|
|
Амир Юлдашбаев,
кандидат философских наук
Решение, определившее судьбы народов
Наш корр.: — Амир Мурзагалеевич, наш разговор хочу начать с прямого и
важного вопроса: «Какое значение имеет для края добровольное вхождение
Башкортостана в состав России 450 лет тому назад?»
А.Ю.: — Для исчерпывающего ответа на этот вопрос потребовалось бы
написание очень солидной книги. Даже краткий ответ займет достаточно много
времени и места.
В преддверии праздничных мероприятий, посвященных этой большой юбилейной
дате необходимо разъяснять многонациональному народу Башкортостана и всей
России исторический, политический, нравственный, культурологический,
геополитический и экономический смысл самого факта добровольного вхождения
башкир в середине XVI века в состав России, значение этого шага в судьбе
всего российского народа, также его благоприятные последствия для самих
башкир, а затем и для крестьянства русского, татарского, чувашского,
мордовского, марийского, удмуртского, украинского, белорусского, эстонского,
латышского и других народов, которые, исстрадавшись от безземелья на своей
исторической родине, обрели вторую родину на обширных землях Башкортостана.
Вхождение башкирского народа в состав России повлекло за собою бескровное
присоединение к Русскому государству обширнейшей территории, включающей в
себя всю прежнюю Уфимскую губернию, всю правобережную от реки Урал часть
нынешней Оренбургской области, почти всю Челябинскую область, южные части
Свердловской, Пермской областей, восточную часть Татарстана, часть
Курганской и даже Самарской и Саратовской областей. Все это геополитически
настолько расширило и укрепило Российское государство, что завоевание
Сибири, усиление торгово-экономических, политических связей со всей Средней
Азией с последующим присоединением этих территорий к России становится
реальностью ближайшего будущего. Можно уверенно утверждать, что Русское
государство именно после вхождения башкир в его состав обретает черты
настоящей большой и сильной империи. И нашим историкам еще предстоит этот
очевидный факт достойно оценить не только в республике, но и в Москве.
Следующее фундаментальное обстоятельство, которое следует всегда иметь в
виду, — это вхождение башкир в состав России на четких, определенных,
недвусмысленных условиях: самостоятельность башкирского народа во внутренней
своей экономической, социальной, духовной, религиозной жизни, владение
землей на правах вотчинников. Особенное значение в то время имела вотчинное,
высшее для того исторического периода, земельное право. Но это право в
Башкирии, в отличие от самой России и от многих иных европейских
средневековых государств, признавалось не только за князьями — беями,
мурзами, тарханами или иными высшими сословиями, как это было на Руси, а за
всем мужским населением рода. Сам народ это свое право очень хорошо знал,
понимал и защищал, не считаясь ни с какими человеческими жертвами. Поэтому
форма этого земельного права, исчезнувшая в самой России еще в начале XVIII
века, уравнявшись с земельным правом дворянства, ранее наделяемого землей
вотчинниками-князьями, сохранилась в Башкирии вплоть до Октябрьской
революции 1917 года.
За сохранение вотчинного права на собственные земли башкиры обязались
платить ясак и, что еще важнее, участвовать в войнах России с оружием в
руках на собственных лошадях, с собственным оружием, на собственном коште
против ее многочисленных внешних врагов. И эту задачу башкиры не просто
выполняли, а выполняли блестяще, героически. В течение четырех с лишним
веков во всех войнах России против внешних врагов, будь то война с польскими
интервентами под предводительством Минина и Пожарского, войны Петра Великого
со шведами и турками, война против Фридриха Великого или Наполеона
Бонапарта, башкирские воины принимали доблестное, самоотверженное участие.
Интересно отметить, что эта традиция продолжалась и в годы Великой
Отечественной войны 1941—1945 годов, о чем свидетельствуют подвиги
Башкирской кавалерийской дивизии, в которой высокого звания Героя Советского
Союза было удостоено наибольшее число воинов по сравнению со всеми дивизиями
Советской Армии, принявшими участие в войне на фронтах. Все это нам
предстоит разъяснять не только в Башкортостане, но и в масштабе всей России.
