№ 12'07

Алена Лебедева

XPOHOC

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

Русское поле:

Бельские просторы

МОЛОКО

РУССКАЯ ЖИЗНЬ

ПОДЪЕМ

СЛОВО

ВЕСТНИК МСПС

"ПОЛДЕНЬ"

ПОДВИГ

СИБИРСКИЕ ОГНИ

Общество друзей Гайто Газданова

Мемориальная страница Павла Флоренского

Страница Вадима Кожинова

Алена Лебедева

НАЗАРОВ — ХУДОЖНИК, ПЕДАГОГ, ЧЕЛОВЕК

Все возможно — и удается все,
но главное — сеять души в людях.
А.П.Платонов. Из записных книжек.

Занимаясь в течение ряда лет темой культуры губернского города конца ХIХ — начала XX века (на материалах Уфы), я обращала внимание на скрупулезность историков, которые из вороха немногочисленных сведений, дошедших к нам из прошлого, вытаскивают и фиксируют скудные, но достоверные факты художественной жизни провинции. Наиболее яркие эпизоды переходят из одного исследования в другое. Преемственность же современных культурных традиций, на мой взгляд, находит отражение в прессе недостаточно. В периодических изданиях мелькают одни и те же имена. Еще в 1978 году за участие в выставке «Творчество юных» подарили мне книжку «Ахмат Лутфуллин». В 70-х его творчество еще вызывало раздражение непохожестью на официальную реалистическую школу живописи, и искусствовед Любовь Никаноровна Попова собрала и обобщила факты биографии художника, а с 80-х мы его вполне заслуженно воспринимаем как одного из основоположников башкирской школы живописи.  

В этой статье я привожу лишь немногие эпизоды яркой творческой биографии давным-давно снискавшего (правда, несколько глухую) славу замечательного художника Михаила Алексеевича Назарова, сейчас — в период его интенсивной творческой жизни. Надеюсь, что когда-нибудь в Уфе состоится его персональная выставка (три прошли в Свердловске в 1965, 1989 и 2001 гг.), в основном его работы можно было видеть на выставках группы «Сары бия», и новый альбом — не только со статьями искусствоведов, но с его рисунками и воспоминаниями — порадовал бы, так как сам он о своем детстве, односельчанах, руднике и юности рассказывает намного ярче, точнее и весомее, чем перескажет кто-либо.

Писать о нем взялась потому, что, открыв альбом его работ 1993 года, поразилась перечню публикаций, которые можно было по пальцам пересчитать. При этом учитывая, сколько он сам написал, так выйдет больше, чем о нем. Я многому у него научилась как у педагога. Ну, во-первых, он в очередной раз своим примером подтвердил мне, что для студентов авторитет имеет тот преподаватель, который сам работает творчески. На художественном факультете УГИИ в этом аспекте он не одинок. Его внимания хватает на всех студентов. Но берет он, как мне кажется, не всякий курс живописцев, а тот, где есть близкие ему по духу студенты. За ними же подсобираются остальные, и, как я убедилась, даже самые отпетые бездельники. Творческий рост и серьезное отношение к учебе у группы в целом отличает его ребят — даже в сравнении со старшими курсами. Предметы для постановки Назаров подбирает очень продуманно, принося большую часть реквизита из дома. Натюрморт составляется столь интересным по цвету, чтобы его хотелось писать. Фигуры в тех позах, которые могли бы пригодиться для дальнейших композиций.

Назаров обстоятельно помогает вести холст изначально на каждой стадии. Работает со студентами со всей ответственностью, делясь всем, что ему интересно в искусстве, контролирует качество и связь с программой по теоретическим предметам. На мою обеспокоенность, не урезают ли пенсии работающим пенсионерам, совершенно искренне сказал, что преподавал бы даже в том случае, если бы и не платили вовсе, потому, что ему интересно работать со студентами.

