|
|
Римма Буранбаева
Имя на парижской афише
Один из самых востребованных оперных певцов — выпускник Уфимского
государственного нефтяного технического университета Альберт Шагидуллин.
Мы остановились посреди Парижа перед театральной афишей c заинтриговавшим
именем «Albert Schagidullin». Захотелось немедленно, сию секунду узнать, кто
он, откуда. Но у кого?.. Текла толпа, был чудный день, и мы отправились на
набережную Вольтера, к букинистическим лавкам вдоль Сены. Вечером, дома,
вошла в Интернет.
Оказалось — Альберт Шагидуллин родился в Башкирии! Там же, в Интернете,
нашла файлы с его оперными партиями. Выбрали арию Эрнесто из «Пирата»: над
мощным хором и оркестром летел баритон необычайной красоты. Секунда тишины —
и театр Шатле, чью афишу мы увидели днем, наполняется криками «Браво!»,
шквалом аплодисментов.
Ария Елецкого из «Пиковой дамы». Звучит взволнованный голос, обращенный
только к тебе…
Таким и запомнился тот вечер: за окном — крыши Парижа, мерцающая верхушка
Эйфелевой башни вдали, и над всем этим парит голос Мистера Икс.
Перед отъездом наш кораблик, отражаясь в воде разноцветными огнями, плыл и
плыл вдоль набережных Сены. Мы вглядывались в окна: где-то здесь жили
Вольтер, Вагнер, Делакруа, Рудольф Нуреев…
Назавтра я покинула Париж, увозя тайну афиши с улицы Риволи.
_________________
Перевод с итальянского, немецкого, французского Оксаны Буранбаевой.
Вернувшись в Уфу, опросила музыкантов, любителей оперы, знают ли это имя
— Альберт Шагидуллин? Все в ответ пожимали плечами. И я окунулась в историю.
Обзвонила города России и далёкие страны, Академию искусств и профком
нефтяного университета Уфы. Потом пошла обратная волна — меня разыскали
декан из нефтяного, преподаватели, родственники, чиновник, и просто
незнакомые люди — любители оперы.
1 и 22 октября 2006 года (повтор был 8 июля и 19 августа 2007 года)
телеканал «Культура» в рубрике «Шедевры мирового музыкального театра»
представил оперы «Соловей» И. Стравинского и «Золотой петушок»
Н.Римского-Корсакова — записи парижских театров Гранд-опера и Шатле c
Альбертом Шагидуллиным. Увидев «Соловья», Сайфулла Хайруллин, исполнитель
песен на языках народов мира, воскликнул: «Так вот куда он «пропал»!
Ёщё один человек — из Академии искусств — приник в те часы к экрану. Во
многом благодаря ему и cостоялась вся эта история, в которой закономерности
и случайности равны.
УФА. АЛКИН
…Все началось с арии «Мистера Икс». Альберт Шагидуллин, студент Уфимского
нефтяного института, спел её в театре миниатюр. Зал восторженно принял его.
Декан Раис Жданов вспоминает, как у него, стоявшего за кулисами, мороз пошел
по коже.
В тот момент судьба послала Альберту пианиста и директора студклуба
Станислава Сорокажердева и Юрия Ефремова, руководителя театра миниатюр
нефтяного. Они первыми поддержали нежданно-негаданно объявившегося
самородка, дали первые уроки вокала, уговаривая бросить всё и уехать в
Москву.
«Голос — как цветок, — звучал в деканате контраргумент, — завтра проснулся,
а его нет. У тебя профессия, о которой многие могут только мечтать». Но мир
музыки уже не отпускал. «Дав родным и декану слово продержаться до диплома
инженера по сооружению нефтепроводов, я отправился в Институт искусств и
стал ходить от педагога к педагогу. Прослушав меня, они, как один, начинали
хвалить профессию нефтяника. И лишь одного что-то «зацепило» — Мажита
Самигулловича».
Из энциклопедии: Алкин Мажит Самигуллович, певец, педагог. Тенор.
