|
|
Денис Лапицкий
Вернувшийся
Часть I
Над городом плыли тяжелые тучи. Косые струи дождя соединяли низкое серое
небо и мостовые, по которым струились потоки воды. Ливневая канализация не
справлялась с нагрузкой, и редкие прохожие были вынуждены хлюпать по лужам.
В северном полушарии Кастора заканчивался сезон дождей.
Пробив пелену туч, черная, блестящая лаком и хромом машина спикировала к
ярко освещенному зданию гостиницы «Эксельсиор» и зависла над посадочной
площадкой. Двери скользнули вверх, и из машины вышли двое. Плотный крепыш в
сером дождевике поддерживал под руку рослого мужчину, одетого в длинный, до
пят, плащ из чешуйчатой, переливающейся черным и зеленым цветами кожи и
черную широкополую шляпу.
Ступив на упругий пластик платформы, покрытый тонким слоем дождевой воды,
высокий неловко повернулся и едва не упал — крепыш с трудом успел удержать
его.
— Осторожнее, господин Марун, — негромко сказал крепыш. — Постарайтесь
двигаться помедленнее. После всего, что вам пришлось пережить...
— Как ты сказал? Пережить? — Тот, кого назвали «господином Маруном», криво
улыбнулся и тут же закашлялся, словно эта пародия на улыбку причинила ему
боль. Он вообще выглядел так, словно только что оправился после тяжелой
болезни: лицо бледное, вокруг глаз залегли темные тени, плащ висит словно на
вешалке...
Крепыш смешался.
— Наверное, это не совсем подходящее слово, господин Марун.
— Это самое неподходящее слово, Джереми.
Он сложил ладонь ковшиком, поднес к лицу, глубоко вдохнул. Потом поднял лицо
вверх и несколько минут стоял, ловя открытым ртом частые и крупные капли
дождя.
— Может быть, лучше пройти в ваш номер? — спросил крепыш. — Неровен час,
простудитесь и заболеете...
— Да уж, это было бы очень неприятно... Особенно после того, что мне
пришлось пережить. Так, Джереми?
— Господин Марун...
— Ничего, Джереми, — Марун снова поднял голову к низкому, плачущему дождем
небу. — Понимаешь, это ведь дождь. Самый настоящий дождь. Сильный и долгий.
Под таким дождем хорошо ходить по улицам и думать... Или просто лежать в
постели и слушать стук капель по стеклу. Я не слышал этого звука восемь лет.
Восемь лет, Джереми. Восемь долгих лет... Без дождя. Без солнца. И даже без
ветра.
Он помолчал.
— Впрочем, наверное, ты прав. Пора спускаться в номер. — Он посмотрел на
часы: — Да и поужинать мне бы не помешало.
* * *
Сказать, что номер, который забронировали за Маруном (конечно, его
записали под другим именем, но это мелочь), был превосходным... значит не
сказать ничего. Пять комнат — гостиная, две спальни, кабинет и персональный
спортивный зал, не считая холла и рекреационно-санитарного блока. Окна
выходят на две стороны света, стены обтянуты шелком, мебель ручной работы —
и не какая-нибудь, а из натурального земного дуба... Словом, полторы тысячи
в сутки. Выложить такую сумму за гостиничный номер могли позволить себе
очень немногие люди.
Впрочем, Маруна такие вещи не беспокоили. В отличие от всех остальных
клиентов «Эксельсиора», самой фешенебельной гостиницы на Касторе, он знал,
кому на самом деле принадлежит это роскошное «пристанище для усталых
путников». «Интересно, — подумал Марун, — как быстро опустеют номера, если
жильцы узнают, что «Эксельсиором» владеет одна из сильнейших Семей? За пять
минут? Или провозятся десять? Но уж никак не больше...»
— Сначала я приму ванну, — решил Марун. — А ты, Джереми, пока разберись с
вещами и, будь добр, закажи ужин в номер... Мне мяса, бутылку красного и
десерт. А себе — что захочешь.
— Хорошо, господин Марун. Может быть, вам помочь?
Марун остановился на пороге ванной комнаты.
— Джереми, ты меня удивляешь. Чем ты можешь мне помочь в ванной?
Джереми залился краской.
— Я... не имел в виду ничего такого, господин Марун. Я хотел только помочь,
ведь вы еще не совсем оправились после...
— Я понимаю, — кивнул Марун. — Извини за неудачную шутку. Видно, я и в самом
деле еще не совсем пришел в форму.
Он закрыл за собой дверь и, сбросив одежду, погрузился в умеренно горячую —
температура была самая что ни на есть подходящая — воду, пахнущую какими-то
ароматными травами. Кожу приятно пощипывало, по телу разливалась блаженная
истома, изгоняя усталость и боль.
Боль — не сильная, но тупая и изнуряющая — сопровождала его уже четвертые
сутки кряду, словно надоедливый спутник, от которого никак нельзя
отвязаться. Ломило суставы, ныл позвоночник, при каждом вздохе что-то
сдавливало легкие. Эти неприятные ощущения начались с того самого момента,
который отныне Марун будет считать своим вторым днем рождения. С момента,
когда он открыл глаза и увидел над собой обеспокоенное лицо Ксавье... Тот же
Ксавье, один из лучших врачей, сотрудничавших с Семьей Фини, сказал Маруну,
что боли пройдут позже, примерно через две недели. Однако пока Марун не мог
засыпать без таблетки обезболивающего — правда, на то, чтобы не
злоупотреблять лекарствами, выдержки у него хватало.
В дверь ванной комнаты осторожно постучали.
— Да? — в голосе Маруна слышались хриплые нотки. Голос в последние четыре
дня тоже какой-то не свой.
— С вами все в порядке, господин Марун?
— Конечно, Джереми. Что такого особенного может со мной случиться?
Парень за дверью смущенно засопел. Марун бросил взгляд на часы, которые были
встроены в стену. Ого! Он валяется здесь уже сорок пять минут!
Неудивительно, что парень забеспокоился. Надо бы с ним помягче — видно ведь,
что он очень серьезно относится к своему заданию. Оно и понятно: далеко не
каждому доверят сопровождать одного из Отцов Семьи Фини...
— Со мной все в порядке, Джереми. Сейчас выйду.
