|
|
Евгений Федюнькин
СКЛОКА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ
Эта детективная история началась в 1975 году. Главные действующие лица:
Дмитрий Сергеевич Лихачев — академик, славист, бывший узник Соловецких
лагерей, и Олжас Омарович Сулейменов — казахский поэт, пишущий на русском
языке. Во второй половине 80-х годов демократическая пресса называла Дмитрия
Сергеевича совестью нации, знаменем культурного обновления страны. Главный
стержень, вокруг которого развертывается интрига, — памятник древнерусской
литературы XII века «Слово о полку Игореве» (СПИ — принятое в науке
сокращение).
История интересна сама по себе, поскольку позволяет по-новому взглянуть на
«Слово» и переосмыслить образы, пришедшие к нам из глубины веков. Попутно
выяснится, какие события происходят в нашей славистике, как они
переплетаются с текущей политикой и влияют на судьбы страны. Мы узнаем, что
нам предлагают в качестве совести нации.
Возникающие по ходу дела проблемы заставят нас исследовать процесс
возникновения великорусской нации, рождения и гибели Российской империи. Мы
задумаемся о национальной идее, о столкновении Востока и Запада, о
глобальных законах, определяющих эволюцию этносов, о судьбе человеческой
цивилизации.
КУРИЦЫ ТМУТОРОКАНИ
В 1975 г. выходит в свет книга О. Сулейменова «АЗ и Я» [1]. Название можно
прочесть и как «АЗИЯ». Это не стихи. Первая половина книги — профессионально
выполненное исследование СПИ, посвященное в основном анализу его «темных»
мест, которых немало. Вероятно, нужно сказать несколько слов об истории СПИ.
Список «Слова» XVI века найден А. И. Мусиным-Пушкиным не позже 1792 г.,
издан в 1800 г. Сохранилась копия, сделанная для Екатерины II. Оригинал
погиб в московском пожаре 1812 г. То, что до нас дошло, подверглось как
минимум двойному копированию: неизвестный переписчик в XVI веке перенес
текст с пергамента на бумагу, в XVIII веке бумажный список был скопирован
Мусиным-Пушкиным. Последний, кроме того, произвел разбивку на слова,
расставил знаки препинания и заглавные буквы (исходный текст был сплошным,
без интервалов между словами). Переписчики, встречая незнакомые (вышедшие из
употребления) слова, заменяли их сходными по написанию словами современного
им языка — вот один из источников «темных» мест.
Язык иногда изменяется парадоксально. Слово «вещь» в древнерусском значило
«мудрость» (отсюда — «вещий»). Слово «трудъ», вероятно, значило «война»,
поэтому, когда автор «Слова» предлагает начать «трудныхъ повестий о пълку
Игореве», он имеет в виду «военные повести». «Позорище» значило «зрелище,
представление», «рота» — «клятва», «юнецъ» — «бычок», «клюка» — «хитрость».
Древнерусское «ночь» значило «тьма», а «гроза» — «ужас». То, что мы называем
«грозой», по-древнерусски звучало «громъ». Юридический термин «задница»
значил «наследство». Пример из «Пространной правды»: «Аже смерд умреть, то
задницю князю...»
Орфография СПИ подверглась сознательной архаизации, вероятно, в XVI веке.
Например, слова «плъкы», «пръсты», «влъкъ» (читается «полкы», «персты»,
«волк») написаны по старославянским правилам. В XII веке уже писали «пълкы»,
«пърсты», «вълкъ».
Наверное, вы со школьных времен помните Бояна, который «растекашется мыслию
по древу, серымъ вълком по земли, шизымъ орломъ подъ облакы». Странный
образ, не правда ли? Вверху — орлом, внизу — волком, посредине — «мыслию».
Параллелизм требует, чтобы посредине тоже было животное. «Мысь»
по-древнерусски значит «белка, мышь». А что, если переписчик, не поняв
слова, добавил «л»? Возникают ассоциации со скандинавской мифологией:
мировое дерево Иггдрасиль, соединяющее небо и землю, по которому бегает
белка Рататоск (Грызозуб), осуществляя обмен информацией между «верхом» и
«низом»... Вот какие проблемы возникают при изучении СПИ!
Еще один герой, который нам потребуется, — тюрки — этнос, обитавший на
огромном пространстве от северных границ Китая до Днепра, известный под
именами хазар, печенегов, болгар, кипчаков (последних в Киевской Руси
называли половцами, в Византии — куманами). Современные потомки тюрков:
казахи, узбеки, татары, каракалпаки, башкиры, ногайцы, балкарцы, карачаевцы,
кумыки, турки и др. Уже в VIII веке тюрки имели собственную руническую
письменность (орхоно-енисейские надписи). Кипчаки были полуоседлым народом и
составляли значительную часть населения таких среднеазиатских городов, как
Сыгнак, Туркестан, Мерке, Тараз, Отрар. Отрарская библиотека считалась
второй в мире после Александрийской. Кипчак из Отрара Аль-Фараби (870—950
гг.) — основатель арабской философии. Отрар сожжен дотла в 1219 г.
Чингиз-ханом. Потомки кипчакских рабов основали государство мамелюков в
Египте.
Повлияли ли тюрки на язык «Слова»? Явные и скрытые тюркизмы в СПИ
обнаруживали еще в прошлом веке. В 1946 г. появилась первая специальная
работа на эту тему. Но во второй половине прошлого столетия о тюркском
влиянии как-то забыли... Почему? Об этом — ниже.
Изучением «Слова» занялся Олжас Сулейменов, человек, для которого родным
является один из диалектов тюркского языка. Этот простой факт имел далеко
идущие последствия. Есть в СПИ такое место: князь Всеслав «изъ Киева
дорискаше до куръ Тмутороканя». Переводилось: «до куриц», «до первых
петухов» и т.п. Сулейменов замечает, что «кура» по-тюркски значит «стена»,
от корня «кур» — «воздвигай» (отсюда — «курган»). Оказывается, «темное»
место переводится просто: Всеслав «от Киева дорыскивал до стен Тмуторокани»!
Странное прозвище в «Слове» у князя Всеволода — «буйтур». Переводилось как
«дикий вол», «буйвол». По-тюркски «буй-туре» значит «высокий господин», т.е.
«высокородный». Дальнейшая эволюция этого титула: батур, боотур, богатур,
богатырь. Высокородного Всеволода переводчики превратили в дикую говядину!
Наверное, вы помните странный сон Святослава, в котором вообще непонятно что
происходит, и в частности, «сыпахутъ ми тьщии тулы поганых тлъковинъ великый
женчюгъ на лоно и негуютъ мя». Переводилось: «осыпали меня крупным жемчугом
из пустых колчанов поганых толковин и нежили меня». Но «колчаны» на
древнерусском будет «тулИ», а «тулЫ» по-тюркски значит «вдовы». Поэтому
правильный перевод: «сыплют мне тощие вдовы поганых язычников крупный жемчуг
на грудь и нежат меня». (Кстати, любопытный факт: слово «жемчуг» пришло к
нам из Китая через кипчаков: «йенчу» — «женчугъ» — «жемчуг»). Сулейменов
обнаруживает, что непонятное «дебрь кисан» по-тюркски значит «железные
путы», а «босуви врани» — это «босуврмане», т.е. «басурмане»! Во сне
Святослава Олжас находит целую фразу на тюркском языке. Открывается
поразительный факт: Святославу снится, что его хоронят по тюркскому
(тенгрианскому) похоронному обряду! Обряд воспроизведен с точностью до
деталей.