Очень чутко относится к личной жизни своих подопечных, делая это очень корректно, больше воодушевляя их своим примером в жизни и профессии. Предлагая в качестве задания по композиции повесть Гоголя «Портрет», подталкивает их не только в очередной раз приобщиться к классике мировой литературы, но уяснить себе, что всякий поступок (хороший ли, дурной) оставляет след на лице. И с возрастом это становится более явно. Сам он последователен в своих этических принципах. Не слышала, чтобы он сказал о ком-либо дурно — умеет промолчать и не высказываться даже о самых неблаговидных поступках ближних, верит, что у каждого есть время и возможность измениться к лучшему. С вниманием выслушивает даже самого заурядного человека. Беспокойство о том, чтобы не поставить в затруднительное положение окружающих, часто в ущерб своим интересам, делают его абсолютно человеком не нашего времени. Всегда иронизировала над навязшей в зубах фразой Михаила Булгакова из «Мастера и Маргариты»: «Никогда и ничего не просите у сильных мира сего, придут и дадут все сами». Поразительно, что с Назаровым так обычно и происходит, только, как мне кажется, исключительно благодаря его непомерному долготерпению и осознанности всего, что он делает. Недавно поразил меня, отступив от своей стоической восточной мудрости, проявив готовность и горячность дать аргументированный отпор своему оппоненту во время дискуссии по проблеме учебного рисунка, отстаивая первостепенность задачи решения фигуры, воссоздавая пространство в плоскости листа, что важно связать ее со всем, что воспроизведено на этом листе, а не зацикливаться на иллюзорной передаче объемов. То есть рисунок (либо холст) должен быть геометрически продуман и детально организован, при вычленении главного малыми средствами.

Успешность системы преподавания Назарова состоит, пожалуй, в том, что он не только умеет поставить перед студентом вполне конкретные задачи, но добиться от каждого из них максимальных усилий по их реализации и воплощению. Никогда не забывает отметить более высокими оценками даже небольшой творческий рост в развитии студента, трудолюбие и удачи в воплощении художественного замысла. Что касается творчества его самого, там также ощутима осмысленность действий и многообразие художественного претворения замысла. Кроме уже знакомой отчасти зрителям серии работ на евангельские сюжеты и многообразия воплощения темы распятия: от маленькой фигурки Христа, сгорбившегося под тяжестью креста, который он несет через опустевший базар, до сумрачной сцены на Голгофе, когда черная узкая полоска неба ограничивает пространство листа, а красная рана солнца противостоит восходящему светлому месяцу. Поникло едва намеченное бледным силуэтом мертвеющее тело Иисуса, и как тень его креста — растворяющееся в пространстве место казни раскаявшегося разбойника и угловато торчащий на заднем плане третий распятый — тот, который не раскаялся. Зримо воплощен трагизм этой сцены всего лишь навсего акварельными красками.

За последнее время была создана совершенно пленительная серия, абсолютно лишенная фигур, с поразительным многообразием воспроизводящая родной Кананикольск. Дом, где родился и вырос художник, окружающие его кособокие строения, разнобой заборов и изгородей, домишки соседей. В самых разнообразных ракурсах запечатлен родной Кананикольск и река, его разделяющая. Главное же, что очаровывает всякого в этих акварельных листах, — передача непродолжительного состояния, готовности или неготовности к смене в течение суток или времени года, да и жизневосприятие человека, чье присутствие ощутимо, но не нуждается в конкретизации, т.к. едино с этими течениями в мироздании.

Из работы в работу — панорамные, обширные виды родного села, только состояние в листах разное: пятна зябких весенних всходов на серо-черных влажных полях, либо живо переданный охристо-зелеными тонами акварели пар, идущий от земли затухающим летним вечером, либо сырость и промозглость поздней осени, в дреме позабывшей буйства лета, съежившиеся, готовые к оковам зимы выстуженные поля. Один и тот же рельеф одного и того же села в Зилаирском районе не просто щемяще узнаваем для многих живущих, а разрастается до типизированного, всеобъемлющего философского мировосприятия, примиряющего с неизбежностью этих перемен в жизни каждого. И грустно от просмотра этих работ, и хочется всех простить и пожалеть, и приходит понимание и возможность наскрести тепла даже для самых мерзких в этом маленьком неустойчивом мире. Дома так прозрачно чумазы, зелень так тепла, так иллюзорны розово-голубые дали, увлекающие стронциановыми всполохами. Затихшее село, когда все пришли с работы, и обезлюдела улица, согретая лишь светом окон, в дымке летнего вечера тонут очертания предметов.