Сказано — сделано. Не прошло и минуты, как Габриэль, превозмогая тянущую
боль в костях и суставах, поднялся из ванной и ступил на белое гидрофильное
покрытие, выстилающее пол. Насухо обтерся дезодорирующим полотенцем. Из
огромного — два на два метра — зеркала на него смотрел высокий человек. Кожа
его была неестественно бледной и кое-где висела складками. Совсем недавно,
каких-то две недели назад, он весил на шесть-семь килограммов больше. Что ж,
такое даром не проходит. Ничего, недели две хорошего отдыха в одном из
курортных миров — и он снова будет в отличной форме. И из зеркала на него
взглянет не бледная маска с глубоко запавшими глазами, а веселое,
жизнерадостное, покрытое бронзовым загаром лицо. Черт побери, ведь ему же
всего тридцать пять!
Скривив губы в пародию на улыбку, Габриэль Марун облачился в уютный костюм
спортивного покроя и вышел из ванной комнаты. Джереми ждал его у двери.
— Ужин уже доставили, господин Марун.
— Отлично, Джереми. Не скрою, очень хочется есть. — Габриэль благодарно
хлопнул крепыша по плечу и направился в гостиную. — Соскучился я по хорошему
куску мяса...
Он поднял блестящую крышку, которой был накрыт стоящий на столе поднос.
Потом в недоумении взглянул на Джереми.
— Хм-м… Единственное, что я могу сказать сейчас, Джереми, — у тебя есть
чувство юмора. Хотя и немного странное.
Он опустился на стул с резной изогнутой спинкой и сиденьем, обтянутым
драгоценным мараккским бархатом.
— Я понимаю, что нужно было ограничивать себя во время перелета, потому что
я не очень хорошо себя чувствовал и мог попросту заблевать полкорабля. Но
теперь-то мы на планете! На моей родной планете! И что же, я не могу съесть
хороший сочный бифштекс? Или картофельную запеканку с сыром? Или грибные
оладьи? Или овощное рагу? Или рыбное ассорти с водорослями? — От
перечисления блюд рот Габриэля наполнился слюной, а в животе громко
заурчало. — А ты мне предлагаешь жиденький бульон вместо супа, желе вместо
мяса и всего лишь стаканчик сока вместо бутылки хорошего вина?
— Можно заказать еще сока, — простодушно предложил Джереми.
Габриэль странно посмотрел на парня и глубоко вздохнул.
— Ладно уж, не надо. Хватит и этого.
Медленно съев несколько ложек бульона, который, кстати, оказался вовсе не
жидким, а крепким и вкусным, Габриэль вновь посмотрел на Джереми.
— Ты что же, заказал себе то же самое?
— Да, господин Марун. Это было бы нехорошо — есть мясо, когда вы едите желе.
Габриэль покачал головой:
— Эх, Джереми, учить тебя еще и учить.
Он коснулся клавиши интеркома.
— Обслуживание номеров, — послышался мелодичный женский голос.
— Добрый вечер. Я хотел бы заказать телятину, овощной гарнир, бутылку «Мардуф»,
слоеные пирожки и кофе. В номер 49-07. Спасибо.
— Через десять минут ваш заказ будет доставлен.
Интерком отключился.
— Ты молод, Джереми, и не должен себе ни в чем отказывать. Если тебе хочется
чего-то — сделай это. Если твое желание не вступает в конфликт с моралью и
законом, конечно.
Лицо Джереми вытянулось.
— Ты, наверное, думаешь: что за ерунду он несет? — сказал Габриэль. — Второй
человек в Семье Фини говорит о том, что нужно уважать закон, — это ли не
странно?
Джереми ничего не сказал, но по его виду Габриэль понял, что попал в точку.
— И тем не менее это так, — продолжал Габриэль. — Именно потому, что мы
уважаем закон, мы и называемся Семьями. Семьями, Джереми, а не бандами. Мы —
это не Синдикат и не Новые Триады. У нас есть Кодекс. Ты знаешь, что ни одна
из Семей не связана с распространением наркотиков, — ибо это зло, оправдать
которое не могут никакие прибыли. И, как гласит Кодекс, любой, кто совершает
насилие в отношении женщины или, не приведи Господь, ребенка, будет казнен
самой же Семьей. То же самое и с наркотиками: любой, кто свяжется с ними,
подпишет себе смертный приговор.
— Я знаю, — кивнул Джереми. — Я сам состоял во Внутренней Чистке...
— Тогда что же я тебе рассказываю, — хмыкнул Габриэль, отправив себе в рот
ложечку желе. — Но где же твой ужин? Десять минут уже почти истекли...
В дверь негромко постучали.
— Ну наконец-то... Войдите!
— Да уж мы-то войдем, войдем!
Дверь распахнулась, и в комнату буквально ввалились два человека. Один был
толст, словно бочонок, — правда, этот бочонок был затянут в отличный костюм
от Бешавро. На круглом лице толстяка сверкала улыбка. Звали толстяка
Джанфранко Фини, и он был первым человеком в Семье Фини. Второй,
болезненного вида субъект с покрытым глубокими морщинами лицом, именовался
Гвидо Босси и был одним из Отцов Семьи Босси, которой, кстати, и принадлежал
«Эксельсиор». Гвидо тоже улыбался. Следом за ним вошли два стюарда,
вкатившие в комнату столики, уставленные яствами. Яств было намного больше,
чем заказывал Габриэль, — и при взгляде на них становилось ясно, что даже
отличным поварам, которыми славился «Эксельсиор», пришлось основательно
потрудиться, чтобы создать такое великолепие. А вино? Гвидо наверняка
пожертвовал пару бутылок из своего личного винного погреба, который он
пополнял лучшими винами уже сорок с лишним лет и который считался одним из
главных «отличительных знаков» Семьи Босси. Стюарды, оставив столики, вышли,
повинуясь чуть заметному движению руки Гвидо, а еще через секунду в комнату
вошла девушка. Пышные темные, слегка вьющиеся волосы, тонкие брови вразлет,
темные глаза, опушенные длинными густыми ресницами, легкий румянец на
гладкой матовой коже, сочные алые губы, словно вырезанные из цельного
рубина... Узкое черное платье облегает тело, оставляя открытыми руки и
большую часть спины.
— Габриэль, мальчик мой! — Джанфранко обнял Маруна так, что у того затрещали
кости.
Не сдержавшись, Габриэль застонал.
— Осторожнее, медведь, — с улыбкой сказал Гвидо. — Ты же не хочешь убить
мальчишку.
— Ой, прости старика, — Джанфранко тотчас же отстранился от Маруна. — Я и
забыл, что ты еще не совсем пришел в себя...
— И не приду, если меня будут встречать так гостеприимно, — усмехнулся
Габриэль, потирая рукой бок.
— Как я рад тебя видеть! — Лицо Джанфранко сияло улыбкой. — Честно говоря, я
не очень-то верил в то, что мы сможем тебя вытащить. Но ты здесь, Габри,
мальчик мой, и это превосходно! Это нужно отметить! Гвидо, где это
прекрасное вино, о котором ты прожужжал мне все уши?
