№ 3'08

Борис Ахметшин

XPOHOC

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

Русское поле:

Бельские просторы

МОЛОКО

РУССКАЯ ЖИЗНЬ

СЛАВЯНСТВО

ПОДЪЕМ

СЛОВО

ВЕСТНИК МСПС

"ПОЛДЕНЬ"

ПОДВИГ

СИБИРСКИЕ ОГНИ

Общество друзей Гайто Газданова

Мемориальная страница Павла Флоренского

Страница Вадима Кожинова

Борис Ахметшин

Песни народные — судьбы народные

Особенности бытования традиционных русских песен в иноязычном окружении — проблема не менее актуальная, нежели вопросы взаимодействия разноязычных фольклорных традиций в условиях многонациональной республики, каковой является Башкирия. А если учесть, что сборник Л. И. Брянцевой «Русская песенная традиция Архангельского района Башкортостана» осуществлен в рамках Указа Президента нашей Республики об изучении, сохранении и возрождении традиционной культуры и фольклора населяющих ее народов, то злободневность и целесообразность предпринятого издания станет очевидной вдвойне.

Архангельский район, расположенный в горно-лесной зоне, в ста километрах к юго-востоку от Уфы, имеет свой особый рельеф и богатые природные ресурсы, среди которых первостепенное значение имеют большие запасы руды и древесины. Именно эти факторы привели к сооружению и введению в действие в 1753 году Архангельского медеплавильного завода, на котором группа московских заводчиков организовала позднее (1889) производство чугуна. Село Архангельское выросло на месте бывшего заводского поселения, основанного крепостными крестьянами из Нижегородской, Пензенской, Симбирской и Тамбовской губерний. Они же положили начало селам Зилим, Ирныкши, Магаш и др.

Местное горнозаводское население представляло собой особое замкнутое сословие с устойчивым бытовым и производственным укладом, связанным с сельским хозяйством (клочок земли, личное подворье), а также общностью материальной и духовной культуры, в основном крестьянской. Значительная удаленность от культурных центров, труднодоступность мест обитания и обособленность жизни поселенцев, повседневный совместный труд на одном и том же производстве на протяжении полутора столетий, тесное общение в быту в условиях иноязычного окружения и несколько изолированное проживание выходцев из центральных губерний России, где издавна сложились во многом сходные, а то и одинаковые обычаи, обряды и фольклорные традиции, способствовали некоторой консервации и лучшей сохранности наиболее традиционных видов и форм устного творчества и — особенно — песенной поэзии призаводского населения.

После того как многие старинные уральские рудники и железоделательные, чугунолитейные и медеплавильные заводы были закрыты — одни во второй половине ХIХ, другие, как и Архангельский, в начале ХХ века, вчерашние рабочие стали заниматься лесными промыслами или исключительно сельским хозяйством, тем самым вернувшись к привычному, сугубо крестьянскому укладу жизни предков, что также содействовало сбережению подлинно народных истоков и начал их песенного творчества. Как раз этими обстоятельствами и вызван к жизни «архангельский феномен», трудно поддающийся истолкованию даже вооруженными современным научным инструментарием специалистами.

Действительно, непросто представить себе возможность бытования в конце ХХ столетия по-настоящему народных русских песен, которые по своей полноте, совершенству и художественной выразительности, порой и по архаичности отдельных элементов, мотивов и деталей не уступают лучшим образцам классических песенных сборников и антологий ХIХ-го, воспроизводя иногда, правда в заметно видоизмененной форме, отдельные варианты «Собрания разных песен» М.Д. Чулкова, изданного в последней трети ХVIII века (1770—1774).

Однако следует заметить, что сборник предоставляет в этом отношении гораздо больше возможностей, существенно расширяя горизонты обзора истории общерусской песенной поэзии, так как в нем представлены и самые ранние ее пласты. О том, что целый ряд песен, записанных по преимуществу в Архангельском районе в 60—80 гг. минувшего столетия, имеют весьма почтенный возраст, свидетельствуют сюжеты, восходящие к эпохе татаро-монгольского нашествия, а то и к более давним временам. Поэтому некоторые из них относятся к числу редких и, можно сказать, публикуются впервые.

В целом в сборник вошло около 300 песен, записанных от 80 с лишним исполнителей и представляющих собой самые типичные жанры этого рода поэзии.

В цикле исторических песен из шести текстов особо выделяются сюжеты с отголосками событий, связанных с взятием Казани войсками Ивана Грозного, строительством собора Василия Блаженного, Отечественной войной 1812 года, смертью Александра I в 1825 году («Соловей кукушку уговаривал», «В государевом селе церкву строили», «Разорена путь-дорожка от Можайска вплоть до матушки Москвы», «Собирался царь Ляксандра в Таганрог с войском служить»). Они были записаны в 60-е годы по преимуществу от исполнителей-мужчин, участников двух мировых войн. А в записях тех же песен, сделанных в тех же селах в 70-е годы, уже явно преобладали «женские голоса», что объясняется демографическими процессами и исконно женским характером песенного творчества.