Заслуженный артист Республики Башкортостан. Победитель конкурса молодых
певцов им. Г. Альмухаметова в 1972 году. Выпускник Гнесинского института
(класс С. М. Хромченко). Профессор вокала в Уфимской Академии искусств.
Редактор-составитель «Хрестоматии для тенора», сборника «100 башкирских
песен», монографий «Башкирская песня», «Народное пение». Среди его учеников
— лауреаты российских и международных конкурсов.
— У него было в глазах такое — я не смог сказать «нет», — вспоминает Алкин.
Под Новый, 2007 год, я пришла к профессору в класс и протянула наушники, не
поясняя, что там. Он узнал голос Альберта с первой ноты, с первой секунды.
Не в силах скрыть волнение, слушал записи из Ла Скала, Гранд-Опера, Театро
Реаль, — везде его ученику горячо аплодировали. Это был и его, Алкина,
успех: ведь он когда-то не оттолкнул, поверил Альберту, и вот он — этот
голос… Как высшая благодарность учителю.
«Пришел одержимый парень, — профессор передает наушники ученикам, и те по
цепочке жадно вслушиваются в голос Альберта. — Заверил: не беспокойтесь,
Мажит Самигуллович, я там и здесь буду успевать. Утром у нас отзанимается,
спешит на автобус, в тот институт на другой конец города. Вечером захожу в
класс — он уже здесь. Вижу — голодный, прямо с автобуса¸ а он: «Все в
порядке, Мажит Самигуллович, давайте заниматься». — «Альберт, а как дела с
дипломом в нефтяном?» — «Все нормально, по ночам черчу».
С другими вокалистами дважды в неделю занимался¸ а с ним — студентом двух
вузов — чуть не каждый день. Приходилось сдерживать. А он: «Мажит
Самигуллович, хочу журавля в небе!» Бывает, у певца большой голос, а ему
нечего сказать публике! Альберт же — личность. За год стремительно перерос
себя, изумив всех. Я ему в итоге сказал: «Тебя ждут великие дела».
Конечно же, Мажит Самигуллович был у экрана, когда по ТВ шли спектакли из
Гранд-опера и Шатле. И когда звучал голос Альберта, не было более чуткого и
пристрастного слушателя.
Профессор показал мне бережно хранимые письма Альберта. В них ученик
рассказывает о своих делах и советуется по поводу голосовых связок.
В канун 2007 года профессору пришло письмо: «Дорогой Учитель! Все эти годы я
ни на минуту не забывал ту любовь и добро, которыми Вы меня одарили. Все мои
скромные успехи — это Ваши успехи! И дай Вам Бог здоровья и долгих лет
жизни! Передавайте привет своим ученикам! Они уже вытянули свой счастливый
билет. У них есть Вы. Ваш Альберт Шагидуллин».
МОСКВА. НЕСТЕРЕНКО
1989 год. Новоиспеченный инженер-нефтяник Шагидуллин стоит у памятника П.
Чайковскому перед прославленной Московской консерваторией. После второго
тура экзаменов, успешно пройденного и здесь, и в Гнесинке, свершилось
невероятное — сам Нестеренко подошел к нему: «Ну что, пойдешь ко мне в
ученики?». «Летел из консерватории как на крыльях! — вспоминает тот
солнечный день Альберт, — Евгений Евгеньевич — это глыба, авторитет. Попасть
в его класс мечтали все».
Из энциклопедии: Нестеренко Евгений Евгеньевич. Народный артист СССР,
лауреат Ленинской премии, Герой Социалистического Труда.
Выступал на лучших сценах мира: Ла Скала, Штаатсопер, Метрополитен-опера,
Ковент-Гарден, Колон. В 1970 году — «золотой» лауреат IV Международного
конкурса имени Чайковского. В 1981 году в Италии Евгений Нестеренко
награжден за исполнение роли царя Бориса (опера «Борис Годунов») медалью
«Золотой Виотти». Монтсеррат Кабалье назвала его лучшим басом современности.
Им записано около 70 пластинок и дисков в отечественных и зарубежных студиях
грамзаписи, в том числе 20 опер (полностью).