Гвидо уже откупоривал бутылку.
— Кстати, Габриэль, что за фокусы ты тут вытворяешь с заказами в номер? В
ресторане гостиницы для тебя заказаны лучшие блюда, а повара получили, так
скажем, очень ценные указания по поводу того, как и чем тебя потчевать... А
теперь они уж и не знают, что делать. — Джанфранко указал на стол, где
красовались чашки из-под бульона и тарелочки с недоеденным желе.
— А, — усмехнулся Габриэль, — за это я должен благодарить моего
телохранителя, Джереми, которого, кстати, вы сами ко мне и прикрепили.
Гвидо и Джанфранко посмотрели на парня, который сопровождал Габриэля, так,
словно впервые его увидели.
— Это не дело, — сказал Джанфранко, покачав головой. — По-моему, молодой
человек относится к своим обязанностям с излишним рвением.
— И то правда, — кивнул Гвидо. — Прилететь на родину и не спрыснуть это
событие? Куда это годится?
— Подождите, — вскинул руку Габриэль. — Не стоит его ругать. Я думаю, он
прав: пока мне еще рановато чревоугодничать. А то вдруг хуже станет...
Гвидо удивленно вскинул брови.
— То есть ты хочешь сказать, что все это, — он указал на уставленный
разносолами столик, — приготовлено зря?
— Ну почему же зря? — Джанфранко подхватил с широкого блюда маленький
бутербродик со светло-серой белужьей икрой и принялся жевать. — М-м…
божественно!
— Обжора, — хмыкнул Гвидо, глядя на то, как Джанфранко хрустит хорошо
прожаренной шляпкой ледникового гриба с Фроста. Потом повернулся к Маруну:
— Ладно, бог с ней, с едой. Но хоть глоточек вина ты выпьешь? А, Габри?
Габриэль рассмеялся. Тут же заныли ребра, но Марун и виду не показал, что
ему больно.
— Ну разве что вина...
— Вот это другой разговор, — заулыбался Гвидо. Откупорив бутылку, он
наполнил бокалы густым темно-красным вином, протянул один Габриэлю,
остальные передал Джанфранко и Джереми.
— Кстати, Гвидо, — сказал Марун, — не пора ли представить нашу
очаровательную гостью? — Он указал на девушку, которая сидела в углу комнаты
в широком низком кресле и неторопливо листала толстый глянцевый журнал.
Если бы Гвидо не держал в одной руке бутылку, а в другой бокал, он
непременно хлопнул бы себя по лбу.
— Господи, совсем забыл! — Он повернулся к девушке. — Это Кэролайн,
познакомься. Не правда ли, она красавица?
— Вне всякого сомнения, — признал Габриэль, нисколько не покривив душой.
Девушка, поднявшаяся из кресла, ослепительно улыбнулась и протянула Габриэлю
узкую ладонь. Он учтиво коснулся губами тонких прохладных пальцев. Кэролайн
приняла из рук Гвидо бокал с вином.
— Очень рада познакомиться, господин Марун, — сказала она. Голос у нее был
глубокий, с чувственной хрипотцой. Красивый, одним словом, голос.
— Взаимно, — кивнул Габриэль.
Собственно, он сразу понял, что Гвидо и Джанфранко привели эту девушку с
одной конкретной целью — чтобы ночью она осталась с Маруном. Но он понимал
также, что это не просто девушка по вызову. Нет, Кэролайн была куртизанкой.
Гетерой. Гейшей, если хотите. Она относилась к женщинам, о связи с которыми
мужчины помнят всю жизнь, и эти воспоминания относятся к числу самых
сладких. Красива, обворожительна, великолепно воспитана, может поддержать
разговор практически на любую тему и наверняка имеет в своем «активе» диплом
престижного университета, а то и двух.
Марун открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но тут Джанфранко хлопнул
его по плечу:
— Неплохое вино приволок этот старикашка, правда, Габри?
Кивнув улыбнувшейся девушке, которая вернулась к своему журналу, Габриэль
повернулся к Фини.
— Правда, этот ветхий оболтус, как всегда, пожадничал и прихватил лишь две
бутылки! — продолжал тем временем Джанфранко. — Жмот... Взял бы хоть
полдюжины — разве ж его погреба от этого опустеют?
— Я, конечно, мог бы взять и полдюжины и даже целую дюжину, — парировал
Гвидо, — но вот только смог ли бы ты оценить это вино? Ведь тебе,
Джанфранко, не отличить хорошее вино от подкрашенной воды... А остальным —
тем, кто умеет ценить тонкие вина, вполне хватит и двух бутылок...
Джанфранко, улыбаясь, повернулся к Габриэлю.
— Что ж, мальчик мой, я думаю, нам пора откланяться. Отдыхай, а денька через
два жду тебя на Совете Семьи...
— Джанфранко, ты что, совсем ополоумел? — вмешался Гвидо. — Дай ты парню
хоть в себя-то прийти! На курорт его отправь, пусть отдохнет хотя бы
месяц... На нем же лица нет!
— Не беспокойся, Гвидо! — отмахнулся глава Семьи Фини. — Будут потом и
отдых, и курорт — это само собой. И никакого месяца — тридцать дней, не
меньше!– Он рассмеялся своей неуклюжей шутке.
— А если серьезно, — продолжил Джанфранко, — то, конечно, Габриэль, ты
должен отдохнуть. Но сначала надо просто показать тебя Семье — чтобы они
убедились, что с тобой все в порядке. Надеюсь, ты не против встречи?
— Конечно нет... Я ужасно соскучился по всем — по Луиджи, и по Марко, и по
Франческо...
— И по тетушке Эсмеральде, надеюсь! — расхохотался Джанфранко. — Видит Бог,
Габри, я не вру: эта старая карга не меньше чем по три раза на дню
интересовалась, как у тебя идут дела! Словно ты был в отпуске, а не...
Впрочем, ладно, не будем вспоминать. Так что готовься — эта кошелка спит и
видит момент, когда сможет зацеловать тебя своими слюнявыми губами...
У Габриэля в горле встал шершавый горячий комок, и захотелось сглотнуть.
— Ты не поверишь, Джанфранко, но по тетушке Эсмеральде я соскучился не
меньше, чем по всем остальным...
Джанфранко посерьезнел. Потом, отставив в сторону опустевший бокал, он
по-отечески обнял Габриэля за плечи.
— Мы тоже скучали по тебе, мальчик мой. Очень скучали.
