№ 2'07

Денис Лапицкий

На сайте В Сети

XPOHOС

Русское поле:

Бельские просторы

МОЛОКО

РУССКАЯ ЖИЗНЬ

ПОДЪЕМ

СЛОВО

ВЕСТНИК МСПС

"ПОЛДЕНЬ"

ПОДВИГ

СИБИРСКИЕ ОГНИ

Общество друзей Гайто Газданова

Энциклопедия творчества А.Платонова

Мемориальная страница Павла Флоренского

Страница Вадима Кожинова

Денис Лапицкий

Вернувшийся

Повесть

* * *

В отдельный кабинет ресторана «Пирамида» Стефания вошла быстрым шагом — коротко кивнула Джереми, смерив его оценивающим взглядом, и порывисто обняла Габриэля, поднявшегося ей навстречу из глубокого кресла.
— Ну, здравствуй.
— Здравствуй, Стефи. Извини, что не позвонил тебе сразу, как прилетел, — как-то неожиданно все получилось...
— Не оправдывайся, Габриэль, — я же тебе не жена, в конце концов. Если ты этого не сделал — значит, у тебя были на то причины.
Марун улыбнулся.
— А ты все такая же рассудительная, Стефи.
— Что поделать — по-другому не выжить, — улыбнулась она в ответ.
— Может быть, вот этот подарок тебе как профессионалу немного спасет мою репутацию, — Габриэль протянул Стефании узкий футляр из лакированного красного дерева.
— Ты все так же невыносим, — пробормотала она, принимая футляр. — Не стоило... Ух ты!
На подложке из пурпурного бархата лежал недлинный, слегка изогнутый клинок. Стефания обвила пальцами рукоятку и потянула, медленно вынимая из ножен узкое, тщательно отполированное лезвие.
— Танто1, настоящий, — прошептала она. — Это же моя мечта, Габриэль!
— Точнее, о-танто.
— Красота какая, — Стефания любовалась великолепным клинком. Он то казался черным, то словно бы исчезал при поворотах, то, поймав блик света, вспыхивал холодным серебром. — Габриэль, за это сокровище я сделаю все, что угодно.
— Что ж, рад, что угодил. А «все, что угодно» — не нужно, требуется лишь нечто вполне определенное.
— А именно?
— Сейчас расскажу. Только давай сначала закажем что-нибудь...
...Дослушав рассказ Маруна, Стефания отставила в сторону бокал, из которого чуть пригубила.
— Н-да, интересное дело.
— Интересное... — усмехнулся Габриэль. — Это уж как минимум. Ну что, не откажешься помочь?
— А ты сомневался? — вскинула брови Стефания. — Я же говорю — дело интересное. Побег из тюрьмы особого режима, да еще так хитро обставленный, главы Семей, плетущие какие-то странные интриги, подробности, скрываемые даже от самых близких людей... Это же кого угодно заинтересует! К тому же давненько я что-то не работала по-настоящему — так, чтобы ощущения, словно... — она положила ладонь на футляр, в котором был укрыт подаренный Габриэлем танто, — словно идешь по лезвию ножа. Ах, как я по этому соскучилась!
— Ты хочешь сказать, что... Неужто ты отошла от дел? — Габриэль замер от удивления. «Проклятье, надо было сначала расспросить ее о том, как она жила эти восемь лет — ведь столь многое могло измениться! А я сразу о помощи просить... Болван, болван!»
— Ну, не сказать, что совсем отошла, — Стефи сделала еще глоток из бокала. — Сначала, после того, как тебя арестовали, мне пришлось залечь на дно. И так вышло, что это «залегание» затянулось. Почти два года у меня не было настоящей работы — твои люди со мной не связывались, а с другими Семьями у меня плотных контактов не было. Потом, правда, начали поступать предложения — в основном от Колхаунов и О’Лири, и платили они неплохо, но... Скучно, Габриэль, как скучно это было! В основном, организация работы телохранителей, проработка систем безопасности. Только в двух случаях — контршпионаж...
— Уверен, что ни Колхауны, ни О’Лири не пожалели о заплаченных тебе деньгах.
— Наверное, — Стефи равнодушно пожала плечами. — Во всяком случае, не жаловались. Но ведь скучно! Оставалось только в клерки записаться...
— И поэтому...
— И поэтому я обеими руками вцепляюсь в предложенный тобою вариант, — лукаво улыбнулась Стефания. Впрочем, она тут же посерьезнела: — Но конечно же, не только поэтому. Я должна искупить свою вину — за то, что комитетчики тогда взяли тебя на Аквариусе. Если бы я не прошляпила прибытие их оперативной группы...
— Господи, Стефи! Что ты говоришь? В том, что случилось восемь лет назад, нет никакой твоей вины! Они взяли меня — но если бы ты не увела людей и транспорт с оружием, мне бы светило не двадцать пять лет, а как минимум пожизненное!
— Но тебя-то, тебя-то, Габриэль, я предупредить не смогла... — в глазах Стефании вдруг заблестели слезинки.
Габриэль сжал в ладонях тонкие пальцы женщины.
— Успокойся, Стефи... Никто не мог бы сделать больше, чем ты. Понимаешь, никто. Тише, тише...
Судорожно вздохнув, она промокнула глаза платком.
— Клянусь, Габриэль, в этот раз ты не пожалеешь, что предложил мне разобраться с этой проблемой. Если ты, конечно, еще не передумал насчет кандидатуры.
— Нисколько не сомневался в этом, Стефи. В тебе я уверен больше, чем в самом себе.
Женщина улыбнулась:
— Ну что ж, раз так — давай обговорим некоторые детали...

* * *

Машина неторопливо плыла меж высоких, залитых огнями башен центра города. Отблески Тиндарея ложились на ночной город призрачным зеленоватым сиянием, в котором яркими светляками горели голографические транспаранты реклам и указателей.
— Могу я задать вопрос, господин Марун? — спросил Джереми, не отрывая взгляда от лобового стекла.
— Конечно, Джереми.
— Эта женщина, с которой вы встречались, — Стефания Майерс?
— Да. Ты знаешь ее?
— Еще бы! — воскликнул Джереми, тут же смутившись из-за своей бурной реакции. — То есть... конечно, кто же о ней не слышал? Это же настоящая легенда.
— Можно и так сказать, — согласился Марун. — Человек она и в самом деле... выдающийся.
— Это точно, нам ее постоянно в пример стави... — начал было говорить Джереми, но осекся на полуслове, вперив взгляд в монитор заднего вида.
— Что-то случилось? — насторожился Марун. — В чем дело, Джереми?
— Кажется, снова они, — пробормотал охранник.
— Кто «они»?
— Метрах в ста позади нас серый «лэнго». Видите?
— И что?
— Эта машина шла за нами, когда мы ехали к «Пирамиде». И вот минуту назад снова объявилась.
— Может, просто совпадение?
Джереми пожал плечами.
— Все может быть. Но лучше приготовиться к худшему. Как думаете, не вызвать ли помощь?
— Если это действительно серьезные люди, которые почему-то заинтересовались мною, прослушать разговор по обычному каналу для них труда не составит. А постановщика защиты в машине нет, ведь так?
— Так, — признал Джереми. — Что прикажете делать?
— Начинай понемногу сбавлять скорость — только потихонечку, чтобы они не сразу заметили. И дай максимальное увеличение на мониторы.
Изображение серого «лэнго» на мониторе заднего вида увеличилось. Марун автоматически зафиксировал в памяти номер и попытался разглядеть сидящих в машине. Бесполезно — лобовое стекло было поляризовано. Это уже наводило на размышления: мало кто ездит с поляризованными стеклами поздним вечером. Впрочем, в машине вполне могла сидеть влюбленная парочка, которой до комфортности вождения не было никакого дела. Если это так, то за них машину может вести автопилот, а они тем временем предаются более приятному занятию... Но по мере того, как Джереми сбавлял скорость, — как и просил Марун, делал он это постепенно, и «лэнго» приближался, — за поляризованным стеклом медленно проступали силуэты двоих людей. И, глядя на них, Марун почему-то сомневался в том, что это влюбленные.
На пульте мигнул красный огонек, тревожно пискнул зуммер.
— Они пытаются нас сканировать, — сообщил Джереми.
— Значит, это и в самом деле не случайные люди... Наш автоинформатор блокирован?
— Да.
«Отлично. Значит, никаких данных с бортового компьютера машины странные преследователи не получат».
— Джереми, все бортовые камеры работают?
— Да, все.
— Хорошо... Если эти ребята хоть чего-то стоят, они уже должны понять, что мы их вычислили. А значит, сейчас они попробуют потихонечку скрыться.
Габриэль оказался прав: буквально через несколько секунд преследовавшая их машина резко отклонилась вправо и затерялась среди небоскребов центра города.
— Значит, все-таки слежка, — констатировал Джереми. — Куда теперь, господин Марун? В гостиницу?
— Да, — почти беззвучно прошептал Марун. Он разглядывал изображение на мониторе; перед тем как «лэнго» растворился в сумерках, камера успела выхватить лицо человека, видимое в приоткрытом боковом окне, и сейчас это лицо красовалось в мониторе, занимая весь его объем: темные глаза, какая-то нездорово-бледная кожа, глубокие морщины, узкие губы, сжатые в ниточку, седые, коротко стриженые волосы. Интересно, кто бы это мог быть?

* * *

Проверка неизвестного человека по всем базам данных, доступным Семье Фини, результатов не дала — человек так и остался неизвестным. Ясно было только то, что этот человек никогда не получал на Касторе ни образования, ни медицинской помощи, ни работы — во всяком случае, в легальном секторе. Иначе бы данные на него имелись в этих информационных банках. Скорее всего, человек этот прибыл на Кастор специально для того, чтобы выследить Габриэля, причем сделал это, по всей видимости, с помощью одного из тысяч пилотов-контрабандистов, наводняющих Нейтральную Зону. Конечно, существовала некоторая вероятность того, что данные на этого человека были специально изъяты из всех информационных банков, но это предполагало причастность очень серьезных структур. Возможно, даже спецслужб одной из супердержав. Неужели комитетчики выследили его? Хотя, если бы это было так, они бы, наверное, не стали возиться, и сейчас Габриэль уже возвращался бы в тюрьму. Об этом не хотелось даже и думать.
«Лэнго», который преследовал машину Габриэля, был взят напрокат в одной из многочисленных частных контор. То, что машина не была угнана, поначалу давало определенные надежды — но, как оказалось, за наем машины расплачивались наличными, а клерк, после того как с ним поработал Джереми, признался, что получил три сотни за то, чтобы не спрашивать у нанимателя документы. Естественно, что имя, под которым записался седовласый мужчина, — а машину нанимал именно он — оказалось вымышленным. Словом, имевшиеся у Маруна ниточки, и без того тоненькие и ненадежные, оборвались. Теперь вся надежда оставалась только на Стефанию.

* * *

Войдя в комнату, где расположился Марун, Стефания устало опустилась в кресло, блаженно вытягивая ноги.
— Джереми, — обратилась она к охраннику, — можно мне чего-нибудь попить? Да и поесть я бы тоже не отказалась...
Джереми только кивнул и тут же вышел. За последние два дня между ним и Стефанией установились довольно теплые дружеские отношения. Более того, Габриэль подозревал, что Джереми, при всем почтении, которое он питал к Стефании, был бы рад перевести отношения с женщиной в несколько иную плоскость. Парня не останавливало и то, что Стефания была старше его лет на восемь: уж слишком явный интерес читался в его глазах, уж слишком старался он всячески ей угодить.
«А что, — подумал Габриэль, — возможно, они были бы неплохой парой. Впрочем, Стефания пока никаких симпатий не демонстрирует».
Улыбнувшись своим мыслям, он спросил:
— Ну что, есть новости?
— Нет, — покачала головой Стефания. — Никогда я еще не работала так нерезультативно. Об этом человеке никто ничего не знает — ни дилеры, ни картоделы, ни пилоты — даже те, кто занимается «свободным фрахтом»...
Габриэль тяжело вздохнул. Этого он и опасался. Если картоделы не в курсе — значит, этот человек не делал фальшивых документов. Если молчат дилеры — значит, этот человек ничего не приобретал на черном рынке. Если пилоты, даже занимающиеся «свободным фрахтом», то есть, проще говоря, контрабандисты, не могут ничего о нем сказать, значит, на Кастор он прибыл особо не скрываясь. Но почему же тогда этот человек не фигурирует в регистрационных картах пассажиров?
Конечно, это может объясняться и иначе: картоделы, дилеры или пилоты, с которыми общался человек, которого они ищут, просто не хотят говорить о своих контактах с Седым. Почему? Либо потому, что получили так много, что рискуют утаивать сведения от Семьи, либо... либо они напуганы. Впрочем, есть и еще одна возможность...
— Стефания, скажи, а никто из информаторов не пропадал в последнее время?
— Думаешь, объект мог связаться с кем-то из них, воспользоваться услугами и устранить? — поняла с полуслова женщина. — Нет, никто. Этот вариант отпадает.
В комнату вошел Джереми — в левой руке у него был большой бокал с охлажденным циркумовым соком, в правой он держал накрытый крышкой поднос.
— Джереми, ты мой спаситель, — воскликнула Стефания, мгновенно осушив бокал наполовину. Сняла крышку с подноса: — Фантастика! Это же мое любимое! Как ты узнал?
Слегка покрасневший Джереми лишь пожал плечами.
Несколько минут со стороны Стефании слышалось только позвякивание ножа и вилки. Наконец она отодвинула опустошенную тарелку и промокнула губы салфеткой.
— Жуткое, наверное, было зрелище, да? Но я, оказывается, ужасно проголодалась. Спасибо, Джереми, что не дал умереть от голода и жажды.
— Слушай, — прищурился вдруг Габриэль, — а чего это ты так улыбаешься?
В глазах Стефании и в самом деле прыгали веселые чертики.
— Я улыбаюсь потому, что, несмотря на молчание всех источников, одну ниточку мне все же удалось ухватить.
Габриэль сжал подлокотники кресла.
— И молчишь, да, нервы мотаешь? Что это за ниточка?
— Вот только получится ли у нас за нее потянуть, я не уверена, — продолжила Стефания.
— Что за ниточка? — повторил Габриэль. — Ну же, Стефи, не томи.
— Помнишь, я тебе говорила, что несколько раз работала с Семьей О’Лири? Так вот, недели две назад Майкл О’Лири вернулся на Кастор. Он... скажем так, слегка повздорил с Отцами, поэтому летел не на корабле Семьи, а обычным пассажирским рейсом. И в одной из соседних кают, как выяснилось, летел Седой с попутчиками. Майкл говорит, что их было двое.
— Майкл О’Лири — это...
— Сын Кристиана, бывшего главного казначея Семьи, помнишь его?
— Да, помню, — кивнул Габриэль. — Больше Майкл ничего не сказал?
— Мне — ничего. Но недвусмысленно дал понять, что ему известны кое-какие подробности, однако говорить о них он будет исключительно с тобой. Вот так.
Габриэль на несколько секунд задумался.
— Как ты считаешь, Стефи, что он может потребовать в обмен на информацию? Ведь вряд ли он расскажет об этом просто так?
— Не могу сказать, — пожала плечами Стефания. — Насколько я знаю Майкла, — не такой он человек, чтобы гнаться за выгодой в любом деле. Вот братец его, Патрик, — тот да, готов рваные ботинки продать, лишь бы еще пару монет получить. Даже и не скажешь, что родные братья...
— Значит, хорошо, что тем рейсом не летел Патрик, так? — усмехнулся Марун. — С другой стороны, у него-то информацию можно было просто-напросто купить. А Майкл еще неизвестно, чего потребует... Когда мы можем с ним встретиться?
— Сначала он предложил увидеться в одном из их казино, но я сказала ему, что тебе пока не хотелось бы светиться. Поэтому он готов приехать сегодня вечером в клуб «Ночное солнце». Я уже взяла на себя смелость заказать отдельный кабинет. Наверное, на территории Гвидо нам нечего опасаться?
Габриэль улыбнулся:
— Ты молодец, Стефи.
Стефания ответила лукавой улыбкой:
— Я знаю.