Педагог. Преподавал в Московской консерватории, сегодня — профессор в Высшей
школе музыки в Вене. Автор книг: «Мой метод работы с певцами» и «Размышления
о профессии».
«Счастье смелым дается¸ не любит тихонь, ты за счастьем и в воду иди, и в
огонь!» Прав Омар Хайям. Несмотря на опасения Нестеренко, Альберту не
терпелось выступить на международном конкурсе. Он обращается напрямую к
оргкомитетам, минуя все российские инстанции, что было дерзко и неслыханно.
«Поезжай, — говорили ему, — если хочешь, чтобы тебя побили. Там, а потом —
здесь…»
Но его, как и несколько таких же отчаянных, было уже не остановить — он сам
оформлял визу, бегал по знакомым, занимая деньги, и только перед отъездом
признался Нестеренко.
Когда самолет взял курс на Запад, он почувствовал себя авантюристом, но
отступать было уже некуда. «Вперед, на танке!» — говорил в таких случаях
отец.
На конкурсе Франсиско Виньяса в Барселоне он получил специальный приз —
«Экстраординари» — как самый молодой финалист и тысячу долларов за четвертое
место. «Сначала обрадовался. Первая мысль была — раздам долги. Но как
перфекционист чувствовал себя побитым. А в начале пути полезнее быть
побитым, чем от головокруженья потерять чувство реальности».
«Ну, я знал, что так будет», — встретил его улыбкой Нестеренко.
На конкурсе Марии Каллас в Афинах Альберт был удостоен бронзы. «Бельведер» в
Вене, кроме серебряного диплома, «завалил» Шагидуллина призами! Имени
Моцарта, ЮНЕСКО, Немецкого радио, Уэксфордского фестиваля, Дублинского
ангажемента, зрительских симпатий. Далее — 2-й приз в Женеве (первый не
присуждался). Успех в Филадельфии на конкурсе Лучано Паваротти и, наконец,
Бельгия.
Когда жюри конкурса в Брюсселе объявило: «Первая премия присуждается
Альберту Шагидуллину!», это было наградой за… Впрочем, лучше всего об этом
сказал Фридрих Великий в письме де Катту: «Если желаешь хоть чего-то
добиться в этом мире, нужно строить грандиозные планы, чтобы постоянно было
к чему стремиться. Если и не достигнешь всего намеченного, то кое-что всё же
сбудется. А тому, кто строит близорукие или половинчатые планы, не удастся
ничего… Такие люди почти лишены честолюбия, а его нужно очень много, чтобы
делать большие дела».
Оперный дебют Альберта состоялся в Дублине — в партии Энрико в «Лючии ди
Ламмермур». В блокнотах зарубежных импресарио рядом с фамилией Schagidullin
стоял восклицательный знак.
Он возвращался в Москву полный надежд. А встречал полное равнодушие. До
искусства ли было — шел 1992 год. Развалился СССР. И он, никому не нужный
музыкант, которого на конкурсах в разных странах торжественно объявляли
«Альберт Шагидуллин — СССР», перебивался как мог. Пошел работать в церковный
хор. Мотался с концертными бригадами по Москве, работая часто бесплатно,
чтобы привлечь внимание.
Евгений Евгеньевич Нестеренко, его учитель, покинул консерваторию и уехал в
Вену. И Альберт, устав от своей ненужности, откликнулся на предложение
немецкого театра в Бремене.
Журнал «Музыкальная жизнь» в том году посвятил молодому певцу большой
рассказ с вступительным словом Евгения Нестеренко — профессора, чей ученик
выиграл за 2 года на 5 международных конкурсах 10 наград!
«За 25 лет моего преподавания в Ленинградской и Московской консерваториях у
меня не было такого ученика, который бы не только обладал очень щедрыми
природными данными, но и с такой тщательностью и увлеченностью пел арии Баха
и Генделя, шлифуя свой голос. Его голос претерпел большую эволюцию — стал
гибким, эластичным лирико-драматическим баритоном. Альбертом
заинтересовались многие зарубежные театры. Не принимать приглашение — это
большой риск. Завтра обратятся к другому, а его просто забудут. Приглашают
один раз, и если ты отказываешься, приходит кто-то другой.
