|
|
Юрий Ергин
«Подвижник и рыцарь науки»
О Сергее Ивановиче Руденко, внесшем огромный вклад в
изучение антропологии и этнологии башкирского народа.
С.И. Руденко, руководителя Башкирской экспедиции Академии наук СССР, с
1928 года занимавшейся комплексными исследованиями производительных сил и
населения республики, арестовали в Уфе 5 августа 1930 года в номерах «Астории»:
возвращаясь из Забайкалья в Ленинград, он остановился на несколько дней для
согласования с руководством Башкирской республики рабочих программ
экспедиции на следующие два года. Вместе с ним с раскопок знаменитого
Пазарыкского могильного памятника, давших мировой ценности предметы,
характеризующие быт поселений древнего Алтая, возвращалась Нина Михайловна
Руденко, художник и археолог, с 1925 года не только жена, но и верный
соратник ученого, которой вскоре придется разделить все тяготы незаконного
ареста мужа.
Задержание С.И. Руденко было осуществлено секретно — оперативной частью
Башкирского областного отдела объединенного Государственного политического
управления (сокращенно БОО ОГПУ) по телеграмме, направленной в Уфу еще 12
августа 1930 года Полномочным представительством ОГПУ в Ленинградском
военном округе (далее — ПП ОГПУ в ЛВО), прекрасно осведомленным о маршруте и
сроках следования ученого.
Приведем копии нескольких документов из Архива Управления ФСБ по
Санкт-Петербургу и Ленинградской области (Прекращенный фонд, дело № 8232,
том 5), до 1987 года хранившихся в строжайшей секретности и поэтому бывших
недоступными исследователям. Орфография и пунктуация оригиналов всех
документов сохранены.
Протокол: на основании ордера № 1160 Баш.Об. Отдела ОГПУ от 5/VIII. 1930
г. в городе Уфе произведен обыск у гражданина Руденко Сергея Ивановича, в
номере Астории, 25 по ул. К.Маркса, 25. При обыске присутствовали зав.
номерами Астории … и Руденко Нина Михайловна. Взято для доставления в
БОООГПУ следующее: 1. Опись документов выемки деловой, служебной переписки
на 4 полулистах, 4 письма, записная книга, удостоверение на право ношения
оружия за № 13011, удостоверение Академии СССР от 25/V за № 1881; 2. Опись
арестованного имущества: револьвер системы Смит-Вессон № 49024 и кабур и 5
(патрон). 5. VIII. 1930 г.
Подписи
Уже сама процедура обыска, который является следственным действием,
предусмотренным уголовным судопроизводством и состоящим в принудительном
обследовании помещения и человека в целях изыскания, изъятия предметов и
документов, могущих иметь значение для дела, была произведена с грубейшими
нарушениями действовавшего даже в то время советского права.
С.И. Руденко был доставлен в расположенное в двух кварталах от «Астории»
двухэтажное кирпичное здание, по центру фасада которого возвышался красивый
фигурный аттик с датой постройки (1909 год). Это здание по улице Большой
Успенской, 29 до 1917 года было хорошо известно уфимцам как доходный дом
купца Александра Ивановича Лобанова, владевшего в городе обширной сетью
обувных лавок. С эпохой Советов улицу назвали по имени эсера-боевика Егора
Созонова, убившего в 1904 году бомбой министра внутренних дел России В.К.
Плеве, а в «доме Лобанова» с июля 1922 года после расширения Башкирской
республики в новых границах и слияния Уфимской губернии с Малой Башкирией
расположился Башкирский областной отдел ОГПУ.
Постановление: 1930 годы 5 дня … Рассмотрев материал на арестованного
согласно телеграмме ПП ОГПУ по ЛВО профессора Руденко Сергея Ивановича.
Постановил: профессора Сергея Ивановича до направления в распоряжение ПП
ОГПУ по ЛВО содержать под стражей в изоляторе ГПУ.
Подписи, печать
Постановление: 1930 года, августа 5 дня, рассмотрев телеграмму ПП ОГПУ по
ЛВО от 12/VII. с.г. за № 58700 о аресте и направлении профессора Руденко
С.И. в распоряжение ПП ОГПУ по ЛВО, Постановил: арестованного проф. Руденко
С.И. направить спец.конвоем в распоряжение ПП ОГПУ по ЛВО в гор. Ленинград.
Подписи, печать
Из Анкеты арестованного:
«»
8. Состав семьи: — жена Нина Михайловна Руденко, 26 л. дом.хозяйка
— брат Дмитрий И.в. 47 л., зав. заповедником
— брат Александр И.в. 48 л. зав. с.хоз… г. Свердловска
«»
16. Отношение к воинской обязанности: освобожден по болезни — зрение.
Ценности арестованного: ремень от шорт, револьвер в чехле с 5 патронами,
галстук, кушак от макинтоша, ремень, 2 подтяжки, часы, бритва.
Сергей Иванович Руденко родился 16 (29) января 1885 года в Харькове в
семье служащего. Мать будущего этнографа и археолога, Людмила Алексеевна,
умерла в 1895 году, когда Сереже было всего 10 лет. Вскоре после этого семья
переехала в Пермь, где дети (а их в семье было шестеро) стали учиться в
местной гимназии.
Отец Сергея, Иван Дмитриевич Руденко, занимал должность члена комиссии по
размежеванию башкирских земель и часто брал сына в свои поездки. Это дало
возможность гимназисту Сергею Руденко на практике познакомиться с культурой
и бытом башкирского народа. В поездках он привык делать собственные записи,
самостоятельно фотографировать, поэтому неудивительно, что после окончания в
1904 году гимназии Сергей поступил в географическую группу на естественное
отделение физико-математического факультета Императорского
Санкт-Петербургского университета.
Сохранилось удостоверение, выданное Сергею Руденко Пермским
научно-промышленным музеем, в котором говорится о том, что он, ещё будучи
гимназистом, сделал там подробный доклад о быте и обычаях северных башкир и
передал в фонды большую коллекцию собственных фотодокументов: «Студент
С.-Петербургского университета Сергей Иванович Руденко, обстоятельно лично
ознакомился с бытом башкир во время своих каникулярных поездок по башкирским
волостям четырех уездов Пермской губернии, результатом чего явилась целая
серия фотографий башкир и их обстановки, пожертвованной им Пермскому музею,
а в 1905 году Руденко в музее сделал подробное сообщение о башкирах Пермской
губернии».