* * *

— Честно говоря, до этого момента я не совсем верил, что ты действительно вернулся, Габриэль, — сказал Майкл О’Лири. Руку Маруну он не пожал, но Габриэль нисколько не обиделся: он знал, что Майкл после перенесенной в раннем детстве экзотической кожной болезни всячески старается избегать тесных контактов с людьми. Конечно же, никаких следов заболевания у Майкла не осталось, врачи и косметологи поработали хорошо, однако своеобразный пунктик в виде гипертрофированной чистоплотности Майкл изжить так и не смог.
— Теперь веришь?
— Да. Рад тебя видеть.
— Взаимно, Майкл.
Сказав это, Марун нисколько не покривил душой. Ему и в самом деле было приятно видеть любого человека, с которым он так или иначе был связан в своей прежней жизни, которая прервалась восемь лет назад. Общение с таким человеком позволяло сделать вид, будто этих восьми лет и не было, и все продолжается по-прежнему.
— Если ты не возражаешь, перейдем сразу к делу, хорошо? — полуутвердительно спросил Майкл. — Рад был бы поболтать о том о сем, но… — он бросил взгляд на хронометр, — к сожалению, я связан временем: через полтора часа должен вылететь в одно из наших поселений на Коруне. Похоже, Отцы решили превратить меня в ревизора. Хорошо хоть в этот раз полечу на корабле Семьи...
— Как скажешь, Майкл. Мне бы не хотелось тебя задерживать. Да, и еще одно: скажи, что ты попросишь в обмен на информацию?
— Осторожничаешь, да? Это ты правильно. Только можешь не беспокоиться: ничего в обмен я у тебя просить не буду. Считай, что это просто подарок по случаю твоего благополучного возвращения, договорились?
Видно, на лице Габриэля отразилось удивление, потому что Майкл расплылся в улыбке:
— Что, не ожидал?
— Честно признаться — нет.
— Ты же знаешь, я люблю удивлять людей. Так что ты хотел узнать? Что-то насчет человека, который летел на одном корабле со мной, да?
Габриэль протянул Майклу волюмографию, на которой был запечатлен седоволосый. Майкл несколько секунд вглядывался в снимок.
— Да, это он. Только сразу скажу: знаю я немного, — предупредил он. — Так вот. Этот человек — с ним был еще один парень помоложе — поднялись на борт на Горватти. Летели раздельно: этот был в каюте первого класса, напротив моей, а парень ежедневно приходил к нему в одно и то же время, в два часа пополудни, с какого-то из нижних уровней.
Габриэль внимательно слушал.
— Я, конечно, рискую направить тебя по ложному следу, но лично мне они показались похожими на каких-то сектантов, — продолжил Майкл. — По всему было видно, что дисциплина у них весьма жесткая, а этого — он потряс снимком, — парень понимал не то что с полуслова — с полувзгляда. Но в то же время не похожи они ни на людей из спецслужб, ни на армейских. И еще: они много раз, я слышал, про какую-то церковь говорили. «Церковь Гнева» какая-то, что ли... И крестились частенько. Названий и имен я, правда, никаких не слыхал, но ты запомни это на всякий случай — вдруг пригодится? Не так часто в наше время таких людей встретишь.
— Это уж точно, — кивнул Габриэль. — Церковь... как минимум странно.
— Угу. Так что будь с ними осторожен — с любыми фанатиками шутки обычно плохи.
— Учту.
— Что ж, наверное, это все, чем я могу тебе помочь, Габриэль. — О’Лири поднялся из кресла, давая понять, что разговор окончен.
— Большое спасибо, Майкл, — Габриэль тоже встал. — Уверен, что эти сведения мне пригодятся. Спасибо тебе — и счастливого полета.
— До встречи.
Майкл уже шагнул было к выходу, но на полдороге обернулся и спросил:
— Кстати, Габриэль, ты не в курсе, уладили ваши люди дело с той сумасшедшей?
— Какой сумасшедшей? — нахмурился Марун.
— Выходит, Джанфранко тебе ничего не сказал... Наверное, не захотел беспокоить, — пожал плечами Майкл.
— О ком идет речь?
— Да ладно, Габриэль, выбрось из головы. Если Джанфранко не счел нужным говорить тебе, значит, дело уже улажено.
— Ну а все-таки?
Майкл вздохнул. Похоже, он уже сам был не рад, что задал вопрос.
— Дней десять назад до нас дошел слух, что одна из жительниц Южного Мыса обратилась за помощью к одному из тамошних авторитетов, который ходит под вами. А он уже переадресовал запрос выше.
— И что она сказала?
— Лучше бы тебе спросить об этом у Джанфранко... Да и кроме того, я спешу.
— Майкл, прошу тебя, скажи — что такого необычного было в этом запросе?
Майкл снова вздохнул.
— Хорошо. Женщина сказала, что люди из вашей Семьи, Семьи Фини, похитили ее ребенка.
Лицо Габриэля вытянулось.
— Что?
— Я же говорю — не бери в голову. Какая-то чушь, да и женщина, как выяснилось, вовсе не добропорядочная гражданка. Какая-то опустившаяся дамочка, да еще и вроде как бывшая наркоманка...
— И с ней стали разговаривать? — вскинул брови Габриэль.
— А как иначе? Право Голоса...
— Понятно, — кивнул Габриэль. — Тогда конечно...
В соответствии с давней традицией, зародившейся еще в то время, когда Семьи только начинали создаваться, один раз в год каждый человек, проживавший на землях, подконтрольных той или иной Семье, имел право обратиться к представителям своих покровителей с просьбой о помощи — и Семья была обязана взять решение вопроса под свой контроль. Естественно, речь шла только о важных вопросах: убийствах, насилии... Или о похищениях.
— И что сказал Джанфранко?
— Как я слышал, он заявил, что это полный бред, и вы отправите своих людей поговорить с этой женщиной. Наверное, так и сделали, потому что больше она с жалобами не обращалась.
Майкл красноречиво посмотрел на хронометр. Габриэль понял намек.
— Еще раз спасибо, Майкл. До встречи.
— Ну как, поговорили? — спросила Стефания, дожидавшаяся Габриэля в машине. Джереми не было — наверное, куда-то отлучился.
— Поговорили, — кивнул Марун. — Загадок прибавилось. Ты что-нибудь слышала об обвинении, выдвинутом Семье Фини одной из женщин с Южного Мыса?
— Нет, — покачала головой Стефания. — А что за обвинение?
Габриэль в двух словах изложил ей сказанное Майклом О’Лири.
— Ничего себе, — протянула она. — Бред какой-то. Семья Фини — и киднеппинг?
— Да это вообще представить трудно, а не только применительно к нашей Семье, — сказал Габриэль. — За похищение ребенка должна наказать сама Семья, и наказание может быть только одно...
Дверца распахнулась, и в машину ввалился Джереми.
— Вот, держи, Стефи, — сказал он, протягивая женщине банку охлажденной минеральной воды. — Совсем ты меня загоняла, именно эту минералку нигде не най... — Он осекся на полуслове, увидев Маруна. — То есть, я хотел сказать, госпожа Майерс...
Габриэль с трудом сдержал улыбку, сделав вид, что не заметил румянца, вспыхнувшего на щеках Стефании. Да и у Джереми щеки полыхали вовсю. Как юнцы, честное слово...
— Джереми, давай сначала отвезем домой госпожу Майерс, — Габриэль выделил последние два слова, — а потом поедем в гостиницу. На сегодня, наверное, с делами покончено.
— Хорошо, господин Марун, — Джереми с видимым облегчением отвернулся, и через секунду машина буквально сорвалась с места, набирая скорость.
— Так и не решилась переехать? — спросил Габриэль, когда машина опустилась на посадочную платформу возле дома Стефании и они вышли наружу.
— А зачем? — пожала плечами женщина. — Мне здесь нравится. Как раз о таком доме я всегда и мечтала.
Они медленно пошли по выложенной плитняком дорожке, ведущей к небольшому одноэтажному коттеджу из старомодного красного кирпича.
— Сегодня постараюсь отыскать какие-нибудь сведения о «Седом», — сказала Стефания.
— Хорошо. А я попытаюсь узнать у Джанфранко, что это за странная история с похищением. Хотя надеюсь, что никакого похищения, конечно же, не было...
Около двери они остановились.
— Зайдешь?
— Нет, Стефи, спасибо. Поздно уже. — Габриэль обернулся и посмотрел на машину, за стеклом которой виднелся темный силуэт Джереми. — И знаешь что?
— Что? — Стефания проследила направление его взгляда.
— Он хороший парень.
— Я знаю, — улыбнулась она.
— И мог бы стать тебе опорой.
— Возможно. Но не старовата ли я для него?
— Похоже, он сам так не считает. Главное, чтобы он не был для тебя слишком молод.
— Посмотрим...
— Доброй ночи, Стефи.
— Доброй ночи, Габриэль.

* * *

Определенно, он слишком часто стал встречаться с Джанфранко. Второй раз за два дня — это уже смахивает на назойливость. Того и гляди начнут говорить, что Маруну стало нечем заняться: мол, восемь лет пропадал, а теперь еще не дает дело делать...
— Здравствуй, Габриэль, — Джанфранко оторвался от монитора, на котором плыли строчки цифр, поднялся из-за стола, пожал Маруну руку. — Хочешь обсудить свой предстоящий отдых? Не можешь определиться с тем, куда лететь? Да, выбор в самом деле не из легких... Только советую — не летай на Каэрино. По-моему, их курорты сильно перехвалили. А вот Облачный Край — другое дело. Я бы тебе предложил поехать именно туда, но выбирать, конечно, тебе. Когда решишь, только скажи Энрике — корабль тебя ждет в любое время.
Он хлопнул себя по лбу.
— Да что я тебе рассказываю — как будто ты и сам всего этого не знаешь!
Габриэль, не прерывавший Джанфранко в течение его монолога, сказал:
— Вообще-то я по другому вопросу. Отдыха он не касается.
— То есть?
— Что это за история с женщиной, которая обвинила Семью в похищении ребенка?
Джанфранко откинулся в кресле.
— А, вот ты о чем... Ты думаешь, что это правда?
— Очень надеюсь, что нет.
— Так и есть. Никакого похищения не было. Я отправлял туда ребят, они все проверили. Эта женщина, Аманда Боннэ, — сумасшедшая, да еще в прошлом имела немалые проблемы с наркотиками.
— И где она сейчас?
Джанфранко нахмурился.
— Откуда мне знать? Я за ней не слежу. И вообще, Габри, почему вдруг такой интерес к этой мелочи?
— Похищение ребенка — мелочь?
— Похищение — не мелочь, — жестко ответил Джанфранко. — А необоснованное обвинение не стоит ровным счетом никакого внимания. Уловил разницу?
— Уловил, — столь же жестко сказал Габриэль. — Поэтому и хочу узнать, насколько обосновано это обвинение. Ведь ты понимаешь, о чем идет речь? Преступление против ребенка или женщины, согласно Кодексу Семей, не имеет другого наказания, кроме...
— ...кроме смерти. Мне это известно не хуже, чем тебе, Габриэль, — Джанфранко скрипнул зубами. — Но знаешь, что я хочу сказать тебе? Любой другой человек уже давно бы вылетел из моего кабинета, посмей он задать такой вопрос. И очень бы пожалел о том, что у него такой длинный язык и такой коротенький ум.
— Я прекрасно понимаю это, — кивнул Габриэль. — Но любой другой и не пошел бы с таким вопросом к тебе, а попытался бы получить ответ другими путями.
— Почему же ты этого не сделал? — поиграв желваками, спросил Джанфранко.
— Это было бы еще хуже, потому что означало бы, что я тебе не доверяю.
— А когда ты обвиняешь меня в похищении ребенка — это значит, что ты мне доверяешь, да? — Фини, кажется, готов был взорваться.
— Да. Поэтому я и задаю этот вопрос именно тебе — потому что верю, что ты меня не обманешь...
Глава Семьи внезапно обмяк в кресле.
— Конечно не обману, Габри... Так вот — обвинение совершенно беспочвенно. Никакого ребенка мы не похищали. Просто женщина не в себе, понимаешь? Вот и несет всякий бред.
Выглядело это все чертовски убедительно. Но Габриэль, наверное, лучше всех знал, насколько хорошим актером может быть Джанфранко, когда в этом возникает необходимость.
— Ну что, теперь ты мне веришь? — спросил Фини.
Но Габриэль был актером ничуть не худшим, нежели Джанфранко.
— Верю, — солгал Марун.