Близко сходятся и органически перекликаются с историческими и балладные песни, большинство которых, будь я составителем, безоговорочно рассматривал бы как раз среди текстов первой группы произведений сборника. Тем более такие, как «Татарский полон», «Мать встречает дочь в татарском плену», а также сложенную как отклик на войну 1812 года «Муж-солдат в гостях у жены». Уже одно то, что сюжет «Татарского полона» с его исконно русской, казачьей или «киргизской» версиями изучается в трудах крупных ученых, посвященных историческим песням (например, в «Русском историко-песенном фольклоре ХIII—ХIV вв.» — М.—Л.: Наука, 1960 Б. Н. Путилова), красноречиво говорит в пользу высказанной точки зрения. Однако для нас важно то, что в отличие от записей, сделанных в начале ХХ века среди оренбургского казачества и опубликованных в сборниках Н. П. Андреева «Русская баллада» (М.,1936) и Д. М. Балашова «Народные баллады» (М.—Л., 1963), где тексты «Татарского полона» контаминированы: в первом случае — с сюжетом «Мать встречает дочь в татарском плену», во втором — с фрагментом «Спасения полонянки», «башкирские» их варианты, обнаруженные полвека спустя, оказались более полными, совершенными и цельно завершенными.

Что касается собственно баллад, которые занимают значительную часть сборника (23 текста), то они также отмечены замечательной отточенностью стиля, подлинным драматизмом и нежным лиризмом, в то время как произведения данного жанра в целом изобиловали неполными, обрывочными, а то и просто ущербными экземплярами, время от времени появлявшимися в отдельных изданиях. О сравнительно благополучной творческой его судьбе в Архангельском районе можно судить по тому, что баллада «Дочка-пташка» записывалась здесь с разнообразными зачинами более десяти раз, а баллада «Как и по лужку» донесла до нас один из древнейших фольклорных мотивов, связанный с брачными обычаями испытания загадками дружки, жениха и других облеченных какими-то полномочиями поезжан, участников свадебного обряда.

Наиболее характерный тип народной лирики — это, как известно, семейно-бытовые песни с их неизменными социальными мотивами безысходности жизни, нескончаемой нужде, непосильной тяжести крестьянского труда, семейной деспотии при обычных в прошлом принудительных (со стороны бар и родителей) браках и неизбывной тоски по воле и счастью с любимым человеком. Некоторым из них присущ сочный юмор, доходящий порой до остро сатирической насмешки, например, в песнях о неунывающей молодке, тайком от старого мужа гуляющей с детиной до зореньки, о нерадивых хозяйках, бестолковых растеряхах и ленивых неумехах. Одна из них сидит на печке, «приплачивает» заплатки, при этом вовсю ругает мужа, требуя продать «корову с лошадушкою», чтобы купить ей наряды. Тот выполняет просьбу, но запрягает ее саму в сани и на ней едет по дрова. Теперь образумившаяся строптивица просит продать шубенку с телогрейкою, купить корову с лошадушкой, чтоб было на ком хозяйство вести, ребяток кормить. Естественно, они составили самый мощный пласт — более пятой части всего издания (собственно лирика, т. е. любовно-семейная песня представлена в пятидесяти, рекрутские и солдатские — в семи, удалые, разбойничьи и тюремные — в четырех, ямщицкие — в двух текстах). В большинстве своем они подкупают сдержанной тональностью, смысловым подтекстом, а по форме ярко красочны и глубоко поэтичны, варианты их разнятся зачинами и концовками.

Неповторимой красотой звучания очаровывают слушателя прекрасно сохранившиеся рекрутские и солдатские песни, среди которых на первое место должны быть поставлены теперь уже редкие по бытованию и исполнению «Как по славному городу Тюменю» — о прощании новобранцев с матерями, которые не чаяли дождаться сыновей с рекрутской службы, «Как из трубочки дымочек повевает» — о проводе солдат на войну чужими людьми и т. д.

Среди частых выделяются плясовые, хотя, по мнению В. Я. Проппа, «любая» из них «может быть использована как плясовая» (В. Я. Пропп. Фольклор и действительность. М.: Наука, 1976. С. 71). Этому способствуют их выдержанный четкий ритм, внутренняя и конечная рифма и др. В сборнике нашли место как популярные в народе и опубликованные в разных изданиях, так и редкие, а то и вовсе неизвестные варианты песен, что еще больше повышает его познавательный и исследовательский уровень. Сила притяжения плясовых столь ощутима, что в их сферу оказываются вовлечены отдельные балладные, исторические, контаминированные песни, а также скоморошины с их шутливым складом и быстрым веселым напевом (например, песня «Прогулялся, пропился» с ее тремя версиями, в одной из которых молодец пропивается догола, в другой полицейский — до заплаток, в третьей дьякон закладывает образа). Местный колорит придают им и часто произносимые названия сел и деревень, предметы и атрибуты здешнего быта, обихода, одежды, этикета, имена односельчан, забытые в других регионах эротические мотивы, что надо понимать как проявление устойчивости исполнительской традиции.

