|
|
Руслан Шагманов
СНЕЖИНКА
Осень подступила незаметно. Тихими, неспешными, едва слышными шагами.
Осень — это такое неопределённое время, когда лето уже безвозвратно ушло, а
зима ещё не наступила. Осень — это пора, когда тёплых погожих деньков всё
меньше, а перелётные птицы — эти чуткие и безошибочные приборы природы —
потянулись на юг, предчувствуя лютые холода.
Вот и теперь солнце было уже укрыто сплошной пеленой облаков. А на эту гряду
надвигалась снежная туча, налитая свинцовой тяжестью. Столкновение двух
стихий становилось неизбежным.
Ветер-шалунишка, этот неугомонный непоседливый мальчуган, пыхтя от натуги и
отдуваясь от усердия, подогнал тучу к дождевым облакам. Доведя до
логического конца свою давно задуманную шалость, за которую его некому было
наказать, он благополучно удрал, чтобы напроказничать где-нибудь в другом
месте.
Грузная туча, уставшая за всё это время таскать на себе взваленную
ответственностью ношу, встряхнулась, чтобы освободиться от тяжести. Резко
похолодало. Повалил снег.
Медленно кружась, грациозно пританцовывая и напевая под нос модную песенку,
на землю опускалась Снежинка. Она была красива. Ослепительно белая, нежно
воздушная, с шестикрылой кристаллической структурой, с чёткими, словно
вырубленными резцом каменотеса гранями, она выделялась даже среди
многочисленных похожих на неё сестёр и подружек. Она пела тонким и нежным
голоском, всячески стараясь привлечь к себе внимание. Ей нужно было, чтобы
все любовались её совершенной красотой и восхищались её безукоризненными
талантами в пении и танцах. Однако вокруг были такие же, как она сама,
снежинки. Может, чуть менее красивые, но столь же холодные и самовлюблённые.
Этим снежинкам и дела не было до нашей героини, поскольку каждая из них была
полностью сосредоточена на себе. Снежинке стало так обидно, что она едва не
заплакала. Но сумела вовремя сдержаться, поскольку испугалась, что слёзы
могут испортить её безупречную красоту.
И тут Снежинка заметила пролетавшую мимо неё капельку осеннего дождя.
Дождинка была некрасивой. Тело её было кругловато, с некоторой
продолговатинкой, слегка вытянутой в сторону ножек, и толстовато. Капелька
дождя не шла ни в какое сравнение с неподражаемым изяществом и врождённой
изысканностью Снежинки.
«Фи, какая уродина», — подумала Снежинка про дождинку. Она чуть было не
сказала это вслух, но вовремя сдержалась. Не стоило сразу же обижать
случайную попутчицу, а Снежинка жаждала беседы хоть с кем-нибудь. Капелька
осеннего дождя вполне годилась для этой цели.
— Подожди! — крикнула Снежинка капле, которая в этот момент поравнялась с
ней. — Давай поговорим.
— Давай, — согласилась капелька. Она не была заносчива и не хотела выглядеть
невежливой, поэтому охотно задержалась подле медлительной Снежинки. Видимо,
и ей было скучновато в полёте.
— Как тебя зовут? — поинтересовалась Снежинка.
— Дождевичка.
— Какое красивое имя, — дипломатично заметила Снежинка. — Как ты думаешь, я
красивая?
— Конечно, и даже очень, — искренне, в отличие от Снежинки, ответила
Дождевичка. — Но красота твоя бесполезна.
— Это почему? — с некоторой долей обиды возмутилась Снежинка. — Чем же я так
плоха?!
— Да ничем не плоха, — отмахнулась Дождевичка. — Просто бесполезна.
— А в чём заключается твоя польза? — в голосе Снежинки теперь звучала
неподдельная обида.
— Мы, дождинки, утоляем жажду земли, — гордо отвечала Дождевичка. — После
дождя идут в рост травы и деревья. Мы — вода, кровь земли!
Снежинка стушевалась. С неё моментально слетела вся спесь. Теперь в ней
пробуждалась зависть. Ещё недавно она так гордилась своей красотой, но слова
Дождевички заставили её крепко призадуматься.
— Коли так, в чём же тогда моё предназначение? — растерянно спросила
Снежинка.
— Ну, — немного смутилась Дождевичка, — некоторые люди любят снег. Особенно
дети.
— Значит, — приободрилась Снежинка, — я тоже для чего-нибудь гожусь?!
— Но всё равно, — жёстко заметила Дождевичка, — зимой из-за вас умирает
земля. Мы, дождинки, несём ей жизнь, а вы, снежинки, — только смерть!
Капелька дождя встряхнулась, будто сбрасывая с себя оцепенение сна, и
ринулась вниз, словно боясь, что не успеет свершить главного предназначения
своей краткой жизни: досыта напоить землю.
Снежинка осталась одна, погружённая в свои мысли, которые возникли после
суровых слов Дождевички. Теперь она уже не думала о своей красоте,
бесполезной, веющей ледяным холодом и, как выяснилось, приносящей смерть. Ей
стало очень стыдно за своё недавнее поведение, за свой эгоизм. Снежинке было
жалко землю, но она ничего не могла изменить.