* * *

Добраться до компьютера с экранированным каналом Габриэль сумел только через час после разговора с Джанфранко Фини. Начать поиск можно было и с терминала в машине, и с карманного компьютера, но Марун не хотел рисковать. Он не мог объяснить, что его тревожило, однако чутье, еще более обострившееся за восемь лет нахождения в самой строгой тюрьме Империи, говорило ему: во всем происходящем есть что-то странное, неправильное. Проще говоря, Габриэль был уверен — что-то здесь не так. Поэтому осторожность вовсе не казалась ему излишней. Потому-то и поиск он вел находясь не в резиденции Фини, а в одном из вирт-салонов, которых было немало в городе. Светиться в салонах, так или иначе подчиненных Фини, Габриэль не хотел. И на помощь вновь пришла Стефания.
Хозяин салона был кое-чем ей обязан, поэтому он не только пропустил Габриэля в отдельную VIP-ячейку, но и направил в помощь ему «ассистента» — проще говоря, хакера, который должен был обеспечить доступ во все банки данных, которые бы заинтересовали Габриэля.
С чуть слышным гудением оформился объем рабочего поля, запустилась поисковая программа. Габриэль натянул контактную перчатку и начал работу.
Женщин, которых звали Аманда Боннэ, на Касторе оказалось больше десятка. Но на Южном Мысе проживала всего одна.
Марун запросил данные всех медицинских учреждений, так или иначе связанных с лечением расстройств психики. Как он и ожидал, никаких упоминаний о том, что Аманда Боннэ с Южного Мыса проходила лечение в психиатрической клинике, не было. Конечно, можно было предположить, что она лечилась не на Касторе, — но даже упоминания о том, что Аманда Боннэ состояла на учете как человек, страдающий психическими расстройствами, в планетарных базах данных отсутствовали. Кроме того, явно не в пользу этой версии говорило то, что Аманда Боннэ, судя по имеющимся сведениям, ни разу и не покидала Кастор. Что, кстати, было вовсе не удивительно: Южный Мыс был захолустьем, глухой провинцией, настоящей сельской глубинкой. Жители его отнюдь не процветали — они просто не могли себе позволить путешествие за пределы родной планеты и уж тем более лечение в других мирах.
Для полной уверенности Габриэль проверил остальных женщин с тем же именем. Среди них оказалось три домохозяйки, преподавательница истории искусств в одном из филиалов столичного университета, сетевой обозреватель, два врача, капитан сил поддержания правопорядка и даже одна писательница. Ни одна из этих женщин с жалобами на исчезновение ребенка не обращалась и проблем с психикой не имела. Кроме них, в списке значились еще две Аманды Боннэ — но обе они еще учились в средней школе и были явно слишком молоды, чтобы иметь детей.
Словом, Аманда Боннэ с Южного Мыса по всем параметрам оставалась единственной кандидатурой, заслуживающей пристального рассмотрения.
* * *
Солнце едва показалось из-за верхушек деревьев, когда ведомая Джереми машина приземлилась в Саут-Пойнте, маленьком поселении на оконечности Южного Мыса.
Три десятка домишек, круглая площадь с парой магазинчиков, замусоренная станция рейсового аэробуса, раз в неделю прибывающего сюда из Джексонвилля... Чуть на особицу, совсем рядом с пристанью, возле которой на мелкой волне болталось несколько старых лодчонок, расположилось небольшое кубическое здание из пенобетона — административный корпус рыбозавода, единственного предприятия на сотни километров в округе и единственного источника легального заработка для местных жителей. Здание имело три этажа — настоящий небоскреб по местным меркам. Рядом с ним — низкий и длинный цех разделки и заморозки рыбы, упаковочный пункт, два утопленных в грунт цилиндрических корпуса промышленных холодильников, причальная платформа для транспортника, забирающего готовую продукцию... И больше ничего.
— М-да, — протянул Джереми, оглядывая безрадостный пейзаж. — Жизнь здесь, наверное, не слишком интересная. Я даже и не думал, что где-то у нас еще такие уголки остались.
— Уголки... — фыркнула Стефания. — Сразу видно, что ты нечасто из столицы выезжаешь. Да половина планеты — такие вот дыры. Только не везде рыбу ловят: где-то все на зерновых завязано, где-то на плантациях лечебных кореньев. Но в любом случае, жизнь там донельзя... патриархальная. Эх ты, дитя небоскребов...
«Дитя небоскребов» смущенно умолк, не зная, что возразить. Впрочем, вступать в спор со Стефанией ему совершенно не хотелось.
— Ладно, — сказал Габриэль, откидывая дверцу машины. — Заполнением лакун в знаниях о повседневной жизни займемся позже. Сейчас надо отыскать эту самую Аманду Боннэ.
— И все-таки я считаю, что нам проще было связаться с местными авторитетами, которые под Семьей ходят. Развернутое досье бы получили и не мучались с выяснением всяких мелочей...
— Нет, — покачал головой Габриэль, — считай, что я перестраховщик, но мне не хочется, чтобы о моем интересе к этой женщине знали многие. Да и вообще — не ты ли в свое время мне говаривала, что личный контакт ничто не заменит?
— Я, — согласилась Стефания, вслед за Маруном выходя из машины и потягиваясь. — Спина затекла... Но странно не использовать имеющиеся в нашем распоряжении возможности, а действовать по старинке. Секретность секретностью, но стоит ли терять столько времени, при этом еще и рискуя вытащить пустышку? Ведь вовсе не факт, что эта Аманда Боннэ действительно может сообщить нам что-то полезное.
— Чего-чего, а времени-то у меня навалом, — улыбнулся Габриэль. — Отпуск, который мне дал Джанфранко, закончится еще не скоро. А насчет риска вытащить пустышку... Отрицательный результат — это тоже результат.
— Но положительный результат все же лучше. — Стефания сощурилась, взглянув на восходящее солнце. — Ну так что, приступим?
В деревушке, казалось, не было ни души — по всей видимости, ее немногочисленные жители либо находились в море, вылавливая рыбу и прочую морскую живность, либо трудились в поте лица на рыбоперерабатывающем комбинате. Тем не менее Габриэль решил сначала осмотреть дом Аманды Боннэ, а уж потом искать ее в других уголках деревни.
Назвать жилище Аманды домом было трудно. Это была стандартная щитовая конструкция размером пять на пять метров — такие обычно использовались под легкие временные склады. Вместо окон в пластиковых стенах были пробиты узкие прямоугольные отверстия, затянутые противомоскитной сеткой, — совсем не лишняя предосторожность, отметил Габриэль, прихлопнув здоровенного кровососа, уже собиравшегося вонзить хоботок ему в шею.
Слева к домику была пристроена небольшая будочка из гофрированной жести, где, по всей видимости, хранились инструменты и инвентарь. От солнца — грозовые фронты, взявшие в плотные тиски северные районы, сюда не добирались — дом укрывали своей тенью два массивных дерева с широкими перистыми листьями.
Стряхнув с пальцев останки москита, Габриэль постучал в дверь — пришлось воспользоваться именно таким древним способом, потому как ни сигнализатором, ни даже примитивным звонком дверь снабжена не была. Впрочем, в таком захолустье это не удивляло.
Однако ответа не последовало. Даже после того, как Габриэль постучал еще дважды — причем весьма громко, — дверь оставалась закрытой.
— Да сколько можно тарабанить, — раздался вдруг голос справа. — Нету ее дома, понятно?
Габриэль повернулся к говорившему. За невысокой проволочной оградой, отделявшей «владения» Боннэ от соседнего участка, стоял старик в выцветшей безрукавке и коротких линялых штанах. Лицо его было изборождено морщинами, а в зубах он сжимал почерневшую от времени трубку.
— Нету ее, — повторил старик, окутавшись облаком сизого удушливого дыма. — И хватит дверь ломать. Дайте отдохнуть человеку. Понаехали тут, городские...
В слово «городские» старик умудрился каким-то образом вложить море эмоций, причем эмоций сугубо отрицательных.
— Как понимать — отдохнуть? Если ее дома нет...
— Мне, мне отдохнуть дайте! — взвился старик, вовсе не производивший впечатления утомленного работой трудяги. — Тарабанят с самого утра...
— А вы не подскажете, куда ушла госпожа Боннэ? — спросил Габриэль. — Где мы могли бы ее найти?
Старик едва не поперхнулся дымом.
— Госпожа? Ты смотри, на людях такое не ляпни, городской, — со смеху ведь они полопаются, люди-то. Госпожа... На этой «госпоже» пробы было ставить негде, прости господи. Как только пацана нормального вырастить сумела — и не знаю даже. А, все едино — у такой мамаши дите счастливым не родится... Пропал пострел ни за что.
Судя по всему, желание почесать языком у старика преобладало над неприязненным отношением к «городским». А если его речевые способности еще и будут дополнительно стимулированы...
— Как он пропал, мальчишка-то? — поинтересовался Габриэль, вытягивая из кармана сложенную вдвое купюру немаленького достоинства.
— Пропал и пропал, вам-то что, — сказал старик, но, увидев шуршащий аргумент, пришел к выводу, что кем бы ни были приезжие, у них есть право интересоваться подробностями этой истории. — Так недели три назад прилетела машина — ну черная такая, здоровая и дорогущая, надо полагать, — оттуда человек вышел и прямиком к Пиявке...
— К кому? — не понял Габриэль.
— К Пиявке. Ну, к Аманде, которую вы ищете, — пояснил старик. — Ее у нас в поселке только так и зовут: Пиявка, мол, да Пиявка, а Амандой никто не кличет. Старая это история, и...
— А как выглядел человек, который прилетел к Аманде? — перебил Габриэль, поняв, что если старика насильно не вернуть к главной линии повествования, то он будет долго плутать по закоулкам деревенской истории.
— Выглядел? Ну вроде вот этого молодца, — сказал старик, указывая на замершего близ машины Джереми, — только поздоровее раза в полтора. Волосы черные, короткие, при костюме, а на руке — вот здесь, — старик продемонстрировал правое запястье, — четырехконечная звезда в круге.
Габриэлю показалось, что ему за воротник насыпали пригоршню маленьких льдинок. Четырехконечная звезда в круге — знак Семьи Фини! А человек по описанию слишком напоминал Энрике, личного пилота и особо доверенного человека Джанфранко. Он сжал Стефании руку, чтобы она молчала.
— А под костюмом слева здоровенный бугор — не иначе пистолет у него там был спрятан... — продолжал старик.
— Что-то слишком хорошо ты его разглядел, за один-то раз, — сказал Габриэль. — Не советую врать...
— Это кто врет-то? — возмутился старик, выпустив новое облако дыма. — А разглядел я его потому хорошо, что он не один раз тут был — позавчера еще раз приезжал. Поговорил о чем-то с Пиявкой... с Амандой, то есть, и улетел. А вечером...
— Погоди, давай по порядку. Когда он прилетел в первый раз, — о чем они говорили с Амандой?
— А я почем знаю? Что я, подслушивать буду?
Еще одна купюра перекочевала в цепкие пальцы старика, и тут же память его волшебным образом прояснилась.
— Хотя кое-что слышал, отрицать не стану... Говорил он ей, что мальчишке ее учиться надо — давно пора, восемь лет все же, что в городе ему лучше будет, что за ним присмотр там будет хороший. А больше ничего я не слышал, провалиться мне, если вру...
— А что было потом?
— Потом Пиявка собрала сыну какие-то вещи в сумку, и амбал этот вместе с мальчишкой на машине и улетел, а Пиявке еще и денег оставил. Всему поселку Пиявка насвистела, что это какой-то родственник ее из города был, — да кто ж этому поверит, у Пиявки родственников-то и не было никогда, тем более в городе. А тут взялся ниоткуда городской богатей, денег Пиявке отвалил, да еще и пацана с собой забрал, — это кто ж такую обузу на себя-то повесит?
— Дальше...
— Дальше — пила Пиявка трое суток без просыху. А потом заголосила: зачем же сыночка своего продала!
— Продала? — эхом откликнулся Габриэль.
— Ну она так кричала, — пояснил старик. — Потом вспомнила про Право Голоса, грозилась поехать в город, вернуть себе дите. Уехала — а вернулась чернее тучи и без сына.
— А потом тот человек приехал к ней еще раз, — сказала Стефания. — Так было дело?
— Ну да, — кивнул старик. — Приехал, толковали они о чем-то, но я этого уже не слышал. Потом амбал улетел, а вечером Пиявка вызвала такси — представьте себе, такси! Откуда только деньги у нее? — не иначе как городской еще подкинул, закрыла дом и тоже улетела.
— И больше никто не появлялся? — уточнил Габриэль. — Ни Пиявка, ни тот человек?
— Нет, — покачал головой старик. — Может, и видел их кто, но только не я. Хотя вряд ли — только мне в поселке до всего дело есть, остальные кроме рыбы и пива, да еще баб — ну или мужиков — ни о чем не думают.
— Ясно, — кивнул Габриэль. — Ну что ж, спасибо за помощь.
Он протянул старику еще две купюры и, не оглядываясь, зашагал к машине.
— Не жирно ему будет — столько денег? — Спросила шагавшая вслед за ним Стефания.
Марун остановился.
— Да пес с ними, с деньгами. Главное, мы сейчас знаем, что здесь творится что-то странное, и Семья действительно имеет к этому отношение.
— Насколько я помню людей вашей Семьи, — сказала Стефания, — под описание, которое дал старик, больше всего подходит Энрике. Я права?
— Похоже на то, — кивнул Габриэль. — Во всяком случае, все приметы совпадают.
— Да. Значит, все-таки Семья в чем-то замаралась, — подытожила Стефания. — Вот только узнать бы — в чем?
— А знаешь, что хуже всего? — мрачно спросил Габриэль. — То, что в это дело, похоже, каким-то образом впутан и я. Причем впутан против своей воли...
Возле машины какая-то огненно-рыжая особа в цветастом бесформенном платье буквально осаждала Джереми. Через плечо у нее на широком ремне висел ящик-термос — наверное, самая высокотехнологичная вещь в поселке.
— Прекратите, ну сколько же можно? — вяло отбивался охранник. — Я ведь уже три ваших пирожка съел...
— Три? Да разве это много? У меня люди по десять штук берут и потом еще добавки просят! — тараторила женщина, потрясая ящиком. — Тут ведь каких только нет — и с рыбой, и с моллюсками, и со спрутятиной, и с водорослями, и с морскими грибами, и еще всякие-разные... Ты, поди, и не едал такого! И все свежее, с пылу с жару!
— Что за шум? — поинтересовался Габриэль.
— Да вот, пирожками закармливают, — пожаловался Джереми, вежливо, но упорно отстраняя от себя назойливую женщину.
— Не просто пирожками, а лучшими пирожками на побережье! — воскликнула женщина, явно обрадованная тем, что появились еще два потенциальных покупателя. — Вам любой скажет: лучше, чем Рыжая Марта, здесь никто не готовит!
Она раскрыла ящик, демонстрируя свои кулинарные шедевры. Запах от пирожков был такой, что у Габриэля мгновенно заурчало в животе, хотя минуту назад он вовсе не чувствовал себя голодным.
— Лучшие, говорите? Звучит многообещающе, — улыбнулся Габриэль. — Дайте-ка и мне парочку.
— Вы меня обидеть хотите, да? — вскинулась женщина. — Два пирожка! Я только по три штуки продаю, не меньше!
Габриэль расхохотался:
— Хорошо, давайте три.
— Вот так всегда и бывает, — кисло сказал Джереми. — Сначала «попробуйте пирожок», потом «только по три штуки продаю», а кончается все тем, что «меньше десятка никто не берет».
Габриэль надкусил поданный пирожок и одобрительно замычал.
— Замечательно, — сказал он с набитым ртом. — Давно такого не пробовал. Каменный спрут, выдержанный в винном уксусе? Чудесно! Наверно, вся деревня только у вас и питается!
Торговка расплылась в улыбке.
— Вот это я понимаю — человек разбирается в еде! Вам непременно надо еще с морскими грибами взять, а то какой-то вы худенький...
— Что есть, то есть, — кивнул Габриэль. — Ну-ка, где там с грибами?
— И мне, что ли, дайте попробовать, — улыбнулась Стефания, — а то с таким аппетитом наворачиваете...
Рыжая Марта с готовностью открыла свой ящик.
— Выбирайте, милочка.
— Вы знаете, — сказал Габриэль, проглотив очередной кусок, — пожалуй, мы действительно не ограничимся тремя пирожками. Сколько вы хотите за весь ваш сегодняшний товар?
Торговка задумалась, потом назвала сумму.
Габриэль улыбнулся.
— Нет, принять такое предложение было бы бесчестно: этих денег в городе и на обед в третьеразрядном кафе не хватит. Поэтому давайте лучше я сам назначу цену. Вот, возьмите, — он протянул торговке несколько сложенных вдвое купюр.
— Ого, — глаза у торговки округлились. — Да за такие деньги я могла бы вам всю свою кухню продать, тем более что она мне не больно-то и нужна теперь...
— Что, решили оставить соседей без вашей замечательной стряпни? — спросил Габриэль, надкусывая очередной кулинарный шедевр — на этот раз с начинкой из водорослей и моллюсков. — А может быть, не стоит? У вас определенно талант к кулинарному делу...
— Недавно приезжал из города один человек, — заулыбалась торговка, — попробовал пирожков моих. Я же кого хочешь уговорю... И сказал, что, наверное, заберет меня в город: кажется, хозяину его нужна новая кухарка.
— Вот как? — вскинул брови Габриэль. — Ну что ж, поздравляю. Наверное, важный человек?
— Не знаю, — женщина пожала полными плечами. — Но мужчина справный. И чего он к Пиявке приезжал, ума не приложу? К этой-то чувырле?
Габриэль переглянулся со Стефанией. Та беззвучно артикулировала: «Энрике?», — и он кивнул.
— Это тот человек, что увез сына Аманды Боннэ?
— Аманды?.. — непонимающе нахмурилась женщина. — Это Пиявки, что ли? Ну да, он самый. Эх, и повезло пацану: из нашего-то захолустья — и в город! Вот увез бы меня кто-нибудь в то время, когда я помоложе была, — всю жизнь счастлив был бы! Это сейчас я только в кухарки гожусь…
— Значит, этот человек сказал, что вас в город заберет? Вот ведь жалость какая — а я совсем было собрался вас к себе в кухарки зазывать, — улыбнулся Габриэль. — Ну да ладно — если вдруг что-то у вас не сложится, через недельку я пришлю Джереми, и он вас заберет. Как, пойдете ко мне на работу?
— А почему бы нет? — сказала Марта. — Мужчина вы, я вижу, сугубо положительный, в стряпне толк знаете, да и денежки с вами дружбу водят. Отчего же не поработать у хорошего человека?
— Тогда договорились, — снова улыбнулся Габриэль, откидывая дверцу и пропуская вперед Стефанию. — В таком случае — до возможной скорой встречи.
Несколько мгновений спустя машина, взвихрив пыль и палые листья, свечой ушла вверх, беря курс на столицу.
— Итак, давайте подытожим, — Габриэль откинулся на спинку сиденья и поерзал, устраиваясь поудобнее. — Примерно три недели назад один из людей нашей Семьи, скорее всего Энрике, прибыл в эту деревушку и забрал сына у женщины по имени Аманда Боннэ. По всей видимости, мать мальчика получила за ребенка деньги. Однако впоследствии она, то ли одумавшись, то ли по какой-то другой причине...
— Например, решив, что продешевила, — вставил Джереми, не отрывавший взгляда от приборов.
— Очень может быть... Так вот, некоторое время спустя Аманда решила воспользоваться Правом Голоса и вернуть ребенка. Или, что гораздо вероятнее, решила получить дополнительные деньги. Возможно, ей это удалось, потому что домой она вернулась без ребенка, а позавчера покинула поселок, по всей видимости, окончательно. Вопрос — куда она могла направиться?
— А вот и ответ, — сказала Стефания, коснувшись виртуальной клавиатуры. — На имя Аманды Боннэ был куплен билет на лайнер «Козерог», следующий по маршруту Оранка — Разлом — Облачный Край. На Касторе корабль должен был принять транзитных пассажиров. Но планету она не покидала — в базе данных космопорта отмечено, что на борт она не поднималась.
— Черт возьми... — нахмурился Габриэль. — И где теперь ее искать?
Вместо ответа Стефания развернула к нему экран компьютера, в котором вращалась эмблема сетевого агентства новостей.
«Сегодня в 10.40 утра завершились работы по подъему со дна моря автоматического аэротакси, потерпевшего аварию возле устричной фермы «Малый риф», — об этом событии мы уже сообщали два дня назад. Напомним, что такси, принадлежащее компании по перевозкам «Саут метро кэб», потерпело катастрофу поздно вечером в понедельник. Несмотря на то, что спасатели прибыли на место падения машины спустя всего лишь пятнадцать минут после катастрофы, спасти пассажира такси им не удалось. Столь большая продолжительность работ по подъему аэротакси объясняется тем, что машина угодила в одну из глубоких трещин, имеющихся на данном участке морского дна. К сожалению, констатировали спасатели, у пассажирки такси не было никаких шансов спастись. Интересно, что спасателям не удалось обнаружить некоторых фрагментов корпуса машины, а также «черного ящика», записи которого могли бы пролить свет на причину катастрофы, — вероятнее всего, эти предметы до сих пор находятся на дне трещины и уже никогда не будут извлечены на поверхность. Личность женщины также не удалось установить: в планетарных базах данных она не значится. Так как официального запроса на проведение расследования по факту катастрофы не поступало, то и проводиться оно не будет. Незначительный ущерб, причиненный владельцам фермы «Малый риф» и связанный с гибелью двух десятков устричных садков, а также компании «Саут метро кэб» за гибель машины, в инициативном порядке вызвалась компенсировать «Морган иншуренс», компания-страховщик, работающая с «Саут метро кэб». Кроме того, компания-страховщик заявила о своей готовности выплатить компенсацию родственникам потерпевшей в том случае, если ее личность удастся установить. Конец сообщения».
Габриэль вызвал на экран карту района. Место катастрофы аэротакси находилось примерно на полпути между Саут-Пойнтом и Джексонвиллем. Вот и ответ на вопрос, куда делась Аманда Боннэ...
Для полной уверенности он запросил поиск по имени «Аманда Боннэ». Компьютер послушно выдал список, уже знакомый ему по работе в вирт-салоне, — за одним-единственным исключением: Аманда Боннэ с Южного Мыса в нем не значилась.
— Выходит, кто-то уже хорошо почистил базу данных, если сведения об Аманде Боннэ оказались стертыми, — скрипнул зубами Габриэль. — Вот уж действительно — концы в воду...
— Что-то мне подсказывает, что эта катастрофа не случайна, — криво улыбнулась Стефания.
— Да уж само собой... Эту женщину, Аманду Боннэ, или припугнули, или попытались купить с потрохами после того, как она вновь подняла вопрос о своем ребенке. Так или иначе, она решила покинуть планету — то ли потому, что боялась за свою жизнь, то ли просто не желала здесь больше оставаться после всего, что произошло. Но этого ей сделать не дали. Конечно, для посторонних лиц, не имеющих представления о событиях последних трех недель, не знающих обо всей этой возне с пропавшим ребенком, все это действительно может показаться обычным несчастным случаем, но... Кроме того, не кажется ли тебе странной та быстрота, с которой среагировали страховщики? Что должно было произойти, чтобы эти ребята, из которых обычно грошика без пистолета не выбьешь, решили выплатить компенсацию «в инициативном порядке»?
Габриэль повернулся к Стефании.
— Похоже, дело действительно дрянь.
Внезапно все поплыло у него перед глазами, а в подвздошье как будто начал ворочаться раскаленный шипастый шар. Марун сдавленно застонал.
— Что случилось? — забеспокоилась Стефания. — Из-за этой стряпни, наверняка...
— Таблетки... там, в кармане...
Женщина сунула руку во внутренний карман его пиджака. На донышке пластикового цилиндра сиротливо каталась единственная красная капсула. Марун забросил ее в рот, раскусил. Мало!
— Проклятье, — Габриэль скрежетнул зубами.
Ксавье предупреждал его, что могут возникнуть такие приступы, и тогда просил не геройствовать, а срочно приезжать к нему. Видимо, это и в самом деле придется сделать...
— Джереми, давай к Ксавье. И быстрее!