Ниже читаем в СПИ: «Уже снесеся хула на хвалу, уже тресну нужда на волю, уже
връжеся Дивь на землю. Се бо готьскыя красныя девы въспеша на брезе синему
морю...» Последнее предложение переводится: «И вот готские красные девы
запели на берегу синего моря...» Сулейменов разбивает текст на слова иначе:
«...уже връжеся Дивь на землю (се бог отский). Красныя девы въспеша...»
Слова в скобках значат «это (т.е. Див) — бог предков». Мусин-Пушкин не понял
вставку (пояснение) переписчика XVI века (выделять пояснение скобками
придумали позже), но он хорошо знал, кто такие готы!
Вот еще одно «темное» место из СПИ: «Коли соколъ въ мытехъ бываетъ, высоко
птицъ взбиваетъ: не дастъ гнезда своего въ обиду». «Въ мытехъ» значит «в
линьке». Но когда птица линяет, она беспомощна! Сулейменов замечает, что в
древнерусском цифры обозначались буквами с титлом. По-древнерусски 1, 2, 3
будет: (глаголическая система). Вероятно, первоначальный текст выглядел так:
«Коли соколъ мытей бываетъ…» Знак «титло», который ставился над буквой,
чтобы превратить ее в цифру, часто терялся, не замечался переписчиками в
полустертом письме. И переписчик добавляет к букве «веди» недостающий ей
твердый знак, заменяет «мытей» на «мытехъ» для грамматического
согласования... С учетом сказанного «темное» место нужно понимать так: «Коли
сокол 3 линек бывает…» (т.е. трижды перелинявший — в расцвете лет).
«Автором» ошибки, вероятно, является Мусин-Пушкин: в древнерусском предлог
не отделялся от последующего слова (например, «сморя»), и «ъ» после предлога
не ставился. Если предлог оканчивался на «с» («з»), а последующее слово
начиналось с шипящего, то «с» вообще опускалось (фонетический прием письма)!
Например, «без щитов» писалось «бещитовь».
Есть в «Слове» место прямо-таки апокалиптическое: посреди поля, усеянного
трупами дружинников, стоит кровать, на которой недорезанный Изяслав сын
Васильков занимается противоестественным сексом, выкрикивая заодно
прощальные слова павшим! «Изяславъ... подъ чрълеными щиты на кроваве траве
притрепанъ литовскыми мечи. И схотию на кровать и рекъ: «Дружину твою,
княже, птиць крилы приоде, а звери кровь полизаша». Подчеркнутый текст
переводится следующим образом: «И с любимцем на кровать, и сказал…» («хоть»
по-древнерусски значит «любимец»). Сулейменов изменяет разбивку текста на
слова: «...притрепанъ литовскыми мечи исхоти юна кров. А тьи рек…» Теперь
подчеркнутый текст переводится так: «...притрепанный литовскими мечами
исходил юной кровью. А тот сказал…»
Ограничимся этими примерами вклада Олжаса Сулейменова в изучение «Слова».
ПРОЧЕСТЬ ПОЛОВЕЦКОЕ СЛОВО
На 504 строки «Слова» приходится больше 40 только явных тюркских терминов.
Поразительно их разнообразие: имена личные, названия племен, рек, городов,
титулы, бытовые понятия. Автор СПИ помнит, что за сто лет до него Олег
«Гореславич», злой гений молодой Руси, именовался каганом. Для него родные —
тюркские слова ортома (покрывало), япончица (плащ), телега, хоругвь, сабля,
чага (рабыня), кощей, болван и т.д. Он не поясняет их, поскольку для
читателя они неотделимы от повседневной жизни. «Кощей», например, происходит
от тюркского «кощ» — «кочевье», или «кощщи» — «кочевник». На одном из
диалектов современного русского языка «кочевник» звучит как «кощевник».
Неведомый нам киевлянин уже в XII веке простодушно нацарапал на стене Софии
Киевской: «Спаси, господи, кагана нашего!» Кстати, порядок престолонаследия
— удельно-лествичную систему — Русь восприняла от печенегов.
В современном русском тюркизмами насыщены прежде всего южные, казачьи
говоры. Вот еще несколько слов, вошедших в литературный язык: ура, айда,
орда, бунчук, караул, есаул, улан, атаман, курень, колымага, лошадь, капище,
ковер, алебарда, облава, ватага, кумыс. Вероятно, тюркские истоки у слов:
сан, боярин, пшено, ткань, письмо, полк, охота, булат, молот, рать, колчан,
явь, сон. «Каз ак» по-тюркски значит «гусь белый», т.е. «лебедь». Тюркское
«еблек» значит «женитьба», от «ебле» — «женись» (буквально — «обзаведись
домом»). Таково наследие, доставшееся нам от поганых язычников! Кстати,
«поганый» и «язычник» происходят от тюркских слов «паган» — «пастух»,
«йазык» — «степняк».
В 1093 г. половецкая хатунь (госпожа, женщина — тюрск.) впервые стала
великой княгиней киевской, женой Святополка II. Ее отец — знаменитый
Тугоркан, чье имя вошло в былины. Почти все Рюриковичи породнились с
половецкой знатью, пример чему подал Мономах, женив сыновей на половецких
царевнах. Основатель Москвы Юрий Долгорукий (сын Мономаха) приваживал к
своему двору «лепших» ханов половецких из волго-яицких орд, что сидели на
Волжско-каспийском торговом пути. Андрей Юрьевич Боголюбский по внешности и
повадкам был скорее половец, чем русский. У Александра Невского (правнука
Юрия) половецкой крови было больше, чем славянской. Святослав Ольгович
Новгород-Северский был сыном одной половецкой хатуни (дочери Тугра-хана) и
мужем другой (дочери хана Аепы). У князя Игоря из «Слова», следовательно,
половчанками были бабка и мачеха! С половецкими невестами приходила почетная
охрана на вечное поселение (сотни воинов с семьями). Они селились вокруг
княжеских дворцов и становились одним из компонентов смешанного городского
населения.
Традиционная формула призвания князя на киевский престол: «Хочет тебя вся
русская земля и все черные клобуки». Что такое «черные клобуки»? Калька
(буквальный перевод) тюркского «кара-калпак». Племя черных клобуков —
гвардия киевских князей. Они постоянно жили в Киеве и активно участвовали в
политике государства. Постоянно жили на Руси и половецкие племена берендеев,
торков, ковуев.
В 1155 г. берендеи, состоявшие на службе у Юрия Долгорукого, захватили в
плен много степняков. Уцелевшие подошли к Киеву и просили Юрия, чтобы он
приказал вернуть пленных. Долгорукий развел руками, ибо берендеи отказались:
«Мы умираем за русскую землю с твоим сыном и головы свои складываем за твою
честь». История сохранила имена вождей берендеев: Дудар Стамазович, Каракоз
Мирзоевич, Кораз Кокей.
На стенах Георгиевского собора в Юрьеве-Польском рядом с ликами святителей и
архангелов можно увидеть изображения половцев в высоких остроконечных
шапках, с кольцами в ушах, подкрученными усами и бритыми подбородками.
Пятью годами ранее своего неудачного похода Игорь, «има с собою половце,
Коньцака и Кобяка», пытался выгнать из Киева Рюрика Ростиславича. Против
Игоря и его половецкой родни (юная Кончаковна уже тогда была просватана за
Владимира Игоревича) Рюрик вывел в бой черных клобуков. Столкнулись две
половецкие орды, ведомые в междоусобной войне русскими князьями. Степняки в
окованных медью лубяных наголовьях и плоских ближневосточных шлемах, которые
на Руси звали «мисюрками» (от арабского «Миср», т.е. «Египет»), в легких
кольчугах, с дальнобойными составными луками, покрыли холмы у Киева.