Наш корр.: — Амир Мурзагалеевич, нашло ли все это отражение в исторических
трудах за пределами Башкирии?
А.Ю.: — История башкирского народа в составе России хорошо отражена в трудах
многих выдающихся историков страны.
Каждый из них в чем-то неполон, односторонен, субъективен. Но если иметь в
виду все основные, классические источники в комплексе, начиная от летописей,
трудов В.Н. Татищева, Н.М. Карамзина и историков XX века, в том числе
советских, они дают глубокую картину достойного служения башкирского народа
интересам Российского государства, с одной стороны, и самоотверженной защиты
своих собственных интересов, когда царское самодержавие грубо их попирало,
нарушая договоренности и правовые нормы, особенно по земельному вопросу. Но
у массового читателя не всегда есть возможность системно ознакомиться с
этими источниками.
Наш корр.: — Одним из самых сложных периодов взаимоотношений Башкортостана с
Россией были годы революций и Гражданской войны. Как Вы оцениваете те
события в свете всего того, что происходило в стране в последующие
десятилетия вплоть до наших дней?
А.Ю.: — В ходе кардинальных революционных изменений в
социально-экономической и политической жизни, в годы революций в начале века
башкирский народ и его интеллигенция остались верны тем фундаментальным
принципам, на основе которых произошло добровольное вхождение Башкортостана
в состав России. Соглашение между Башкирским и Центральным правительствами
об автономной республике, достигнутое в марте 1919 года с Советским
правительством, — логическое продолжение древних договоренностей об
относительной внутренней самостоятельности башкирского народа в
экономической, культурно-языковой жизни в составе единого многонационального
государства. С другой стороны, башкирское национальное движение и достижение
Соглашения дали Советскому правительству ценный опыт по формированию
федерализма во внутренней России. Правда, последующая политика в этой сфере
многое исказила по всей стране до неузнаваемости. Проблемы межнациональных
отношений постепенно обострялись и привели к развалу страны, которая при
более тонкой национальной политике со стороны федерального центра еще
достаточно долго могла бы сохранить свое единство, а образование независимых
государств заняло бы более длительный исторический период, менее болезненный
как для 20 миллионов русских и русскоязычных, оказавшихся за границей, так и
для экономики всех ныне независимых республик, включая и саму Россию.
Наш корр.: — У многих наших читателей наибольший интерес вызывает личностная
ипостась исторических событий. У нас в республике вниманием и уважением
пользуются и А.-З. Валиди с его соратниками, и его непримиримые оппоненты,
например, такие, как Ш. Худайбердин. Нет ли в этом какого-то противоречия?
А.Ю.: — В Башкортостане в этом плане сложился наиболее правильный подход. З.
Валиди по-своему, а Ш. Худайбердин по-своему стремились решить насущные
проблемы своего народа и края в целом и оба внесли свою лепту в историю. И
каждого из них наш народ чтит, не впадая в однобокую «борьбу» с памятниками,
с историей, как это наблюдалось в Москве. Мне лично эта позиция импонирует.
Отвергнуты и забыты те, которые ради плохо ими понятых
псевдокоммунистических или псевдодемократических абстракций и схем забывали
или не понимали насущные интересы народов.
С точки зрения исторической значимости З. Валидов и Ш. Худайбердин — фигуры
различной весомости. Ш. Худайбердин — выдвиженец из числа молодых
коммунистов, заполнивших кадровый вакуум, который образовался после разрыва
З. Валидова и его сторонников с Советской властью в результате резкого
сужения центром прав автономной республики. Даже та часть кадров, которая
осталась на стороне Советов, была оттеснена на второй план, ибо и они были
недовольны грубым наступлением по стране национального нигилизма,
откровенного шовинизма и колониализма, который набирал силу во всей России.
Вот в этих условиях и была выдвинута целая плеяда молодых
коммунистов-«националов», среди которых одним из самых видных был Ш.