* * *

— Ну, вот теперь станет получше, — успокоительно бормотал Ксавье. Дважды коротко прошипел инъектор, и по телу словно побежали маленькие ледяные иголочки. Они стремились к подвздошью, и чем больше их там становилось, тем быстрее остывал раскаленный шар, казалось, до сих пор ворочавшийся во внутренностях. — Так, это сюда... А сейчас капельницу — и совсем порядок. Угораздило же этого болвана перестараться... Вот уж действительно — заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет. Ладно бы себе расшиб, а то...
Габриэль разлепил веки.
— Кто перестарался, Ксавье?
— Очнулись, господин Марун? — заулыбался Ксавье. — Вот и славно. К счастью, ничего страшного не случилось. Приступ я купировал, так что болеть у вас сейчас ничего не должно. Не болит, ведь так? А теперь вам надо часа два отдохнуть, и сможете отправляться дальше со своими друзьями — они, кстати, сейчас здесь, в доме, на первом этаже... Снова будете как огурчик.
— Зеленый и пупырчатый? Вот уж не хотелось бы...
— Пациент шутит — значит, будет жить, — констатировал Ксавье. — В смысле, все будет в порядке.
— Спасибо, Ксавье. Но я задал вопрос... Кто перестарался?
— О чем это вы, господин Марун? — Ксавье продолжал улыбаться, но взгляд его выражал что угодно, кроме радости. — Я ничего такого не говорил...
— Ксавье, ты прекрасный врач, но лгать ты не умеешь. О ком ты говорил? Кто перестарался?
Пальцы Габриэля сжали кисть Ксавье — и, хотя Габриэль был далеко не в лучшем состоянии, хватка, похоже, вышла достаточно крепкой. Во всяком случае, Ксавье, попытавшийся высвободить руку, не смог этого сделать. Габриэль сдавил сильнее.
— Хорошо, — выдохнул Ксавье. — Мне и самому не по себе оттого, что я вынужден скрывать это от вас.
Он помедлил несколько секунд, собираясь с мыслями.
— Что вы помните о своем побеге?
— Да практически ничего.В тюрьме спровоцировали бунт. Как и планировалось, во время его подавления охранник ударил меня шоковой дубинкой... а очнулся я уже на корабле.
— Вы помните, что должен был сделать охранник после того, как ударит шокером?
— Сделать мне укол гиберзина для замедления процессов жизнедеятельности. Чтобы тюремные медики подумали, что я умер, и отправили тело в морг, из которого его потом и выкрали люди Семьи. Но какое это имеет отношение к делу?
— Самое прямое, — сказал Ксавье. Дело в том, что... Даже не знаю, как и сказать. Словом, охранник действительно перестарался, и обманывать врачей не пришлось.
— То есть...
— То есть вы действительно умерли…
Габриэль глубоко вдохнул и медленно выдохнул сквозь плотно стиснутые зубы. Нервно улыбнулся.
— Но сейчас-то я жив?
— По всей видимости, да, — осторожно сказал Ксавье.
— Какого... По всей видимости! Ничего себе формулировочка!
— Я неверно выразился, — сказал Ксавье. — Вы, конечно, живы. Просто мне как врачу очень трудно примириться с мыслью о том, что человек может... э-э, воскреснуть.
— А не могло быть ошибки? Вдруг... вдруг это была клиническая смерть?
— К сожалению, ошибки не было, — Ксавье покачал головой.
— Но как же я... — Габриэль на секунду запнулся, — как же я воскрес?
Ксавье помрачнел еще больше.
— Для меня и самого это загадка. Когда вас доставили на корабль, я ждал в реанимационной палате. После того, как стало ясно, что никакая реанимация вам уже не поможет, я сообщил об этом Джанфранко.
Через некоторое время мы получили указание прибыть в точку рандеву, где встретили корабль, на котором находился Энрике, — ну, вы его знаете, — личный пилот Джанфранко. Вас перенесли на его корабль, а нам было приказано ждать.
Энрике вернулся через трое суток. А вы находились в реанимационной камере и были без сознания, очень слабый, но живой. Дальнейшее было уже делом техники...
Габриэль откинулся на подушку. Ничего себе история...
— Куда летал Энрике?
— Не знаю. Я слышал, он предупредил капитана, чтобы тот даже отключил сенсоры в момент его старта, — почему-то не хотел, чтобы мы фиксировали вектор его прыжка.
— Угу... Да, вот еще что. Что стало с ребенком, который был на корабле Энрике?
Задавая вопрос, Габриэль постарался не показать своего волнения. Это был выстрел наудачу — но он попал в цель.
— Ребенок... Вам и про него известно... Не знаю, — вздохнул Ксавье. — Я предпочел не спрашивать об этом. Могу только сказать, что, когда Энрике вернулся, ребенка на корабле уже не было.
— Понятно, — кивнул Марун, хотя на самом деле он был далек от понимания происходящего.