Альберта ждут нелегкие испытания. Я надеюсь на его ум, осторожность, его
творческий характер».
На обложке журнала — портрет Альберта Шагидуллина. Ему — 26. И он сделал
выбор.
БРЕМЕН, ПАРИЖ, МИЛАН, ДАЛЕЕ ВЕЗДЕ…
«Сумев передать состояние радости и беспечности, роль Фигаро исполнял
Альберт Шагидуллин, молодой российский баритон. Живой и богатый красками
голос с легкостью преодолевал все вокальные сложности. Его кожа,
поцелованная солнцем, отличная фигура и латиноамериканская внешность сделали
его истинно андалузским соблазнителем».(«Севильский цирюльник» в Мюнхенской
опере. www.сoncertoNet.com).
Партия Фигаро стала коронной. Как и репертуар бельканто.
Его поразила жесткая дисциплина и высокое служение музе в старинном театре.
В его труппе работали когда-то Монтсеррат Кабалье, режиссёр Петер Штайн,
дирижёр Марчелло Виотти. Бременская опера стала первым театральным
коллективом в жизни Альберта. Сложный и чужой мир, который каждый день нужно
не только познавать, но и завоёвывать.
Если бы он только знал, что его друг по институту Азат Вахитов, приехав в
строительную академию, ходит где-то рядом, по тем же улицам! Это он, Азат,
организовывал стройотряды, концерты и, сам играя на баяне, подталкивал
Альберта к первому выступлению на сцене: «Давай, помоги по дружбе!» Дверь их
комнаты была открыта для всех. «Помню, вспоминает Азат, на 3 курсе во Дворце
культуры «Химик» Альберт (девчонки глаз с него не сводили) спел «Вдоль по
Питерской». В зале присутствовал композитор Загир Исмагилов — ректор
Института искусств. Подозвал: «Парень, у тебя талант, давай ко мне приходи».
Но мы убеждали Альберта: «Получи диплом инженера — кусок хлеба в руки — и
пой!» Позже, работая в Норильске, Азат летал туда через Москву, и всякий раз
заезжал к другу в консерваторию.
Ничего не подозревая друг о друге, они жили в одном городе! Когда вечером
Азат вышагивал вдоль ратуши и собора, знакомясь с достопримечательностями,
Альберт выходил на сцену, а когда утром Азат спешил на занятия, его друг
отсыпался после спектакля. Жизнь развела их в соответствии с призванием.
Ещё вчера Альберт вслушивался в записи великих певцов, а сегодня — они
рядом, на одной с ним сцене. Рене Флеминг и Марчелло Джордани в «Пирате»,
Эдита Груберова в «Пуританах» В.Беллини и «Роберто Деверо» Г.Доницетти,
Ирина Богачева в «Евгении Онегине» П.Чайковского, Натали Дессей в «Соловье»,
Паата Бурчуладзе — его друг — в «Симоне Бокканегра»Д.Верди и в «Севильском
цирюльнике» Дж.Россини… Он узнал счастье от работы c выдающимися дирижерами:
К. Аббадо, З.Мета, В. Гергиевым, Г.Рождественским, K. Нагано и другими. Он
многому научился, выступая на лучших сценических площадках — Ла Скала,
Мюнхенская опера, Гранд-опера, Королевский Альберт-холл…
В Королевском театре Мадрида он готовился петь в «Пиковой даме» с Пласидо
Доминго и Еленой Образцовой. Подходя утром к репетиционному залу, услышал
голос Доминго. Остановился, потрясённый. Вечером, глядя на обезумевшего
Германа — Доминго и Елецкого — Шагидуллина, вступающего с Германом в роковую
игру — карты как дуэль, были уже потрясены зрители…
Мир русской оперы дорог Альберту. Он — Евгений Онегин, князь Елецкий и князь
Томский в «Пиковой даме», думный дьяк Андрей Щелкалов в «Борисе Годунове»,
боярин Шакловитый в «Хованщине» М.Мусоргского, опричник Малюта Скуратов в
«Царской невесте» Н.Римского-Корсакова. Ему есть что сказать, точнее, спеть,
ведь он и сам — персонаж своего времени, странник волею судьбы.