Народная русская песня представлена в сборнике в ее эволюционном развитии, поэтому наряду с исконными соответствующее место отведено в нем и песням позднего образования, в частности, городскому романсу (в издание вошло порядка двадцати лучших его образцов), сюжетам литературного происхождения (обращает на себя внимание, что два из 28 опубликованных в книге — народные переделки стихотворений М. В. Ломоносова «Молчите, струйки чистые» и А. П. Сумарокова «В роще девки гуляли») и украинским песням (10). Последние были занесены в Архангельск еще в период Столыпинских реформ переселившимися сюда безземельными крестьянами из Малороссии.

Вообще, такое богатство и разнообразие русских песен, представляющих подлинную классику жанра, — явление в наши дни уникальное. Оно убедительно подтверждает непреложную истину о неисчерпаемости духа и творческих возможностей народа, который на протяжении веков бережно хранит в своей памяти подлинные жемчужины устной поэзии и передает их новым поколениям не только как эстафету, но и как реликвию и одно из главных достояний нации.

Значимость сборника не исчерпывается его безусловно самоценным текстовым материалом, сопровождаемым нередко качественными нотными приложениями. В еще большей степени усиливают его ценность сопутствующий научный аппарат с обстоятельной и достаточно аналитической вступительной статьей, содержательные комментарии к каждой песне и ее вариантам с указанием соответствующих параллелей из сборников ХVIII—ХХ вв., краткими, но емкими сведениями об информантах с лаконичной характеристикой их репертуара и исполнительского мастерства.

Однако не могу не высказать некоторого сожаления по поводу тех же комментариев, которые не всегда дают исчерпывающее представление об истоках и «прародине» песен, особенностях бытования и развития и роли творческой импровизации в их судьбе. Также не очень конкретно и последовательно показано, в чем заключается локальный характер и местная специфика архангельских песен и их отличие от песенной традиции общерусской и других регионов России.

Говоря об изменениях и эволюции, которые непрерывно происходят на протяжении всей истории народной песни и которыми объясняется ее способность к созданию огромного множества вариантов, составитель иногда допускает смешение или отождествление понятий версии и сюжета. Отмеченная здесь непоследовательность проявляется и в том, что исполнителей песен составитель называет то информантами, то информаторами, что говорит о необходимости унификации терминологического аппарата сборника. Не всегда даются ссылки и сноски к упоминаемым источникам и изданиям, если приводятся, то чаще — без выходных данных и т. д.

Тем не менее можно не сомневаться, что сборник Л. И. Брянцевой «Русская песенная традиция Архангельского района Башкортостана» обретет благодарного читателя в лице не только ученых-фольклористов, искусствоведов, преподавателей и студентов филологических и музыкально-хореографических факультетов вузов, но и всех любителей русской словесности, которые по достоинству оценят несомненное художественное совершенство народной поэтической культуры и ее непреходящее значение в наши дни и предбудущие времена.

Вы можете высказать свое суждение об этом материале в
ФОРУМЕ ХРОНОСа

© "БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ", 2007

Главный редактор - Горюхин Ю. А.

Редакционная коллегия:

Баимов Р. Н., Бикбаев Р. Т., Евсее­ва С. В., Карпухин И. Е., Паль Р. В., Сулей­ма­нов А. М., Фенин А. Л., Филиппов А. П., Фролов И. А., Хрулев В. И., Чарковский В. В., Чураева С. Р., Шафиков Г. Г., Якупова М. М.

Редакция

Приемная - Иванова н. н. (347) 277-79-76

Заместители главного редактора:

Чарковский В. В. (347) 223-64-01

Чураева С. Р. (347) 223-64-01

Ответственный секретарь - Фролов И. А. (347) 223-91-69

Отдел поэзии - Грахов Н. Л. (347) 223-91-69

Отдел прозы - Фаттахутдинова М. С.(347) 223-91-69

Отдел публицистики:

Чечуха А. Л. (347) 223-64-01

Коваль Ю. Н.  (347) 223-64-01

Технический редактор - Иргалина Р. С. (347) 223-91-69

Корректоры:

Казимова Т. А.

Тимофеева Н. А. (347) 277-79-76

Адрес для электронной почты bp2002@inbox.ru 

WEB-редактор Вячеслав Румянцев