Что касается рудника, на котором подростком трудился Назаров: эта серия столь же многообразна по колористическому решению, сколь и проникновенна. И описывать ее дело бесполезное, т.к. все это уже есть у писателя Платонова. И работы Назарова соответствуют им по духу. Читая Платонова, иных и лучших иллюстраций я не вижу. Хотя задачи такой художник перед собой не ставил. Жаль только, что издать их вместе некому. Мне, видимо, потому так нравятся его работы, что всецело разделяю отношение его к вынужденной жизни в городе — хорошо может быть только в жилище, стоящем на земле — обихаживаемом, в доме с теплыми деревянными стенами, обжитом несколькими поколениями семьи. Жуткие чары историй, рассказанные отцом на печи, пение мамы за рукоделием, молитвы бабушки согревают Михаила Алексеевича и сегодня.

Яркость чувств, которые ведут его по жизни, соответствуют драматичности гибели отца в 1941 году. Незадолго перед последним боем отец Михаила Алексеевича доставлял раненого земляка в госпиталь, тот очень уговаривал его остаться там, потому что шея и затылок Алексея от холода и грязи окопной поражены были многими фурункулами — голову трудно было повернуть, знобило. Алексей не остался. С горечью Михаил Алексеевич говорил, как, уже став взрослым, встречался с тем человеком, который рассказывал матери о гибели его отца на скотном дворе. Сам побывал в тех местах, но могилы найти не удалось.

Отбивали очередную деревню — открытое пространство, пристрелянное снайпером; командир, стараясь поднять солдат в атаку, пытался его проскочить и был смертельно ранен, просил о помощи. Все пережидали окончания боя — бойцы необстрелянные, опыта нет. Назаров пополз помогать, тот же снайпер его и застрелил.

Поэтому Михаил всю войну с 14 лет работал на производстве, в шахте. Как незабываемый день в жизни вспоминает почти мистический случай. Чтобы съездить за сеном для оголодавшей скотины, колхоз дал ему чуть живую голодную лошадь. Непросто добирались — лошадь трудно шла. Подбирая по пути клочки сена, удавалось заставить ее тащить сани. Самое отчаянное началось тогда, когда с трудом нагруженное сено Михаил никак не мог увязать, так как веса мальчишки не хватало, чтобы притянуть жердь, придавливающую сверху сено к задней части саней. А появившийся среди лесного безлюдья какой-то мужик почему-то зло, несмотря на просьбу помочь, сказал: «Это тебе не то что в городе учиться» — и прошел мимо. Когда еле-еле с матерью перетянули сено на санях веревками, ослабевшая лошадь из рыхлого снега на дорогу не смогла их вытащить. И стегали, и били ее — безрезультатно. Кончилось тем, что сыромятный постромок, которым крепится оглобля саней к хомуту, порвался. Пришлось обрезать вожжи, чтобы их связать, часть сена оставить у многодетной вдовы на хуторе. Там, обессиленные, и переночевали. А прекрасным морозным утром вновь стали снаряжаться в путь.

И сейчас свое творчество художник оценивает категориями военного детства. Сам ли рубит коридор художник или по отработанному штреку идет? Забой считался рентабельным, если выработка руды превышала 25%. В войну осваивать новые скважины экономической возможности не было. Их бригада по отработанному штреку давала более 75%. Сейчас хотелось бы свой забой в искусстве разрабатывать. И этой статьей мне среди множества голосов важно подтвердить ему, что в наш эклектичный постмодернистский период рубит он размашисто свой ход в искусстве. Организовавшие в Свердловске его персональную выставку художники, думаю, в теплых словах, сопровождавших открытие, тоже ему об этом сказали. Устроили праздник, вручили премию имени Брусиловского, которого Михаил Алексеевич знал при жизни и всегда глубоко почитал. В том, что вручатели — художники сильные, я убедилась, внимательно просмотрев каталог галереи Татьяны Голициной.

