|
|
Альмира Янбухтина, Айгуль Шарипова
Караидельский ковер
В современной сельской среде как и в далеком прошлом происходят
интересные художественные процессы. Речь в данной статье пойдет о творчестве
сельских мастериц, владеющих искусством создания традиционного безворсового
ковра — паласа. Подчеркиваем: именно традиционного. Эта особенность отличает
произведения народного искусства от самодеятельного рукоделия. Изучение
художественных процессов, связанных с подлинно традиционными ценностями
этноса, представляет огромный научно-художественный интерес. Он притягателен
как для опытного исследователя, так и для юного краеведа, пытающегося
познать художественно-исторические особенности своего родного края. Именно
так проявила себя Айгуль Шарипова — ученица Караидельской средней школы № 1,
написав свое первое ученическое исследование, посвященное работе
замечательных ковровщиц деревни Тайкаш (из Байки-Юнусово) Караидельского
района РБ. Много раньше, в 1970—80 гг., художественные процессы,
происходящие на северо-востоке республики, в творчестве народных
мастеров-ремесленников наблюдал искусствовед А. Г. Янбухтина. Так на основе
общего интереса возник тандем двух авторов.
Все источники исследования истории башкирского народного искусства — и
музейные, и литературные, и экспедиционно-полевые — свидетельствуют о
локальности исторического бытования тех или иных видов народного творчества
и в самой республике, и за ее пределами в Урало-Поволжском регионе. Для
южных и юго-восточных районов с компактным проживанием там башкир в прошлом
было характерно полукочевое скотоводство, и, следовательно, в искусстве
этого этноса преобладали черты кочевой культуры. Они составляли некогда
органическую часть огромной и единой культуры всего тюркского мира — древней
кочевой культуры Великой Степи. Ее признаки и теперь еще просматриваются в
некоторых формах орнаментального творчества.
Северные районы республики, прилегающие к Среднему Уралу, где население края
составляют башкиры, татары, русские, мордва, испокон веков были заняты
преимущественно земледелием. Поэтому в языке народного искусства здесь
прочитывается, прежде всего, идеология культуры земледельческого
хозяйствования.
Об этой особенности свидетельствуют экспедиционно-полевые материалы,
собранные в середине ХХ в. этнографами, а в конце столетия — авторами данной
статьи1. Здесь обнаружились следы старинного способа вышивания — сильтэр в
оформлении предметов женской одежды в технике цветной перевити, характерной
и для русской, и для угорской вышивки. В ее основе исключительно
геометрические узоры. В трудах известных исследователей орнамента А. Б.
Рыбакова, В. И. Василенко, В. С. Воронова и др. доказывается, что их
символика связана с культурой земледельческих народов.
Узор, выполненный в технике свободных швов, застилал мягкие войлочные
валенки, известные как «кукмарские». Центр развития данного ремесла
находился в Кукмарском районе под Казанью. В процессе валяния, когда форма
валенка только закреплялась, но была еще мягкой, её расшивали цветными
шерстяными нитками на основе традиционно отработанных узоров. Затем
продолжали валяние, добиваясь таким образом прочности соединения вышивки с
войлочной основой. Ныне утраченный промысел в начале ХХ в. был широко
известен в Урало-Поволжском регионе2.
Другая форма текстильного искусства, характерного для северо-востока
Башкортостана — ручной тамбур. Он возродился в послевоенное время в 1950-е
гг. Ярко и пышно цветущие растительные узоры, выполненные по цветному фону,
чаще всего по черному или синему сатину, щедро украшали платья, фартуки,
предметы домашнего убранства. Интересно отметить, что образы сказочно
цветущего мира в башкирско-татарской тамбурной вышивке по характеру и
пластике узоров близки к мотивам цветущего «древа жизни» в традиционно
русской росписи по дереву и бересте на Урале.
Урал — богатейший лесной край. У всех народов, живущих здесь, исстари
сложились свои этнические и общие традиции в работе с подручными природными
материалами. В 20—40-е годы прошлого столетия центры традиционной культуры
на Урале заметно угасли. Казалось, что исчезли полностью, навсегда. Но во
второй половине ХХ века, в период «оттепели», творческая энергия народа
стала постепенно пробуждаться. В некоторых деревнях Белокатайского,
Кигинского районов стали активно восстанавливаться не только традиции ручной
вышивки, но и ручного ткачества. В селе Ново-Белокатай в 2001 г. создали
артель по изготовлению художественных изделий из бересты. А в селе Шамратово
соседнего Караидельского района примерно в то же время сложилась гильдия
плотников, столяров — резчиков по дереву, выполняющих по заказу жителей
резные наличники, карнизы, фронтоны, простейшую крестьянскую мебель.