Будучи еще студентом университета, С.И. Руденко взял на себя поручение
совершить две поездки в Башкирию с целью сбора коллекции для
этнографического отдела Русского музея. Первая поездка состоялась в апреле —
сентябре 1906 года, ее маршрут пролегал по хорошо известным Сергею местам,
охватывающим башкирские волости Шадринского и Екатеринбургского уездов
Пермской губернии (по современному административно-территориальному делению
— в пределах Каслинского, Аргаяшского и Куншакского районов Челябинской
области). Здесь среди зауральских башкир ему удалось собрать коллекцию
приблизительно из 60 предметов (преимущественно народной одежды). Затем
экспедиция переместилась на северо-запад, где в Осиновском уезде Пермской
губернии проживали так называемые «тулвинские башкиры». Здесь также было
собрано около 60 предметов орудий охоты, пчеловодства, сельскохозяйственных
орудий и предметов одежды. Свою работу экспедиция продолжила на территории
Златоустовского уезда Уфимской губернии, а затем проследовала на юго-восток
в Верхне-Уральский уезд Оренбургской губернии, Орский и Стерлитамакский
уезды Уфимской губернии (места, охватывающие территорию современных
Белорецкого, Абзелиловского и Бурзянского районов Республики Башкортостан).
На обратном пути С.И. Руденко остановился в Бирском уезде Уфимской губернии
(приблизительно на территории нынешнего Татышлинского района Республики
Башкортостан), где удалось приобрести еще до 20 предметов.
Всего во время экспедиции 1906 года С.И. Руденко удалось собрать и
приобрести 205 предметов: оружие и орудия охоты, рыбной ловли и
пчеловодства, сельскохозяйственные орудия, средства передвижения, одежду и
украшения, утварь, предметы убранства жилища, музыкальные инструменты,
деревянные изделия. Кроме этого было сделано около 150 фотографий, так или
иначе связанных с этнографией и антропологией башкир.
Экспедиция 1907 года была посвящена исключительно юго-восточным башкирам
(бурзянам, тамьянам, усергинам, катайцам и урман-кудейцам), проживавшим по
современному административно-территориальному делению в Белорецком,
Баймакском и Зианчуринском районах Республики Башкортостан, а также в
некоторых пограничных с Башкирией деревнях Оренбургской губернии. Собранная
в этих районах коллекция состояла приблизительно из 110 предметов домашнего
обихода и убранства жилища, одежды и украшений, домашнего ткачества, а также
образцов искусства (главным образом, вышивок).
В дальнейшем материалы, привезенные С.И. Руденко из экспедиций 1906—1907
годов, составили основу башкирской коллекции этнографического отдела
Русского музея. Оценивая проделанную работу, сам он писал в «Кратком отчете
о поездке 1907 года»: «… в этих двух коллекциях хорошо представлена вся
Башкирия».
Большую роль в формировании С.И. Руденко как будущего ученого сыграл Федор
Кондратьевич Волков (Вовк) — этнолог, антрополог и археолог, возвратившийся
в Россию после 25-летней эмиграции во Францию и преподававший с 1907 года в
Санкт-Петербургском университете (с 1917 года — профессор). Несколькими
годами раньше в Сорбонне за работу «Скелетные виды ступни у приматов и в
человеческих расах» он получил степень доктора естественных наук. Однако
круг интересов Ф.К. Волкова был значительно шире. Важное место в его научной
деятельности занимала этнография, ее Ф.К. Волков рассматривал не как просто
науку об этносах (народах), изучающую их происхождение (этногенез), историю
и культуру, а в тесной связи с палеонтологией (доисторической
антропологией). Именно это эволюционалистическое направление, развиваемое
Ф.К. Волковым, оказало очень большое влияние на С.И. Руденко, который всей
своей дальнейшей научной деятельностью на практике реализовал и продолжил
реформировать идеи своего учителя. Под его влиянием у студента Сергея
Руденко укрепился интерес к антропологии, этнографии и археологии, он стал
серьезно заниматься наукой: совместно с Ф.К. Волковым принял участие в
исследовании Мезинской палеонтологической стоянки на Украине (вблизи
Чернигова), а в 1910 году в соавторстве со своим учителем опубликовал в I
томе «Материалов по этнографии России» большую статью «Этнографические
коллекции из бывших Российско-Американских владений».
Уже в студенческие годы начинают появляться публикации о собственных
экспедициях С.И. Руденко. Неудивительно, что первыми печатными работами,
указанными в научных трудах С.И. Руденко, стали «Предания и сказки башкир»
(в 2 частях), увидевшие свет в парижском журнале «Revue de traditions
populaies» в 1908—1909 годах. В 1909 году его обстоятельные статьи о
башкирах, вогулах, грузинах, камчадалах и карелах вошли в многотомный «Новый
энциклопедический словарь» Брокгауза и Ефрона.
Весной 1909 года этнографический отдел Русского музея Императора Александра
III командировал Сергея Руденко, тогда еще студента, в северную часть
Тобольской губернии для сбора этнографической коллекции среди вогулов,
остяков и самоедов. Несмотря на ряд трудностей, экспедиция прошла весьма
успешно. Молодым исследователем были выполнены многочисленные рисунки и
сделаны фотографии, что в то время в экспедиционных исследованиях было
довольно редким явлением.
В 1910 году Сергей Руденко осуществил еще одну экспедицию в Нижнее Приобье.
Часть материалов этих северных экспедиций после их тщательной обработки
будет опубликована им в 1914 году. Однако полностью свести воедино и
обобщить собранный материал ученый смог только после прошествия многих лет:
в 1950 году по материалам северных экспедиций 1909—1910 годов С.И. Руденко
подготовил к изданию монографию «Угры и ненцы нижней Оби». Объем рукописи
составил около 13 печатных листов машинописи, свыше 5 авторских листов
«Путевых заметок» и 350 иллюстраций. Эпопея безуспешных попыток издать
работу в СССР кончилась для ученого неудачно. В 1972 году уже после его
смерти эта монография вышла на немецком языке в Венгрии.
Весной 1910 года Сергей Руденко успешно, по первому разряду, закончил
университет и был оставлен (с 1 июня 1910 по декабрь 1914 года) при кафедре
географии и антропологии для подготовки к профессорскому званию. 14 декабря
1911 года по представлению непременного секретаря Петербургской Академии
наук С.Ф. Ольденбурга и Ф.К. Волкова он как руководитель антропологических
экспедиций для изучения башкир, вотяков и остяков был принят в число членов
Императорского Русского географического общества, в котором позже возглавит
Отделение этнологии. Одновременно С.И. Руденко начал исполнять обязанности
секретаря Антропологического общества при Санкт-Петербургском университете.