Худайбердин. Но, к его чести, нужно подчеркнуть, Ш. Худайбердин, будучи
коммунистом, не был равнодушен к судьбе своего многострадального народа,
только что пережившего один из самых трагических периодов своей истории.
Читатели не зря интересуются личностной ипостасью истории. Во всех
исторических событиях важным оказывается личностный фактор. Исторические
процессы тем и отличаются от природных, что претворяются в жизнь, проходя
через мысль, сознание, души людей. И в истории действуют не безликие
«народные массы», как писалось в псевдомарксистской литературе, а во главе
идут не абстрактные «вожди»-схемы, головы которых заполнены готовыми вечными
истинами, а живые люди, порою сомневающиеся, ошибающиеся, а иногда
обретающие уверенность в своей правоте.
Важным условием проникновения в суть исторических событий является понимание
идей и планов лидеров политических движений.
Волею судеб идеологом движения за национальную государственность башкир стал
Ахметзаки Валидов, ученый-историк.
Но идеи и планы З. Валидова о национальной государственности башкир были
тесно связаны с перспективой развития Туркестана и формировались,
развивались, уточнялись в многочисленных дискуссиях с очень разными
оппонентами, одни из которых придерживались правых, а другие — левых
взглядов.
Главными идейными противниками З. Валидова как в годы революций, так и в
эмиграции по вопросам создания государственности тюркских народов России
были видные татарские деятели С. Максуди и Г. Исхаки.
Процессы формирования и трансформации федерализма в России сложны,
многогранны и важны для понимания не только локальной истории Башкортостана,
где, по существу, они и начались, но и для осмысления всей истории
советского и постсоветского периода в России.
В этой связи на всю проблему в целом проливает свет целый ряд высказываний
З. Валидова, содержащиеся в его книгах, статьях, письмах, написанных и
частично опубликованных за рубежом. Более того, без изучения его трудов
трудно было бы восстановить общую логику становления и первоначального
формирования национально-государственных образований тюркских народов
Урало-Поволжья, Казахстана и Средней Азии.
В его трудах, посвященных данной проблематике, значительное место занимает
полемика между федералистами и унитаристами, составляющая одну из основных
интриг идейной борьбы внутри тюркской интеллигенции, принимавшей участие в
осуществлении национально-государственного самоопределения своих народов.
Целый ряд видных татарских деятелей во главе с некоторыми членами кадетской
партии выступили за унитарное, демократическое государственное устройство
России, они отрицали необходимость борьбы за территориальную автономную
государственность как татарского народа, так и других мусульман страны.
Позиции унитаристов подвергли резкой критике федералисты, считавшие, что
тюркские народы должны добиваться своей государственности. Они отстаивали
идею федеративного устройства России. Среди федералистов активную позицию
занял и З. Валидов. В своих «Воспоминаниях» он пишет: «На Московском съезде
я не выступал за независимость Башкурдистана. В тот период я проводил идею о
независимости Туркестана. Я считал, что применительно к Поволжью, где
преобладало русское влияние, можно вести речь о культурной автономии, а
восточная область, где тюркское население составляло большинство
(впоследствии она стала называться «Малая Башкирия»), может присоединиться к
Туркестанскому и Казахстанскому движению за территориальную автономию» .
Как видим, З. Валидов изначально движение башкирского народа за автономию
представлял как органическую часть борьбы всех среднеазиатских народов за
самоопределение. Но при этом учитывал, что автономную самостоятельность в
сфере экономической, политической и культурной жизни можно добиться лишь в
тех областях Средней Азии, Казахстана, восточной части Башкортостана, где
тюркское население составляет большинство. А там, где этого нет, в Уфимской
и Казанской губерниях например, можно будет вести речь только о культурной
автономии. При этом самое примечательное заключается в том, что
применительно к этим губерниям с преобладающим славянским населением он
говорил, в отличие от татарских унитаристов, не об экстерриториальной, а о
территориальной культурной автономии. Вот эту очень важную тонкость мысли З.
Валидова ни его непосредственные оппоненты, ни даже современные историки
пока не рассматривали. А она проливает свет на многие стороны политических
процессов в России того времени и сегодня позволяет лучше понять события тех
лет.