* * *

— ... И я хочу знать правду не только потому, что случившееся касается меня самым непосредственным образом, но и потому, что, как мне кажется, произошло что-то страшное. Черт возьми, Джанфранко, — если бы дело было только во мне… Я благодарен вам за то, что вы меня вытащили, но хочу знать, какой ценой это было сделано, — сказал Габриэль.
Все это время Джанфранко стоял к нему спиной, отвернувшись к окну, за которым шумели под дождем кроны деревьев. Порывы ветра, проникающие в щель приоткрытой рамы, доносили снаружи мелкие холодные брызги.
Глава Семьи Фини молчал. Напряжение нарастало, и когда оно достигло такой плотности, что его, казалось, можно было резать ножом, Джанфранко наконец произнес:
— Значит, ты хочешь знать, насколько обоснованы твои подозрения...
Он повернулся к Габриэлю.
— Мы действительно сделали это. Да, да, да, черт возьми! — Фини в бешенстве ударил кулаком по полированной столешнице красного дерева. — Проклятье, я так надеялся, что никто об этом не узнает...
Он обессиленно опустился в кресло.
— Да, Габриэль, — мы отдали жизнь ребенка в обмен на твою. Хотя чего там... Не мы, а я это сделал. Энрике, Эсмеральда, Ксавье — все они имеют к этому косвенное отношение. Если бы я не согласился, ничего бы не было... Но я... у меня же никогда не было детей, ты знаешь. Я всегда завидовал твоему отцу, потому что он был женат на замечательной женщине, твоей матери. У меня не было никаких надежд на ее благосклонность, а никакая другая женщина мне просто не была нужна. И после той трагедии... я подумал, что это мой шанс. Если я не смог быть вместе с ней, то, может быть, мое предназначение и заключается в том, чтобы вырастить ее ребенка? Я хотел воспитать тебя как родного, потому что люблю тебя как сына, Габри. И только поэтому я решился на такое...
Габриэль скрипнул зубами. Ему было больно, мучительно больно — но это была не телесная боль, а нечто иное. Сидевший напротив него человек, который и в самом деле стал ему вторым отцом, сейчас буквально рвал душу.
— Так что же произошло на самом деле?
Джанфранко тяжело вздохнул. Глядя в стену над головой Габриэля, он глухо заговорил:
— Охранник убил тебя — Ксавье сказал тебе правду, хотя, наверное, сообщил об этом в более обтекаемых выражениях. Но дальше охранник отработал правильно: накачал твое тело гиберзином, поместил в криокамеру... Словом, ты мог лежать там до Второго Пришествия. Но нас, как ты понимаешь, такая ситуация не устраивала. И тут Эсмеральда сообщила мне, что со мной хочет встретиться один человек, который, как она сказала, «мог бы помочь». Я не знаю, кто это был и как он вышел на Эсмеральду, — сейчас-то я тебе не лгу, Габри, поверь мне. Это был странный человек: он странно разговаривал, странно вел себя. Он даже имени своего не сообщил — просил называть его брат Матиас, но не думаю, что это его настоящее имя. Однако он действительно предложил нечто фантастическое: сказал, что есть возможность возродить тебя.
Джанфранко перевел дух.
— Конечно, сначала я ему не поверил. Да и кто бы поверил? Но потом оказалось, что это правда...
— И ты решил рискнуть...
— А что оставалось делать? — тихо и горько сказал Фини, все еще не глядя в глаза Габриэлю. — Что?
Он замолчал, и несколько минут в комнате царила тишина — лишь ветер все так же бросал капли дождя в приоткрытое окно.
— Конечно, я мог отказаться и вышвырнуть этого ублюдка прочь, а лучше всего прострелить ему башку, в которую приходят столь жуткие мысли, но... я не смог сделать этого, Габри. Я согласился — не сразу, правда, если это может меня хоть чуть-чуть оправдать. Цена была слишком велика и слишком страшна. И не о деньгах речь — как раз они-то не имели никакого значения. Но этот человек сказал, что нужен ребенок. Это был самый жуткий день в моей жизни, Габри. Я не находил себе места: твоя жизнь была в моих руках, зависела от того, скажу я «да» или «нет». Многие из наших людей отдали бы за тебя жизнь — да что там, я сам готов был на это, но нужен был именно ребенок. В конце концов мы подыскали паренька подальше отсюда, заплатили его матери и... Словом, Энрике доставил мальчишку туда, куда потребовал тот человек. А вскоре ты вернулся, Габриэль...
— Как он это сделал? Как возродил меня?
— Не знаю, — покачал головой Фини. — Да и не хочу знать. Я вообще не хотел бы никогда вспоминать об этом, надеялся навсегда похоронить эти воспоминания, но... не вышло.
— Тогда скажи мне, куда Энрике отвез ребенка.
Джанфранко впервые посмотрел Маруну в глаза.
— Хочешь отыскать его? Но зачем? Впрочем, — он устало пожал плечами, — это твое дело...
— Так где скрывается этот человек?
— Свободный Порт Орн’Гаах — знаешь, где это?
Габриэль кивнул.
— Старый порт, оставленный г’хоти. Рядом с границей Олигархии…
— Все верно.
— Мне будет нужен корабль, Джанко.
— Любой из кораблей Семьи в твоем распоряжении, Габри. Ты же знаешь. Энрике отвезет тебя в Порт.
Габриэль покачал головой.
— Нет, Джанко. Я справлюсь сам — мне поможет Джереми, никого другого не нужно. Я возьму «Озирис».
Потом он подошел к Джанфранко и, ничего не говоря, обнял его за плечи.

* * *

Спиртного Марун не любил. То есть не любил не что-то конкретное, а спиртное вообще. Разве что изредка позволял себе в небольших количествах хорошее вино — например, из замечательных коллекций Босси. Но сейчас ему просто нужно было выпить. Чтобы не думать о том, что он узнал, чтобы сознание заволокла дымка безразличия, при взгляде через которую все проблемы, даже самые серьезные, кажутся мелкими и незначительными. Он прекрасно понимал, что толку от этого не будет, и завтра чувство омерзения и ненависти к самому себе вернется — омерзения от того, что он узнал, какой ценой была куплена его жизнь. И все же он надеялся, что сейчас ему будет легче. Хотя бы немного.
Он сидел в самом дальнем углу бара клуба «Ночное солнце», где не так давно встречался с Майклом О’Лири, и пытался забыться. И бармен, и охранник, едва заметной тенью маячивший возле входа в бар, знали, что сейчас Габриэлю меньше всего нужны собеседники, пусть даже такие респектабельные люди, что могли позволить себе посетить бар одного из самых дорогих заведений Кастора. Поэтому нежелательной компании можно было не опасаться. Бутылка коллекционного «Золотого Орла» — лучшего имперского коньяка, попадающего на Кастор преимущественно контрабандой, опустела уже наполовину, а Марун по-прежнему был трезв как стеклышко. И легче не становилось.
Ну почему все так страшно? Как можно жить, зная, что живешь благодаря смерти маленького ребенка? Марун крепче стиснул зубы. Проклятье... Конечно, он предполагал услышать от Джанфранко что-то в этом роде, но одно дело — предполагать, и совсем другое — услышать...
Словно какой-то страшный сон. И проснуться от него нельзя...
Очередная порция коньяка теплым комком провалилась в желудок. На несколько секунд стало горячо, но желанное опьянение не приходило.
Хронометр пропульсировал тактильным зуммером — словно маленьким молоточком постучали по запястью. Пора было отправляться в космопорт, где его уже ждет яхта. А потом — в Свободный Порт Орн’Гаах. На поиски ублюдков, торгующих жизнями.
От дверей клуба до стоянки машин, где его дожидался Джереми, было не более полусотни метров. Полминуты неторопливой ходьбы. Пустая дорожка, обсаженная высокими, аккуратно подстриженными кустами, — и всего один человек, идущий навстречу.
— Извините, вы не подскажете, где я могу найти... — начал было незнакомец, поравнявшись с Габриэлем.
— Простите, не сейчас, — не останавливаясь, бросил Марун.
Незнакомец остался за спиной... а в следующее мгновение Габриэль почувствовал прикосновение металла к затылку, в голове взорвалась слепящая молния, и тут же наступила темнота.
Часть III
Сознание вернулось как-то странно, рывком. Только что он пребывал в липкой темноте, а в следующее мгновение ощутил, что перешел зыбкую грань забытья. А еще через секунду пожалел, что очнулся, потому что в сознание локомотивом ворвалась боль. Болело, казалось, все тело: в голове словно бесновался обезумевший кузнец, запястья и щиколотки горели огнем, локти и плечи ломило, в затылке будто ворочали раскаленный прут... Сознание, только что вернувшееся, вновь начало ускользать, словно бы мозг, испугавшись хлынувших отовсюду тревожных сигналов, решил опять укрыться в спасительном забытьи.
Холодное стекло звякнуло о зубы.
— Пей.
Габриэль послушно проглотил горьковатую, пахнущую мятой жидкость.
— Сейчас полегчает, — сказал голос. И добавил куда-то в сторону: — Ты перестарался, болван, и мы столько времени зря потеряли...
«Опять кто-то перестарался… — Если бы Габриэлю не было так больно, он бы, наверное, рассмеялся. — А мне опять его старание боком вышло. Что-то много вокруг меня ретивых болванов становится...»
Голос не соврал — боль постепенно отступала. Теперь, когда эта алая пелена, пульсирующая в такт ударам бьющегося где-то в горле сердца, хоть немного рассеялась, Габриэлю стало ясно, почему ему так больно: лодыжки и запястья были жестко стянуты металлической проволокой, а руки неестественно вывернуты. Через несколько мгновений он даже смог раскрыть глаза, хотя уже догадывался, кого увидит.
Предчувствие не обмануло — перед ним стоял Седой.
— Очнулся, — утвердительно сказал он. — Вот и хорошо, теперь поговорим.
— Поговорим? — прошептал пересохшими губами Габриэль. — С чего бы это? И вообще, кто ты такой?
— Ты, похоже, чего-то не понял, — прищурился Седой. — Вопросы здесь буду задавать я. Да, звучит пошловато, понимаю, — но что делать, если так и есть?
Он присел на стул напротив Габриэля.
— И давай без выкрутасов, хорошо? Впрочем, я и так узнаю все, что мне нужно...
— Хотите накачать сывороткой?
— А что, будешь врать, что у тебя искусственная аллергия? Не надо — восемь лет назад ты имперским дознавателям под сывороткой много чего интересного выложил. Мы про тебя все знаем...
— Нет, не буду. — На самом деле Габриэль просто тянул время. Надо было собраться с мыслями... Интересно, куда подевался Джереми? Когда не нужен, ходит как привязанный, а когда надо...
— Вот и хорошо, — кивнул Седой. — Потому что некогда мне разговоры разговаривать, время дорого... Хотя даже если бы у тебя была аллергия, тебе бы это мало помогло...
— В каком смысле?
— В том, что ерунда эта ваша сыворотка. Сидите тут, как в средневековье… Седой встал со стула и прошел за спину Габриэлю. Несколько секунд сзади слышалось какое-то позвякивание. Это был совершенно обычный звук соударяющихся металлических частей, однако Габриэлю казалось, что позвякивание это не предвещает ничего хорошего. Так оно и оказалось.
— Вот сейчас ты поймешь, как можно обходиться без всякой сыворотки.
Седой ловко набросил на голову Габриэлю узкий металлический обруч, тонкие усики которого неожиданно начали вытягиваться и жестко охватили череп, соединившись на затылке, под основанием черепа и под подбородком. Послышался звонкий металлический щелчок, после чего обруч коротко пискнул, по всей видимости, сообщив о завершении подготовки.
— Это нейросканер, — сказал Седой, словно отвечая на невысказанный вопрос. — Вы здесь, в захолустье-то вашем, о таком даже и не слышали.
Габриэль презрительно улыбнулся, хотя далась ему эта улыбка непросто.
— Ерунда — электронных систем сканирования мозга не существует. Ты просто пытаешься меня прессовать, а на самом деле все равно будешь сыворотку вгонять — вон и шприц на столике.
— А восемь лет на астероиде на пользу тебе не пошли, я смотрю, — оскалился Седой. — Поглупел ты. Шприц — это инъекция релаксанта. А то, что ты чего-то не видел, еще не значит, что этого не существует.
Он прижал шип инъектора к шее Габриэля и впрыснул препарат.
— И что он сделает, этот твой нейросканер? Конечно же, после сеанса сканирования он разрушит все нейронные связи, и я стану идиотом? — продолжал Габриэль, с трудом удерживая на лице презрительную гримасу, хотя от описанной им самим перспективы его передернуло.
— Примитив, одно слово, — махнул рукой Седой. — Меньше надо глупых книжек читать. Мозг остается в совершенном порядке..
— Как-то очень все однообразно у тебя выходит — «захолустье», «средневековье», «примитив»… Если у нас все так плохо, — хотя я лично особого контраста не замечаю, — то откуда ты сам? Из Содружества? Или из Империи?
«Вряд ли у кого-то еще из человеческих звездных держав могут быть разработки, по сравнению с которыми наши технологии можно считать средневековыми», — подумал Габриэль.
Седой заулыбался:
— Содружество? Империя? Ха-ха! Нет, парень, все равно не угадаешь, так что не пытайся даже. И вообще — думаешь, ты самый хитрый? Время тянешь? Не выйдет.
Он бросил взгляд на часы.
— Приступим. А, еще вот что хотел тебе сказать: то, что мозг остается невредим, вовсе не значит... — Седой наклонился к уху Габриэля и злорадно шепнул: — ...что все пройдет безболезненно. — С этими словами он коснулся сенсора.
«Это уж слишком», — успел подумать Габриэль, прежде чем ревущая волна боли накрыла его сознание.