Особый интерес представляет традиционное изготовление в Караидельском районе
на домашних станках безворсовых ковров-паласов. Местные школьники в районном
Доме пионеров в кружке «Домашний уют» (руководитель — педагог Ф.Н. Шарипова)
изучают традиционно-национальные черты своего края. Собранные ими сведения,
исследовательские наблюдения, связанные с работой над ковровыми изделиями,
также использованы в данной статье.
Искусству ковра в традициях мусульманской культуры принадлежит особое место.
Хороший ковер или палас — произведение искусства. Его назначение в бытовой
или религиозно-культовой жизни народа многофункционально. Ковер, особенно
собственного изготовления, — лучшее украшение в национальном убранстве
башкирского или татарского дома. Он, как правило, входит в комплект
свадебного приданого невесты, является лучшим подарком новорожденному по
случаю его наречения. В прошлом ткали или вышивали специальные молитвенные
коврики — намазлык, и они имели традиционно отработанную в искусстве ислама
композицию.
Ковер в культуре ислама — несомненно, знаковый предмет, обозначающий его
принадлежность к верованию, к искусству, к образу жизни правоверных народов
мусульманского Востока. С далеких времен, на протяжении истории ковровый
узор вобрал в себя сложную, теперь уже во многом забытую, символику жизненно
важных представлений и понятий. Узоры прочитывались когда-то как некий
текст, связанный с заповедями Корана. В последних, как известно, были
закреплены духовно-нравственные нормы, правила поведения, являющиеся
священными для правоверных. Традиционный палас, сотканный талантливыми
народными мастерами, составляет необходимый атрибут в организации
интерьерного пространства мечети, жилого дома, в оформлении не только
семейно-домашних, но и массовых национальных празднеств, как, например,
сабантуй или грачиный праздник.
Ковер принято приносить в мечеть как жертвоприношение в память о близком
усопшем. Провожая в последний путь, его покрывают ковром, сотканным чаще
всего женщиной, близкой к семье, умершему. Образно говоря, в символике
орнаментального убранства ковра философски запечатлен сложный жизненный
путь, который проходит каждый смертный.
С конца ХХ века в республике началось постепенное возвращение многих
национальных традиций, обычаев. Возникла заново потребность в переосмыслении
собственных, во многом уже утраченных традиционных культурных и
художественных ценностей. Искренними их приверженцами оставалась небольшая
часть сельских жителей, сохранивших в себе следы прежнего традиционного
воспитания. Именно в их среде и пробуждается опыт традиционных домашних
ремесел.
Следует отметить, что в республике традиции узорного ткачества полностью
никогда не прерывались. Некоторые мастера продолжали набирать на ручном
станке узоры праздничных обрядовых полотенец, скатертей. Так, во время
экспедиций 1967—1968 гг. мы познакомились с замечательным мастером
традиционного башкирского ткачества Зиадой Галиуллиной (ей тогда было за 80
лет) из села Белянка Белокатайского района. Ее узорные полотенца, сотканные
в старинной браной технике, были приобретены в коллекцию народного искусства
БГХМ им. М. В. Нестерова.
Узоротворчество в тканье паласов более всего сосредоточено в деревнях
Караидельского района. Оно стало здесь заметным явлением с 70—80-х годов
прошлого столетия и возникало как хорошо забытое «старое» с эффектом
появления чего-то совершенно нового. В деревнях Тайкаш, Байки-Юнусово почти
в каждом доме имеются самотканые паласы: большие, длиной 4—5 м, для покрытия
крестьянской мебели — хике, урындык — деревянного помоста в передней части
избы. Теперь помост уже исчезает из обихода, и потому более всего ткут
прикроватные ковры (1,2 х 2 м) и такие же по размеру накидки, покрывало на
диван, еще меньше по размеру — на кресло, совсем маленькие — для стульев и
табуреток. Гостевую половину дома вполне можно назвать музеем или выставкой
ковров. Одни из них выполнены своими руками, другие — свадебное приданое или
подарок, третьи созданы своим сельским мастером по заказу. В некоторых домах
сохранился старинный ткацкий станок — семейная реликвия, нередко с
насеченными на его деревянной поверхности семейно-родовыми знаками — тамги.
Имя мастерицы Фатимы-эби Гайсиной (80 лет) из деревни Тайкаш известно в
Караидельском районе. У нее учились ткачеству многие женщины в округе. Ее
добротный дом необычайно уютен и красив. Уже с улицы видно, что в доме живет
ковровщица: поднявшись по ступенькам крыльца, видишь разостланный у порога
старенький, выцветший коврик, в котором, однако, угадываются и прежняя сила
цвета, и ритмика, и характер узора. Проходишь в дом: половики разостланы в
сенях, прихожей. А уж в большой гостевой половине дома — праздник. Стены —
все покрыты яркими узорными паласами. Их декоративная насыщенность
преображает бытовое пространство крестьянского дома в пространство
эстетическое. Господство мягких шерстяных поверхностей в национальном
цветовом и орнаментальном убранстве создает ощущение погружения в
поэтическую атмосферу юрты — традиционного кочевого жилища башкир.