Навстречу им безмолвно выдвигалась построенная сотнями черноклобуцкая
конница. На головах лошадей поблескивали стальные налобники, всадники были
«в брони, яко в леду», боевые хоругви кренились над строем, змеились по
ветру тройные узкие языки. Своих степных сородичей черные клобуки знали
вдоль и поперек, не раз бивали их малым числом да большим умением. Так вышло
и на этот раз. Игорь едва успел впихнуть в ладью свата своего Кончака и
уплыть с места проигранной битвы к себе на Черниговщину...
Так постепенно складывалась русско-половецкая интеграция. Половцы вошли в
систему русских княжеств как постоянный фактор. Чем дальше шло время, тем
прочнее становилось переплетение русско-половецких государственных и
торгово-экономических интересов. Вот почему русские князья по зову степных
союзников выступили на их защиту против монголов в трагическом 1223 г. на
реке Калке, хотя могли этого и не делать. Половецкими воинами в этой битве
руководили Котян-хан и Юрий Кончакович — сын того самого Кончака из «Слова».
Там же и сложил голову.
Половецкий племенной союз был своего рода посредником между Восточной
Европой и Передней Азией, через него шел обмен как политический, так и
культурный. Половцы выглядели своими на Суздальщине и в долине Нила,
воспринимая и разнося по Евразии ремесло, поверья, сказания. Сохранился
поздний список древнерусского описания половецкого календаря, построенного
по центральноазиатским образцам с 12-ричным циклом. Половцам обязана Русь
восприятием отдельных частей иранского эпоса, в частности, Рустемиады. В
«Повести о Еруслане Лазаревиче» сохранились персидские имена действующих
лиц: сам Еруслан Лазаревич и есть Рустем, сын Заля, царь Киркоус —
легендарный Кей Кавус.
Чем глубже я погружаюсь в прошлое, тем больше убеждаюсь, что национализм —
изобретение новейшего времени. Древние не знали этой скверны. В XII веке
понятия «свой» и «чужой» были лишены этнической окраски. Летописи называют
своими не только русских, но и черных клобуков, торков, берендеев, ковуев.
Погаными летописи называют врагов. Однажды этого титула удостоился и князь
Игорь, напавший на Ростиславичей.
Единственное исключение, пожалуй, — иудеи, и понятно почему: этническая
обособленность была заложена в их религии. Христианство, возникшее в недрах
иудаизма, разорвало рамки национальной ограниченности. Мудрость, накопленная
веками иудейской истории, стала достоянием двух универсальных мировых
религий. Любопытно, что жесткая этническая ориентация иудаизма не помешала
ему стать официальной религией правящей верхушки Хазарского каганата.
На основании «суммы информаций» Олжас Сулейменов приходит к двум крамольным
выводам: в XII веке Киевская Русь была двуязычной, т.е. русские в
большенстве своем знали еще и половецкий язык; начался процесс конвергенции
двух народов, который был остановлен монгольским нашествием. Держал бы эти
выводы при себе, так нет: он опубликовал их в своей книге!
Когда две разные культуры приходят в столкновение, то либо одна из них
поглощает другую, либо обе получают импульс к ускоренной эволюции.
Результатом такой эволюции может быть синтез культур.
Историю половцев делят на четыре периода: 1) с середины XI в. до 20-х гг.
XII в. — военная демократия, таборное кочевье, нет закрепления территорий за
ордами; 2) с 20-х до 60-х гг. XII в. — политико-административное разделение
территории, закрепление за ордами постоянных зимовок и пастбищ; 3) вторая
половина XII в. — интенсивное общение с Русью, действуют объединения орд
(например, Донецкое во главе с Кончаком); 4) c конца XII в. до 1223 г. —
полукочевое хозяйство, прекращение самостоятельных походов на Русь,
возникновение раннефеодального государства. Менее чем за 200 лет половцы
«пробежали» от родового строя до феодализма! Начался процесс христианизации
степняков, причем сначала он затронул аристократическую верхушку. В
летописях упоминаются по крайней мере пять половцев с русскими
(христианскими календарными) именами: Глеб Тирпеевич — 1183 г., Роман Кзич —
1185 г., Лавр (Овлур) — 1185 г., Данила Кобякович — 1203 г., Юрий Кончакович
— 1223 г. Трое из них — сыновья ханов: Кобяка, Гза и Кончака.
В то самое время, когда выплеснутые в восточную Европу кипчаки-кочевники
«бежали» к феодализму, погружаясь в стихию древнерусской культуры, их
оседлые соплеменники в Отраре, Гургандже, Самарканде, Бухаре, Сыгнаке
поднимались на вершины наук и искусств. В XI—XII вв. там формируется
литературный язык, распространившийся в XIII—XIV вв. в низовьях Сырдарьи и
по территории Золотой Орды. Восточные источники именуют этот язык
тюркско-хорезмским.
КОМПЛЕКС НЕПОЛНОЦЕННОСТИ
Главный специалист по Киевской Руси Б. Греков пишет во вступлении к
капитальному труду [2], обобщившему материал, накопленный летописями:
«Источник, какой бы он ни был, может быть полезен лишь тогда, когда
исследователь сам хорошо знает, чего он от него хочет». Из 600 страниц
монографии тюркам отведено 3, из них 2 посвящены конфликтам Византии с
печенегами. Половцам отведено полстраницы. История послушно открывает только
то, чего от нее ждут! Основная «тюркская» мысль автора: Русь часто воевала с
кочевниками, иногда покупала или захватывала у них скот, но никогда не
вступала в культурные контакты. Кочевник представлен в единственной ипостаси
— как варвар.
Российская империя в XIX веке все еще испытывала комплекс неполноценности,
связанный с 200-летним татаро-монгольским игом. К тому же, в XIX веке
произошло завоевание Туркестана. Официальная история на примерах былого
подтверждала правоту самодержавного государства, не позволяя себе даже
намека на возможность иных взаимоотношений в прошлом народов метрополии и
колоний. Эта система взглядов перешла по наследству в СССР. И в XX веке мы
мстили тюркам за иго!
В статье А. И. Попова «Кипчаки и Русь» (1946 г.) читаем: «Следует сразу же
сказать, что воздействие половцев на русских было ничтожным. В соответствии
с этим число половецких слов, попавших в русский язык, ничтожно... Это
показывает слабость культурного влияния половцев на Русь, что, разумеется,
является вполне естественным. Если хазарские и булгарские отношения со
славянами не оставили почти никаких следов в славянских языках и фольклоре,
то что могли оставить половцы!»
В обыденном сознании сложился следующий стереотип: белокурые, голубоглазые
(настоящие арийцы!) славяне, которым противостоят черные, узкоглазые,
коварные степняки. Есть в «Повести временных лет» такой эпизод. Когда
печенеги впервые пришли на Русь, Святослав был в отъезде. Княгиня Ольга
заперлась в Киеве со своими внуками. Необходимо было передать сообщение
русичам на другую сторону Днепра. «И сказал один отрок: "Я проберусь", и
ответили ему: "Иди". Он же вышел из города с уздечкой в руках и быстро
пробирался сквозь ряды печенегов, спрашивая на их языке: "Не видел ли кто
коня?". И его приняли за своего». Выходит, печенеги не отличили отрока от
своих ни по речи, ни по внешности? Выходит, контакты с печенегами были еще
до их прихода на Русь!