Стало совсем холодно. Дождь прекратился. Последние, запоздавшие неизвестно
по каким причинам капельки осенней измороси застыли и падали вниз
бесформенными шариками льда. Несколько минут назад они еще были живыми,
теперь же от них веяло зловещим холодом, сулящим смерть.
Снежинка опустилась на землю в звенящей тишине в окружении бесчисленного
множества сестер и подруг. Вскоре их стало так много, что сделалось тесно.
Постепенно все эти мириады снежинок укрыли землю плотным и толстым одеялом,
не оставляя даже просвета надежды.
Всю зиму пролежала Снежинка среди себе подобных. И всё это время она
обдумывала прощальные слова Дождевички.
А потом пришла весна. Солнце жаркими лучами заставило зиму убраться восвояси
в свои владения.
Снежинка же растаяла, превратившись в капельку воды. Растаяли и все прочие
снежинки и, слившись воедино, превратились в ручеёк, бежавший теперь по
вновь пробуждающейся земле. Всё вокруг спешило пустить корни. Зацвели цветы
и деревья. И красота, радующая глаз, живая и естественная, вновь воцарилась
в природе.
— Так вот значит для чего нужны были мы, снежинки, — радовалась бывшая
снежинка, теперь звавшаяся Родневичкой. — Это зима своим холодом убивает всё
живое. А мы, снежинки, наоборот, защищаем землю, укрывая ее собой. И не
умирает она вовсе, а только на время засыпает.
И Родневичка, напевая под нос модный мотив, поспешила дальше, надеясь досыта
напоить землю, чтобы та, отдохнувшая после вынужденного перерыва, дала рост
какой-нибудь, пусть совсем крошечной, но живой травинке.
ЦАРЕВНА И ЖЕНИХ
Было пасмурно. Небо хмурилось, не предвещая ничего хорошего. Собирался
дождь. Быть может, даже проливной.
Царевна с грустью смотрела на всё это через окно. Её, так же, как и природу,
охватило пасмурное настроение. Хотя слёз она проливать не собиралась. По
крайней мере, пока.
В дверь тронного зала несмело постучали. А ведь она строго-настрого
запретила кому то ни было тревожить её во время печальных раздумий. Под
страхом смертной казни.
Судя по всему, сообщение очень важное, раз посмели нарушить столь строгий
приказ.
В узкий проём двери с трудом протиснулся камердинер, отвечающий за покой во
дворце. Его перекошенная от неподдельного ужаса физиономия по цвету
практически не отличалась от изумрудного парадного костюма, ловко
обтягивающего дородное тело. Мелкими, семенящими шагами царедворец
подобрался к своей госпоже и склонился в подобострастном поклоне.
— Чего тебе? — спросила царевна, стараясь скрыть свою неприязнь к нему.
Камердинер этот никогда ей не нравился, однако он служил ещё её дедушке и
великолепно справлялся со своими обязанностями.
— К вам жених, ваше высочество! — заявил царедворец.
— Опять?! — на сей раз она позволила своему гневу вырваться наружу. — Им ещё
не надоело? Ведь только на днях я отказала всем женихам в округе.
— Я пытался его выпроводить, — начал оправдываться камердинер, стараясь
смягчить гнев царевны, — но он обещал выпустить мне кишки, если я не
представлю его вам.
— Это серьёзный довод, — усмехнулась царевна, отходя от окна. — Так, значит,
наш очередной жених воинственен?! Тогда пригласи.
И она уселась на трон, с любопытством глядя вслед камердинеру, который
обрадованно рванулся к выходу.
Через минуту в тронный зал стремительно ворвался расфуфыренный претендент на
руку и сердце царевны. Жених тщательно подготовился к аудиенции, надев на
себя, видимо, лучший костюм из своего гардероба. Выглядел он великолепно.
Тёмно-серый шёлковый камзол, кружевное жабо, обвивавшее двойной подбородок,
бежевый галстук, узкие брюки, облегавшие длинные атлетичные ноги. Венчала
пёстрое одеяние широкополая шляпа с пышным плюмажем.
Едва лишь приблизившись к трону, жених сразу же принялся осыпать царевну
длинными и неуклюжими комплиментами, воздавая должное её достоинствам.
Завершил он свою пространную речь стихами, которые, нужно признаться,
оказались никудышными:
— Ква-ква-к-вам я издали приехал, да на лошади своей,
Квак, услышал я рассказы о квашей редкой красоте.
Закончив, жених склонился в поклоне, старательно подметая пол пером своей
несуразной шляпы, сделанным на французский манер.
— Принц? — осведомилась царевна у стоявшего рядом с ней камердинера, никак
не отозвавшись на приветствие незнакомца.
— Никак нет, ваше высочество, — заявил камердинер, — но тоже личность весьма
уважаемая. Зовут его Жан с Хмурого Угла.
После чего склонился к самому уху царевны и с нескрываемой ехидцей добавил
едва уловимым шёпотом:
— Он — шестиюродный брат дяди вашей покойной матушки. Правда, самый младший.