Он отстранился, и Габриэль увидел, что на глазах у Джанфранко выступили
слезы. Впрочем, тот ловко смахнул предательскую влагу, и больше никто из
присутствующих не заметил минутной слабости.
— Так что ждем тебя в субботу на Совете Семьи, — продолжил Джанфранко своим
обычным жизнерадостным голосом. — Машину за тобой я пришлю.
Минуты через две Джанфранко и Гвидо удалились. Перед уходом Гвидо с видом
фокусника извлек из-под стола еще одну бутылку вина («Ах ты хитрюга! Это ж
мое любимое!» — воскликнул Джанфранко), и сейчас она стояла на столике,
рядом с широким блюдом, полным фруктов. Телохранителя Джанфранко уволок за
собой («Сегодня они обойдутся без тебя, малыш!»).
Откатив в сторону дверь — зеркальное стекло, рама из красного дерева, —
Габриэль вышел на балкон. Гидрофильное покрытие на полу впитывало дождевую
воду, направляя ее прямиком в дренажную систему, поэтому пол был сухим и
приятно пружинил под ногами.
Впрочем, дождь уже прекратился, и сквозь прорехи в темной пелене туч светили
крупные звезды. Слева ярким корабликом плыл серп Поллукса, а впереди, над
залитым огнями городом, вставал колоссальный зеленый щит Тиндарея.
Кастор и Поллукс были двумя крупными, по размерам не уступающими Венере,
спутниками, входящими в свиту Тиндарея, огромного газового гиганта, восьмой
планеты в системе Белого Солнца. Вполне понятно, что командир экспедиции,
которая и обнаружила полтора века назад сразу два пригодных для обитания
кислородных мира, вращающихся вокруг огромного газового гиганта, окрестила
две планеты именами легендарных Близнецов, а газовому гиганту присвоила имя
одного из их отцов.
Сама система, в которой располагался Тиндарей, первоначально относилась к
Нейтральной Зоне — довольно большому скоплению миров, находящемуся между
крупнейшими человеческими державами: Империей Земли и Содружеством. Зона
была пространством, где в течение двух столетий укрывались отверженные,
преступники-одиночки и криминальные группировки. Здесь правили пираты, а
главным было право силы. Однако Зона была не только прибежищем, но и
рассадником преступников, которые угрожали спокойствию близлежащих миров.
Естественно, подобная ситуация никого не устраивала, однако карательные
экспедиции, которые Империя и Содружество устраивали в пространство
Нейтральной Зоны, заметного эффекта не приносили. Но чуть более полувека
назад в Нейтральной Зоне завершился процесс, обычный для подобных
специфических социумов: криминальные кланы и группировки, организовавшись,
сами покончили с пиратами-беспредельщиками, и в пространстве Зоны воцарилось
некое подобие порядка. На Касторе и Поллуксе власть взяли Семьи —
группировки, предпочитавшие не пиратствовать, а заниматься экономической
деятельностью (чаще всего, конечно же, такой, которая в нормальных
государствах считалась нелегальной). Однако подобным «мирным овечкам»
угрожали, в первую очередь, сами соседи по Нейтральной Зоне, отличавшиеся
несколько большей агрессивностью. Поэтому неудивительно, что вскоре после
своего прихода к власти Семьи, прекрасно сознавая масштаб нависшей над ними
угрозы, обратились к Империи Земли с предложением войти в ее состав на
правах протектората. Империя получила возможность ведения экономической
деятельности на Касторе и Поллуксе, а кроме того, пространство системы
прекрасно подходило для размещения передовых форпостов имперских
Военно-Космических Сил, которые, помимо защиты собственно Империи, одним
своим присутствием обеспечивали защиту владений Семей от посягательств со
стороны других криминальных кланов Нейтральной Зоны.
Необычное расположение Близнецов1 привлекало в эти миры множество туристов,
что, конечно же, шло на пользу имперской казне. Впрочем, немалый доход гости
из других миров приносили и Семьям Фини и Босси, которые контролировали
местный туристический бизнес.
Габриэль стоял на балконе, держа в руке бокал с вином, и смотрел на
потрясающую панораму ночного города, на которую отбрасывал свой призрачный
зеленый свет Тиндарей. Это и в самом деле было фантастическое зрелище.
Атмосфера гигантской планеты пребывала в постоянном волнении, по
колоссальному зеленому щиту газового гиганта мчались вихри. В нескольких
местах — в «глазах» огромных ураганов, которые были относительно спокойными
зонами, — при желании можно было разглядеть небольшие темные пятна:
топливные заводы, производящие термоядерное горючее из газа, добываемого в
атмосфере. Темное ночное небо пересекала светящаяся полоса, яркостью
затмевавшая Млечный Путь, — кольца, окружавшие Тиндарей, состояли из ледяной
пыли, ярко блестевшей отраженным солнечным светом.
С северного космопорта, скрытого отрогами гор, оставляя за собой тонкую
белую полосу стартового шлейфа, словно пронзающую гигантский диск Тиндарея,
поднялся небольшой корабль. Интересно, что это — челнок, направляющийся к
одной из орбитальных станций, что яркими светляками плывут над планетой? Или
автоматический бот, доставляющий команду на один из огромных грузовых
кораблей — хотя бы вон тот, на чьем шарообразном теле виден отблеск уже
закатившегося за горизонт солнца? Или...
Узкая ладонь скользнула по груди Габриэля, а мягкие теплые губы коснулись
шеи. Кэролайн…
— Мне сказали, что тебя нужно вернуть к жизни, — прошептала она. — По-моему,
сейчас самое время это сделать.
Габриэль подхватил девушку на руки и направился в спальню, где слабый свет
ночника выделял из тьмы широкую кровать.
— Что это? — шепотом спросила Кэролайн, коснувшись жуткого шрама на левой
стороне груди Габриэля.
— Я тебе как-нибудь потом расскажу, — так же шепотом ответил он. — Хорошо?
— Конечно, — сказала Кэролайн и прильнула губами к его губам.
А за окном снова шел дождь. Дождь, которого Габриэль Марун не слышал восемь
долгих лет.
* * *
Дверь содрогалась под ударами — как ни старались заключенные удержать под
своим контролем третий уровень тюрьмы, охранникам удалось разрушить
баррикады и разделить поднявших мятеж осужденных на несколько групп. Одна из
групп, та, в которой оказался Марун, заперлась в отводном коридоре. Было
понятно, что попытка мятежа, которую начали смертники из четвертого блока,
провалилась — Марун не мог не признать, что охрана астероида-тюрьмы
действовала в высшей степени профессионально. Многие из заключенных были
деморализованы тем, что охранники со своими противниками особо не
церемонились, а зачинщиков из четвертого они попросту не брали живыми.