* * *

— Господи, ну придите же в себя, господин Марун...
— Джереми... где тебя носило?
Перед глазами Габриэля возникло лицо охранника.
— Простите... Этим ублюдкам удалось хорошо замести следы. Сейчас мы вас вытащим отсюда...
Щелкнули кусачки, и Габриэль почувствовал, что руки его освободились. Он со стоном обхватил себя за плечи, которые, казалось, почти вывернулись из суставов. В запястьях обжигающе пульсировала кровь. Как же больно...
— Готово, — Стефания покончила и с путами на ногах и сейчас обрабатывала багровые, сочащиеся сукровицей борозды на запястьях и лодыжках Габриэля. Минута — и борозды были продезинфицированы, залиты регенерирующим гелем и укрыты плотными повязками. Мощный анальгетик купировал боль.
— Вот и все, — Стефания с улыбкой посмотрела на Габриэля, собирая аптечку.
— Спасибо.
Габриэль огляделся. Седой лежал у дальней стены, его грудная клетка была обожжена и разворочена: похоже, Джереми всадил ему термическую пулю из своего «корсара», а то и не одну. Компаньон Седого, парень с неприметной внешностью, распростерся чуть дальше. Он тоже был мертв.
— Как я понимаю, ничего нужного они сказать не успели, — полуутвердительно сказал Габриэль.
— Не было времени думать об этом, — дернула уголком рта Стефания. — Еще немного — и ты бы остался без головы.
Габриэль уже и сам заметил излучатели, лежавшие на столе, — Джереми, хотя и знал, что Седой и его компаньон мертвы, все же убрал их оружие подальше от бывших хозяев. Привычка...
Однако Габриэля гораздо больше интересовало не оружие, а два прибора, которые также находились на столе. Первым был узкий металлический обруч — по всей видимости, тот самый нейросканер. Второй напоминал терминал мобильного компьютера — на его экране пульсировала алая строчка: «Сообщение отправлено».
— Спасибо, что вытащили меня, — искренне сказал Габриэль. Он указал на экран. — И все-таки вы немного опоздали.
— Что значит «опоздали»? — нахмурилась Стефания. — Хочешь сказать, они успели с кем-то связаться?
Габриэль кивнул.
— Именно. Насколько я понял, это была своего рода разведывательная команда, она должна была выяснить некоторые вещи, связанные со мной. Эти двое, — Габриэль указал в сторону мертвецов, — выяснили все, что мне известно, и передали полученные сведения кому-то еще, кто завершит выполнение задания.
— Извини, Габриэль, но я не все поняла, — сказала Стефания. — Что они должны были выяснить? О каком задании идет речь?
Марун вздохнул.
— Я пока еще сам не все понимаю. Но то, в чем уже уверен, расскажу. Итак...

— ...Ничего себе, — сказала Стефания, выслушав речь Маруна. Джереми вообще молчал — лишь переводил круглые от удивления глаза с Габриэля на Стефанию и обратно.
— Ты хочешь сказать, что тебя... воскресили?
— Звучит абсурдно, я понимаю. Но, похоже, все обстоит именно так. Я не знаю, как это было сделано, — но те, кто это сделал, находятся в Свободном Порте Орн’Гаах. — Габриэль сделал паузу. — И я предлагаю вам отправиться туда со мной, чтобы наконец поставить точку в этой истории. Причем сделать это нужно раньше, чем туда доберутся те, с кем была связана эта парочка.
Джереми и Стефания переглянулись.
— Когда мы вылетаем? — спросила женщина.
* * *
— Яхта «Озирис» запрашивает разрешения на стыковку.
Короткое ожидание, щелчок динамика.
— Стыковка разрешена. Следуйте к стыковочному узлу А-70 и переключитесь на автоматику. Добро пожаловать в Свободный Порт Орн’Гаах.
На экране вычертилась посадочная кривая, ведущая к указанному диспетчером стыковочному узлу. В следующее мгновение и сам узел выделился на колоссальном теле космической станции белыми огнями.
«Система автопроводки включена. Сорок секунд до стыковки», — сообщил компьютер, и Джереми оторвался от штурвала.
— Хорошо, что тут никаких ограничений насчет ношения оружия, — сказал Джереми, загоняя в «корсар» обойму.
— Это касается оружия для самообороны — думаешь, твою гаубицу можно отнести к этой категории? — улыбнулась Стефания. Сама она вооружилась шокером и небольшим бластером, удобно устроившимися в плоских кобурах на поясе.
Габриэль, уже одетый в гермоскаф, шагнул к шлюзу, но от его глаз не укрылось, как Стефания ободряюще коснулась руки Джереми и как Джереми сжал в ладони тонкие пальцы женщины. Габриэль вновь улыбнулся — так, чтобы никто не заметил. Ладно хоть у этих двоих все в порядке.
Яхта чуть вздрогнула, когда объятия стыковочного комплекса сомкнулись вокруг нее. Скакнула сила тяжести — отключился корабельный гравигенератор, послышалось громкое шипение и гул: автоматы прокачивали кессон.
— Прибыли, — сказал Габриэль и, когда красный огонек справа от шлюза стал зеленым, коснулся замка.
У трапа их ждал служащий Порта в коричневой с желтым униформе.
— Приветствуем вас в Свободном Порту Орн’Гаах, — заученно сказал он, равнодушно скользя взглядом по лицам прибывших. — Предостерегаем вас от совершения преступлений во время вашего нахождения на территории Порта. Если вы имеете при себе наркотические и галлюциногенные препараты, советуем вам оставить их на борту вашего корабля.
— Запрещенных препаратов у нас нет, — сказал Габриэль.
Служащий провел вдоль их тел трубкой сканера и кивнул:
— Проходите.
На этом формальности закончились.
Свободный Порт Орн’Гаах встретил их гулом голосов. В воздухе вращались рекламные голограммы, переливались огнями вывески магазинов и баров.
— Ты знаешь, где мы должны искать этих людей? — спросила Стефания.
— Если они не переехали с тех пор, как Энрике привозил меня сюда для воскрешения, то находятся в синем секторе жилого района.
— Самые трущобы, — фыркнула Стефания, сверившись с виртуальной картой, автоматически загруженной в бортовые компьютеры гермокостюмов. — Неужели ни на что более приличное у них не хватает денег? Сомневаюсь, что они берут скромную плату за свои услуги — вряд ли на таком специфическом рынке большая конкуренция.
— Место выбрано отлично, — сказал Габриэль, направляясь к посадочной платформе системы внутренней транспортировки. — Во-первых, в Свободном Порту никому до тебя нет никакого дела, во-вторых, мало кто из сотрудников внутренней безопасности Порта спускается в эти, как ты говоришь, трущобы. А больше этим людям бояться некого.
— Кроме тех, кто почему-то так сильно озаботился их поисками, что не побоялся даже похитить одного из Отцов Семьи, — сказала Стефания, следуя за Габриэлем. — Кстати, у тебя есть предположения о том, откуда взялись эти «охотники за воскресителями»?
— Нет, — покачал головой Габриэль. — И это меня больше всего беспокоит. Даже если предположить, что «воскресители» украли какую-то секретную разработку, некий прибор, с помощью которого можно вернуть умершего к жизни, а «охотники» — это представители каких-то спецслужб, то все равно что-то не сходится. Седой говорил обо всем как-то странно, с таким пренебрежением, словно он не имеет отношения к какому бы то ни было государству.
Стефания чуть не споткнулась от удивления.
— Но ведь это были люди. А других человеческих держав, кроме известных, не существует...
— Вот это мне и непонятно, — сказал Габриэль.
Они наконец втиснулись в вагончик внутреннего поезда, отправлявшегося в жилой район. Через несколько секунд двери с шипением закрылись, и вагончик, гудя магнитным генератором, отправился в путь по прозрачной трубе транспортного туннеля.
— Приехали, — возвестил минуты две спустя Джереми. — Жилой район.
Пассажиры поезда высыпали на платформу.
— Так, теперь надо попасть в синий сектор, — пробормотал Габриэль, озираясь в поисках указателей.
— До синего сектора — пять уровней, — сказал Джереми. — Мы сейчас лифт освободим...
Пройдя сквозь толпу словно ледокол, проламывающийся сквозь ледяные торосы и ведущий за собой суда каравана, Джереми приблизился к одному из множества лифтов, расположенных в конце платформы. Уверенно отодвинув в сторону нескольких человек, ожидавших лифта, он, дав Габриэлю и Стефании войти в кабину, вошел за мгновение до того, как двери закрылись.
В синем секторе было намного тише, чем на платформе, — большинство тех, кто снимал здесь недорогие комнаты, были временными постояльцами, прибывшими в Порт по делам, поэтому днем они обычно в комнатах не сидели, и в секторе было сравнительно малолюдно.
Несколько минут спустя, если верить настенным указателям, из которых светилась едва ли половина, Габриэль со спутниками добрался до нужного блока. Перед ними была совершенно непримечательная дверь — металлическая, с пластиковыми вставками, покрытая грязными потеками.
— Постучим или как? — нервно улыбнулся Габриэль.
Джереми вынул из подсумка несколько блестящих предметов, соединил их — на ладони лежал небольшой диск с четырьмя короткими зубчиками. Он прижал диск к двери в районе замка, надавил, и зубчики, изменив положение, вошли в металл, как в масло. Потянув за откинувшуюся на диске рукоятку, Джереми аккуратно извлек из двери замок. Тем временем Стефания провела небольшим сканером по периметру двери, проверяя ее на предмет замаскированных ловушек.
— Все чисто, — прошептала она, убирая сканер и доставая из поясной кобуры шокер.
Джереми, беззвучно положив вынутый замок на пол, вытянул «корсар».
— Заходим! — сказал Габриэль, отодвигая дверь в сторону.
Едва сделав шаг внутрь, он лицом к лицу столкнулся с молодым парнем — тот с приоткрывшимся от удивления ртом смотрел на входящих в жилой блок людей.
Растерялись все — и только это позволило парню взвизгнуть:
— Они здесь!
В следующее мгновение Стефания, скользнув мимо остолбеневшего от удивления Габриэля, ткнула в шею парня контактной пластиной шокера, по которой змеилась голубоватая молния, и тот, скрючившись, упал на пол. Но было уже поздно — из дальней комнаты плюнул фиолетовой вспышкой бластер, и лишь по счастливой случайности никого не зацепило.
— Вам не взять нас живыми! — раздался крик из комнаты. Кричал, видимо, стрелявший.
— Не стреляйте, — ровным голосом попросил Габриэль, задвинув за собой ведущую в коридор дверь, лишившуюся замка. — Мы хотим только поговорить с вами.
Ответ последовал незамедлительно: еще дважды хлопнул бластер, и фиолетовые вспышки вновь опалили стену.
Джереми очень осторожно, двигаясь вдоль стены, — причем на удивление мягко,– приблизился к дверному проему. Вытянув из подсумка маленький темный диск, забросил его внутрь комнаты и тут же отвернулся, закрывая рукой глаза. Световая граната сработала через долю секунды — вспышка залила комнату ослепительным светом, а уже через мгновение Джереми ворвался в комнату и сбил стрелка с ног, отшвыривая его бластер за спину, где его подхватила Стефания.
Прежде чем стрелок успел понять, что к чему, он был усажен на стул, а его руки вывернуты за спину и связаны клейкой лентой. Габриэль криво улыбнулся — совсем недавно он сам сидел в такой же позе. Нельзя не признать, что смотреть на это со стороны гораздо приятнее и спокойнее.
После этого Джереми, держа пистолет стволом вверх, отправился осматривать остальные комнаты. Габриэль тем временем опустился на стул напротив стрелявшего.
Стефания дважды хлестнула пленника по щекам.
— Хватит придуриваться, — сказала она. — Не мог ты сознание потерять.
Тот, поняв, что провести нежданных гостей не удалось, сразу же раскрыл глаза, в которых страх боролся с непониманием и надеждой.
— Кто вы? Вы же не из Церкви? Вы работаете не на них? Нет, конечно не на них — епископат не поручил бы это дело наемникам...
Стефания переглянулась с Габриэлем:
— Ты что-нибудь понимаешь?
Тот покачал головой:
— Не больше, чем ты.
Пленник перевел взгляд на Габриэля и вдруг с жаром заговорил:
— Эй, а ведь я вас знаю! Вас привозили сюда две недели назад — и мы помогли вам вернуться!
Последнее слово он произнес с какой-то странной интонацией, словно вкладывая в него какое-то иное, особое значение.
Габриэль едва не подпрыгнул от неожиданности — значит, все это правда! Несмотря на события последних дней, он в глубине души все еще надеялся на то, что все происходящее — какая-то чудовищная ошибка или столь же чудовищный розыгрыш, затеянный неизвестно с какой целью…
Пленник хотел еще что-то сказать, но его прервал голос Джереми, донесшийся из глубины жилого отсека:
— Господин Марун, подойдите сюда. Думаю, вам интересно будет на это посмотреть...
В комнате царил кавардак. Груды вещей и одежды громоздились в самых неожиданных местах: например, на обеденном столе, прямо поверх пластиковых тарелок с остатками пищи. Проходя мимо, Габриэль автоматически вытянул из лужицы масла рукав скомканной рубашки, лежащей на столе, — и замер.
В дальнем углу комнаты стояли две рядом расположенные кровати, и из-за одной из них Джереми вытаскивал мальчишку. Тот сопротивлялся, цепляясь руками за спинку кровати, однако при этом не произносил не звука. Победил в этой молчаливой схватке, само собой, Джереми — он выдернул мальчишку из-за кровати, за которой тот прятался, словно пробку из бутылки.
— Не бойся, — мягко сказал Габриэль, — тебе не сделают ничего плохого.
Он внимательно разглядывал мальчишку. Нет, это не сын Аманды Боннэ — мальчишка явно старше. Ненамного, правда, — ему от силы лет десять. А самое главное — он был бледен, словно никогда не видел солнечного света, что вряд ли было бы возможно, если бы он жил в прокаленном солнцем Саут-Пойнте.
Мальчишка посмотрел на Габриэля исподлобья, как затравленный зверек. Худобу — если не сказать изможденность — не скрывал даже странный наряд из грубой ткани, больше всего смахивающий на монашескую рясу, — во всяком случае, как ее представлял себе Габриэль. Растрепанные темные волосы торчали во все стороны, над левой бровью алела свежая ссадина; Джереми бы не позволил себе ударить ребенка, так что, скорее всего, мальчишка схлопотал затрещину от кого-то из старших.
— Как тебя зовут? — спросил Габриэль, опускаясь перед мальчишкой на корточки.
Тот засопел и попытался отвернуться, но Габриэль, мягко взяв его пальцами за подбородок, повернул лицом к себе.
— Не бойся, — повторил он, — мы не сделаем тебе ничего плохого. Как тебя зовут?
— Марк, — чуть слышно сказал мальчик. — А где... брат Матиас? И брат Хорхе?
— Они в другой комнате, — ответил Габриэль. — Хочешь их увидеть?
Марк помотал головой — быстро и решительно. Ублюдки, держали ребенка в черном теле...
— Ладно, — сказал Габриэль, — побудь пока здесь. А я поговорю с братом Матиасом...