В письме членам Башревкома из Москвы в начале июня 1920 года З. Валидов
пишет: «Центр отнимает все экономические богатства Башкурдистана, а также
подчиняет себе их политические органы, нам оставляет нечто вроде
национально-культурной автономии». З. Валидов правовой статус Башкортостана
после майского постановления (1920 г.) «О государственном устройстве
Автономной Советской Башкирской Республики» оценивает как территориальную
национально-культурную автономию. Так же он будет оценивать и созданную чуть
позже автономную советскую республику Татарстан.
Таким образом, для З. Валидова дискуссия о национально-государственном
существовании тюркских народов в России не исчерпывается альтернативой между
территориальной, весьма широко понимаемой автономией в обычном, европейском
смысле этого слова, и экстерриториальной национально-культурной автономией,
предложенной после Февральской революции частью татарской интеллигенции во
главе с С. Максуди и Г. Исхаки, заимствованной у еврейской
социал-демократической организации «Бунд», а также у австрийских
социал-демократов.
Наш корр.: — Амир Мурзагалеевич, неприятие З. Валидовым экстерриториальной
культурной автономии более или менее понятно. Но чем объясняется
приверженность татарских идеологов этой идее? Почему они стремились не к
настоящей, а к какой-то суррогатной государственности для татар и других
тюрков России?
А.Ю.: — Свое резко отрицательное отношение к экстерриториальной
национально-культурной автономии З. Валидов выражал многократно как в годы
революции и Гражданской войны, так и в эмиграции. По этому вопросу он
особенно четко выразился в своей брошюре «Семнадцать занесенных песком
городов и Садри Максуди бей», написанной в Вене и изданной в Стамбуле в 1934
году. Суть идеи «экстерриториальной национально-культурной автономии» в
интерпретации татарских деятелей он характеризует следующим образом:
«Господа Садри Максуди и Гаяз Исхаки на начальном этапе революций 1917 года
в России оказали решительное сопротивление против движения Азербайджана,
Туркестана, киргизских и башкирских областей за автономию и
самостоятельность и отнеслись к ним враждебно. Садри Максуди на мартовском
съезде 1917 года кадетской партии Милюкова, в которой состоял членом, от
имени всех мусульман России высказал слова преданности и верноподданничества
и обещал, что они сумеют убедить тюрков Туркестана отказаться от движения за
автономию».
Однако не следует думать, что столь определенная поддержка идеи кадетской
партии о единой и неделимой России его членами С. Максуди и Г. Исхаки из
разряда исторических случайностей или простая ошибка в головах отдельных
людей. Самый активный и влиятельный слой татарской буржуазии вырос на
посреднической торговле между рынками России и Средней Азии, Казахстана.
Миллионные состояния татарских торговцев в Москве, Казани, Уфе, Оренбурге,
Орске и других городах быстро формировались на продаже втридорога товаров
Европы в Азии и товаров Азии в Европе. Рынки, труднодоступные для
купцов-христиан, давали фантастические прибыли татарскому
торговцу-мусульманину, который чувствовал себя вполне свободно и в Европе.