Впрочем, в их группе ни одного человека из четвертого блока не было, так что
можно было надеяться, что охрана не притащит сюда станковый бластер и не
расстреляет дверь в помещение, как сделала с теми, кто заперся в соседнем
коридоре.
— О боже, ну зачем я-то сюда поперся! — завизжал вдруг субтильный блондин,
стоявший за спиной у Маруна. — Мне же всего год, год всего оставался!
Габриэль коротко двинул локтем, ударив парня под дых. Тот согнулся, ловя
ртом воздух. Истерик тут еще не хватало. Напротив, теперь надо просто
сохранять спокойствие. Попытка мятежа не удалась, и сейчас главное — не
попасть в число тех жертв, в личные дела которых после завершения заварушки
будет внесена пометка «убит при попытке к бегству».
ГРААААХ! Страшный грохот ударил по ушам, и массивная плита двери вместе с
заблокированными замками ввалилась внутрь длинного, похожего на кишку
помещения. А потом сквозь дым пролетели несколько небольших круглых
предметов и лопнули вспышками ослепительно-белого света. Габриэль, знакомый
с основными правилами штурма, вовремя успел отвернуться и закрыть глаза
руками, иначе бы он на несколько часов лишился зрения.
Повернувшись ко входу, Габриэль прямо перед собой увидел лицо охранника.
Охранника этого он знал — Картер, мутноватый парень, который обычно сквозь
пальцы смотрел на тюремную контрабанду. Странно, но сейчас на лице охранника
не было выражения ярости или вполне объяснимого торжества — нет, он выглядел
обеспокоенным, а его взгляд словно бы кого-то искал. А потом охранник увидел
Маруна — и в следующее мгновение в грудь Габриэлю ударила шоковая дубинка, и
страшная боль пронзила его...
...Вскрикнув, Габриэль вскочил с постели. Хорошо, что Кэролайн этой ночью
не осталась у него, а то бы крик ее напугал. Слава Создателю, это всего лишь
сон!
Откинув легкое одеяло, он спустил ноги на пол и неуверенными шагами подошел
к зеркалу возле двери в комнату. На левой стороне груди, словно чудовищная
клякса, расплескался огромный шрам — след от удара шоковой дубинки. Больше
всего это походило на то, как если бы кожу что-то разорвало изнутри.
Внезапно дверь распахнулась, чуть не слетев с петель, и в комнату ворвался
Джереми. Зрелище было еще то: парень был в одних трусах, зато в руке его
блестел вороненой сталью устрашающих размеров пистолет, ствол искал цель, по
комнате метался зайчик целеуказателя...
— С вами все в порядке?
— Браво, — Габриэль хлопнул в ладоши. — Если бы какие-нибудь злодеи меня не
убили, то ты бы точно зашиб дверью.
Джереми опустил пистолет и виновато посмотрел на Маруна.
— Я думал, что-то случилось. Вы так страшно закричали...
— В самом деле? — Марун посерьезнел. — Извини, Джереми. Дурацкая шутка.
— Ничего, господин Марун. Я привык...
Привык... Что это? Шпилька? Ответная острота? Или просто констатация факта?
Ладно, признал Габриэль, что бы это ни было — парень имеет на это право. А
то «господин Марун» и в самом деле ведет себя как старая капризная тетка.
— Знаешь что, Джереми... Не могу ручаться, но надеюсь, что это — в смысле,
подобные крики — больше не повторится. Так что сможешь нормально отдохнуть.
Хорошо?
— Хорошо, господин Марун.
Джереми развернулся, собираясь выйти, но Марун остановил его.
— Подожди. Можно взглянуть на твое оружие?
— Конечно, — Джереми протянул пистолет рукояткой вперед. С плохо скрываемой
гордостью добавил: — Дедовский еще.
Взяв пистолет в руки, Габриэль присвистнул:
— Неужели «корсар»?
— Угу.
— Подумать только... Штурмовой пистолет времен Войны за Освобождение — это
же почти антиквариат по нынешним-то временам.
— Я этот антиквариат и на десяток бластеров не променяю, — сказал Джереми. —
Таких больше не делают.
— Ну уж ты скажешь, не делают... А «асассин»? Он-то чем тебе не угодил?
— «Асассин»? — Джереми фыркнул и с жаром заговорил: — Да их и сравнивать
нельзя! Точность ниже, сделан под слабый патрон...
Он осекся, увидев на лице Маруна улыбку, и покраснел.
— Извините, господин Марун... Я забыл, что вы эксперт по оружию.
— Какой там эксперт — так, продвинутый любитель, не более того, — махнул
рукой Габриэль. — Знаешь, я и сам старое оружие очень уважаю — причем не
только огнестрельное, но и холодное. Если хочешь, как-нибудь покажу тебе
свою коллекцию...
Глаза парня вспыхнули, как у ребенка при виде магазина игрушек, — он явно
был наслышан о коллекции Габриэля, и в самом деле очень богатой.
— Почту за честь, господин Марун.
— Договорились. Кстати, а где ты достаешь боеприпасы к такому оружию?
— Боеприпасы? Ну вы же наверняка знаете лавочку Марти-прощелыги — в Старом
Городе, на Бульваре Ножей? Как, даже не слышали? О, ну тогда это будет
долгий рассказ...
* * *
Резиденция Джанфранко Фини, которая одновременно являлась и
штаб-квартирой Семьи Фини, располагалась в десяти километрах к югу от
административной столицы Кастора. Здесь, на мягких, пологих холмах, между
которыми голубели окруженные раскидистыми деревьями озера с прозрачнейшей
водой, на большом отдалении друг от друга располагалось около двух десятков
фешенебельных загородных домов, принадлежащих наиболее состоятельным людям
Кастора.
Сколько времени он провел здесь в детстве? Трудно сказать... Зато — Марун
усмехнулся — это наверняка были самые лучшие годы в его жизни. Буколические
картинки: Габриэль на рыбалке, на конной прогулке, в поле, в лесу... А по
ночам он любил лежать на еще теплой от дневного солнца земле и смотреть в
бархатное черное небо, где среди сверкающих огней ночных светил сновали
маленькие звездочки кораблей.
Джереми припарковался возле черного хода — Габриэль не хотел, чтобы
кто-нибудь видел, как неуклюже он выбирается из машины. Отсюда к дому
Джанфранко, утопающему в зелени деревьев, вела недлинная, усыпанная песком
аллея, обсаженная высоченными тисами.
Песок похрустывал под ногами, лучи вечернего солнца, падающие между высокими
деревьями, делили аллею на темные и светлые участки. Окна дома впереди
горели отраженным солнечным светом.