Цензура царской России, к счастью, не преследовала цели тотального контроля
сознания подданных. Востоковед В. В. Григорьев (1816—1881 гг.) публикует:
«Когда величайшее безначалие, фанатизм и глубокое невежество оспаривали друг
у друга владычество над Западной Европой, держава хазарская славилась
правосудием и веротерпимостью, и гонимые за веру стекались в нее отовсюду.
Как светлый метеор, ярко блистала она на мрачном горизонте Европы и погасла,
не оставив никаких следов». Через век выводы Григорьева были «опровергнуты»
в инспирированной идеологическим отделом ЦК КПСС статье П. И. Иванова [3]. И
тут же появились труды, воплощающие в жизнь «ценное указание» ЦК [4]...
Политику царской России относительно исторической науки можно было если не
оправдать, то понять. То, что началось в СССР, поражало своей
иррациональностью. Зачем? Как это согласуется с официальной пропагандой
дружбы народов? Тюрки — второй по численности этнос страны после славян. Ты
мне друг, но твои предки — варвары, а мои — благородные идальго! Зачем
увеличивать социальное напряжение? Чтобы, воспользовавшись эксцессами,
умножить ряды рабов ГУЛАГа? Ход времени распорядился так, что подавляющее
большинство славян — православные, а подавляющее большинство тюрок —
мусульмане, поэтому возрастала и межконфессиональная температура. На
верхушке пирамиды власти отнюдь не заблуждались по поводу того, что
«религиозные предрассудки полностью изжиты». Намеренность фальсификации
истории была достаточно очевидна, по крайней мере для интеллигенции.
У «руля» встал Никита Хрущев, наступила «оттепель». В 1962 г. в свет выходит
«История Хазар» [5], обобщившая почти всю мировую литературу по этой
проблеме. В предисловии читаем: «Хазары создали обширное государство, в
течение длительного времени вели ожесточенную борьбу с арабами и остановили
их продвижение на север. С их помощью Византия выстояла в схватке с арабским
халифатом. Одного этого достаточно, чтобы обеспечить хазарам прочное место
на страницах всемирной истории и истории нашей страны и привлечь к ним
внимание исторической науки... Хазарское государство было первым, хотя и
примитивным, феодальным образованием Восточной Европы, сложившимся на
местной варварской основе... Хазария вместе с тем была первым государством,
с которым пришлось столкнуться Руси при ее выходе на историческую арену. Это
исторический факт, который невозможно опровергнуть и который необходимо
учитывать в полной мере для того, чтобы правильно понять ход исторического
развития не только Руси, но и всей Восточной Европы. Три века существования
не могли пройти бесследно...» В Заключении книги читаем резко диссонирующие
слова: «От итильских хазар русы не взяли ничего!» «Ценное указание» ЦК
продолжало действовать, пришлось пойти на компромисс с цензурой!
В 1899 г. востоковед Г. Потанин писал в книге «Восточные мотивы в
средневековом европейском эпосе»: «Пренебрежение ученых к степным народам
задерживает развитие науки. Установлению правильных взглядов на роль этих
варваров и на историю духовно-культурных заимствований мешает наше арийское
высокомерие, ложная историческая перспектива... Было время, когда история
средневековой литературы в Западной Европе не пользовалась славянскими
памятниками, считая их малозначительными; теперь важность славянской
письменности оценена: некоторые факты средневековой литературы освещены
только при помощи славянских памятников. Может быть, такой же поворот нужно
ожидать и в отношении к степному преданию». Но и через полвека славист В. А.
Пархоменко вынужден статью «Следы половецкого эпоса в летописях» начинать
словами: «Наши летописи не оставляют сомнения в тесных, близких связях,
существовавших в XII веке между социальными верхушками Руси и половцев. Идея
извечной, принципиальной борьбы Руси со Степью явно искусственного,
надуманного происхождения». Еще через двадцать лет читаем у Ф. П.
Сороколетова [6]: «Татаро-монгольское влияние на формы организации русского
войска и методы ведения войны, как отмечалось многими военными историками,
было ничтожно... Как тюркская военная организация и военная тактика не
затронули основ русского войска, так и лексические заимствования из тюркских
языков не оставили сколько-нибудь заметного следа в русской военной
терминологии».
В 1990 г. выходит в свет «Археологический словарь» [7]. Из предисловия: «При
подготовке русского издания краткие сведения по археологии СССР было решено
несколько расширить и дополнить словарь новыми статьями». В словаре имеется,
например, статья «Финно-угры», но отсутствует статья «Тюрки»!
Общепризнано, что СССР был формой существования Российской империи. Очень
странной формой. Где-то на подсознательном уровне шел процесс,
подготавливающий развал империи. В глубине общественного сознания шевелилось
нечто темное, похожее на страсть к самоубийству и как-то связанное с
«таинственной русской душой».
НАЦИОНАЛЬНАЯ СВЯТЫНЯ
В конце 1975 г. книга «АЗ и Я» случайно попала ко мне в руки и произвела
впечатление силой аналитического мышления автора. Я попросил своих друзей в
Казахстане купить ее для меня. Они долго молчали, в 1976 г. пришел ответ:
книга изъята из продажи, нераспроданный остаток тиража уничтожен. Персон,
пытавшихся купить книгу, начинали сопровождать люди в штатском. (В 90-х
годах я узнал, что в 1976 г. компетентные органы интересовались моим
этническим происхождением!)
Заинтригованный, я стал читать научную литературу о «Слове» и занимаюсь
этим, по мере возможности, до сих пор. Вот что я выяснил. Наука о «Слове»
монополизирована Дмитрием Сергеевичем Лихачевым и его школой. Чужаков там не
любят. Если таковые появляются, на них набрасываются скопом и рвут в куски.
Покоробил уровень аргументации. Во многих случаях дело заканчивалось
переходом на личность. Если снять академический флер, это выглядело так: «Ты
же ничего не смыслишь, куда прешь со своим суконным рылом в наш калашный
ряд!» В мои руки не попало ни одного издания «Слова», в котором бы в том или
ином качестве не присутствовал Дмитрий Сергеевич — либо переводчик, либо
автор предисловия, послесловия, комментариев, либо редактор.
Вот кредо Дмитрия Сергеевича [8]: «Нередко болезненное стремление к
значительным выводам и «открытиям» без уравновешивающего это стремление
чувства научной ответственности приводит к поспешным, хотя и эффектным
выводам. Поскольку эффектные выводы легче всего удаются на значительных
произведениях, — больше всего различного рода атрибуций было сделано в
отношении известнейших памятников... Выпуск в свет того или иного
поверхностного исследования не просто бесполезен — он вреден». Очевидно, что
такое кредо предполагает наличие персоны, способной оценить степень
«поверхностности» конкретного исследования, и такая персона — сам Д. С., кто
же еще?! Иначе говоря, постулируется право академика разрешать или запрещать
публикацию чужих трудов.
Не правда ли, запахло недоброй памяти академиком Т. Д. Лысенко, сессией
ВАСХНИЛ, единственно верной марксистско-ленинской наукой? Есть существенная
разница. В отличие от «народного академика», Дмитрий Сергеевич — настоящий
ученый. Достаточно прочесть его статью [9], посвященную влиянию переписчиков
на язык «Слова». Работа изобилует тонкими замечаниями, нетривиальными
выводами, устранены некоторые ошибки разбиения текста СПИ на слова. Беда в
том, что в середине нашего века наука о «Слове» испытывала кризис идей: все
исследования вертелись на карусели древнерусской филологии. Книга
Сулейменова на этом фоне оказалась настоящим прорывом.