Попытки царского самодержавия законами и полицейскими мерами помешать
усилению татарской буржуазии, удачно конкурирующей с русской, большого
успеха не имели. Возникшие в ходе российской революции 1905—1907 годов,
татарское национальное движение под покровительством состоятельного слоя
татарского общества в целом больше ставило проблем о судьбе религии,
культуры, языка, всячески подчеркивая единство мусульман, а не о
государственном отделении мусульман от России. С помощью языка, культуры,
религии, кадров новой формации ставилась задача еще большего укрепления
посреднической роли состоятельных татар в экономической жизни грандиозного
евразийского государства. Унитаристское движение, поддержанное наиболее
проницательными идеологами татарской, в значительной степени торговой
буржуазии, ратовало за демократическую Россию, где не было бы гонений ни на
языки, ни на религии. Это соответствовало в то время и интересам
мусульманской буржуазии, и интересам нерусских народов. Но татарское
крестьянство, обеспеченное землей еще хуже, чем обездоленное русское
крестьянство, татарские рабочие, в массе своей менее квалифицированные, чем
русские, и еще более подавленные и униженные, были равнодушны к идеологии
татарской интеллигенции, они больше прислушивались к лозунгам
лево-эсеровского толка или даже большевиков. Идеология Садри Максуди и Гаяза
Исхаки в целом оставляла народные массы равнодушной. Отрицательное отношение
значительной части татарской интеллигенции к федеративному устройству России
в конечном счете объясняется тем, что татарскому капиталу не были нужны
никакие государственные границы, таможенные барьеры, национальные различия
внутри мусульман России. Идеальный вариант для него — единое, необъятное
государство с демократическими, твердыми законами, со свободой
вероисповедания, равенством перед законом всех граждан независимо от
национальной принадлежности. При этих условиях татарская буржуазия на рынках
глубоко религиозной Средней Азии оказалась бы в наиболее выгодном положении.
Хорошо понимал это и З. Валидов, и он считал, что идея «экстерриториальной
культурно-национальной автономии» соответствует интересам экономически
активного, но весьма узкого социального слоя татар, связанных с ним
интеллигенции и духовенства и противоречит интересам не только других
тюркских народов и мусульман России, но и основной массы самого татарского
народа.
Наш корр.: — Амир Мурзагалеевич, неужели все лидеры татарского движения в то
время были против национальной государственности?
А.Ю.: — Разумеется нет. Внутри татарского национального движения было все
усиливающееся течение приверженцев территориальной автономии, что находит
отражение во многих документах того времени и к которым благосклонно
относится и З. Валидов. В вышеназванной брошюре о них он пишет следующее:
«Большинство интеллигенции казанских тюрков и молодежи еще в 1917 году, как
и в других тюркских областях, объединились вокруг «федералистов» (т.е. «территориальщиков»).
Они желали в Поволжье, в тех местах, где татары и сейчас составляют
большинство, в Казани и волостях вокруг него создать автономную татарскую
область или же, воспользовавшись отказом русских от централизации, желали
вести дела за пределами Поволжья, в других областях, населенных тюрками».
«Ныне существующая республика «Татарстан» результат деятельности этих
федералистов. Эта республика из-за борьбы группы Садри и Гаяза против
территориальной автономии не могла быть организована раньше. Была
организована лишь в 1920 году».
Таким образом, З. Валидов по существу считает, что окончательно крест на
идее экстерриториальной культурно-национальной автономии «тюрко-татар» в
России был поставлен созданием Татарской республики и в этой связи он высоко
оценивает деятельность татарских федералистов, которые, по его мнению,
действительно служили коренным интересам как собственно татарского народа,
так и всех мусульманских народов России. Он пишет: «Наши требования и в 1917
году никоим образом не противоречили интересам основной массы казанских
татар. Разница заключалась лишь в том, что они объявление автономии затянули
до 1920 года. А башкиры, киргизы и туркестанцы объявили о ней уже в 1917
году, то есть на три года раньше».
Идея об «экстерриториальной национально-культурной автономии» в головах
татарских лидеров правого (членов кадетской партии) и левого (эсеры и
большевики) толка претерпевала эволюцию и через планы «Идель-Уральского
штата» с неопределенными границами, «Татаро-Башкирской республики», наконец
воплотилась в территориальную, по существу национально-культурную Татарскую
автономную республику, а сама идея «экстерриториальной автономии» надолго
исчезла с политической арены, пока не ожила в Федеральном законе «О
национально-культурной автономии» 17 июня 1996 года.
Наш корр.: — Амир Мурзагалеевич, в республиканской литературе часто
встречаются две карты, составленные З. Валидовым, — Большой и Малой
Башкирии. Что он имел в виду, составляя две карты?
А.Ю.: — Он в самом начале башкирского национального движения за автономию
составил карты «Большой» и «Малой Башкирии», а также карту «Союза
(федерации) самостоятельных мусульманских стран Восточной России». В
«Воспоминаниях» З. Валидов пишет: «Объявляя самостоятельность Башкурдистана,
мы охватили лишь восточную ее часть, где мусульмане составляли не менее 70
процентов населения, которая позже стала называться «Малой Башкирией».