* * *

— Итак, — сказал Габриэль, — я хочу знать, кто вы такие. И каким образом вы меня... — он запнулся, подбирая слово, — вернули.
— Руки развяжете? — пленник, которого найденный мальчишка назвал братом Матиасом, передернул плечами. — Тогда расскажу.
— Хорошо, — кивнул Габриэль. — Но хоть одно лишнее движение...
— Да понял, — хмуро сказал Матиас. — Я, может быть, звезд с неба не хватаю, но и не полный идиот. Не так повернусь, и ваши люди меня шлепнут.
— Развяжи ему руки, — сказал Габриэль Стефании.
— Ох, как хорошо, — Матиас потер запястья, несколько раз сжал кулаки, восстанавливая нормальное кровообращение в кистях. — Что вы хотите узнать?
— Сначала о том, кто вы такие.
— Вам это ничего не скажет, — мотнул головой Матиас. Но, перехватив холодный взгляд Габриэля, не обещавший ничего хорошего, судорожно сглотнул и зачастил: — Ладно, ладно, скажу. Мы из Церкви Гнева Господнего. Мир, в котором мы живем, вам неизвестен — он находится далеко от Нейтральной Зоны и от всех человеческих держав.
— Церковь Гнева Господнего? Никогда о такой не слышала, — удивилась Стефания.
— Конечно. Наши основатели покинули Землю более двухсот лет назад, незадолго до того, как началась война с г‘хоти. Им было известно, что приближаются темные времена и что человечество окажется на краю гибели. Кроме того, в распоряжении основателей Церкви оказалось большое количество машин и механизмов из наследия вымерших «чужих» — аль’заров, эг‘гоз, еще кое-кого, — а также их крупные библиотеки, обнаруженные незадолго до Вторжения. Это и должно было стать частью фундамента усиления Церкви. Тогда наши основатели приняли решение укрыться в неизученной области космоса, чтобы там обрести такую мощь, которая поможет впоследствии отмстить врагу.
— И стать единственными наследниками человечества, да? Но Земля справилась с г‘хоти и без вас.
— Да, это так... Нельзя сказать, что иерархи этому сильно обрадовались. Впрочем, к тому времени в епископате была большая замятня, и нам было просто не до помощи Земле. Да и вообще не до вмешательства в галактическую политику, если честно... Но как бы то ни было, по техническому развитию мы все равно опережаем любую человеческую державу...
Габриэль потер лоб. Да, теперь становилось понятно, почему Седой столь много говорил об отсталости местных технологий.
— Ну хорошо, жили вы у себя там, совершенствовались в науках и технологиях — хотя, по-моему, сочетание «церковь и наука» — это нечто из области фантастики, если не бреда, — сказал Габриэль. — Ну а почему вы сюда прилетели? Решили выйти из подполья? Триумфально вернуться в большой мир?
— Нет, — покачал головой Матиас. — Насколько мне известно, епископат пока не собирается заявлять о существовании Церкви.
— Так как же вы попали сюда?
— Мы сбежали, — просто сказал Матиас.
— Сбежали? Зачем?
— Зачем?.. — Матиас сверкнул глазами. — Да чтобы пожить по-человечески, вот зачем! Вам не понять, что такое всю жизнь провести в молитвах и аскезе, смиряя плоть, зная, что есть и другой мир, в котором возможно все, в котором люди могут делать все, что им захочется...
— Где это такой мир, интересно знать, — усмехнулся Марун.
Матиас скривился.
— Издеваетесь, да? Конечно, вы можете говорить мне про ограничения, которые существуют в любом человеческом обществе, про то, что свобода одного человека простирается до границ свободы другого... Не нужно. Вам не понять, что значит быть отсеянным на приеме в Семинарию Наук и Технологий — лишиться единственной возможности вырваться из постылого круга «вечного смирения» и знать, что теперь вся твоя жизнь будет ограничиваться крохотной кельей, скромной едой, а единственное, чего в ней будет много — это молитв и тяжелой работы. К счастью, мне удалось поступить в Семинарию. А потом меня подключили к проекту «Лазарь»...
— Что за проект? — нахмурился Габриэль.
— А разве из названия не ясно? Церковь работала над вопросом воскрешения человека. Проект поначалу пользовался поддержкой большинства иерархов: как бы они ни верили в Создателя, встречаться с ним, если появилась возможность продлить свои дни в земной юдоли, никто не стремился. Мы — те, кто работал над проектом, — получили самые лучшие условия: проживание, питание, доступ к информации и развлечениям... Но рано или поздно это должно было кончиться, к тому же многие иерархи перестали поддерживать проект… Но я уже не мог вернуться к прежней жизни! Да и чего мне оставалось ждать? Пока иерархи решат, что проект «Лазарь» должен быть забыт навсегда, как черная страница в деятельности Церкви? А у нас в таком случае разговор короткий: все сведения уничтожаются вместе с их носителями, — продолжал брат Матиас. — Понимаете, о чем я?
— И вы сбежали?
— Да, сбежали. Знали бы вы, какое это счастье: увидеть других людей — таких, которые не поучают тебя постоянно и не заставляют тебя каждые пять минут замаливать грехи. Да что там говорить-то... Просто гулять по станции ночь напролет, а не запираться в келье после вечерней молитвы — это уже счастье!
— А мальчик-то вам зачем?
— Мальчик? Послушник Марк? — Матиас странно улыбнулся. — Понимаете, нам нужны были деньги. Но денег у нас не было. Зато у нас был Марк. Это было наше сокровище, пропуск в свободный мир. Он единственный такой. Он — чудо, понимаете? Мальчик — результат того самого проекта «Лазарь». Он может воскрешать людей. Впрочем, думаю, вам это уже известно — ведь именно поэтому вы нас и отыскали.
— Да, я догадался. Но вот что мне непонятно: зачем вам нужен был еще один ребенок? Сын Аманды Боннэ, которого вы потребовали привезти, когда договаривались с Джанфранко о моем... моем возвращении? Почему вам нужен был именно ребенок, а не взрослый?
— А вот почему. У Марка есть один... скажем так, недостаток. Из-за этого недостатка проект и оказался под угрозой — многим иерархам стало казаться, что цена воскрешения слишком высока. Я сказал, что Марк может воскрешать людей, — но это не совсем так. На самом деле он переливает жизнь из одного человека в другого. А забрать жизнь ребенка проще: в отличие от взрослого, он не способен сопротивляться...
Кровь бросилась Габриэлю в лицо.
— Проще? — страшным срывающимся шепотом проговорил он. — Убить ребенка ради денег — проще?
— Габриэль, спокойнее, — удержала его Стефания. — Он нам еще не все рассказал.
— В общем, мы узнали о том, что у вашей Семьи возникли проблемы… весьма специфического свойства, — продолжал Матиас, отодвинувшись, насколько это было возможно, от Габриэля: видно, вспышка гнева его перепугала. — Собственно, на нечто подобное мы и рассчитывали — помочь с воскрешением родственника богатым людям, которые не будут случившееся афишировать. Потому и прибыли в Нейтральную Зону: контроль здесь поставлен очень слабо, в отличие от настоящих звездных держав, а денег крутится ненамного меньше...
— Похоже, несмотря на изоляцию, вы довольно неплохо осведомлены о местных реалиях, — скривился Габриэль.
— А Церковь и не находится в изоляции. Нет, мы внимательно следим за окружающим миром, и более-менее в курсе происходящих событий. Просто мы не даем о себе знать, а это уже совсем другое дело... В конце концов, откуда бы мы могли узнать о соблазнах вашей жизни, как не из отчетов разведчиков и агентов Церкви, действующих на ваших планетах?
Он замолчал. Молчал и Габриэль.
Пауза затягивалась.
— Теперь надо решить, что с вами делать, — медленно сказала Стефания, словно бы случайно положив ладонь на рукоятку бластера в поясной кобуре.
— Эй, — забеспокоился пленник, — что это вы задумали, а? Я ведь все вам рассказал, все, что вы хотели знать!
Он повернулся к Габриэлю.
— Остановите ее... Ну что вам стоит, а? Все-таки мы вернули вам жизнь!
Габриэль поиграл желваками.
— Ты кое о чем забыл — это была чужая жизнь. А жить ценой жизни ребенка я бы не хотел... Но сейчас менять что-либо уже поздно.
— Конечно, — в глазах брата Матиаса вспыхнула надежда, — конечно поздно! Прошу, отпустите нас, и, клянусь, больше вы о нас никогда не услышите!
— Но мальчика мы заберем с собой, — отрезал Габриэль.
Брат Матиас открыл было рот, но крик «нет!» явно застрял у него в горле — уж слишком красноречиво Стефания поглаживала рукоятку излучателя. «Только попробуй возразить — и ты мертв», — говорили ее глаза. Несколько секунд Матиас переводил взгляд то на нехорошо прищурившуюся женщину, то на стиснувшего зубы Габриэля, после чего наконец выдавил из себя:
— Конечно... Если он согласен.
— Ты не в том положении, чтобы диктовать условия. А мальчик будет рад избавиться от вашей опеки, уж будь уверен...
Внезапно в коридоре коротко взвыл ревун тревоги.
— Что это? — насторожилась Стефания.
— Не знаю, — обеспокоенно сказал Габриэль. — Что-то случилось...
— Может быть, декомпрессия в секторе? — предположил Джереми, безотчетно касаясь откинутого шлема-капюшона.
Экран, развернутый под потолком комнаты, по которому беззвучно транслировалась бесконечная череда рекламных роликов, вдруг пошел полосами, а потом на нем возникло четкое изображение. Но это была уже не реклама.
— Звук, — скомандовал Габриэль.
Щелкнули динамики. На экране возник загорелый седоволосый мужчина с аккуратной белоснежной бородкой, облаченный в странный мундир — серый с зелеными вставками, с перекрещенными молниями в петличках. Было похоже, что передача, прервавшая рекламу, ведется с борта военного корабля.
— Говорит брат-меченосец Константин, командир корабля «Джафкиил». Станция, именуемая Свободным Портом Орн’Гаах, блокирована. Через минуту на станцию прибудут катера, которые высадят десантные отряды. Ни один корабль не может покинуть станцию во время проведения десантной операции. Наша акция займет не более часа, после чего мы покинем систему. Я требую не оказывать сопротивления бойцам — в этом случае никто не пострадает. В случае неподчинения десантники имеют приказ открывать огонь на поражение.
Экран снова пошел полосами, а через секунду в нем возник уже другой человек: желтолицый, в легком скафандре с яркой нашивкой на левом плече.
— Говорит сторожевой корабль Новых Триад «Мэйцзедао»2, — уверенно сказал желтолицый, словно чувствуя за собой всю мощь гигантской организации. — «Джафкиил», Свободный Порт Орн’Гаах находится под нашей защитой. Предлагаем вам во избежание конфликта немедленно покинуть систему. В противном случае мы будем вынуждены применить силу.
Изображение на экране вновь сменилось: теперь на нем возник странный корабль, широкий и плоский, похожий на ската. По всей видимости, это и был «Джафкиил». К нему двигался длинный, формой схожий с наконечником копья, сторожевик Новых Триад. Капитан «Мэйцзедао» был уверен в себе — не только потому, что чувствовал себя единственным олицетворением могущества Новых Триад в системе, но и потому, что даже его небольшой сторожевик как минимум вдвое превосходил размерами странный корабль.
На борту «Джафкиила» вспыхнул белый огонь, и тонкая лучевая спица ударила по «Мэйцзедао», снося ходовую рубку. Секундой позже от искалеченного корабля отделился носовой отсек, а потом луч ударил еще раз — наискось, через боевые галереи и жилые отсеки.
Странно, но взрыва не было — остатки изрубленного страшным оружием неизвестных пришельцев корабля «Мэйцзедао» по инерции двигались в пространстве. Тем временем на экране было видно, что к станции приближаются отделившиеся от «Джафкиила» небольшие треугольные объекты — десантные катера.
Матиас, раскрыв рот, смотрел на экран.
— Думаю, нам надо торопиться: почему-то мне кажется, что эти люди, — Габриэль дернул подбородком, указывая в сторону экрана, — прибыли сюда с той же самой целью, что и мы.
— Считаешь, это та самая команда, с которой был связан Седой и которая должна завершить выполнение задания? — спросила Стефания.
— Да, — коротко ответил Габриэль. — Джереми, приведи мальчика. Мы забираем его с собой. И быстрее!
Нужно было торопиться. Совсем скоро обещанные седобородым капитаном «Джафкиила» десантники должны были вступить на территорию Порта, — и Габриэль очень сильно сомневался, что после столь впечатляющей демонстрации силы кому-то придет в голову пытаться их остановить.
— Джереми, ну скоро ты там?
— Сейчас, господин Марун. Парнишка тут ищет кое-что...
— Ищет? — возмутился Габриэль. — Быстрее! Некогда ерундой заниматься!
Джереми вышел из дальней комнаты, ведя за собой мальчика. Тот сжимал в руке какой-то предмет, завернутый в блеклую голубоватую ткань.
— Это не ерунда — тихо сказал мальчик, крепче прижав к себе сверток. — Это мой псалтырь. Мне его мама подарила... Перед смертью… — Последние слова он сказал уже чуть слышно и шмыгнул носом.
— Ага, — только и смог проговорить Габриэль. — Ну что ж, нашел — и славно. А теперь пошли...
— А как же мы? — закричал наконец-то оторвавшийся от экрана Матиас. — Это же корабль Церкви! На нем люди епископата! Они пришли за нами!
— Вот вы с ними и разбирайтесь, — рявкнула Стефания.
— Спасите их, — сказал вдруг мальчик.
— Да ты что? — вскинул брови Джереми. — Они же тебя мучили!
Он оттянул широкие рукава рясы мальчика, обнажив худенькие руки, сплошь покрытые синяками.
— Надо уметь прощать, — так же тихо сказал мальчик. — Меня этому мама учила...
— Проклятье! — скрипнул зубами Габриэль. — Ладно, берем этих клоунов и уходим...
— Не так быстро, — послышался голос со стороны двери.
— Вот и все, — тихо сказала Стефания.
Габриэль обернулся. Возле входа в жилой блок стоял человек в странного вида комбинезоне, отливающем серебром. Мимо него скользили, проникая в комнату, бойцы в столь же странных комбинезонах и глухих шлемах, сжимавшие в руках непривычного вида оружие. Двигались они как-то необычно: движения были плавными и резкими одновременно, словно у насекомых.
Незнакомец коснулся шейного кольца комбинезона, и шлем раскрылся, стянувшись в валик, — это оказался брат-меченосец Константин, который совсем недавно вещал с экрана.
— Все в сборе, — удовлетворенно сказал он, оглядев до сих пор не пришедшего в себя Хорхе и застывшего, как соляной столп, Матиаса. Его взгляд остановился на Марке.
— Слава Создателю, ты жив, — улыбнулся незнакомец.
— Дядя Константин! — радостно вскрикнул мальчик и шагнул к нему.
Джереми хотел было удержать мальчика, но, повинуясь поданному Габриэлем знаку, выпустил его ладошку из своей руки.
И тут мальчика как прорвало:
— Вы пришли, — зачастил он, обхватив «дядю» за пояс и упершись лицом ему в бок. — Мне было так плохо здесь. Я думал, что не выдержу... — Плечи его задрожали от рыданий.
— Ну, теперь все в порядке, малыш, — сказал Константин, похлопав мальчика по плечу. — Тебе больше нечего бояться.
— Вы заберете его с собой? — спросила Стефания.
Брат-меченосец перевел на нее взгляд.
— Конечно. И не только его, но и этих, — он указал рукой на Хорхе и Матиаса, — тоже. Впрочем, какое это имеет значение?
Он потрепал мальчика по плечу.
— Давай, Марк, поторапливайся. Мы не можем торчать тут долго...
— И мальчик будет делать то же самое, что заставляли его делать эти двое? — снова заговорила Стефания. Джереми сжал ее ладонь, чтобы она не наговорила лишнего, но женщина не обратила на это внимания.
Габриэль с удивлением отметил, что Константин при этих словах вздрогнул, а на лице промелькнула странная гримаса, будто ему напомнили о чем-то неприятном. «Похоже, что этому брату-меченосцу такая идея не слишком-то по душе. Да и мальчишка тоже не в восторге...»
Мальчик и в самом деле отступил на шаг от Константина и поднял на него заплаканные глаза.
— Дядя Константин, это... правда?
Мужчина судорожно вздохнул.
— Не стану тебе врать, Марк... Да, это так. Иерархи решили не закрывать проект.
Мальчик отступил еще на шаг, крепче прижимая к груди подаренный матерью псалтырь.
— Но я не хочу!
— Марк...
— Нет! Пожалуйста, не надо! Все что угодно, только не это!
— Послушай, Марк... — Константин присел перед ребенком на корточки. — Ты уже взрослый. И знаешь, что не все бывает так, как нам того хочется. Поверь, я вовсе не хочу, чтобы ты делал это, но...
— Так не возвращайте мальчика, — ровным голосом сказал Габриэль.
Брат-меченосец осекся на полуслове. Потом поднялся и повернулся в сторону Маруна.
— По всей видимости, вы и есть Габриэль Марун? Что ж, не могу не признать, что ваш побег из тюрьмы был задуман прекрасно. И наших людей на Касторе вам в конечном итоге все же удалось переиграть. Но когда вы говорите, чтобы я не возвращал мальчика, что вы имеете в виду?
Осторожно, словно ступая по тонкому льду, Марун заговорил:
— Не возвращайте — и все. Привезите обратно двоих беглецов и скажите, что мальчика обнаружить не удалось. А насчет ваших бойцов — они-то уж точно ничего не расскажут. Это же роботы, я правильно понимаю?
Константин усмехнулся.
— Правильно. Хотя странно — как вы догадались? Ведь здесь, в Зоне, — да и вообще нигде в человеческом космосе — боевых андроидов нет. А на «Джафкииле» я — единственный человек, наша операция — тайна для всех, кроме высших иерархов. Лишний раз убеждаюсь, что вы далеко не глупый человек. Но идея ваша все равно дурацкая. Да, мне не хочется отдавать Марка в лапы братьев-ученых, но я и не такой идиот, чтобы лгать епископату. Ведь эти двое, — он сделал жест в сторону Хорхе и Матиаса, — сразу же расскажут инквизиторам о том, что я отпустил мальчика.
Габриэль тоже позволил себе улыбнуться.
— Ну, если это главная проблема... Космос полон опасностей, а при задержании беглых преступников, которым нечего терять, трудно обойтись без стрельбы...
Брат Матиас раньше всех понял, о ком идет речь.
— Нет, вы же обещали нас не убивать! Я ничего никому не скажу — только не отдавайте меня инквизиторам!
— Он, может быть, и обещал, а я нет, — отрезал брат-меченосец, даже не глядя на Матиаса, — его взор был прикован к Габриэлю. — И вообще, для того, кто хотел обогатиться на смерти детей, ты слишком многого хочешь... — Он выдержал паузу. — Допустим, я соглашусь с вами... Но что будет с мальчиком?
— С ним все будет замечательно, — тотчас же сказал Марун. — Он вырастет, окруженный заботой, и ему никогда не придется вспоминать о своих... способностях. Уж поверьте, в наших силах сделать так, чтобы никто и никогда не узнал, кто такой Марк и откуда он взялся — для этого возможностей у Семьи Фини хватит.
— Не сомневаюсь, что хватит...– задумчиво сказал Константин.
— Я могла бы усыновить его, — вдруг сказала Стефания. — Вернее мы. Правда, Джереми?
Джереми вздрогнул, как от удара, и ошарашенно посмотрел на женщину. Потом растерянно улыбнулся.
— Да... Да, конечно, мы, — он выделил слово «мы», — с радостью усыновили бы мальчика.
Константин потер виски.
— Ну и выбор — никому такого не пожелаю...
— Решайтесь же, — сказал Марун. — Не хочу давить на вас — не в том мы положении, но только в ваших силах спасти мальчика. Он любит вас, и вы тоже его любите — так сделайте же то, о чем вам никогда не придется жалеть.
— Еще бы я не любил сына моей сестры... Что скажешь, Марк? Ты останешься здесь? — Константин внимательно посмотрел на мальчика.
В течение всего разговора мальчик переводил взгляд с Маруна на своего дядю. Теперь же, после слов Стефании, он смотрел только на нее.
— Вы похожи на мою маму, — тихо сказал он. — Такая же красивая...
У Стефании подозрительно увлажнились глаза. Руки ее дрогнули — и, похоже, все поняли, что она хотела протянуть их к Марку, но в самый последний момент остановилась. Марк это тоже понял. И сделал шаг в ее сторону.
— А я мечтала о сыне, который был бы похож на тебя, — глухим от волнения голосом сказала Стефания.
Дальнейшее произошло мгновенно.
Ни роботы, ни Константин не успели среагировать, когда Хорхе, подобно распрямившейся пружине, вдруг взметнулся с пола — в руке его холодно блеснул небольшой излучатель, который, по-видимому, он скрывал под одеждой.
— Все из-за тебя! — тонко вскрикнул он, направляя оружие на Габриэля... И нажал на спуск.
Габриэля сбило с ног, но это был не обжигающий импульс, а тело Джереми, который заслонил его от выстрела.
В следующее мгновение андроиды, совершенно синхронно, не по-человечески повернувшись, превратили Хорхе в обугленный труп. Тошнотворно запахло паленым мясом. Брат Матиас, скорчившись в углу, орал не переставая, на одной ноте, пока Константин отточенным движением не «отключил» его.
— Джереми, нет! — Стефания метнулась к упавшему телохранителю. Тот страшно заперхал кровью, глаза его закатились под трепещущие веки, грудная клетка судорожно вздымалась и опадала под выжженным нагрудником легкого скафандра, ноги скребли по гладкому полу. Индикаторы состояния носителя, расположенные на вороте скафандра, горели красным огнем, рядом пульсировал багровым зрачком сигнализатор — знак того, что встроенный медицинский контур бессилен помочь человеку.
— Господи, да сделайте же что-нибудь! — закричала Стефания, обнимая Джереми за плечи. — Не дайте ему умереть...
«Он же меня закрыл, — сквозь звон в ушах к Габриэлю пробилась простая до ужаса мысль. — Джереми, дуралей, зачем?»
Взгляд Габриэля встретился с взглядом Марка — оцепеневшего, прижимающего к груди псалтырь, словно маленькая книжица могла защитить его от всего безумия окружающего мира. И мальчик без слов понял, чего хочет Габриэль.
Хрипение Джереми становилось все тише.
Марк подошел ближе, опустился на колени рядом с Джереми, своей тоненькой ручкой взял его за правое запястье.
— Он уходит... — негромко сказал Марк во внезапно наступившей тишине.
Габриэль протянул мальчику руку.
— Марк... Сделай это... В последний раз.
— Но у меня никогда не... не получалось со взрослыми, — мальчик побледнел еще больше, хотя, казалось, больше уже невозможно.
— Ты справишься, — сказал Габриэль. — Я в этом уверен. Я не буду противиться.
У Стефании задрожали губы.
— Габриэль... Господи, только не это... Я не могу потерять еще и тебя...
Марун тихо улыбнулся.
— Не «еще и меня», а только меня. Зато Джереми будет жить — понимаешь, Стефи? И вы с ним будете счастливы. А я... меня уже давно нет. Я умер еще там, в тюрьме. Так что это будет правильно.
Он перевел взгляд на Константина.
— Вы — благородный человек. Исполните последнюю волю умирающего?
Брат-меченосец кивнул.
— Я догадываюсь, о чем вы попросите... Можете быть уверены, если Марк этого захочет — он улетит с вашими людьми.
— Спасибо. Что ж, тогда все... — Габриэль посмотрел на Марка. — Начнем?
Тот положил ладонь на запястье Маруна. Шмыгнул носом и закрыл глаза, собрав мелкими морщинками чистую кожу высокого лба.
По руке Габриэля начало медленно распространяться покалывание — словно тысячи мельчайших ледяных иголочек вонзались в кожу, проникая все дальше, все глубже, все быстрее... Против ожидания, это было даже приятно...
Марун закрыл глаза, опершись спиной на стену. Если ты уверен, что ценой своей жизни спасаешь хорошего человека, — это не самая худшая смерть...
То была его последняя мысль. В следующее мгновение в голове вспыхнул яркий золотой свет, в котором начало растворяться то, что было Габриэлем Маруном, — растворяться навсегда, без остатка...
Марк выпустил запястье Габриэля, и тело медленно сползло на пол.
— Все, — прошептал мальчик.