С разных концов бывшего Союза добираются до мастерской Назарова представители закупочных комиссий, иностранные солидные музеи приобретают холсты, его зовут на столичные выставки. Только хочется, чтобы больше, чтобы чаще; чтобы были эти суровые и добрые работы на глазах у моих современников. Из циклов, созданных в первый год нового тысячелетия, мне особенно приглянулись те, что изображают всем уфимцам знакомое место на берегу р. Белой, где мечеть, мост, Архиерейка и забельские дали. Пыхтит пароходик, буксир тянет за собой лоскутики плотов, среди четких дужек моста мелькают розовые вагоны товарняков. Из мира кананикольского детства попадаем мы в трудный голодный мир юности: учеба в училище искусств, поиск пристанища в городе, тоска по дому — все есть в акварельных видах Уфы. Сколько поколений художников писали эту мечеть — пожалуй, у каждого, кто заканчивал художественные школы и училища Уфы, есть виды ее, как и Покровской церкви.

Выразительный мотив грузно съезжающей с уфимского крутого берега мечети, готовой поплыть вслед за маленьким корабликом вдаль в полноводном течении Агидели, как бы зрительно выражает устремленность молодого человека, убежденного, что изобразительное искусство — его призвание. Он многое претерпел, чтобы добраться сначала до Эстонского государственного института в Таллине. И потом держаться в беспокойных волнах повседневности, отстаивая свои взгляд на суть искусства, которому верен всю жизнь. Непросто сохранять цельность и удерживать свой курс, часто против очень бурного течения обыденности. Мечеть на косогоре в десятках листов разная и белизной контрастирует с окружающими серенькими домишками, жухлой городской зеленью. Белый цвет ее стен выразителен за счет черного каркаса контуров и обогащается благодаря цветовому единству и многообразию тоновых градаций окружающих объектов. Акварели эти на выставку отбирать затруднительно, так как интересны они вариациями одного мотива. Их увлекательно сравнивать, следя за изменениями авторского замысла. Отстаивая мысль, что цепочка, заложенная М.В. Нестеровым, А.Ф. Лутфуллиным, неразрывна, и каждое звено, ее составляющее, как бусинку ожерелья радостно разглядывать вновь и вновь.

Не могу не рассказать (все эпитеты как будто уже кончились) о восхитительном цикле, воспроизводящем еще один мотив тех мест, — это дом-музей А.Э. Тюлькина. Об этом мемориале многие уже писали в периодике; М.А. Назаров нашел свои слова, свои краски. Помню, когда я впервые привела туда своих студентов-живописцев и дизайнеров на экскурсию, то пришла мне в голову мысль: как же для такого музея делать билеты, пригласительные или буклет — ну совершенно обжитое, без музейной холодности, покосившееся строение, сплошь заросшее сиренью. И еще более удивительно: меня, впервые туда попавшую, смотрительница одарила лиловым душистым букетом. В комнате обитал рыжий кот, по-хозяйски разлегшись на диване. Когда спускались по разъезженной каменистой дороге и я засомневалась, верно ли мы свернули к музею, один из первокурсников рассказывал, что его отец — тоже художник — уже водил его в этот дом. И Александр Эрастович держал всегда собак и кошек, предпочитая рыжих.

Очень смешно рассказывал о том же А. Назаров: «Заканчивая училище, одним из первых завершил работу над дипломной картиной. Не нравится, что получилось, хотя долго работал, и сомнения грызут. Несу показать холст Тюлькину, отворяю калитку к нему во двор, заросший цветущими яблонями, его не вижу. Александр Эрастович из глубины сада кричит: «Заходи, Миша, заходи!» А кошки рыжие с веток так и сигают, как обезьяны, — он выразительно развел руками. — А по поводу диплома, конечно же, и похвалил, и ободрил, и дельные советы дал. Как было и всегда». Этот дорогой ему дворик Назаров пишет, как бы глядя на него с неба, во множестве вариантов, со всеми его пристроечками и вросшими в землю летней печуркой и бочкой для дождевой воды. Все листы — очень разные по колористическому решению — живо передают овражистый рельеф Уфы.