Покоробил меня и следующий факт: оказывается Дмитрий Сергеевич относится к
категории «бонз»! Если вы имели дело с наукой, то знаете, что это такое.
Есть такие маститые лидеры научных школ, называемые бонзами, на труды
которых молодой ученый обязан ссылаться в любой своей работе. Естественно,
что чаще всего эти ссылки «не по делу», они играют роль символа верности —
нечто вроде целования басмы (оттиска ханской ступни) во времена ига.
В предыдущем разделе я слегка коснулся ситуации в стране: официальная
историческая наука не признавала тюркского культурного влияния на Древнюю
Русь. Таков был идеологический фон, на который «свалилась» книга О.
Сулейменова с ее крамольными открытиями.
Произошло то, чего и следовало ожидать: началась яростная критическая
кампания в центральной прессе. В кампанию включаются доктор исторических
наук А. Кузьмин [10], доктора Л. Дмитриев и О. Творогов [11], Ю. Селезнев
[12] и др. 13 февраля 1976 г. происходит экзекуция в Академии наук СССР,
публикуется ее стенограмма [13]. Среди экзекуторов оказался и Дмитрий
Сергеевич Лихачев, который счел необходимым выступить также в широкой печати
[14]. В самой резкой, отнюдь не академической форме отвергнуты
сулейменовские реконструкции текста СПИ. (Должен сказать, что с некоторыми
реконструкциями я не согласен, но большинство из них, на мой взгляд, —
бесспорны.) 17 июля 1976 г. появляется постановление Бюро ЦК КП Казахстана
«О книге О. Сулейменова «АЗ и Я». Объявлены санкции против издательства и
лиц, не проявивших бдительности. Автору приказано признать свои ошибки
печатно. Я читал в алма-атинском журнале «Простор» покаяние Сулейменова, как
потом выяснилось — фальсифицированное. Сулейменова печатно уподобляют
«скотине, допущенной в русские древности», требуют «защитить от пакостника
русскую национальную святыню». Оказывается, Сулейменов — злостный
националист, который проповедует пантюркизм. Главное слово сказано! Тем
более что вторая половина книги «АЗ и Я» посвящена тюркско-шумерским
лингвистическим соответствиям! Ух, куда замахнулся! Парадоксально, но
оказывается, что Сулейменов еще занимается сионизмом и панславизмом. Из
родного Казахстана приходят письма, уличающие в том, что он «продался
русским за комсомольские премии»!
Все-таки со времен царствования Иосифа I ситуация в стране изменилась. В
защиту Сулейменова выступают литературовед академик А. Новиченко, тюрколог
академик М. Нурмухамедова, писатели Ч. Айтматов, Э. Межелайтис, Р.
Рождественский, бывший представитель СССР при ООН редактор журнала
«Иностранная литература» профессор Н. Федоренко и др. Их отказываются
печатать. Из письма, полученного О. Сулейменовым: «Постановка вопроса в
Вашей книге, взгляд на историю, которая отнюдь не дышло — куда повернул,
туда и вышло, мне близки и дороги как советскому писателю, как русскому
интеллигенту, наконец, просто как человеку, с детства пристрастному к
истории своего народа, такой, какая она есть, и со сладким, и с горьким...
Ваш Константин Симонов, 21 сентября 1975 г.».
Олжас на 13 лет лишен права на публикации. Руководил охотой, дирижировал
погромом «серый кардинал», член Политбюро ЦК КПСС Михаил Андреевич Суслов.
Кто-то должен был навести Суслова на след Сулейменова. Кто? Кто мог быть
заинтересован прежде других? Наиболее резкой критике в «АЗ и Я» подверглись
работы двух академиков — Б. А. Рыбакова и Д. С. Лихачева. Рыбакова я в стае
не обнаружил (может быть, проглядел?), а вот Дмитрий Сергеевич... Конечно
же, у меня нет никаких доказательств!
ЗАТРАХАННЫЙ ИЗЯСЛАВ
Через посредство Шамиля Сайфулина в мои руки попал толстенный «кирпич»
посвященных «Слову» Трудов Отдела древнерусской литературы Института русской
литературы АН СССР (Пушкинский Дом) [15]. Ответственный редактор этого
сборника — Д. С. Лихачев. На стр. 291—295 обнаруживаю статью В. А. Захарова
«Что значит "...до куръ Тмутороканя" в "Слове о полку Игореве"?». В статье
повторяются аргументы Сулейменова, местами имеются текстуальные совпадения,
делается тот же вывод: «до куръ» значит «до стен»! Открываю рот от
удивления, сравниваю даты публикации «АЗ и Я» и сборника. Сулейменов —
раньше. У Захарова ссылки на Сулейменова нет... стопроцентный плагиат! Ну
ладно. Обнаруживаю на стр. 285—290 статью Л. А. Дмитриева «Два замечания к
тексту "Слова о полку Игореве"». Во втором замечании (стр. 287),
озаглавленом «Коли соколъ въ мытехъ бываетъ, высоко птицъ възбиваетъ», снова
повторяются аргументы Сулейменова и делается вывод: титло потеряли! Ссылки
на Олжаса нет. Тоже плагиат! Открываю рот еще шире... Л. А. Дмитриев —
ближайший сотрудник Д. С. Лихачева, член редколлегии сборника. Желающие
могут сравнить указанные выше артефакты со стр. 59, 38 «АЗ и Я». Может быть,
проходимец-пантюркист подслушал разговоры ученых мужей и быстренько тиснул
свою книжечку, пока те готовили академическое издание? Его бы публично
четвертовали: ученые мужи этому обучены! В случайные совпадения я не верю.
Остается одно: откровенный, наглый плагиат. Ну какое значение в научных
кругах может иметь популярная книжечка, вышедшая в свет где-то на задворках
империи? Ее как бы и в природе нет!
Сказанным загадки не исчерпываются. После 1976 г. «открытия» ученых мужей
напрочь исчезают из обращения. Их как бы и в природе не было! В издании
«Слова» [16] (вступительная статья, подготовка древнерусского текста и
перевод — Д. Лихачев, составление и комментарии — Л. Дмитриев) на стр. 73
читаем: «Всеслав-князь... из Киева дорыскивал до петухов Тмутороканя». Там
же, на стр. 68: «Когда сокол линяет, высоко птиц взбивает…» Что бы все это
значило?! Зато обнаруживается ЛИЧНЫЙ плагиат Дмитрия Сергеевича — исчезла
пресловутая «кровать», соответствующий текст теперь выглядит так (стр. 44):
«...притрепанъ литовскыми мечи и с хотию на кров, а тъи рекъ:..», т.е.
частично использовано разбиение О. Сулейменова, естественно, без ссылок на
автора! Перевод звучит так (стр. 74): «...прибит литовскими мечами на кровь
со своим любимцем-песнетворцем, а тот изрек:..» Разумеется, «песнетворец»
тут притянут за уши и является гораздо большим произволом, чем те «домыслы»,
в которых Лихачев обвиняет Сулейменова. В лихачевском переводе 1978 г.
«песнетворца» еще не было. Дмитрий Сергеевич, к сожалению, лишен
поэтического слуха и поэтому не понимает, сколь противоестественны его
реконструкции. Представьте себе, «прибитый на кровь песнетворец», дринькая
на гуслях, запевает... Картинка немногим лучше нарисованной В. И. Стеллецким
[17] (стр. 44 45): «Изяслав сын Васильков... с милою на ложе молвил…»
Как можно объяснить все эти пертурбации с сулейменовскими реконструкциями?