Cегодня у Альберта Шагидуллина впечатляющий репертуар — более 50 (!) партий,
преимущественно в операх итальянских и русских композиторов. Обширная
концертная программа из произведений разных эпох и стилей, от Бетховена до
Землинского.
Шагидуллина приглашают консультировать «Русские сезоны» в Париже, фестиваль
в Макао.
А в Уфимском нефтяном до сих пор вспоминают, как к восторгу ребят Альберт
брал в руки гитару, и шумный праздник жизни под аккомпанемент его песен
продолжался далеко за полночь…
Тогда никто и не подозревал, что продолжением этому будут подмостки Европы,
Азии, Америки! Сцены престижных фестивалей в Брегенце, Глайндборне и
Зальцбурге. Великолепные отзывы критиков.
Баварский национальный театр. «Роберто Деверо». «Альберт Шагидуллин —
Ноттингем — очаровывает легко достигаемыми сверкающими верхними нотами и
убедительным сценическим воплощением». «Шагидуллин, благородный баритон,
элегантно коварен в роли графа Ноттингемского».
Болонья. «Пиковая дама». «Блестящий баритон… безупречный, благородный и
светлый голос Альберта Шагидуллина — Елецкого».
Парижский театр Шатле. «Нет надобности представлять Альберта Шагидуллина:
его Онегин — превосходен…» «Пират». «Среди голосов доминирует российский
баритон Альберт Шагидуллин. Его льющийся голос парит на высоких тонах…»
Лион. Мировая премьера «Трёх сестер» П.Этвёша. «Несомненная удача — образ
Андрея в замечательном исполнении Альберта Шагидуллина. Публика, восхищенная
баритоном, устроила ему овацию!»
«Я верю в судьбу, — говорит Альберт, — с детства чувствовал — буду певцом,
просто шел по пути, мне предначертанном».
Ему и имя дано пророческое, в опере очень популярное. Альберт поет Альберта
в «Вертере» Ж. Массне. Поет он и в Лондонском Королевском Альберт-холле.
Рожденный поблизости от Павловки, где воздух напоен сосновым ароматом,
мальчишкой уносясь в мир фантазий, он был и киноактером, и певцом. Друзья,
родня, учителя восхищались им, но профессия артиста казалась им несерьезной.
Невероятно, но его педагоги, М. Алкин и Е. Нестеренко, как и он, учились в
технических вузах, зная в душе, что станут певцами. «Я смотрел на
консерваторию, — рассказывает Нестеренко, и думал — буду там учиться, шёл
мимо Кировского театра, знал — буду там петь, и однажды у себя в
Ленинградском инженерно-строительном институте, увлекаясь Шаляпиным,
исполнил «Песню Варяжского гостя» из «Садко» и «Есть на Волге утес».
Руководитель хора воскликнул: «Вы должны учиться не здесь, а в
консерватории!»
У Томаса Манна есть строчки в «Избраннике»: «…потому что он иначе, чем
остальные, умел… в каждое мгновение собрать все свое «Я» и боролся не только
изо всех своих сил, но из иных тоже». Сказано словно об Альберте.
За окнами его отелей — свинцовые облака Стокгольма, пряный дым от
поджаривающегося кофта-кебаба в Тель-Авиве, плеск волн и парусники Гонконга,
величественные Анды в Сантьяго. В поисках ответа на вопросы в те далёкие
края долетали и мои звонки.
ВЕЧЕРНИЙ ЗВОНОК В ТЕЛЬ-АВИВ
Январь 2007 года. Премьера «Трубадура» Дж.Верди в Новой израильской опере.
Альберт приглашен исполнить партию Графа ди Луны.
— Что вы испытываете, когда стоите на сцене, а перед вами — тысячи глаз?
— Если всё удается, и самые трудные вещи преодолеваешь, и видишь, что
зритель отзывается всей душой, это — высший кайф!
