам час расплаты. Не будет этой
черной гадины на нашей земле. Лена, вспомни наши курсы, как мы шли на них:
охотно и организованно. Лена, придет наш час, когда и мы пойдем мстить
проклятому врагу за нашу Родину и помогать Красной Армии. Потребуют нас, мы
готовы в любую минуту защищать нашу дорогую Родину!
Да здравствует наша доблестная Красная Армия!
Да здравствует наш вождь товарищ Сталин!
Да здравствуют наши медицинские курсы!
Лена будем долго помнить 1941 год. Конец. Можно еще много написать, так как
сердце наполнено гневом. Писала Галушко С. любимому другу Лене Прочухановой».
Каленова Лида:
«Лена ты наверно никогда не забудешь 1941 год. Как мы учились в школе и на
курсах медсестер. Этот суровый будничный год, год войны, Отечественной
войны. Когда Гитлер напал на нашу Родину. Он найдет себе могилу.
Наше дело правое — мы победим!»
Коннова Клара:
«Лена, никогда нам не забыть 1941 год войны с Германским фашизмом. На всю
жизнь останется в памяти воспоминание тех дней. Помни, Лена, как мы учились
6 месяцев на курсах военных медсестер, чтобы после пойти на фронт, в
госпитале, помогать нашей славной Красной Армии, крушить кровожадных
гитлеровских псов головорезов.
Наши комсомольские сердца наполнены гневом и ненавистью к людоеду Гитлеру.
Справедливый гнев кипит в нас. Враг разрушил нашу счастливую жизнь.
Молодость наша превратилась в грозное оружие против коричневой чумы. Нам
всего 16—17 лет, но мы сумеем помочь и победить!»
Окончили курсы двенадцать человек, в том числе и мы, четыре школьницы,
сдали экзамены, получили документы, нас взяли на учет в военкомате, и стали
ждать, когда нас призовут. Ждем, нас не призывают, с девчонками пошли в
военкомат с просьбой, чтобы нас отправили на фронт, но нет, не берут. Видно,
не было разнарядки. Написали в Башвоенкомат с просьбой — тоже нет ответа.
В район прибыли эвакуированные дети — 300 человек от трех до пятнадцати лет.
Были женщины с грудными детьми. Детей разместили в Ировском детском доме
недалеко от Ермолаево, деревня Ировка. Часть детей жители района взяли в
свои семьи на воспитание. Были и взрослые, эвакуированные из Ленинграда. У
нас жила женщина из Ленинграда.
В парке в двухэтажном большом старинном доме, где находился
сельскохозяйственный техникум, часть этого здания заняли под госпиталь. В
госпитале тяжелобольных не было, были с легкими ранениями, лечили,
поправились и снова на фронт. Раненых часто навещали, школьники и взрослые,
в том числе и мы для них устраивали концерты.
Наконец стали призывать девушек-медсестер. Первыми отправили Галушко Сашу,
Петрову Риту, Коннову Клару. Рита Петрова окончила офицерскую школу,
работала в военкомате. А Саша и Клара попали на фронт. Саша Галушко погибла,
Клара Коннова осталась жива.
Нас, медсестер, военкомат не оставляет в покое, вместе с допризывниками
зимой и летом, с санитарными сумками принимаем участие в ученье. В районе
появилась страшная болезнь тиф. В школьные летние каникулы я работала
немного в тифозном бараке медсестрой. Но как-то не распространилась эта
болезнь, заглушили. В тифозном бараке были больные с септической ангиной,
эта тоже очень страшная болезнь. Люди заражались от перезимовавшего зерна в
поле. Некоторые весной собирали зерно: заставлял голод. Врачам не удавалось
спасти этих больных — умирали, истекали кровью, кровь шла из гортани. Второй
набор, призвали моих школьниц: Каленкову Лиду, Савину Аню. Обе попали на
фронт. Лида всю войну прошла, осталась жива. Осталась я одна из школьниц
жду, когда меня призовут.
Рядом с нами жил военком Скляров, у них была дочь Капитолина, мы ее звали
Капой, мы были подруги, обе были мечтательные, Капа училась в школе, почти
моя ровесница. Капа часто у нас была, я — у них.
Родители ее добрые. Отец Скляров иногда с нами беседовал, рассказывал,
служил в Чапаевской дивизии. Однажды, когда я была у них, отец Капы мне
говорит: «И не жалко тебе оставлять маму и своих меньших братишек?».
Военком знал, что я рвусь на фронт, папа добровольцем ушел, хотя у него была
бронь. Внезапно заболела и умирает дочь военкома Капитолина, от септической
ангины. Как это получилось, неизвестно. Как она могла заболеть этой страшной
болезнью? Возможно, кто-нибудь ее «угостил»!?
Родители Капы сильно переживали, и я: мы были близкие подруги, я ей
посвятила несколько строк.
Мы вместе недавно мечтали
С тобою Капа вдвоем,
Мечтали о том, кем станем,
Когда школу окончим порой.
Мы сидели с тобою под вечер,
Я играла, ты пела тогда,
Ты любила гитару и песни
И твердила одно:
Ну сыграй, ну сыграй.
Ну сыграй еще грустную, что ли,
Иль веселую, ну поскорей.
И лились эти песни и звуки гитары
Долго, долго в ночной тишине.
Итак, почему меня не призывают? Было несколько раз: получу повестку,
приготовлюсь к отправке, а потом оставляют меня, говорят, не требуется. Я
переживаю, мне обидно, почему со мной так поступают. После у меня были такие
мысли: возможно, Скляров, военкомат виноват в этом.
После смерти его дочери, родители сильно переживали, они меня уважали,
любили, относились ко мне как к дочке, я им напоминала дочку Капу, они меня
приглашали к себе, я их успокаивала.
Скляров дал мне фотографию Капы. В общем, не судьба было мне попасть на
фронт, несмотря на то, что я стремилась и рвалась на фронт. Молодежь в те
годы не только на фронте героически сражалась, защищала свою Родину, но и в
тылу трудились, работали, там где требовалось, не жалели сил, ни здоровья,
ни времени, все делали для победы, помогали во всем чем могли.
Вы можете высказать свое суждение об этом материале в
ФОРУМЕ ХРОНОСа
|