Фольклорная культура этноса построена целиком на поэтизации кочевого образа
жизни. «Долины Урала так прекрасны, что кочевать там в белых юртах», —
поется в старинной башкирской песне.
В памяти старых людей жизнь во время летних кочевок проходила на лоне
природы, в гармонии и в единстве с ней. Это воспоминания их детства. В
равной мере это и воспоминания детства самого этноса. И нет в жизни ничего
поэтичнее этих воображений и снов. Фатима-эби, выкладывая узоры очередного
ковра, жила образами, чувствами своей детской души. И от этого в ее узорах
расцветает радость. «Если в свою работу душу не вложишь, — радости не будет
и ковер никогда не получится красивым», — говорит она. Рассказывает, что
станок ей достался от свекрови, а приемам ткачества обучалась у матери. Ее
самотканые льняные полотенца она бережет до сих пор.
В молодости ткала по ночам, когда дети спали. Дети подросли и сами садились
за станок. Свадебным подарком для всех детей у нее были ковры, где она
желала им всем счастья, здоровья и добра.
В творческой энергии, в самом образном замысле ковра, в его композиционной
организованности, в ритмическом расположении узоров и их цветовом раскладе,
наконец, в единстве и синтезе всех перечисленных компонентов выстраивается
художественное и вместе с ним духовное содержание произведения. В нем
выражены сердечные материнские пожелания, даже заклинания счастья и добра.
Орнаментальный язык ковра лаконичен и прост. У Фатимы Гайсиной излюбленный
мотив — восьмиконечные звезды в сочетании с множеством разноцветных
треугольников и ромбов — традиционный для узорного ткачества набор
геометрических изображений. Они продиктованы самой технологией ткачества —
переплетением нитей полотна. В процессе работы лаконичная геометрия узоров
возникает естественно. Она сложилась некогда в глубинах истории в
знаки-символы, обозначающие существенно важные жизненные понятия — идеи.
Так, треугольник средним углом вверх — мужчина (охотник), углом вниз —
женщина (роженица, продолжательница рода). Если соединить их в основании
вместе они образуют ромб, что значит человек. Или квадрат, который
символизирует жилище, дом, поле — место обитания рода-племени. В ковровых
узорах часто встречается мотив свастики, символизирующий идею единства
четырех сторон света. В целостном прочтении они образуют большое, даже
космическое понятие — Мир. «Этот узор надо обязательно включать в основной
ковер дома, располагая его крупно в самом центре коврового поля, потому что
он приносит в дом, в жизнь благосостояние. Так учила меня когда-то матушка»,
— говорит Фатима-эби Гайсина.
Таким образом, знак-символ в единстве с его семантическим содержанием,
введенный в пространство ковра (или другого предмета), воплощает в себе
значение и порядок вечных жизненных ценностей. Им некогда поклонялись. Их
почитали. В сообществе людей эти символы обладали объединяющей силой и
потому выполняли идеологические функции. Многократное ритмическое повторение
знака создает в композиции орнаментальный ряд — прием, подобный заклинанию,
мольбе, причитанию. Изначально они несомненно были связаны с душевной
природой человека, как вздох, плач, призыв. В орнаментальной ритмике и в ее
семантике заключалась поэтика узора, его основополагающее назначение и
смысл: «Весь мир — поток метафор и символов узоров».
Постепенно изначальный смысл древних символов утратился, превратившись в
орнамент, декор, узор. Следует, однако, отметить, что в
крестьянско-фольклорной среде, даже в современных условиях, отголоски, следы
этих древних традиций еще продолжают по-своему проявляться, как, например, в
замечательных работах башкирских, и в частности караидельских, ковровщиц.
В той же деревне Тайкаш живет и трудится другая замечательная мастерица
Расиля Ахметдинова (55 лет). Паласы она ткет на так называемых «рамочных»
станках, т.е. работает тем же способом, как и городские
художники-гобеленщики. В произведениях Расили проявляется свой собственный
подход к традиционным ковровым узорам. Опираясь на устойчивость, надежность
орнаментальных традиций, она смело преобразует цветочно-растительные мотивы
в почти геометрические. Это в традициях культуры ислама. Не бесследно прошли
для нее несколько лет, прожитые в Узбекистане с его богатейшими
декоративными традициями. И в силу своего таланта, большого опыта в
ковроткачестве она способна к проявлению гибкости в своих творческих поисках
и даже к экспериментам. Расиля-апа любит масштаб, монументальное
пространство ковра, с помощью которого можно создавать большие декоративные
поверхности и в интерьере, и на открытом воздухе, в живописной природной
среде. Она расстелила перед нами четыре паласа размером 25 метров каждый,
состыковав их друг с другом по краям. В результате получилось мощное
ковровое пространство: в строго ритмическом порядке сочный узор расположился
на глубоко черном фоне, в обрамлении не сложной, но выразительной каймы. Все
это создает сильное художественное впечатление.