Габриэль знал, что сейчас его сканируют десятки датчиков: одни проверяют
наличие оружия, другие фиксируют все его характеристики, третьи ищут
совпадения по базе данных... Дом Джанфранко был окутан тончайшей невидимой
сеткой электронных датчиков, отмечавших любое движение в радиусе двух
километров от дома. Малейшее подозрение — и в действие будет введена боевая
электроника, замаскированные автоматические пушки и излучатели поймают
незваных гостей в сетки прицелов, а бойцы охраны в мимикрирующих
комбинезонах рассредоточатся по окружающему дом парку, давно уже поделенному
на зоны ответственности с определенными секторами обстрела. Хотя, конечно,
максимум, на что рассчитана система безопасности резиденции, —
противостояние боевикам других Семей. Впрочем, открытых противостояний между
Семьями на Касторе не происходило вот уже более двадцати лет. Ну а если на
Семью обратит внимание Комитет, то — Марун трезво оценивал возможности
сторон — система безопасности Фини (равно как и любой другой Семьи) будет
бессильна и рухнет, не продержавшись трех минут. Все Семьи слишком хорошо
помнили, как спецподразделения Комитета разделались с Семьей Свенсон, когда
те, в нарушение всех внутренних договоров и Кодекса Семей, решили
подключиться к наркоторговле. В свое время, при заключении соглашения о
протекторате, в обмен на имперское покровительство Семьи обещали
воздерживаться от некоторых видов преступной деятельности — в первую очередь
это касалось продажи наркотиков. Другого наказания за это, кроме смерти, в
Империи не было. Конечно, Семьи и сами бы постарались решить этот вопрос и
оказать давление на зарвавшихся Свенсонов, но Комитет оказался проворнее.
Наказание было молниеносным и страшным: орбитальная кинетическая пушка
нанесла два сокрушительных удара по резиденции, разнеся здание в клочья, а
потом с десантных ботов, обрушившихся с низкой орбиты в джамп-режиме,
посыпались бойцы Комитета... Предложений о сдаче не поступало, и тех, кого
комитетчики засекали с оружием в руках, живыми они не брали. В итоге с
основными силами Семьи Свенсон было покончено за две с половиной минуты.
Правда, второстепенных фигурантов вылавливали в течение двух месяцев еще в
десятке миров, пока последнего, как слышал Марун, не схватили аж на Фросте,
что на другом конце Империи, но, так или иначе, реакция Комитета впечатлила
всех. Поэтому неудивительно, что после этой демонстрации силы, совмещенной с
показательной казнью, все Семьи зареклись нарушать хрупкое равновесие,
которое сложилось в организации криминального бизнеса на Близнецах. Хотя,
конечно же, никто не может утверждать, что с течением времени кому-нибудь
вновь не захочется пересмотреть «замшелые» правила, — в Семьях подрастает
молодежь, которой хочется попробовать себя в настоящем, как им кажется,
деле. Марун надеялся, что в Семье Фини пока никто не зашел так далеко.
Наверняка на экранах в бункере службы охраны уже высветилось его имя, и его
готовы были встретить. Интересно, не сменился ли дворецкий? Марун был в двух
шагах от двери, когда дверь резиденции распахнулась и на пороге появился
рослый сухощавый человек в строгом черном костюме.
— Приветствую вас, господин Марун, — сказал он, сделав короткий, отточенный
кивок.
— Здравствуй, Кристобаль, — ответил Марун. В глазах неожиданно защипало:
старина Кристобаль, поседевший уже в то время, когда Габриэль еще под стол
пешком ходил, ни капли не изменился за прошедшие годы. Проклятье, да что же
у него глаза все время на мокром месте? Не хватало еще разреветься тут… Но
ведь это Кристобаль, тот самый старина Кристобаль, который отвозил Маруна в
школу, забирал из летнего лагеря, бинтовал ссадины, которые появлялись на
коленках у мальчишки после сумасшедшей беготни по тенистым парковым
аллеям...
— Здравствуй, Кристобаль, — повторил Марун. Он задержал ладонь на плече
старика.
— С возвращением... Габриэль.
* * *
Габриэль осторожно притворил за собой дверь библиотеки. Массивные створки
из темного дерева сомкнулись, отсекая веселый шум, наполнявший другие залы.
Зря он сюда приехал. Все-таки он еще недостаточно оправился для того, чтобы
принимать участие в таких шумных и продолжительных мероприятиях, как Совет
Семьи.
Совет Семьи... При этих словах представляются люди в строгих костюмах,
сидящие за длинным столом и вдумчиво обсуждающие стратегию существования
организации, рассматривающие варианты действий в решении тех или иных
вопросов, разбирающие потенциально конфликтные ситуации. Нет, само собой, на
Совете Семьи Фини есть и все вышеперечисленное — но есть и застолье с
размахом, и светские беседы, которые, похоже, с самого начала времен
сопровождаются «смотром» жен и любовниц, их нарядов и драгоценностей... Да
еще каждый норовит сообщить, как он рад тому, что «Габриэль наконец-то
дома», и что «Семья снова в полном составе».
Странно — ведь раньше Габриэль ничего не имел против подобного
времяпрепровождения. Неужели восемь лет в тюрьме так сильно его изменили?
Но хуже всего был короткий разговор с Хавьером. Парнишка, начинавший как
координатор работы принадлежащих Семье салонов киберреальности — к слову,
запрещенных в большинстве населенных миров, — превратился в молодого и
весьма амбициозного мужчину. Сейчас он отвечает за всю контрабанду, которую
Семья направляет в Содружество и Конфедерацию, в том числе за поставки
генетического материала, пользующегося большим спросом в Содружестве.
Впечатляющий рост, что и говорить. И его амбиции, как понял Габриэль, тоже
весьма значительны. Похоже, он метит как минимум на его, Габриэля, место.
Для того чтобы впечатлить Джанфранко, парень даже разработал смелый план, о
котором и говорил сегодня: ни много ни мало, вывезти из Империи экземпляр
новейшей лучевой пушки для космических истребителей и продать его все тому
же Содружеству. План дерзкий, сулящий огромные выгоды, но опасный настолько,
что выгоды не компенсируют возможного ущерба.
Габриэль криво усмехнулся. А может быть, это просто зависть? Тогда, восемь
лет назад, он сам погорел именно на контрабанде оружия — правда, там речь
шла о транспортнике с системами огневой поддержки пехоты, которые Семья
хотела спихнуть пиратским кланам Нейтральной Зоны, а не о вывозе
засекреченного прототипа, за которым Имперская Безопасность следит
пристальнее, чем за самим Императором. А этот безумец считает, что сможет
переиграть Комитет... Неудивительно, что Габриэль едва не сорвался.