Вот таким уже сложившимся научным работником молодой магистрант С.И. Руденко
решил присудить к обработке собранных им в прежние годы коллекций и
материалов по башкирам с целью их опубликования. Он считал необходимым
продолжить в более крупных масштабах планомерное антропологическое
исследование башкир, а также собрать дополнительно новые этнографические
материалы. «Опыт последних пяти лет, — писал впоследствии С.И. Руденко, —
показал мне, что в первых двух экскурсиях к башкирам (1906 и 1907 годов)
мною были сделаны невольные упущения. Поэтому я предложил Этнографическому
отделу дополнение к первым двум коллекциям». В 1912 году он осуществил новую
экспедицию к башкирам, результаты которой существенно дополнили и расширили
ранее собранные коллекции: в общей сложности удалось приобрести 773
предмета, то есть более чем в два раза увеличить число предметов, собранных
и приобретенных в 1906 и 1907 годах.
Коллекция предметов в экспедиции 1912 года собиралась на территории (по
современному административно-территориальному делению) Савакулевского и
Альменевского районов Курганской области, Аргаяшского района Челябинской
области, Мечетлинского, Учалинского, Белорецкого, Архангельского,
Бурзянского, Чишминского, Дюртюлинского, Стерлибашевского, Миякинского и
Бижбулякского районов Республики Башкортостан, то есть сбор материалов
производился в основном в зауральских, юго-восточных и, отчасти,
юго-западных придемских районах. В собранную коллекцию, как и в прежние две,
вошли оружие, орудия охоты, пчеловодства, рыбной ловли, скотоводства,
конское снаряжение, одежда, украшения, домашняя утварь, предметы убранства
жилища, тканье и вышивка. Тканье и вышивки (и в этом была отличительная
особенность новой коллекции) составляли более половины всех сделанных во
время экспедиции приобретений.
Несмотря на то, что регистрация и оформление предметов коллекции 1912 года
были сделаны в Русском музее не самим ученым, а другим музейным сотрудником,
что, отчасти, повлияло на ее доброкачественность. Коллекции 1906—1907 и 1912
годов С.И. Руденко по быту и культуре башкир как по количеству предметов,
так и по полноте вариантов их многих форм, не имеют себе равных.
Вот какими словами оценил собранные в ходе экспедиции 1912 года материалы
сам С.И. Руденко: «В настоящее время собранные мною коллекции по этнографии
башкир я считаю настолько значительными, что полагаю своевременным
приступить к научной обработке этих коллекций, вместе с рукописными
материалами и антропологическими измерениями, с целью монографического
описания башкир».
Однако работу над монографией о башкирах С.И. Руденко пришлось на некоторое
время прервать. В конце 1912/1913 учебного года он проходил в университете
испытания на степень магистра географии. В знак поощрения за блестяще
сданные экзамены по общему землеведению, физической географии, геологии и
антропологии, а также в целях совершенствования знаний С.И. Руденко был
отправлен за границу в командировку сроком на два года. Уже в июне 1913 года
он выехал из Петербурга.
Во время заграничного путешествия С.И. Руденко посетил Турцию, Сирию,
Палестину, Египет, Италию и около года пробыл во Франции. Выбор этой страны
был не случаен: ведь именно в Парижской антропологической школе в период
эмиграции в 1879 — 1905 годах работал его учитель Ф.К. Волков. С.И. Руденко
полностью окунулся в жизнь этой известной эволюционной школы этнографов и
антропологов и начал разрабатывать тему «Сравнительная морфология таза
приматов и человека в связи с его переходом в вертикальное положение». Кроме
этого он исследовал находившуюся в антропологической школе богатейшую
коллекцию черепов человека неолитической эпохи, а также черепа египетских
мумий. На заседаниях Парижского антропологического общества С.И. Руденко
сделал ряд научных сообщений и был избран его членом. Весной 1914 года он
принял участие в Международном конгрессе антропологов и этнологов в
Швейцарии. Находясь во Франции, С.И. Руденко заинтересовался проблемами
океанографии: в Монте-Карло он посетил Океанографический музей, а в Париже
прослушал специальный курс лекций.
Начавшаяся Первая мировая война прервала зарубежное путешествие С.И.
Руденко: в июле 1914 года он возвратился в Россию. Заграничная научная
командировка повысила уровень его теоретических знаний в самых различных
областях естественных и гуманитарных наук, она не только приобщила молодого
исследователя к передовой европейской науке, но и дала возможность
приобрести ему массу необходимых практических навыков.
В 1914—1917 годах С.И. Руденко становится вольноопределяющимся:
военнослужащим, добровольно вступившим в армию как человек, получивший
высшее образование, но отбывающий воинскую повинность на льготных условиях,
что позволило ему продолжить активную научную деятельность. С.И. Руденко
имел возможность не только читать лекции по географии и антропологии в
Петроградском университете, но и даже участвовать в полевой деятельности.
В 1915 году С.И. Руденко принял участие в почвенно-ботанической экспедиции
Оренбургского земства и казачьего войска. Он составил гипсометрическую
(дающую точное изобажение рельефа с помощью горизонталей и раскраски
высотных ступеней) карту Оренбургской губернии, занимался раскопками и
изучением древних погребений знаменитых Прохоровских курганов под
Оренбургом.
Однако основное внимание С.И. Руденко уделяет своей магистерской диссертации
«Башкиры. Опыт этнологической монографии», успешно защищенной им в декабре
1912 года в Московском университете. В июле 1918 года С.И. Руденко был
избран доцентом Новороссийского университета, однако события революционных и
военных лет помешали ему выехать в Одессу и занять это место.
Еще в 1916 году в «Записках Императорского Русского географического
общества» (том 43, выпуск 1, Петроград, 1916) С.И. Руденко опубликовал
первую часть своей ставшей впоследствии всемирно известной монографии
«Башкиры» — «Физический тип башкир». В ней он обобщил результаты
антропологических исследований почти 2300 человек, с полным правом
утверждая, что в его руках находился такой уникальный материал, «которого до
сих пор не было ни для одной из многочисленных народностей России».
Благодаря всеохватности по различным племенам и родам С.И. Руденко выделил в
составе общую антропологическую характеристику башкирского народа и в
составе восточной, юго-западной и северо-западной локальных групп его
антропологические типы. Если для башкир первой группы характерной оказалась
большая выраженность монголоидных черт, то жители северо-запада изученной им
территории были более европеоидны и близки по внешнему облику к народам
Поволжья, население же юго-западной группы занимало промежуточное положение.
В пределах каждой группы С.И. Руденко выделил отдельные районы и подрайоны
проживания.
Почти одновременно с первой частью будущей монографии о башкирах С.И.