— Как создается гармония на сцене, увлекая нас, слушателей, ввысь?
— Это тонко подобранный ансамбль. Менеджер ездит, слушает, тщательно
подбирает голоса. Если, к примеру, голос певца Б. шикарен, но слишком
большой для данного состава, ему говорят: мы вас обязательно позовём, но в
другом составе. Знающие люди в ведущих театрах мира делают ансамбли. Затем
потогонные репетиции, прогоны. Вот такой секрет.
— Вы прилетели на Ближний Восток на месяц по контракту. Что дает артисту
контрактная система?
— В поездках по миру окунаешься в новое, зачастую неожиданное: философию
постановки, видение художника, творческие находки коллег-вокалистов, — это
безумно интересно, и ты постоянно в движении!
— Жизнь подарила вам встречу с великими дирижерами. Говорят, у них сложные
характеры?
— Каждый из них — громадная личность! Спасибо судьбе за встречи и уроки.
Георг Шолти был педант, аристократ с головы до ног. Клаудио Аббадо,
сдержанный в жесте, — прост в общении. Зубин Мета — друг, товарищ. С ним я
могу не смотреть в оркестровую яму. Я спросил как-то: «Маэстро, как в этом
такте cогласуем…» Он улыбнулся: «Ты пой и пой. Я тебя поддержу и все будет в
порядке». Да, есть и диктаторы, отдающие приоритет оркестру…
— Сегодня, когда уже вы и сами преподаете вокал и радуетесь успехам
учеников, от чего бы вы их предостерегли?
— Бывает, певец заболел внезапно. А спектакль уникальный, отменить нельзя.
Ну что ж, выходит чиновник из дирекции: «Уважаемые дамы и господа! Извините,
некому заменить». И певец поет тихонечко. Но это большой риск.
Однажды, завершив напряженные гастроли, я не смог отказать менеджерам спасти
спектакль — «Травиату» — заболел итальянский баритон. Распеваюсь. Но — то ли
вирус, то ли усталость, пытаюсь пропеть фразу, из горла — клокотанье, жена в
отчаянии выбегает из гримерной. На Западе — негласный закон: подвел — потом
не пригласят. И вот дан звонок, зритель заполнил ложи. К дирижерскому пульту
направляется Зубин Мета… Я обратился ко всем силам в себе, вышел на сцену
как натянутая струна. И партию Жермона удалось спеть так, что никто, даже
дирижер, ничего не заметил. Всё прошло хорошо, мы получили отличную прессу.
Но в тот день я дал себе слово — никогда не выходить на сцену больным!
— Про публику Ла Скала говорят, что она может вознести, а может безжалостно
растоптать артиста.
— Ла Скала — театр с великими традициями. И публика, может быть, несколько
избалованная. Итальянцы очень ценят голоса, и ради хорошего голоса они
готовы простить немало — акцент, к примеру. Доброжелательнее итальянских
слушателей — только американцы, наверное. Во Франции же — публика весьма
притязательная.
— Сегодня оперные певцы на ТВ — редкие гости. Хозяева экрана понимают —
выйди после них попсовая «звезда» и случится пшик.
— Пена должна уйти. Здесь, на Западе, приходится встречаться с теми, кто
награбил в России и уехал. Они детей своих воспитывают на классических
образцах.
Альберт Шагидуллин много думает о России… Слушает русское радио и читает
российские газеты. «Мы, жившие в СССР, помним, как много было хорошего».
— Объездив полмира, вы ни разу не пели на оперной сцене в России.… Но эта
встреча не может не состояться.
Альберт молчит. Не решаюсь прервать наступившую паузу.
— Знаете, о чем я сейчас задумался. О годах юности в Караидели и Уфе, о
времени учебы в нефтяном институте, самом дорогом и светлом. Были искренние
отношения с друзьями. Как я потом мечтал хоть на мгновенье оказаться в нашей
веселой студенческой компании.
Cейчас же — жесткий бизнес. Надо всегда помнить, что говоришь. С кем идешь
на party и т.д… Самое большое достояние нашей страны — не нефть, не алмазы,
а люди, тот особый сплав, которого нет нигде в мире.