Впрочем, пес с ним, с Хавьером. У Джанфранко хватит ума не ввязываться в эту
авантюру.
В библиотеке царил полумрак. Косые солнечные лучи, в которых яркими
искорками танцевали пылинки, падали сквозь высокие окна, прикрытые тяжелыми
занавесями, играли на тисненых золотом переплетах книг. Книги — сотни,
тысячи книг — занимали многочисленные полки, протянувшиеся вдоль стен.
Габриэль медленно шел вдоль полок, ведя пальцем по корешкам томов. Как
коллекция вин была гордостью Семьи Босси, так и огромная библиотека была
гордостью Фини — основу ее составили книги, вывезенные с Земли специально
зафрахтованным кораблем еще полтора века назад.
Философия, история, экономика, военное дело, конечно же, право... Атласы,
справочники, энциклопедии, словари — здесь были практически любые книги.
Само собой, в особняке Фини имелся и мощнейший базовый интеллект с
практически неограниченными ресурсами, а многофункциональный сетевой узел
открывал доступ как ко всем планетарным информсетям, так и к банкам данных в
других мирах, — посредством отдельного канала, подключенного к общеимперским
трансляционным сетям «СтелКом» и «СтарНет». Любые сведения можно было
получить с любого из трех дюжин терминалов, разбросанных по залам и комнатам
резиденции. Но Габриэль любил библиотеку не за то, что здесь можно было
многое узнать, — хотя чтение было большой его страстью, — а за то чувство
спокойствия, умиротворения и отрешенности от всех тревог, которое охватывало
его в этом большом полутемном зале. А уж того ощущения, которое испытывает
человек, держащий в руках настоящую книгу, не заменит никакой комп-блокнот.
Габриэль наудачу снял с полки один из томов. Это оказалась «История»
Геродота — роскошно оформленное издание с многочисленными офортами и
гравюрами, снабженное подробнейшими картами и столь же подробными
комментариями, которые объемом превосходили саму «Историю».
Читать он не собирался: хотелось лишь посидеть на мягком кожаном диване, под
зеленой лампой, в тишине, наслаждаясь покоем, слушая, как с тихим шелестом
переворачиваются под пальцами страницы книги да постукивает маятник в
массивных, в рост человека, часах, стоящих в углу зала...
Габриэль прикрыл глаза. Даже боль, которая тупо ворочалась где-то в
подвздошье, казалось, отступила...
...Наверное, он задремал, но шуршание открывающейся двери разбудило его.
Габриэль обернулся.
— Это вы, тетушка...
— Да, Габри. Не возражаешь, если старуха присядет рядом? Вот коряга, чуть не
разлила все... — Эсмеральда поставила на столик рядом с диваном высокий
бокал с густым, карамельного цвета ликером — ее любимой «Тропической
сказкой» — и тяжело опустилась на диван в полуметре от Габриэля.
— У тебя живот не пучит, Габри?
Ничего себе вопрос.
— Да нет вроде...
— Ну конечно, — кивнула Эсмеральда. — Ты же за столом и не притронулся ни к
чему. А я вот поела от души, да только зря, похоже. Давно говорю Джанко, —
привычно сократила тетушка имя главы Семьи, — найди нормальную кухарку
вместо этой дурехи. Ужасно стряпает... С такой прислугой и враги не нужны,
право слово, — того и гляди, потравит всех разом. Только этим чудесным
напитком и спасаюсь...
Она пригубила из бокала.
— Кстати, тебе тоже не помешало бы завести личную кухарку. Когда вернешься в
свои апартаменты, обязательно утряси этот вопрос. А то смотреть на тебя
больно — такой бледный...
— Обязательно... — слегка улыбнулся Габриэль. — Буду много есть, стану
толстым и красивым.
— Ага... Там тебя несколько девиц разыскивают — не терпится познакомиться
поближе с таким красавчиком. С ног, поди, сбились: и к бассейну уже сбегали,
и в курительных побывали, и на конюшне, и даже в оружейную комнату пытались
пробраться... Откуда им знать-то, где тебя искать? Небось одна я да Джанко
помним, что ты из библиотеки не вылезал. Но у Джанко они спросить не
решатся, а я им не сказала, где ты прячешься... Да ты посиди немного со
старухой, поболтай, успеешь к своим девицам. А то вишь, навострился уже, —
она потрепала Габриэля по волосам.
— Ну что вы, тетушка...
— Да ладно, — махнула рукой Эсмеральда. — Все понятно, дело молодое... Но ты
все же посиди, посиди — уважь старуху.
— Конечно.
— Сильно ты изменился, Габри, — сказала Эсмеральда. — Ой, сильно.
— Восемь лет прошло...
— И то правда, — старуха тяжело вздохнула.
— А вот вы совсем не изменились, тетушка. Все такая же.
— Ох и льстец, ох и льстец, — покачала головой Эсмеральда, но не сумела
сдержать улыбки. — Будто бы я в зеркало не смотрюсь. Но все равно спасибо.
Однако не о внешности я разговор-то веду, Габри...
— О чем же тогда?
— Раньше на матушку свою ты больше похож был — такой же улыбчивый, как и
она, упокой, Господи, ее душу.
— А сейчас? На отца?
— На него. Не обижайся на старуху, Габри. Но ты знаешь — не любила я его.
Марун молчал.
— Бывало, как взглянет — так меня холодом продирает по всей спине, истинно
тебе говорю. А когда сегодня заметила, как ты на Хавьера посмотрел, аж
сердце зашлось: ну вылитый отец. И так страшно мне стало, Габри... Не
обижайся на старуху, — повторила она, — я же как на духу тебе всю правду
говорю.
Марун мягко положил ладонь на хрупкое плечо женщины.
— Я нисколько не обижаюсь, тетушка. Вы же мне вместо родни стали, когда
мама... погибла. Слишком многие не любили моего отца, хотя он был очень
неординарным человеком. Но после того как убил маму... Я сам его
возненавидел. Семья приговорила его к смерти и исполнила приговор, но, видит
Бог, я больше всего желал убить его сам, своими руками.
— Ненависть — плохое чувство, Габриэль. И я очень боюсь, что ты озлобишься,
станешь таким же, как он.
— Возможно, я стал более жестким, тетушка. Но это не значит, что я
превращусь в чудовище. К тому же у меня за спиной восемь очень непростых
лет... А там, где я был, людям очень тяжело оставаться людьми.
— Да еще твоя смерть, — эхом отозвалась Эсмеральда.
Габриэля передернуло.