Руденко закончил и вторую часть книги, однако издать ее в те бурные
революционные годы не удалось. С конца июля 1918 года он работал в Миассе,
где составлял племенные карты жителей Приуралья (Пермской, Уфимской и
Оренбургской губерний), занимался организацией естественно-исторической
станции, а также выезжал в Оренбург, где принимал участие в работе Почвенной
экспедиции: руководил работой по составлению списков населенных мест
Оренбургской губернии и Тургайской области, собирал материалы для работы над
картами. Именно в это время он получил приглашение участвовать в конкурсе на
занятие вакантной должности профессора по кафедре географии в Томском
университете. В Томске С.И. Руденко хорошо знали: еще в 1917 году Томский
университет удостоил его престижной наградой-премией за работу
«Антропологическое исследование инородцев Северо-Западной Сибири». Полностью
отдавшись науке, С.И. Руденко почти не интересовался политикой и, несмотря
на то, что в стране уже шла Гражданская война, в сентябре 1917 года переехал
в Томск, где стал работать не только в Университете, но и в Институте
исследования Сибири: читал курсы лекций по сравнительной этнографии,
антропологии и общему землеведению.
Уже в феврале 1920 года при кабинете географии Томского университета был
учрежден Этнологический музей, в короткое время ставший хранилищем бесценных
этнологических и археологических коллекций. В ноябре 1920 года С.И. Руденко
был избран деканом физико-математического факультета Томского университета.
Этот административный пост не помешал ему заниматься экспедиционной
деятельностью: в 1920 году под его руководством состоялась
географо-антропологическая экспедиция по югу Енисейской губернии, а в
следующем, 1921 году — антропологическая экспедиция в Тургайскую область.
Все это время С.И. Руденко поддерживал тесные связи со своими научными
коллегами в Петрограде.
В августе 1921 года С.И. Руденко был избран профессором кафедры антропологии
и этнографии физико-математического факультета Петроградского университета,
поэтому в ноябре он оставил свою должность в Томском университете и переехал
в Петроград. Одновременно работал заведующим этнографическим отделом
Русского музея, занимался организацией экспедиций, пополнивших музей новыми
коллекциями. Кроме этого С.И. Руденко вел собственную активную научную и
организационную деятельность в Академии наук СССР, работая заместителем
председателя Особого комитета по исследованию союзных и автономных республик
и ученым секретарем Комиссии по изучению племенного состава населения
России. В 1925 году при реорганизации Ленинградского университета на его
географическом факультете было создано антропологическое отделение, которое
возглавил С.И. Руденко.
Продолжились и экспедиционные исследования ученого: в 1923 году С.И. Руденко
возглавил Забайкальскую этнологическую экспедицию Русского музея, во время
работы которой были собраны богатые коллекции, характеризующие культуру,
хозяйство и быт бурятского населения. Одновременно под его началом стала
работать Горноалтайская и Казахстанская экспедиции. Во время Забайкальской
экспедиции С.И. Руденко сделал открытие мирового значения: обнаружил
Пазарыкский могильный комплекс, знаменитый курган скифского времени, в
вечной мерзлоте которого хорошо сохранились и деревянные вещи, и ковры, и
тела погребенных с татуировками, и художественные изделия. До своего ареста
в Уфе С.И. Руденко успел написать лишь предварительное сообщение о сделанной
им уникальной находке: в 1931 году во 2 выпуске «Сообщений Государственной
академии материальной культуры» вышла его статья «Скифское погребение
Восточного Алтая», опубликованная только под инициалами С.Р., поскольку
автор уже находился во власти НКВД. Первая же обширная публикация о Пазарыке
без упоминания настоящего автора этого открытия появилась за подписями
совсем других исследователей, бывших коллег ученого.
В Казахстанской экспедиции 1926 года С.И. Руденко возглавил
антропологический отряд, работавший сначала в западной части Актюбинской
области, в следующем году переместившийся для изучения казахов, украинцев,
казаков и старообрядцев Алтая на восток Казахстана.
Все эти годы башкирская тема продолжала занимать внимание С.И. Руденко. В
1925 году в «Записках Русского географического общества» (том 43, выпуск 2,
Ленинград, 1925) вышла 2 часть его монографии «Башкиры» под названием «Быт
башкир». Она представляла собой подробную этнологическую характеристику
башкир XIX — начала XX веков с охватом всех форм их хозяйственной
деятельности, быта, материальной и духовной культуры: богатые личные
наблюдения автора, обширный музейный материал, использование всего
имевшегося в то время фонда публикаций о башкирах. Подробно описывая
хозяйственную деятельность башкир — охоту, рыболовство, скотоводство,
разведение пчел, домашнее производство, а также пищу, средства передвижения,
типы жилищ, одежду, украшения, семейный быт, верования, фольклор и народное
изобразительное искусство, Руденко постарался выявить как отдельные
элементы, общие для всех башкир, так и характерные для их отдельных групп,
определить влияние на башкир других этнических общностей как в древности,
так и в последующие эпохи.
С.И. Руденко картографировал 19 явлений традиционной культуры башкирского
этноса и на основе этого выделил на территории расселения башкир четыре
области, три из которых включали по два района: восточную (зауральские и
южные степи с прилегающими предгорьями), горную (центральная часть южного
Урала), юго-западную (степи к юго-западу от Уфы) и северную (территория к
северу от Уфы и к западу от Уральского хребта). Примечательно, что границы
областей, выделенных С.И. Руденко по антропологическому и этнографическому
признакам, в значительной степени совпали.
Обобщая результаты своих исследований путем соединения карты расселения
башкирских племен и родов, а также анализируя таблицы родоплеменной
организации башкир, С.И. Руденко пришел к выводу о «решительном»
главенствовании в культуре башкир кочевнических тюркских элементов, явно
преобладавших над многочисленными заимствованиями из лесного финно-угорского
мира. Несмотря на то, что в ряде случаев выводы ученого носили общий и
предварительный характер, что обуславливалось слабой изученностью этнографии
народов, исторически соприкасавшихся с башкирами, многие вопросы в этом
фундаментальном исследовании были поставлены С.И. Руденко впервые. Вторая
часть его «Башкир» получила высокую оценку научной общественности и стала
даже в некоторой степени образцом для подражания: в 1930 году в Казани вышла
монография Н.И. Воробьева «Материальная культура казанских татар (Опыт
этнографического исследования)».
В мае 1927 года Совнарком Башкирской АССР обратился в Особый комитет по
исследованию союзных и автономных республик Академии наук СССР (ОКИСАР) с
просьбой о проведении всесторонних исследований народного хозяйства и
природных ресурсов республики, на что уже через месяц был дан положительный
ответ. В письме секретаря Комиссии по изучению естественных производительных
сил при Академии наук академика А.Е. Ферсмана от 25 июня 1927 года,
направленном в Уфу, говорилось: «Особый комитет Академии наук СССР по
исследованию союзных и автономных республик сообщает Совнаркому
Башреспублики о том, что, учитывая важность исследовательских работ для
народного хозяйства страны, он готов принять на себя серьезную и
ответственную задачу организации и проведения исследований естественных
производительных сил и населения республики». В январе 1928 года план
научно-исследовательских работ в Башкирии, расчитанный на 5 лет, был
утвержден. Изыскательскими работами Башкирской экспедиции АН СССР руководила
созданная при ОКИСАР Башкирская комиссия под председательством С.И. Руденко,
являвшегося одновременно научным руководителем антропологического отряда
экспедиции.