Принцесса тут же подсчитала в уме, даже учитывая поправку на уточнение
«младший», сколько лет может быть в данный момент очередному претенденту на
её руку и сердце. И сморщилась от неудовольствия. После чего напрягла свою
память и вспомнила.
— Как же, знаю, — сказала она вслух. — Но ведь, кажется, вы уже женаты?
Причём на тётке двоюродной сестры шурина моего отца. Разве не так?
— Точно так, — с тяжёлым вздохом, вырвавшимся из мощной глотки, подтвердил
Жан с Хмурого Угла. — Однако три дня назад я внезапно овдовел. Супруга моя
поперхнулась во время обеда. Рыбий хвост не в то горло попал.
Царевна тщетно старалась спрятать улыбку. Она представила себе дородную
супругу Жана, которая была раза в два объёмнее своего супруга и запросто
могла положить в свою безразмерную пасть без всякого ущерба для своего
могучего здоровья все что угодно, не только рыбий хвост. Родственники
дражайшего папочки всегда отличались особой жадностью, не передаваемой
ничьим пером — даже пером самого талантливого писателя.
— Ну, а чего вы от меня хотите? — поинтересовалась царевна, обращаясь
непосредственно к Жану.
— Как чего? — растерялся жених. — Разве вы не поняли? Я хочу на вас
жениться!
— Зачем?
— Чтобы завести семью, — пролепетал совсем стушевавшийся Жан. Ехидная
улыбка, блуждавшая на царевниных устах, не предвещала ему ничего хорошего.
— А для чего нужна семья? — хладнокровию царевны можно было только
позавидовать.
— Ну я и влип, — пробормотал Жан себе под нос, но так, чтобы этого не
услышала царевна. Его крохотный мозг спешно искал новые и, главное, веские
доводы, которые могли бы привлечь к его персоне ускользающее внимание
капризной особы. После долгих поисков Жан нашел, как он полагал, верное
решение и, воодушевившись, продолжил процесс сватовства.
— А сиротки? Вы, ваше высочество, не знаете об их существовании, но я помню
об этом каждый час. Ведь им нужна мать. Поэтому не будьте столь жестоки и
примите моё предложение.
— И сколько их у вас? — осведомилась царевна уже менее строгим тоном, нежели
раньше. Казалось, упоминание о сиротках смягчило её жестокое сердце.
— Ровным счётом двести, — гордо ответствовал Жан с Хмурого Угла. — Правда,
это не так много. Но ведь нужно учесть, что с возрастом моя супруга стала не
столь плодовита.
— И вы хотите, чтобы я выходила замуж за столь старого и обременённого таким
многочисленным потомством кавалера?! — воскликнула царевна и вскочила со
своего места. — Да никогда в жизни!
— А вы вообще когда-нибудь собираетесь выходить замуж? — в свою очередь
вскипел отвергнутый жених.
— Конечно, — гордо вскинув свою прелестную головку, отвечала царевна. — Но
ведь не за таких уродливых, лысых и толстых жаб, как вы!
— Но почему?
— Всё очень просто, — слегка успокоилась царевна и снова присела на трон. —
Разве вы не слышали о предсказании Оракула? Да из какой дыры вы прибыли,
любезный Жан? Ведь об этом давно трубят во всех закоулках. Впрочем, этому
можно найти разумное объяснение. Скорее всего, вы были заняты похоронами
своей любезной супруги.
Жан, совершенно убитый отказом, не нашёл сил для ответа, лишь только молча
склонил голову в знак подтверждения царевниной догадки.
— Я спросила совета у Оракула, — продолжила царевна, — и он сообщил, что
меня ждёт великое будущее. Моего истинного суженого зовут Иваном Царевичем.
Однажды он придёт за мной, чтобы горячим поцелуем разбудить во мне
настоящего человека. Тогда я стану его женой, и мы будем счастливы до конца
дней своих!
На этой торжественной ноте царевна-лягушка завершила свою речь и горделиво
отвернулась от жабы Жана с Хмурого Угла, давая понять, что аудиенция
окончена, и тут же погрузилась в свои мысли.
Камердинер незамедлительно вытолкал из залы окончательно обескураженного
неудачей и решительным отказом жениха.
* * *
В это время по болоту брёл грибник Иван Царёв, который вышел было в лес,
да ненароком заблудился. Он лениво прошествовал мимо трёх лягушек,
восседавших на кочке, лишь краешком сознания отметив этот факт. На самом
деле его занимали другие мысли. Он клял себя за то, что поддался соблазну и
приехал на летние каникулы в деревню к бабушке. Иван дал себе зарок, что
едва только выберется из этого забытого всеми медвежьего угла, как уедет к
себе в город и останется там навеки. Окончит университет, женится, заведёт
детей и мирно умрёт в окружении любимых внуков.
Ивану и в голову не могло прийти, что он только что прошёл буквально в одном
шаге от своего счастья.
Так иногда сказка уступает жёстким реалиям жизни.
А царевна-лягушка, говорят, так и не вышла замуж, проведя достаточно долгую
жизнь в бесполезном ожидании своего суженого, предсказанного Оракулом. Вот
как оно бывает.
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