Сначала решили «приватизировать», а потом от этой идеи отказались. Тем более
что затравленный Сусловым пантюркист вряд ли уже когда-нибудь высунется. К
тому же, нужно и о вечном позаботиться: а ну как где-нибудь сохранился
недорезанный экземпляр «АЗ и Я» — что потомки подумают? Нехорошо! Иного
объяснения я не нахожу.
В 1978 г. выходит в свет сборник Д. С. Лихачева [18], в который включена
погромная статья, опубликованная ранее в «Звезде». После чего Сулейменов был
табуирован: запрещено любое упоминание его имени — и в популярной, и в
научной литературе. С ним нельзя дискутировать, его нельзя даже ругать!
Нельзя использовать сулейменовские реконструкции — наука от них отказалась.
Умеют у нас делать историю! Был человек и весь вышел. Умер. Точнее говоря,
даже и не рождался! Кто такой Сулейменов? Впервые слышу! И тут же косяком
пошли статьи о том, как вольготно живется ученым, изучающим историю и языки
народов СССР...
В январе 1986 г. «Вечерняя Москва» рассказала о единственном (!) в СССР
специалисте по половецкому языку, сотруднике Института языкознания АН СССР
Али Ахметовиче Чеченове. Заветная мечта Чеченова — побывать в Венеции.
Оказывается, там, в Библиотеке святого Марка, хранится главный «учебник»
половецкого языка — CODEX CUMANICUS. В СССР не было копии Кодекса Куманикус!
В 1985 г. указанный выше сборник Лихачева выходит вторым, «дополненным»
изданием [19]. Из предисловия узнаем, что «исключены полемические главы как
потерявшие в настоящее время свой интерес для широкого читателя», в том
числе — полемика с О. Сулейменовым. Вот что от нее осталось (стр. 333):
«Прежде всего исследователь должен доказать, что то или иное место
действительно нуждается в исправлении и существующий текст никак не может
быть принят. Переиначивать ясный и простой текст, исходя из собственных
предвзятых представлений о памятнике, недопустимо принципиально. Одному
захочется... Другому захочется... Третий соберется увеличить в "Слове"
весомость своего этноса». Но настырный казах продолжал присутствовать в
книге как некое воплощение мирового зла, как тайный невидимый враг, которого
необходимо уничтожить любой ценой. Уничтожить — не называя имени! Уж слишком
убедительно выглядели достижения Сулейменова. Похоже, школа Лихачева
поставила себе целью разработать презентабельные, но не совпадающие с
сулейменовскими реконструкции «темных» мест СПИ. В этом смысле любопытны
добавленные в сборник статьи.
В статье «Летописный свод Игоря Святославича и "Слово о полку Игореве"» стр.
170—172 посвящены пресловутым «готским девам», которые поют на берегу синего
моря и «лелеють месть Шароканю». Поскольку никаких готов в южнорусских
источниках нет, Лихачев считает, что речь идет о жителях скандинавского
острова Готланд. Но что им за дело до битвы, проигранной Игорем в 1185 году?
Отчего они так любят Шарукана (деда Кончака), разбитого русскими в 1106 г.
(победа Кончака — месть за Шарукана)? Оказывается, оттого, что Готланд в
1188 г. (!) поссорился с Новгородом Великим. Но почему же именно девы?
«Ответ на этот вопрос состоит, очевидно, в том, что в Древней Руси в хоровом
пении участвовали только женщины и девицы по преимуществу». На основании
сказанного делается «научный» вывод о том, что «создание "Слова" не может
быть отнесено ко времени ранее 1188 г.».
Статья «Тип княжеского певца по свидетельству "Слова о полку Игореве"»
посвящена обоснованию «любимца-песнетворца». Как это делается? «Напомню
только, что рядом с Бояном на основании одного места "Слова"
реконструируется существование и другого княжеского певца — Ходыны». Далее:
«Я думаю, что есть основание заметить в "Слове" существование еще одного
певца — "хотя" (любимого певца)». Далее: «Если моя догадка, что "хоть"
Изяслава Васильковича — это его княжеский певец, верна, то перед нами еще
одно свидетельство о существовании при княжеских дворах певцов и среди них
певцов-любимцев: княжеских "хотей", очевидно, принимавших участие в походах
своих князей и отлично знавших военное дело». Наверное, вы обратили
внимание, что в обоих рассуждениях присутствует слово «очевидно»... По
свидетельству Сулейменова, «ходына» — то же самое, что «хатунь», т.е.
«баба».
Через год появляется сборник [20], ответственный редактор — Д. С. Лихачев,
предисловие — Л. А. Дмитриев. Сборник замечателен во многих отношениях.
Инфернальному пантюркисту удалось-таки оказать положительное влияние на
развитие науки о СПИ! Во-первых, для дешифровки «темных» мест «Слова»
привлечены (наконец!) данные других славянских языков — польского, чешского,
болгарского. Известно, что Пушкин, собираясь издавать «Слово» (незадолго до
дуэли), обложился словарями и грамматиками славянских языков. Во-вторых,
поскольку для целей уничтожения тайного врага собственного интеллекта
оказалось маловато, произведена гигантская работа по систематизации всех
известных интерпретаций «темных» мест. Результат оказался сенсационным. Об
этом — ниже.
Меня заинтересовала статья Р. Манна «Заметки к тексту "Слова о полку
Игореве"». Автор достаточно убедительно доказывает, что в XII веке слово
«трепати» значило «ласкать». «Притрепати мечами» значит «приласкать мечами»
— метафора! Автор пишет: «В "Слове"... Святослав "ласкает" врага своими
мечами. Толкуя глагол "притрепати" как "бить", мы нивелируем метафору,
искажаем поэтический текст. "Бить" — это переносное значение глагола,
вытекающее из контекста, а "ласкать" — основное значение». Р. Манн приводит
пример из «Задонщины»: «Уже намъ, брате, в земли своей не бывати, а детей
своих не видати, а катунъ своих не трепати...» Г-н Манн смущается и не
высказывается до конца: глагол «трепати» значил то самое, что на современном
жаргоне выражается словом «трахать»! Комментируя эпизод с Изяславом на
кровати, автор говорит: «Умирающий Изяслав лежит на окровавленной траве, под
щитами. Трава, кажется, выполняет роль постели, а щиты — балдахина...
Свадебные мотивы, которыми завершается изображение гибели Изяслава,
заставляют думать, что метафора "притрепати мечами" основана на свадебном
обряде...» Я позволю себе перевести этот эпизод, учитывая «новейшие» данные:
«Изяслав сын Васильков прозвонил своими острыми мечами по шлемам литовским,
трахнул славу деда своего Всеслава, а сам под красными щитами на кровавой
траве затрахан литовскими мечами, и — с любимцем на кровать, и сказал…» Не
правда ли, «кровать» здесь — очень даже кстати?!
Покончив с Изяславом, Р. Манн приступает к следующему князю: «Уже
неоднократно в литературе о "Слове" указывали на параллели между сном
Святослава и свадебными песнями о сне невесты, снившемся ей накануне
свадьбы... В контексте других свадебных мотивов, пронизывающих "Слово",
кажется вероятным, что сон Святослава — эпическая переработка подобных
свадебных песен Киевского периода. Скорбь, испытанная русским народом при
гибели русских войск, изображена посредством печальных лирических мотивов,
связанных с уходом невесты из родительского дома... Метафорическое
изображение Святослава как невесты продолжается в "золотом слове" великого
князя». Наверное, пора привлекать к толкованию «Слова» представителей
сексуальных меньшинств...