Башкирская экспедиция, состоявшая из 17 специализированных отрядов и
начавшая свою деятельность уже весной 1928 года, была одной из наиболее
комплексных в составе ОКИСАР Академии наук СССР. В ее работе приняло участие
около 100 различных учреждений, более сотни научных сотрудников и
вспомогательного персонала. Это были научные работники Московского и
Казанского университетов, Государственного гидрологического института,
Главной геофизической лаборатории, Акустического института, Института
археологической технологии Академии истории материальной культуры,
Московского почвенного института, Пулковской обсерватории, Русского музея,
Всесоюзного института пчеловодства, Московского института рыбного хозяйства,
а также ряда других научных учреждений и вузов страны. Работой
специализированных отрядов руководили известные ученые, среди которых были:
геолог М.Э.Ноинский, геоботаники Н.В. Новопокровский, И.М. Крашенинников и
М.Н. Рожанец, зоологи В.П. Еленевский и С.М. Снигиревский, географ и
картограф Ю.М. Шокальский, языковед-тюрколог Н. К. Дмитриев, археолог А.В.
Шмидт. К работе экспедиции были привлечены и местные кадры, в основном это
были работники Башкирского государственного педагогического института и
Академического центра Башнаркомпроса: геоботаники А.Э. Линд и А.К. Носков,
геологи Г.В. Вахрушев и Д.Г. Ожиганов, языковеды З.Ш. Шакиров, Г.Я.
Давлетшин, Н. Исанбет и другие. Все они были активными членами созданного в
1922 году «Общества по изучению Башкирии».
Результаты работ экспедиции АН СССР должны были быть переданы Башкирскому
комплексному научно-исследовательскому институту, организованному
Совнаркомом республики еще в марте 1930 года для продолжения начатых
экспедицией исследований практического характера в области промышленности,
сельского хозяйства, здравоохранения и культурной жизни республики.
Объем настоящей публикации не позволяет рассказать даже об основных
результатах работы всех отрядов экспедиции. Поэтому кратко остановимся лишь
на программе и результатах, полученных только антропологическим отрядом
экспедиции, лично возглавлявшимся С.И. Руденко до его ареста в Уфе летом
1930 года. Программа включала антропологические, археологические,
фольклорно-лингвистические исследования тюркских и угро-финских народов
республики, а также изучение их культурно — бытового взаимовлияния.
В 1928 году было обследовано более 4500 человек, проживавших в Бирском и
Аргаяшском кантонах Башкирии, а в 1930 году антропологическое обследование
прошли уже более 10 тыс. человек. Наличие такого обширного материала дало
прочную основу для установления расовой принадлежности обследуемого
населения, уровня его физического развития, ритма развития детей при
проживании их в деревенских условиях с учетом этнической принадлежности. В
медико-санитарных наблюдениях особое внимание было обращено на изучение
степени распространения в обследованных регионах туберкулеза, трахомы и
других заболеваний. Исследовались питьевая вода, режим питания и жилищные
условия местного населения.
Этнологические изыскания были проведены среди башкир, чувашей, удмуртов и
марийцев, проживавших в самых различных районах Башкирии. Изучалось, в
частности, взаимовлияние культурно-бытовых элементов тюркских и
финно-угорских народов в земледелии, скотоводстве, домашнем производстве и
фольклоре. Среди башкир эту работу производил сотрудник Башкирского
краеведческого музея Г.Ф. Вильданов, командированный в распоряжение
экспедиции Обществом по изучению Башкирии.
Исследования лингво-фольклорного подотряда, возглавляемого Н.К.Дмитриевым,
производились в Тамьян-Катайском, Аргаяшском и Месягутовском кантонах и
имели целью изучение диалектных особенностей языка различных местных племен.
Был организован сбор старых рукописных текстов, фольклорного материала,
который наиболее полно отражал особенности разговорной речи местного
поселения. Все эти материалы, собранные подотрядом, в работе которого
приняли участие местные краеведы Х. Билялов, Г.Я Давлетшин, Н. Исанбет и
З.Ш. Шакиров, в дальнейшем послужили базой для разработки грамматики
башкирского языка.
Группой археологов под руководством А.В. Шмидта, в работе которой принял
участие местный краевед М.И. Касьянов, было раскопано Кара — Абызское
городище на реке Белой, Бахмутинский могильник, городище и поселение Верхний
Чандар на реке Уфе, давшие интересные материалы по истории местных племен
эпохи бронзы и раннего железа.
Следует сказать, что арест в Уфе не был для С.И. Руденко неожиданностью:
травля ученого и его коллег в стенах Ленинградского университета началась
еще весной 1928 года. Именно тогда в ходе приближавшихся перевыборов
профессорско-преподавательского состава была развернута кампания с
политическими обвинениями, итогом чего явился вынужденный уход целой группы
выдающихся ученых из университета.
Тогда же в Государственную академию истории материальной культуры, важнейшее
научно-исследовательское учреждение в Ленинграде, занимавшееся
этнографическими и археологическими проблемами, влилась группа сотрудников
бывшей Коммунистической академии, у членов которой не было даже
соответствующего профилю этого института образования. Одним из таких
сотрудников стал С. Н. Быковский, занявший в ГАИМК ключевые позиции: он был
заместителем президента института академика Н.Я. Марра, а после смерти
последнего стал исполнять его обязанности. С.Н.Быковский, наряду с работой в
ГАИМК, возглавил и отделение археологии в Ленинградском университете.
Объясняя увольнение из стен ГАИМК целой группы выдающихся ученых, из которых
назовем лишь востоковеда с мировым именем В.В. Бартольда, С.Н. Быковский, в
частности, заявил: «Для тех, кто марксистско мыслить не может, должны быть
применены методы воздействия более сильные, чем разъяснения и убеждения».