Те виды, которые он писал когда-то со своими учителями, сейчас пишут его ученики, и он так же чутко и внимательно направляет их творчество, обучая зримо воплощать свою любовь к этой земле.

Перебрасываясь с ними весточками и обсуждая их работы и выставки, даже когда они уезжают от него не только в Москву и Питер, но и в Голландию и Америку.

Занимаясь научной работой, поняла, что то, насколько человек понимает проблему, которой он поглощен напрямую, зависит от того, насколько ясно и кратко он формирует то, чем занимается. И об этом качестве Назарова специалисты прознали давно, он замечательно умеет называть свои работы, и друзей-художников (Пантелеева, например), и даже классиков (см. его статью о Бурлюке). От того, что приходилось выслушивать его замечания о работах дипломников, не перестаю каждый раз поражаться, насколько точно формулирует он словом суть живописной проблемы холста. Пишешь на них рецензии или творческие характеристики для вступления в Союз художников и понимаешь: точнее, чем он, не сказать.

С неохотой высказывается по окончании семестрового просмотра, так как не согласен, что нужно выговаривать студентам по поводу опозданий, нестабильной посещаемости занятий, призывать интенсивно работать летом. Ведь если они сами выбрали этот тернистый путь, невозможно уговаривать на творческие терзания. Выбрал путь творца — так шагай, мучайся, падай, вставай, снова иди.

В суетное наше время, когда всем хотелось бы успеть все, покоряет цельность Михаила Алексеевича, его умение отличать главное от второстепенного и малозначительного, сконцентрироваться на главном деле своей жизни.

Усмехался, что смотрю его работы вперемешку с листанием огромного альбома каталога выставки «Москва—Берлин». Утверждаю, что его работы вполне сопоставимы с теми репродукциями. Когда отмечали день его рождения, только по грамоте от министерства и поняла, что юбилей. А где выставки? Кипа работ в мастерской меня удручает. В день по 2 -3 акварели — норма, до 21 часа домой звонить бесполезно: он почти до ночи в мастерской. Пришедшим его проведать — ученикам, коллегам, любителям — показывает все сам. Вынимает из папки, ставит, придавив стеклом, отходит. И так десятки работ.

В сумерках, уже при расставании на остановке, если успеете взглянуть в его лицо из освещенного салона автобуса, перед тем как двери сомкнутся, тогда только и сможете заметить тень усталости.

Вы можете высказать свое суждение об этом материале в
ФОРУМЕ ХРОНОСа

© "БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ", 2007

Главный редактор - Горюхин Ю. А.

Редакционная коллегия:

Баимов Р. Н., Бикбаев Р. Т., Евсее­ва С. В., Карпухин И. Е., Паль Р. В., Сулей­ма­нов А. М., Фенин А. Л., Филиппов А. П., Фролов И. А., Хрулев В. И., Чарковский В. В., Чураева С. Р., Шафиков Г. Г., Якупова М. М.

Редакция

Приемная - Иванова н. н. (347) 277-79-76

Заместители главного редактора:

Чарковский В. В. (347) 223-64-01

Чураева С. Р. (347) 223-64-01

Ответственный секретарь - Фролов И. А. (347) 223-91-69

Отдел поэзии - Грахов Н. Л. (347) 223-91-69

Отдел прозы - Фаттахутдинова М. С.(347) 223-91-69

Отдел публицистики:

Чечуха А. Л. (347) 223-64-01

Коваль Ю. Н.  (347) 223-64-01

Технический редактор - Иргалина Р. С. (347) 223-91-69

Корректоры:

Казимова Т. А.

Тимофеева Н. А. (347) 277-79-76

Адрес для электронной почты bp2002@inbox.ru 

WEB-редактор Вячеслав Румянцев