Башкир и татар, живущих в местах, где мусульмане составляют меньшинство, мы
намеревались переселить в Башкурдистан и Туркестан» .
Основная цель З. Валидова и его единомышленников как в восточном
Башкортостане, так и в Казахстане и Туркестане предельно ясна: в ходе
фундаментальных политических перемен в России добиться максимальной
автономной самостоятельности тюркских народов, скрепив их единство полным
политическим и культурно-языковым равноправием в пределах федерации тюркских
и других мусульманских народов. И это должно послужить основой для
достижения в будущем полной их самостоятельности и отделения от России. З.
Валидов ни в 1917, ни в 1934, ни в 1970 году не сомневался в том, что
Казахстан и Средняя Азия в силу объективных геополитических, экономических,
демографических факторов обретут ту или иную форму государственной
самостоятельности, но при этом желал, чтобы и восточный Башкурдистан
оказался вместе с ними. А что касается западной ее части с крупным
губернским и уездными городами, тем более Казани и всего Татарстана, то их
он не считал возможным отрывать от России. Поэтому для Татарстана и Большой
Башкирии максимумом возможного считал создание территориальной
национально-культурной автономии и, видимо, допускал, что при определенных
обстоятельствах придется осуществлять именно этот план.
Как видим, З. Валидов судьбу Башкирии рассматривает в неразрывной связи с
будущим Казахстана и Средней Азии, которым придает большую геополитическую
роль в мировой истории, но допускал и иные сценарии развития региона.
В середине 30-х годов З. Валидов, будучи в Вене, обстоятельно характеризует
стратегическое значение Казахстана и Средней Азии в дальнейшем экономическом
развитии Евразии и мира, где столкнутся интересы Китая, России, Японии и
США. Именно в таком широком экономическом и политическом контексте З.
Валидов рассматривает судьбу тюркских народов в составе России. Он пишет: «В
данное время, когда во всем мире в экономической жизни вместо либерализма
начинает в широком масштабе преобладать огосударствление, Туркестан,
основавшийся на равнинах, но неразрывно связанный с сетью больших рек,
существующих благодаря вечным ледникам высокогорных вершин, становится
ареной, наиболее удобной для использования современной техники в сельском
хозяйстве. И независимо от того, в чьих руках окажется эта страна,
представляющая собою сравнительно малозаселенные степи, она превратится в
регион самых широких экономических возможностей и в арену самых грандиозных
строек. Соревнование с Америкой в деле производства хлопка и развития
сельского хозяйства на основе создания ирригационных систем в стране,
считающейся аграрной, обработка в собственных текстильных фабриках хлопка и
шерсти, произведенной у себя, в самом широком масштабе добыча и переработка
нефти и руды, производство «белого угля» — электроэнергии, то есть
превращение этой страны в самое великое индустриальное государство — такова
программа, определяющая будущее всего Туркестана. Несмотря на то, что на
сегодняшний день в политической и экономической жизни, руководимой
большевиками, положение русских и местных тюрков диаметрально
противоположно, однако участие тюркской молодежи в этой жизненной борьбе —
явление обнадеживающее, так как наш самый большой враг был заложен в нашем
собственном сознании. Это был предрассудок оставлять сферу борьбы за
материальные интересы в распоряжении русских и убеждение о том, что ради
национального существования следует заниматься лишь
культурно-просветительскими делами.