В конце октября 1929 года ПП ОГПУ в Ленинградском военном округе по прямому
указанию ЦК ВКП (б) начало фабриковать политический процесс, жертвами
которого в 1929—1931 годах стала большая группа известных историков, в числе
которых оказались четыре академика (С.Ф. Платонов, Б.В. Тарле, И.П. Лихачев,
М.К. Любавский) и пять членов-корреспондентов АН СССР. Арестованным было
предъявлено обвинение в создании контрреволюционной организации «Всенародный
союз борьбы за возрождение свободной России», якобы созданной с целью
свержения Советской власти и восстановления монархии. Уже к концу 1930 года
число подследственных превысило 100 человек и в ОГПУ даже было принято
решение разделить их на две группы (два отдельных производства). В первую
группу вошло 29 человек, им приписывалась «руководящая роль в создании и
деятельности организации». Во вторую группу следствие включило 86 человек,
которые обвинялись в принадлежности к «активному участию в
контрреволюционной организации».
С.И. Руденко попал во вторую группу (ее третью подгруппу), которая
насчитывала 10 сотрудников АН СССР, так или иначе связанных с
экспедиционными работами. Они обвинялись в пропаганде контрреволюционных
идей «Всенародного союза борьбы за возрождение свободной России», но самое
главное в том, что «по поручению руководящего ядра организации использовали
свое служебное положение в учреждениях АН и занимались систематическим
вредительством в области экспедиционных исследований… Вредительство
выражалось в бесцельной трате государственных средств на экспедиции,
лишенные всякого научного и практического значения; в сокрытии результатов
экспедиционных исследований, имеющих практическое значение для развития
народного хозяйства СССР, а также использовании отдельных экспедиций для
организации антисоветского движения на окраинах СССР (Якутия, Башкирия и
др.) поддержки местных контрреволюционных элементов».
Следствие по делу С.И. Руденко длилось около полугода, он категорически
отрицал свою принадлежность к «Всенародному Союзу борьбы за возрождение
свободной России», а в его показаниях не было ни одного факта «компромата»
на других подсудимых: они носили исключительно служебный характер,
раскрывавший лишь основные задачи и результаты, полученные возглавляемой им
Башкирской экспедицией.
Из показаний С. И. Руденко 26 августа 1930 года:
«…План Комплексного исследования Башкирии, предложенный правительством
последней и принятый Академией, определял задачи и масштабы работ
руководимого лично мною антропологического отряда. По первоначальному плану,
по которому и были проведены полевые работы первого лета, предполагались
исследования не только специально-антропологические, но и археологические,
этнографические и лингвистические. Осенью при рассмотрении в Госплане РСФСР
пятилетнего плана Башкирской экспедиции были сняты все работы, кроме
специально-антропологических и медико-санитарных. Поэтому в последующие два
года по смете экспедиции проводились только специально-антропологические
работы… При разработке плана антропологических исследований в Башкирии
учитывалась моя монография о башкирах. Повторные наблюдения над физическим
типом в двух кантонах с применением более точного метода обработки
материалов в основных чертах подтвердили характеристику физического типа
башкир, изложенную в моей первой монографии, а том второй, опубликованный в
1925 году и посвященный быту башкир, дал возможность Обществу по изучению
Башкирии самостоятельно, помимо экспедиции Академии, продолжать и углублять
изучение быта башкир. Главное внимание Антропологического отряда было
сосредоточено на изучении женщины-башкирки, как в расовом, так и
физиологическом отношениях в связи с вопросом о приросте населения, по
изучению ритма роста детей и несовершеннолетних башкир обоего пола, по
изучению конституционных типов в связи с распространением туберкулеза,
исследованием групп и возрастным отбором в связи со смертностью, над
содержанием гемоглобина в крови детей и т.п.; часть отчета предварительно
уже опубликована, значительная часть обработана и находится в рукописях,
материалы этого года подлежат обработке. Могу только с полной уверенностью
сказать, что основные вопросы, поставленные перед отрядом, в свое время
(1928 год) и в деталях согласованные с зам. Башкнаркомздрава доктором
Бенеком, впоследствии на совещаниях с отдельными представителями
Башкиркомздрава — собранными материалами разрешаются…
…С образованием Башкирской комиссии по представлению президиума Академии я
был утвержден общим собранием председателем названной комиссии. Какие мотивы
побудили меня принять это назначение? Прежде всего я хорошо знал эту страну.
До 1916 года я пересек ее маршрутами в различных направлениях, изучая ее
население. В 1916 и 1917 годах я работал в Почвенной экспедиции
Оренбургского земства, обследовавшей Зауральскую и Южную Башкирию.
…Помимо научной заинтересованности в работах антропологического отряда меня
привлекали конечные задачи комплексного исследования Башкирии, ее
естественно-историческое районирование. По мере развертывания работ
Башкирской экспедиции я все больше убеждался в актуальности тех заданий,
которые она на себя приняла. Мне хотелось довести эти работы до конца и
передать их Научно-исследовательскому Институту в Уфе, который уже
сформирован и с этого года должен был начать принимать работы от экспедиции
Академии наук…
…В заключение своего показания хочу добавить, что все время своей работы в
Академии наук я был уверен, что то дело, которое я делаю, нужное и полезное
в социалистическом строительстве Союза. Единственное, что меня всегда
угнетало, — это невозможность посвятить этому делу столько времени, сколько
оно требовало.
При всем том, я вполне допускаю, что в моей работе могли быть ошибки,
ошибки, которые могли принести вред государству. За них я, конечно, отвечаю
[здесь и далее выделено следователем, Ю. Е.].
Из показаний С. И. Руденко 28 августа 1930 года:
«…Я принадлежал к определенной интеллигентно-академической среде, её
интересами я жил и с ее мнением считался. В моих работах меня сопровождал
успех, который многократно был засвидетельствован и в самой АН и за её
пределами… Начавшаяся полтора года назад травля меня в университете,
совершенно несправедливая и недостойная, вызванная карьеризмом известных мне
лиц, и практический успех, который она достигла, имел отрицательный
результат в моем самоопределении… Год назад во время чистки в АН после
травли, исходившей, как для меня было очевидно, из тех же источников, это
имело свое продолжение и примерно те же результаты. Правительственная
комиссия оставила за мною руководство Башкирской экспедицией и этим она в
моих глазах отметила значение той работы, которая была поручена мне
Академией. Своей работой в Башкирской экспедиции я хотел доказать не только
свою лояльность к Советской власти, об этом не могло быть и речи, но и свою
способность плодотворно работать в социалистическом строительстве.
…Входя в непосредственное соприкосновение с республиками, я ясно видел, в
какой мере им в их строительстве нужна помощь Академии. Наконец, меня до
известной степени привлекал тот масштаб работы по моей специальности, при
котором и можно было провести ряд исследований, имеющих не только
теоретический интерес, но и практическое значение».
И, тем не менее, 2 февраля 1931 года С. И. Руденко было предъявлено
обвинение следующего содержания: «Гр. Руденко С. И. достаточно изобличается
в том, что он состоял членом контрреволюционной организации, ставившей своей
целью свержение Советской власти и восстановление монархического строя, т.е.