МЮНХЕН. «МОИСЕЙ И ААРОН»
Февраль 2007. Баварский национальный театр. Альберт поет в реформаторской
опере «Моисей и Аарон» А.Шёнберга (1932 г.). Вокруг нее ломаются копья,
звучат хула и рукоплесканья.
— Как принят спектакль, на который отваживаются не многие театры?
Для публики — это шок! Схватка двух миров — аскетичной морали и золотого
тельца, со сценой ада! Невероятно сложная партитура. Музыка Шёнберга
атональная, c внезапной экспрессией — удар по нервам. Аплодируют скорее
постановке — буйству сценографии, пластики, света, отдавая дань тенденции
XXI века...
Сейчас очень часто либретто оперы актуализируется под сегодняшний день. Но
порой жаль тех, кто впервые посетил театр. Не зная классического образца,
они так и будут искренне считать, что Яго был влюблён в Отелло и т.д.
В «Аиде», поставленной в Гамбурге, жрецы после триумфального марша лупят в
зал из автоматов Калашникова. Два инфаркта произошло во время спектакля. «Я
такого насмотрелся, — говорит премьер Большого театра Зураб Соткилава, —
выход танков не удивит».
— Дирижер Федосеев, называя радикальных режиссеров «бандитствующим кланом»,
вспоминает, как чуть не ушел на фестивале в Брегенце с «Золотого Петушка»,
где Царь Додон катил на мотоцикле, напевая: «Лав ми, бэби…» По каналу
«Культура» мы видели запись из театра Шатле, где вы были великолепны!
— Парижская публика, кстати, предпочитает классические образцы, а в Берлине
ждут современную трактовку.
Красота — в гармонии вокала с происходящим на сцене, и если это получается —
браво! Режиссер должен уважать музыку и не работать против неё! Но страсть к
самовыражению у режиссеров часто зашкаливает, рождая эдакий гибрид-монстр с
крикливыми эффектами. Талантливой музыке это не нужно.
— Как вы относитесь к новомодной игре света?
— Здесь главное — «не навреди». В Лондоне в «Гугенотах» экраны были выведены
на авансцену, и неон отвлекал. А эксперименты Димы Бертмана в «Сказках
Гофмана» в Театре Елисейских полей с проецированием на задник оказались
замечательны!
— Исполняете ли вы crossover (микст современной и классической музыки)?
— Я здоровый консерватор. Если мы идем в музей, мы наслаждаемся Дега или
Рембрандтом только потому, что они — Дега и Рембрандт, безо всяких
crossover. Если хотите что-то новое — пожалуйста, нарисуйте и раскрутитесь,
как они.
— Как вы восстанавливаете свои силы после концерта или спектакля?
— 150 лет назад, если оркестр начинал чуть перекрывать певца, в дирижера
летели помидоры, бранные слова, а аристократия уходила пить шампанское.
Сейчас, когда залы громадны, оркестр звучит очень плотно, певцам приходится
прилагать неимоверные физические усилия, чтобы перекрыть фортиссимо
оркестра. Эмоции и силы лучше всего восстанавливаются в кругу домашних, и я
с удовольствием спешу домой.
ЛЮКСЕМБУРГ. СВЕТЛАНА И НАСТЯ.
Старая уютная Европа — его пристань. Здесь его дом, где можно отдохнуть
после бесконечных гостиниц и переездов. Дочь Настя выбегает навстречу.
Общение с ней — настоящее счастье. Он был рядом с женой во время рождения
дочери, считает: это нужно всем мужчинам.
Жена Светлана — первый друг. Это она поддержала Альберта — тогда студента —
перед международными конкурсами.
На неделю он закрывает рот на замок, и ему дают возможность побыть в покое,
рядом с привезенными отовсюду книгами по истории и политологии, —
увлечением, развившимся с кочевой жизнью. Настя поет и играет папе на
гитаре. Ей 15 лет, из её комнаты несется поп- и рок-музыка, а больше всего,
и это его греет, дочь любит классику, учится в 8 классе по классу
фортепиано. Говорит на русском, английском, немецком, французском и
люксембургском языках.