Мы спросили у Расили Файзулловны: «Сколько шерсти надо спрясть, во сколько
цветов ее надо покрасить и сколько времени нужно ткать?» Расиля-апа
ответила: «Пряду я в зимние вечера. Это мое любимое занятие. Крашу шерсть
чистую, хорошо отбеленную. Покраска шерсти на один палас занимает около
одной недели. Эту работу мимоходом делать нельзя. Тку один палас 15—20 дней.
Есть поверье, что если палас заложен в станок, то станок не должен
пустовать. Ткать на нем нужно днем и ночью. Мы всей семьей ткем, один
встает, другой садится. Станок должен ткать, пока палас не снимут».
На всех паласах узор, плавно бегущий по кайме ковра, вдруг в каком-то одном
месте неожиданно сбивается с ритма. Мастерица объясняет, что это
сознательный прием, который она условно называет «ошибкой». Для чего он
необходим в ковровом узоре? В народе говорят: от сглаза. Несомненно, хорошо
сработанный палас вызывает чувство радости, восхищения талантом мастера. Но
ведь можно у кого-то пробудить и зависть, недобрый взгляд и тем самым
спугнуть вдохновение автора. Тогда пусть такой взгляд задержится подольше на
той самой «ошибке» и таким образом успокоится.
Исследование народного творчества связано с раскрытием не только
художественных проблем, но и многих других, в том числе и социо-культурных.
Несложно заметить, что в семье, где трудится мастер (и не только
ткачиха-ковровщица), создается особая атмосфера: здесь обитает дух
творчества. Здесь живет искусство. Художник и мастер по природе своей едины.
«Между художником и ремесленником нет коренных различий», — один из основных
постулатов в теории и истории искусства.
Дом, где трудится мастер, особенно если творчеством увлечены члены семьи, в
нравственном, духовном отношении на порядок выше, чем другие. Труд
ремесленника-мастера связан не только с физическими усилиями: неустанно
трудится душа, создавая полезные, красивые вещи в духе сложившейся
национальной культуры. Создается на радость и заглядение всем.
Примечания
1. Р. Кузеев, Н. Бикбулатов, С. Шитова. Цветная перевить (в разделе
«Вышивка») // Декоративное творчество башкирского народа. — Уфа, 1979. — С.
126, цветн. илл. 105—106.
2. О валенках // Русский народный костюм из собрания ГМЭ СССР. — Л., 1984,
илл. 188.; Янбухтина А. Войлок и войлочная обувь Башкортостана // Краткая
энциклопедия Башкортостана. — Уфа, 1996. — С. 210—211, цветн. илл.
3. А. Янбухтина. Башкирский тамбур // ДИ СССР, 1973, № 2. с. 210—211, цветн.
илл.; Янбухтина А. Тамбурная вышивка башкир // Народное декоративное
искусство. Традиции и поиск. Сборник трудов НИИКП. — М., 1979, с. 107—120.
4. В.А. Барадулин. Народные росписи Урала и Приуралья. Крестьянский
расписной дом. — Л., 1988.
5 А. Янбухтина. Ковры, паласы // Башкирские сувениры. — Уфа, 1982, с. 26—27,
илл. цветн. 1—20.; Она же. Современный башкирский палас и его
художественно-стилистические особенности // Ватандаш. — Уфа, 1999, № 8. С.
63—71.
6 А. Янбухтина. Намазлык — молитвенный коврик мусульман //Ватандаш. — Уфа,
1999, № 10.
7 Идея восточного ковра, характерность для него орнаментально-декоративных и
пластических свойств положены в основу художественно-образного решения
надгробия Рудольфа Нуреева (кладбище Сен-Женевьев-де-Буа под Парижем)его
прах покоится под мозаичным ковром, создающим на расстоянии полное
впечатление, иллюзию настоящего ворсового ковра.
9 Восток. Каталог галереи традиционного и современного искусства. — Уфа,
1997. № по каталогу 395. С. 41.
10 Хайо Дихтинг. Василий Кандинский. Революция в живописи. — М., 2002. — С.
66.
Написать отзыв в гостевую книгу
Не забудьте указывать автора и название обсуждаемого материала! |