— Клиническая смерть, — поправил он старуху, но та словно не слышала его и
продолжала:
— И цена, которую пришлось заплатить за твое возвращение...
— Джанфранко сказал, что сумма была вполне разумной. Надеюсь, я не подорвал
бюджет Семьи? Если так, то верну деньги с процентами, — неуклюже сострил
Марун, но на душе вдруг стало мерзко — зачем она так?
— Да не о деньгах речь, — отмахнулась Эсмеральда, чем окончательно поставила
Габриэля в тупик. — Если бы все зависело только от них... Есть другая цена,
гораздо более высокая.
— И что же это за другая цена? — поинтересовался Марун.
Эсмеральда вдруг встрепенулась:
— Другая цена? О чем ты?
— Вы только что сказали, тетушка, что за мое возвращение пришлось заплатить
не только деньгами. А чем еще?
— Нет, ты не так меня понял, Габри. Ну конечно, все не ограничилось только
деньгами: Джанко пришлось использовать все свои связи в органах, подключить
некоторых знакомых из имперской администрации...
— Подкуп и использование коррумпированных чиновников — дело обычное. Об этом
не говорят с таким страхом, с каким говорили вы, — голос Габриэля стал
жестче. — Я хочу знать, что это за другая цена?
Эсмеральда поднялась на ноги, подхватив со столика опустевший бокал.
— Стоит ли обращать внимание на бред подвыпившей старухи? Ты же знаешь,
когда я вижу «Тропическую сказку», меня семеро не удержат, — сказала она и
довольно убедительно покачнулась. Но Габриэль понимал, что старушка вовсе не
так пьяна, как почему-то хочет казаться. Вот только почему?
Воспользовавшись замешательством Габриэля, тетушка Эсмеральда быстро
покинула библиотеку. Впрочем, как прекрасно понимал Габриэль, большего от
тетушки добиться было нельзя — слишком уж хорошо он знал ее характер. Что
теперь делать — спросить у Джанфранко? Но сможет ли он объяснить то, о чем
не хочет говорить тетушка? Однако поговорить с Джанфранко Габриэлю в любом
случае придется — ведь это, по всей видимости, касается его самым
непосредственным образом.
Часть II
Габриэль быстрым шагом вышел из кабинета Джанфранко, с трудом
сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Проклятье, да что же они скрывают?
Теперь он был уверен в том, что с его спасением из тюрьмы все действительно
обстоит не совсем так — или совсем не так? — как объяснял ему глава Семьи.
Сев в машину, Габриэль глубоко вдохнул и задержал дыхание, стараясь
успокоиться. Потом медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы.
— Джереми, возвращаемся в гостиницу.
Не говоря ни слова, Джереми запустил двигатель, и машина оторвалась от
земли.
В душе Габриэля все кипело. В голове не укладывается: Джанфранко отказался
обсуждать с ним этот вопрос! Ну, вернее не совсем отказался — сказал, что
готов все объяснить, однако ни на один из вопросов толком не ответил,
напустив какого-то совершенно ненужного туману. Но хуже всего было то, что
Джанфранко сказал в конце разговора, — Габриэль сжал кулаки, вспомнив его
слова: «Габри, сынок... Поверь — это была моя проблема. И я ее решил».
Ничего себе! Его проблема! Как будто это не Габриэля, а Джанфранко едва не
вогнали в гроб! Как будто это он, а не Габриэль едва не отдал концы! Правда,
на лице Джанфранко было такое выражение, будто проблема еще далеко не
решена... Габриэлю стоило немалого труда удержаться и не начать хамить, но
он все же смог сдержать язык за зубами, сделав вид, что согласен с доводами
Джанфранко.
Марун стукнул кулаком по подлокотнику сиденья. Рука тут же заныла, и тупая
боль непонятным образом стала отдаваться в подвздошье. Сейчас ему больше
всего хотелось положить под язык еще одну таблетку из тех, что вручил ему
Ксавье, — чтобы боль отступила хотя бы часа на два. Нет, нельзя. Помогают
они, что и говорить, хорошо, но если злоупотреблять, то отвыкнуть от этих
таблеток будет очень и очень непросто.
И что теперь делать? Отправиться на курорт, как Габриэль и собирался? Вот уж
нет... Конечно, отдохнуть и набраться сил ему просто необходимо, однако о
каком отдыхе может идти речь, если он не может понять, что происходит? И что
пытаются от него скрыть Эсмеральда и Джанфранко?
Взгляд Габриэля остановился на трубке коммуникатора. А не пришла ли пора
позвонить старым приятелям? Хорошо, что есть люди, которые могут помочь в
любой ситуации... Например, Стефания Майерс. Если, конечно, она его еще не
забыла.
Он поднял непроницаемо-черное стекло, отделив пассажирский салон машины от
кабины водителя, где за рулем сидел Джереми. Вынул из ячейки трубку, выбрал
режимы «только голос» и «запрет определения номера», набрал хорошо знакомую
комбинацию цифр.
— Слушаю, — женский голос в трубке раздался после третьего сигнала.
— Здравствуй, Стефи.
— Кто это... О, чер... Габриэль?
— Браво, Стефи, — улыбнулся Марун и включил видеорежим. — Всего пять секунд.
Хороший результат после такого... долгого перерыва.
На небольшом экране появилось лицо женщины. Короткие каштановые волосы,
уложенные в хорошо продуманном беспорядке, бронзовая от загара кожа. Зеленые
глаза светились радостью, но в их глубине мелькнула тень беспокойства — вид
Маруна явно не производил благоприятного впечатления.
— А ты все хорошеешь, Стефи.
— Скажешь тоже... Я смотрю, звонок местный — ты что, здесь, на Касторе?
— Да, недавно прилетел. Нам нужно увидеться. Я понимаю, что уже поздно, но
если у тебя есть такая возможность — то сегодня.
Женщина посерьезнела, между тонкими изящными бровями появилась так хорошо
знакомая Габриэлю вертикальная морщинка.
— Я так понимаю, что-то случилось? — голос ее тоже стал более серьезным.
— Да, можно и так сказать.
— Конечно, Габриэль, какие могут быть вопросы. Через полчаса могу прибыть в
любую точку города.
Габриэль улыбнулся.
— Ты настоящий друг, Стефи. Сильно не спеши — встретимся через час в
«Пирамиде», хорошо?
— На Лунном? Буду.
— До встречи.
Трубка щелкнула, ложась в зажим. Марун опустил стекло, отделявшее его от
кабины водителя.
— Джереми, возвращение в гостиницу отменяется: едем на Лунный бульвар, в
«Пирамиду». Только сначала нужно кое-куда заскочить...
(Продолжение следует)
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