Они любят принимать гостей, ходят в бильярдный салон, стараются не
пропускать гастроли драматических театров из России. Благо, рядом — Париж,
Брюссель, Трир.
Май 2007. Берген. Альберт записывается на Радио Норвегии.
— Знаете, ваши друзья по юности помнят вас совсем другим … Теперь вы
толерантны.
— (Cмеется.) Это в жизни, в быту. В работе я совершенно другой…
— Тогда ответьте на нелегкий вопрос. Известный музыкальный критик Андрей
Хрипин каждого певца спрашивает об одном и том же: «Сегодня голос на шестом
месте, и большой международный оперный тотализатор вращают игры агентов и
круговорот капитала, а не талант исполнителей. Так ли это?»
ПИСЬМО ИЗ НЕАПОЛЯ
Май. Театр Сан-Карло. «Вертер». У Альберта — партия Альберта.
«Сегодня театр бастует! Спекталь отменен. И у меня есть время ответить на
ваш актуальный вопрос.
К сожалению, оперный мир все больше уходит в сторону поп-культуры. Театры
делают кассу на проверенных хитах: «Травиата», «Риголетто» и пр. А менеджеры
вкладывают свои деньги в симпатичные мордашки, чтобы затем получать
дополнительные доходы от рекламы и телевидения. Тенденция пагубная, это
ведет к стиранию самого понятия бельканто, навязываются определенные
стереотипы построения карьеры певца. Но… когда встречаешь нечто уникальное,
вокал-профи, то хочется выть на Луну от дичайшей несправедливости.
Недавно у меня произошла встреча с потрясающим тенором. Его имя — Пьеро
Джулиачи. Мы пели вместе «Трубадур». Когда он спел всего лишь половину
фразы, я понял: передо мной — гений! После репетиции я стал расспрашивать
его буквально обо всем: о его учебе, о семье, хобби. Разумеется, спросил о
карьере. Почему он не на Олимпе? На что он грустно заметил, что у него нет
свободного миллиона. Комментарии излишни...
Если раньше оперные менеджеры буквально сбивались с ног в поисках величайших
голосов, то теперь они спокойно сидят в своих офисах, рассматривая
предложения пиар-менеджеров. Но это не закат оперы. Люди, действительно
преданные музыкальному театру, обожающие и ценящие голоса, пытаются уйти от
этой шумихи и всепоглощающего пиара. Создаются фестивали, куда приглашаются
голоса, а не имена. Фонды поддержки и пр. Я надеюсь, что скоро все вернется
на «круги своя», так как умных людей еще, к счастью, достаточно много».
Июнь. Неаполь. Театр Сан-Карло. Альберт Шагидуллин поет в «Травиате» партию
Жоржа Жермона
— Вы — певец… А что означает ваше увлечение политологией?
— Помимо пения я еще отец и муж. И мне не безразлична судьба моих близких
после тех или иных событий в мире. Самое интересное и прекрасное — сама
жизнь, правда?
— Она прекрасна и неожиданностями...
— Как-то звонит агент: «Выручайте! В Стокгольме «заболел» Фигаро». Тогда у
меня ещё были проблемы с визами. Мчусь в аэропорт. Рейс во Франкфурт
задерживается, и я опаздываю на стокгольмский рейс. Следующий — через два
часа. В это время в Королевской опере Стокгольма полон зал. Публика
взволнованно слушает «хронику»: «Шагидуллин уже в воздухе». «Самолет сел».
«Певец подъезжает к театру». Я влетаю за кулисы. Взволнованные служащие —
навстречу. Ничего не знаю о режиссуре, мизансценах, но какое это имеет
значение! С двухчасовым опозданием вылетаю на сцену — Фигаро здесь! Но
мощная волна из зала — шквал аплодисментов — не дает начать каватину. Я еще
ничего не исполнил, но публика в восторге от сюжета, который подарила жизнь!
Вы можете высказать свое суждение об этом материале в
ФОРУМЕ ХРОНОСа
|