совершил преступления, предусмотренные ст. 58-11 Уголовного Кодекса». Уже 10
февраля 1931 года постановлением тройки ПП ОГПУ в ЛВО С. И. Руденко был
осужден к 10 годам заключения в концлагере с конфискацией всего
принадлежащего ему имущества.
Арест и осуждение С. И. Руденко вызвали резкую конъюнктурную и
необоснованно-неуважительную критику его научной деятельности. Вот что,
например, писал в своей статье «Этнография на службе классового врага» в
журнале «Советская этнография» упомянутый выше и уже ставший президентом
ГАИМК С. Н. Быковский: «Настоящий очерк посвящен анализу антисоветской
сущности этнографических работ одного из наших этнологов, для которого дело
социалистического строительства до конца осталось делом чужим, далеким и
ненавистным. Я имею в виду этнологические работы С. И Руденко, вышедшие в
свет после Октябрьской революции…. Видеть в лице С. И. Руденко представителя
и тем более главу какого-нибудь оригинального, враждебного нам течения в
области этнографии было бы, конечно, ошибочно. Никакой особой «методологии»,
никакого особого направления в этнографии он не создал. Но в некоторых
отношениях С. И. Руденко, как антисоветский этнограф, представляет собой
довольно яркую фигуру…»
Еще более грубо и бесцеремонно высказался о С. И. Руденко археолог и
этнограф А.Н. Бернштам, его коллега по ГАИМК, автор хорошо известного ярлыка
«руденковщина»: «…это типичная деятельность “ученого”, своими материалами
связанного с буржуазией… Он выполнял миссию империалиста-буржуа, проповедуя
прямую контрреволюцию и выявляя активную враждебность диктатуре пролетариата
и социалистическому строительству. Его научные исследования становились все
более и более созвучными политической идеологии великодержавного шовинизма и
местного национализма».
Деятельность С. И. Руденко в «Антропологическом журнале» в 1932 году была
подвергнута критике Г. П. Горбуновой, одной из участниц Башкирской
экспедиции АН СССР, поставившей под сомнение научную ценность собранных с ее
непосредственным участием материалов, поскольку «…некоторые работники
отрицают необходимость разделения населения на социально-этнологические
группировки». Отмечая, что экспедиция пользовалась, по ее мнению, старыми
методами исследования, нуждающимися в «полной перестройке», Г. П. Горбунова
далее писала: «Отсутствие конкретной темы обследования, отсутствие
действительно научной методики обследования человека, абсолютный отрыв
заданий экспедиции от задач социалистической реконструкции Башкирской АССР
делает всю работу антропологической экспедиции не только бессмысленной
тратой времени, но и средств». А ведь именно в этом С. И. Руденко и
обвинялся во время следствия.
В этнографическом отделе Русского музея, где С. И. Руденко долгое время был
заведующим, началась дискуссия с критикой всей предшествующей деятельности
осужденного. Так, М. Г. Худяков, в недавнем прошлом один из коллег Руденко,
охарактеризовал ученого как «представителя идеалистической, буржуазной
науки, который в своих работах всецело стоял на почве формального метода,
расовой теории и общественных взглядов, имеющих реакционную окраску».
Однако сломить осужденного С.И. Руденко так просто не удалось, его жизнь
всегда была посвящена науке, которой он продолжал заниматься даже в сложных
лагерных условиях. Первое время он трудился на лесозаготовках, а в начале
лета 1931 года был назначен полевым ревизором отдела изысканий по
топографической съемке в проектируемой зоне затопления озера Выг и
одноименной реки около города Беломорска в связи с постройкой целого каскада
гидроэлектростанций, входящих в систему строящегося в то время силами
заключенных Беломоро-Балтийского канала. Позже С. И. Руденко стал старшим
инженером отдела гидрологии Беломорстроя со специальным поручением изучать
элементы озерных волн в связи с их воздействием на оградительные сооружения.
Тогда же он начал заниматься гидрогеологическими расчетами различных
водохозяйственных сооружений. Их результаты С. И. Руденко даже удалось
публиковать в ведомственной газете «За качество» и специальном ведомственном
сборнике, издаваемом Беломоро-Балтийским комбинатом, и он всегда приводил их
в «Списке научных работ С.И. Руденко».
В марте 1934 года постановлением Коллегии ОГПУ С. И. Руденко был досрочно
освобожден, но, несмотря на это, остался работать в системе НКВД
Беломорстроя по вольному найму. Возможно, что это было с его стороны
продуманным шагом, обеспечивающим определенную безопасность, поскольку в те
годы уже начались повторная волна политических репрессий. До 1938 года С. И.
Руденко работал в группе гидрологии и водного хозяйства Ленинградского бюро
Белбалткомбината, а затем в Управлении НКВД по проектированию Соликамского
гидроузла возглавил группу гидрологии и специальных исследований. Сделанные
им расчеты гидрогеологического режима реки Туломы были положены в основу
проекта создания Нижне-Туломской ГЭС, первой из гидроэлектростанций,
сооруженных в СССР на устьевом участке реки в зоне морских приливов и
отливов.
С. И. Руденко очень заинтересовался созданием методики расчета потерь на
испарение при проектировании водохранилищ, а также возможностью
осуществления учета влияния водяного и снегового покровов на водный баланс
естественных и искусственно создаваемых водоемов. В конце 1938 года он
перешел на работу в Гидрологический институт в группу испарений и стал
заведовать полевой гидрофизической лабораторией. В годы Великой
Отечественной войны С. И. Руденко был прикомандирован к Управлению
Гидрометеослужбы Ленинградского фронта и составлял прогнозы ледового режима
на трассе «Дороги жизни» Ладожского озера.
В 1945 году в Московском гидромелиоративном институте С. И. Руденко защитил
диссертацию «Испарение с водной поверхности и потери на испарение с больших
водохранилищ», за что ему была присуждена ученая степень доктора технических
наук. В том же году С. И. Руденко был награжден медалью «За доблестный труд
в Великой Отечественной войне».
С окончанием войны закончился определенный трудный этап в жизни ученого, он
начал постепенно возвращаться к своей обычной жизни и занятиям любимыми
научными темами. Еще с марта 1942 года по совместительству он занимал
должность старшего научного сотрудника и состоял членом Ученого совета
Института материальной культуры им. Н.Я. Марра АН СССР (так стал называться
с 1932 года ГАИМК, годом раньше были репрессированы и погибли многие из его
сотрудников, в том числе и упомянутые выше С.Н. Быковский и М. Г. Худяков).
В том же году по совместительству он стал работать в Институте этнографии АН
СССР, где возглавил отдел антропологии. Во время блокады Ленинграда С. И.