Вернемся к сенсации. Несомненно, наиболее значительная статья сборника —
«Проблема критического текста "Слова о полку Игореве"» И. А. Мещерского и А.
А. Бурыкина. Здесь собрано толкование многих «темных» мест «Слова» многими
авторами (за исключением О. Сулейменова). На стр. 100 читаем: «"Единъ же
Изяславъ сынъ Васильковъ... на кроваве траве притрепанъ Литовскыми мечи. И
схоти ю на кровать, и рекъ"». Последняя фраза лишена какого бы то ни было
смысла. Ссылки на то, что кровать здесь — символ брачного ложа, часто
связываемого в фольклоре со смертью, не заслуживают серьезного внимания, так
как подобная аллегория противоречила бы поэтике «Слова». Считаем необходимым
принять исправления М. И. Маньковского, Н. К. Грунского и М. В. Щепкиной:
исходи юна кровь, а тъй рекъ, нашедшие положительную оценку Л. А.
Булаховского. Это чтение в наибольшей степени соответствует смыслу всего
контекста». Статья Булаховского опубликована в 1955 г. в № 18 украинского
журнала «Радянське лiтературознавство». Выходит, в данном (и единственном)
случае Олжас Сулейменов изобрел велосипед! Но отчего же тогда разгорелся
сыр-бор?! Эта реконструкция была забыта. Дмитрий Сергеевич, вероятно, о ней
просто не знал. И опубликована она в сборнике всего лишь потому, что,
оказывается, первым ее открыл не Сулейменов.
Насколько далеки мы от правильного понимания СПИ, показывает следующий
пример. Известно мнение А. С. Пушкина о начале поэмы. Он отрицал
вопросительное значение частицы «ли» в словах: «Не лепо ли ны бяшетъ,
братие...» Пушкин говорит: «Во-первых, рассмотрим смысл речи. По мнению
переводчиков, поэт говорит: Не воспеть ли нам Игоря по-старому? Начнем же
петь по былинам сего времени (то есть по-новому) — а не по замышлению
Боянову (т.е. не по-старому). Явное противуречие. Если же признаем, что
частица «ли» смысла вопросительного не дает, то выйдет: Не прилично, братья,
начать старым слогом печальную песнь об Игоре Святославиче; начаться же
песни по былинам сего времени, а не по вымыслам Бояна».
С учетом новейших (?) данных, начало поэмы в прозаическом переводе выглядит
так: «Нелепо нам, братья, начинать песнь о походе Игоря, Игоря Святославича,
старым слогом ратных повествований. Пусть начнется эта песнь не по замыслам
Бояна, а по былям нашего времени. Мудрый Боян, если хотел кому-нибудь песнь
воспеть, стлался белкой по Дереву, серым волком по земле, сизым орлом под
облаками. Говорил он, что помнит усобицы начальных времен...»
ВИХРЬ ВРЕМЕНИ И КОЛЕСО ИСТОРИИ
Распад Киевского государства начался при Ярославе Мудром в первой половине
XI века. По завещанию Ярослава основные русские города того времени (Киев,
Чернигов, Переяславль, Владимир-Волынский, Смоленск) с окружающими их
землями были распределены между его сыновьями. В конце XI века Черниговское
княжество окончательно закрепляется за внуком Ярослава Олегом Святославичем
(прозванным в «Слове» Гореславичем) и его потомками. Обособление земель как
наследственных княжеских владений признано при Владимире Мономахе на
Любечском съезде князей в 1097 г. «Каждо да держит отчину свою» (т.е. «пусть
каждый владеет землей отца») — решил съезд. Галич, Рязань, Смоленск, оба
Владимира (Волынский и Залесский), Ростов, Новгород стремятся к политической
самостоятельности, уходят из-под влияния слабеющего киевского престола,
погрязают в бесконечных братоубийственных войнах. Большинство междоусобиц
XII века связано с враждой потомства Мономаха и потомства Олега
Святославича. Мономаховичи и ольговичи в своих походах на соседние княжества
прибегают к помощи половцев. Особенно активно использовали половцев
черниговские ольговичи, искавшие мира и союза со Степью, смежной их
владениям. Походы князей и самостоятельные походы половцев стали с конца XI
века жестоким народным бедствием. Вместе с тем в эту мятежную пору был
подготовлен тот расцвет искусств, который на рубеже XII—XIII веков стал
триумфом культуры домонгольской Руси.
После смерти Владимира Мономаха в 1125 г. и до конца XII века правителями
или соправителями в Киеве (за исключением нескольких лет) были Мстислав
Владимирович (умер в 1132 г.), его дети и внуки. Братья Мстислава пытаются
оставить своих племянников без уделов в Русской земле. Им противодействует
Всеволод Ольгович Черниговский, который позже становится великим князем
киевским. Попытка Всеволода передать после себя великокняжескую власть брату
своему Игорю Ольговичу вызывает противодействие мстиславичей. На киевском
престоле — Изяслав Мстиславич, хотя преимущественное право на
престолонаследие имели ольговичи и владимировичи. Это порождает
междинастическую борьбу 1146—1152 гг. Удельно-лествичная система
престолонаследия окончательно рухнула.
1162 год. Киевский князь Ростислав, испытывая давление со стороны Мстислава
Волынского, вынужден отдать ему свои владения Белгород, Торческ, Канев,
земли черных клобуков. Киевский престол под ним зашатался. Ростислав женит
сына на дочери хана Белука. Половецкая поддержка укрепляет власть
Ростислава. Киевские бояре и черные клобуки не любят Ростислава оттого, что
он опирается на степняков.
В феврале 1164 г. умирает Святослав Ольгович Черниговский — отец героя
«Слова» Игоря. На черниговском престоле утверждается Святослав Всеволодович,
племянник умершего. Своих двоюродных братьев — Олега, Игоря и Всеволода — он
высылает из Чернигова в Северскую землю. Этой обиды братья ему не простят.
Через два года северские князья начинают войну. Святослав приглашает
половцев, которые нападают на Новгород-Северский. Киевский князь Ростислав
способствует примирению сторон.
В 1167 г. умирает Ростислав. Киев призывает Мстислава Волынского, который,
«отодвинув» законных наследников (Рюрика и Давида, сыновей Ростислава), 15
мая 1167 г. «вниде въ градъ Киевъ и седе на столе». Великий князь начинает
новую политику, совершая резкий поворот в отношениях со Степью. Половцы
готовят поход на Киев. Мстислав собирает под свои знамена войска всей
лесостепи — от Вислы до Северского Донца. Ударная сила — конница торков под
началом Бастея, берендеи и черные клобуки. 2 марта 1168 г. начинается поход,
который завершается сокрушительным поражением половцев. Победа прославила
новую политику Мстислава.
Суздальский князь Андрей Боголюбский организует коалицию князей, недовольных
расширением власти Мстислава и резким поворотом в отношениях со Степью.
Войска 12-ти князей и с ними вместе «половецкие князи» двинулись на Киев. В
марте 1169 г. город взят и разграблен. На престол восходит Глеб Юрьевич —
брат Андрея Боголюбского. Главную роль в свержении Мстислава сыграли князья,
связанные с половцами кровным родством, — сыновья Долгорукого, ольговичи,
ростиславичи. Изгнанный Мстислав собирает силы, движется с черными
клобуками, галицкими и туровскими полками к Киеву. Горожане открывают
любимому князю ворота без боя. Глеб Юрьевич бежит в Поле, через месяц
возвращается с Кончаком и изгоняет Мстислава. В августе 1170 г. во
Владимире-Волынском после болезни умирает Мстислав. 20 января 1171 г. Глеба
Юрьевича постигла участь отца — он отравлен. Борьба двух партий идет с
переменным успехом. 24 марта 1173 г. на киевский трон садится Рюрик
Ростиславич Смоленский. Несмотря на то что он женат на половчанке, его
политическая программа не противоречит взглядам киевских бояр и черных
клобуков. Киеву нужна сильная рука, способная объединить Русь и вывести ее
из-под власти Поля.