* * *

Оставив далеко позади и внизу колоссальный цилиндр Свободного Порта Орн’Гаах, яхта «Озирис» поднималась над плоскостью эклиптики, готовясь к переходу. Рядом со станцией висел корабль Церкви — Константин, вернувшийся на борт «Джафкиила», держал под контролем окружающее пространство, давая яхте возможность беспрепятственно покинуть систему.
Тихо шептались системы, гудели вентиляторы, но Стефания, замершая в пилотском кресле, из всех шумов отмечала только успокоительное попискивание медицинского датчика корабельного лазарета, информация от которого поступала на один из вспомогательных мониторов:
«Камера 1. Состояние тяжелое, стабильное. Активирован режим интенсивной поддержки жизнедеятельности». Это Джереми. Он сейчас весь опутан трубками, шлангами и кабелями системы поддержания жизни — автоматика помогает регенерировать ткани, поддерживает сердце и дыхание, отслеживает мозговую активность... Но главное — он жив. А со всем остальным медкомплекс корабля справится.
«Камера 2. Состояние удовлетворительное, стабильное. Режим профилактической поддержки». Это Марк. По результатам первичного диагностирования автоматика рекомендовала погрузить мальчика в сон минимум на двенадцать часов. В течение этого времени автоматы заживят ранки и ссадины, поддержат организм витаминами и глюкозой, проведут очистку крови. Проснется Марк жутко голодный — так всегда бывает после профилактики, которая мобилизует резервы организма. Надо будет накормить его повкуснее, напомнила себе Стефания.
«Камера 3. Режим криосохранения». А это... это Габриэль. Вернее, его тело.
Стефания судорожно вздохнула и чуть запрокинула голову, чтобы не дать слезам вновь пролиться.
Габриэль... Человек, который когда-то давно помог ей в буквальном смысле выбраться из грязи, с самых низов городского дна, помог ей стать той, кем она является сейчас. Человек, которому она была обязана всем. А теперь она везет его тело на родину.
Компьютер пискнул, сообщив о том, что закончил расчет курса. Набирая скорость, яхта устремилась к точке входа в гиперпространство — и через несколько секунд «Озирис» ушел на скачок, направляясь к далекому Кастору.
Промокнув глаза — все же сдержать слезы не удалось, — Стефания поднялась из кресла и стянула с головы гарнитуру комплекса управления. Она шла в медицинский отсек. Сейчас ей больше всего хотелось только одного: быть как можно ближе к своему будущему мужу и их будущему сыну.
А еще — к человеку, который отдал жизнь ради того, чтобы она была счастлива...
Человеку, о котором она будет помнить вечно.

Написать отзыв в гостевую книгу

Не забудьте указывать автора и название обсуждаемого материала!

© "БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ", 2004

Главный редактор: Юрий Андрианов

Адрес для электронной почты bp2002@inbox.ru 

WEB-редактор Вячеслав Румянцев