Руденко вел также работу по сохранению коллекций Музея антропологии и
этнографии Русского музея.
В послевоенное время центральное место в исследовательской деятельности С.
И. Руденко снова заняли археологические и этнографические проблемы, которые
по понятным причинам он не мог разрабатывать в предшествующий период. Летом
1945 года, в возрасте уже 60 лет, ученый был командирован Арктическим
институтом для производства археологических исследований в совершенно новый
для него район — Чукотский полуостров. Речь шла о важном правительственном
задании, которое не могло быть выполненным без санкции на самом высоком
уровне. Организация экспедиции была вызвана исключительно большим интересом,
проявленным США, Канадой и Данией к происхождению эскимосов и их культуре,
вопроса, который не мог быть разрешен без подробного исследования азиатского
побережья Берингова пролива и прилегающей к нему части побережья Ледовитого
океана. Результаты раскопок экспедиции, руководимой С.И. Руденко, были
обобщены им в монографии «Древняя культура Берингова моря и эскимосская
проблема», вышедшей в 1947 году: ее автор, отмечая много общего между
элементами ранней эскимосской культуры с культурой островов Океании,
высказал гипотезу о том, что эскимосы в сравнительно позднее время появились
в районе Берингова моря именно из Океании, а уже потом заселили Чукотку,
Аляску и Арктические побережья Канады и Гренландии. В 1961 году книга была
переиздана на английском языке в Канаде, а ее автор стал
членом-корреспондентом Юстландского археологического общества Дании.
Но все эти годы, начиная с рокового для него 1930-го, С. И. Руденко жил
мечтой продолжать раскопки на Алтае, слава и первенство которых были
несправедливо отняты у него после ареста в Уфе. В 1947 году при активном
участии Нины Михайловны, преданного спутника жизни, он возобновил раскопки
оледенелых курганов сначала в урочищах Пазарыка, а затем Башадарпа, Туэкты и
Катанды. Прекрасно осознавая свой возраст, ученый с лихорадочной
поспешностью, при большом напряжении сил, до 1950 года провел раскопки,
давшие богатейший материал, подтвердивший легендарные свидетельства Геродота
о несомненных связях населения древнего Алтая с Передней Азией, в дальнейшем
подтвержденные объективным и бесспорным радиоуглеродным методом.
Все вновь полученные результаты раскопок постоянно публиковались. В
1950—1960-е годы одна за другой вышли книги С. И. Руденко о раскопках на
Алтае: «Сокровища Пазарыкских курганов» (1951), «Горноалтайские находки и
скифы» (1952), «Культура населения Горного Алтая в скифское время» (1953,
1960), «Искусство Алтая и Передней Азии» (1961), «Культура хуннов и
ноинулинские курганы» (1962). Некоторые из них в дальнейшем были переведены
на иностранные языки.
Некоторые ученые считают, что именно алтайские находки побудили Руденко
вновь вернуться в Башкирию: с 4 августа 1952 года в течение двух месяцев он
принимал участие в экспедиции, организованной Башкирским филиалом Академии
наук СССР. В 1955 году С. И. Руденко издал монографию «Башкиры.
Историко-этнографические очерки», в основу которой была положена вторая
часть предыдущего двухтомника, вышедшего в 1925 году и теперь дополненная
главами «Природа Башкирии», «Вопросы этногенеза», «Общественные отношения,
племенные и расовые подразделения», «Краткий исторический очерк». В этой
книге впервые на базе широкого круга источников, археологических,
исторических, антропологических и лингвистических, ученый предпринял попытку
создать научную схему происхождения башкирского народа и формирования его
культуры. После выхода этого издания «Башкир» прошло уже 50 лет, но основные
выводы и исторические построения С.И. Руденко, за редким исключением,
выдержали проверку временем и по-прежнему остаются основой для дальнейших
исследований.
После прошедшего в феврале 1956 года XX съезда КПСС началась реабилитация
жертв сталинских репрессий. 13 декабря 1957 года Президиум Ленинградского
городского суда вынес решение: «Постановление тройки ПП ОГПУ в ЛВО от 10
февраля 1931 года в отношении … Руденко Сергея Ивановича отменить и дело за
отсутствием состава преступления прекратить».
В воспоминаниях В. М. Сунцовой, сестры жены С. И. Руденко, записанных на
аудиокассеты и хранящихся в фондах Государственного музея истории
литературы, искусства и культуры Алтая в Барнауле, отражен весьма
показательный эпизод. Его спросили: «Тебя пустили в Ленинград, ты работаешь,
у тебя есть квартира, что тебе еще надо?». А ему нужно было одно:
обязательно восстановить справедливость и свое доброе имя.
Последние годы жизни много времени у ученого отнимала работа во Всесоюзном
географическом обществе, где с 1957 года он возглавлял Отделение этнографии.
Под редакцией С.И. Руденко вышло несколько сборников «Материалов по
этнографии», 4 мая 1962 года он был избран его почетным членом, а через 3
года в связи с 80-летием ученого Всесоюзное географическое общество
присудило С.И. Руденко Большую золотую медаль имени П. П.
Семенова-Тянь-Шанского.
Он скончался на 85 году жизни, 16 июля 1969 года. Рыцарем науки назвал С.И.
Руденко Лев Гумилев, известный историк и географ, создатель учения о
человечестве и этносах как биосоциальных категориях. В некрологе, помещенном
в «Известиях Всесоюзного географического общества», он писал: «…У Сергея
Ивановича были два качества: искренность и бескорыстие. Если ученый любит
науку в себе, а не себя в науке, то творческий успех его всегда будет
обеспечен. Сергей Иванович собственным примером доказал, что от науки ничего
нельзя ни ждать, ни требовать. Она одаривает своих рыцарей более щедро, чем
может представить самая пылкая фантазия. Она дает им бессмертное
существование, и до тех пор, пока на книги С.И. Руденко будут появляться
сноски в научной литературе, — он жив».
Данью глубокого уважения к имени и памяти выдающегося ученого стало
проведение 21 декабря 1995 года в Уфе Всероссийской конференции, посвященной
110-летию со дня рождения С. И. Руденко, выдающегося ученого-энциклопедиста,
вклад которого в развитие башкирской антропологии и этнографии трудно
переоценить. В организации этой конференции большая роль принадлежала
известному баашкирскому этнологу Н.В. Бикбулатову (1931—1996), благодаря
подвижнической деятельности которого в Научной библиотеке Уфимского научного
центра Российской Академии Наук оказались 33 книги с владельческой надписью
С.И. Руденко и 10 книг с его автографами.
Вы можете высказать свое суждение об этом материале в
ФОРУМЕ ХРОНОСа
|