Святослав Всеволодич Черниговский отказывается от поддержки ростиславичей и
вступает в союз с Андреем Боголюбским. Андрей посылает на Киев 50-тысячное
войско, к которому присоединяются ольговичи — Святослав Всеволодич и Игорь
Святославич (герой «Слова»). Опять борьба с переменным успехом. На киевском
престоле — Ярослав Луцкий, потом — Роман Ростиславич. В битве при Ростовце
половцы разгромили войска ростиславичей, взяли шесть городов берендеев.
Поражение ростиславичей приводит к смене власти в Киеве: 20 июля 1176 г.
Святослав Черниговский становится великим князем киевским. Новый великий
князь не разрывает отношений с Полем, но подготавливает ему «противовес»: в
1179 г. он женит своего сына Всеволода Рыжего на дочери польского короля
Казимира, выдает свою дочь за Владимира Глебовича Переяславского, делая его
этим актом своим вассалом. Сотрудничество с Полем необходимо Святославу,
чтобы сдержать главных соперников — ростиславичей.
В 1179 г. умирает давний враг Святослава — его двоюродный брат Олег
Святославич. Святослав собирает в Любече съезд ольговичей, на котором
окончательно распределяет уделы. Брату своему Ярославу великий князь отдает
Чернигов, двоюродному брату Игорю — Новгород-Северский.
В 1180 г. ростиславичи затевают грандиозную усобицу и оказываются в Киеве.
На помощь Святославу идут Ярослав Черниговский с ковуями и Игорь Святославич
с Кончаком и Кобяком. Рюрик Ростиславич наносит Игорю сокрушительный удар.
Тем не менее летом 1181 г. Киев возвращен Святославу. Обе стороны устали.
Святослав заключает мир с Рюриком, «удержав Киев со старейшинством, а Рюрику
уступил Белград со всею областию Рускою по сей стране Днепра». Святослав
женит сына Глеба на дочери Рюрика, как бы признавая свое вассальство по
отношению к последнему. После чего Святослав и Рюрик «живяста у любви и
сватьствомъ обуемшеся». Фактически в Киеве возникает дуумвират. Период
совместного правления (1181—1194 гг.) оказывается временем относительного
спокойствия на Руси. С именами названных князей связаны наиболее крупные
постройки этой поры.
После примирения двух могущественных княжеских линий можно было начинать
«мстиславову политику» в отношении Степи, чего так ждали киевские бояре. В
походе 1184 г., не уступающем размахом походу Мстислава, участвуют войска
одиннадцати княжеств, торская конница и черные клобуки. Ольговичи (Игорь и
Всеволод Святославичи, Ярослав Черниговский) отказались от похода под
разными предлогами: «Далече ны есть ити вниз Днепра, не можемъ свои земле
пусты оставити...» Войска собрались в июле. Половцы не ожидали летнего
наступления, они разбиты, 17 половецких вождей попали в плен, около 7000
мужчин, женщин и детей приведено на Русь.
Прослышав о победе, Игорь вместе с Всеволодом и племянником Святославом идет
к реке Мера урвать куш. Он углубляется в степь на 60—70 километров,
разбивает отряд в 4 сотни, грабит кочевья. Академик Б. А. Рыбаков
комментирует: «Не общерусская оборонительная борьба и даже не защита своих
собственных рубежей, а лишь желание захватить половецкие юрты с женами,
детьми и имуществом толкало князя на этот поход — своего рода репетицию
будущего похода 1185 года. И действующие лица в этой репетиции те же самые:
Игорь, буй тур Всеволод, Святослав Ольгович и княжич Владимир».
В 1185 г. половцы собрали силы для ответного наступления на Киев. В феврале
Кончак по зимнему пути подошел к пограничной реке Суле. Святослав посылает
за помощью к Ярославу Черниговскому и Игорю. Оба, найдя благовидные
предлоги, отказывают ему в поддержке. Святослав и Рюрик направляются к Суле
сами. Торкская конница и черные клобуки, перейдя Хорол, 1 марта нанесли
неожиданный удар по Кончаку. Кончак бежит. Черные клобуки Кунтугдыя
численностью 6000 всадников преследуют его. Распутица помешала «обрести»
самого Кончака.
Святослав стремится закрепить победу. Он замышляет летний поход — «ити на
половцы къ Донови на все лето». Если предшественники ограничивались
отражением половцев на пограничных землях, и походы не длились больше
месяца, то Святослав решил идти в глубь Дикого Поля, к Дону, где русские
дружины еще не бывали. Святослав едет собирать войско «от верхних земель».
Новгород-Северский он застал опустевшим: Игорь и Всеволод, «утаившись его»,
ушли завоевывать всю степь до Дона сами. Они решили, что Кончак разгромлен
окончательно и грех не воспользоваться благоприятной обстановкой.
Итак, апрель 6693 года от Сотворения Мира. Фигуранты заняли свои позиции.
Вихрь времени достиг назначенного момента. Начала развертываться
историческая драма «Слова о полку Игореве».
Окончание следует
_________________________
[1] Сулейменов О. АЗ и Я. Книга благонамеренного читателя. Алма-Ата, 1975.
[2] Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1945.
[3] Иванов П. И. Об одной ошибочной концепции. «Правда», 25 дек. 1951.
[4] Рыбаков Б. А. Русь и Хазария. Сб.статей. М., 1952.
[5] Артамонов М. И. История Хазар. М., 1962.
[6] Сороколетов Ф. П. История военной лексики в русском языке. Л., 1970.
[7] Брей У., Трамп Д. Археологический словарь. «Прогресс», М., 1990.
[8] Лихачев Д. С. Текстология: На материале русской литературы X—XVII веков.
Л., 1962, 1983.
[9] Лихачев Д. С. История подготовки текста «Слова о полку Игореве» к печати
в конце XVIII века. ТОДРЛ, т. XIII, М. — Л., 1957.
[10] Кузьмин А. Точка в круге, из которой вырастает репей. «Молодая гвардия»
№ 12, 1975.
[11] Дмитриев Л. А., Творогов О.В. «Слово о полку Игореве» в интерпретации
О. Сулейменова. «Русская литература» № 1, 1976.
[12] Селезнёв Ю. Мифы и истины. «Москва» № 3, 1976.
[13] «Вопросы истории» № 9, 1976; «Вопросы языкознания» № 9, 1976.
[14] Лихачев Д. С. Гипотезы темных мест «Слова о полку Игореве». «Звезда» №
6, 1976.
[15] «Слово о полку Игореве» и памятники древнерусской литературы. ТОДРЛ, т.
XXXI, «Наука», Л., 1976.
[16] Слово о полку Игореве. ХЛ, М., 1985, 1987.
[17] Хрестоматия по древнерусской литературе. Изд. 3-е, исправленное и
дополненное. ВШ, М., 1986.
[18] Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. ХЛ, Л.,
1978.
[19] Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Изд. 2-е,
дополненное. ХЛ, Л., 1985.
[20] Исследования «Слова о полку Игореве». «Наука», Л., 1986.
Вы можете высказать свое суждение об этом материале в
ФОРУМЕ ХРОНОСа
|