Советы, стремясь взять верх в соперничестве с англичанами и японцами в деле
господства над Средней Азией, строят шоссейные автомобильные дороги в горах
Памир и Тяньшань, устанавливают с этими регионами телефонно-телеграфные
связи, обеспечивают системой воздушного транспорта, создают сеть
радиовещания. Для того, чтобы в будущем осуществить планы расселения в этих
местах своих переселенцев в еще больших масштабах, определяют пути еще более
интенсивного использования высокогорных ледников в ирригационных делах. В
этих ли целях или стремясь быть настоящими хозяевами над всей природой,
русские в высоких точках вышеупомянутых гор строят станции по изучению
природы. В настоящее время, когда в Средней Азии тюркский народ вступил в
самый опасный период своего существования, утешительным моментом является
следующее: местная тюркская молодежь засучила рукава, чтобы принять участие
во всех сферах вышеупомянутой деятельности, хорошо поняв значимость всех
этих вопросов, они начали публиковать статьи на тюркских и русском языках,
как в местной, так и московской печати, а также поняли серьезное значение
службы в армии, занятия спортом. Казанская молодежь, живущая в Средней Азии,
начала участвовать в местных делах, воспринимая все это как собственные
национальные проблемы» .
Как всегда, у З. Валидова нет и тени сомнения в том, что рано или поздно
вопрос о полной государственной самостоятельности Казахстана и Средней Азии
станет злободневным. Вместе с тем очевидно, что он хотел бы видеть это
государство единым Туркестаном с федеративным устройством внутри, а в
перспективе и с единым государственным языком, сформировавшимся естественным
путем без навязывания какого-либо существующего диалекта.
Наш корр.: — Амир Мурзагалеевич, неужели и в эмиграции З. Валидов, активно
занимаясь наукой и преподаванием, еще умудрялся пристально следить за
событиями в нашей стране? Значит, это не просто праздное любопытство? Какими
ожиданиями он жил?
А.Ю.: — Дело в том, что его научная и преподавательская деятельность всегда
были органически неразрывной частью его политических пристрастий. Его
интересовала история Туркестана со времен Ибн Фадлана (X век) до последнего
времени, и все это ему было нужно для анализа сегодняшнего положения и
перспектив развития тюркских народов России. И студентам университета он
читал курсы, посвященные истории Туркестана с глубокого средневековья до
современности. Он сам говорил, что историю Туркестана он изучает для того,
чтобы глубже понять его настоящее.
Насколько пристально и детально следил ученый за экономической политикой
СССР и как он стремится предвидеть последствия этой политики в жизни
тюркских народов от Урала до Тяньшаня, видно из его следующих слов:
«Я хочу сказать, что сегодня вопросы национальной борьбы не заключаются, как
в царские времена, в дискуссиях по религиозным вопросам, в устройстве
«петушиных боев» против миссионеров, обсуждения правил «жертвоприношения».
Сегодня нужно совместно работать с русскими в области экономического,
культурного строительства и возрождения, в сфере технического прогресса.
Если все рассматривать с этой точки зрения, то видно, что экономическая
жизнь в Поволжье в основном приобретает свойство внутренних проблем
европейской части России. Ныне все эти вопросы на основе крайне радикальных
экономических планов и переселенческой политики Советов развиваются в
революционной форме в диаметрально противоположном направлении. На берегу
Яика по прошедшему пятилетнему плану появился металлургический центр под
названием Магнитогорск, вырос город-завод, который, возможно, станет
жизненно важным центром всей страны и туда за очень короткое время по тому
же плану переселили 150000 русских рабочих. Кроме того, появились еще
несколько второстепенных промышленных центров. Во втором пятилетнем плане
есть пункты о широкомасштабной добыче нефти на недавно открытых
месторождениях на юго-востоке Башкурдистана (около Стерлитамака и Орска), о
превращении этих мест в новый центр нефтяной промышленности, соединении их
трубопроводами и железной дорогой с нефтяными месторождениями на западном
Казахстане у берегов Хазарского моря на Эмбе (Жим). Кроме того, в этот новый
план также вошли и стали претворяться в жизнь самым решительным образом
строительство важнейшего моторостроительного завода рядом с Уфой, завершение
строительства Челябинского тракторного завода, создание в обеих точках
больших городов русского пролетариата и прочное соединение всего этого с
промышленными центрами Урала (Свердловск), Западной Сибири (Кузнецк). На
всех этих площадях новостроек переселенцами являются не казанские тюрки, а
русские» .
В этих суждениях, интересных во многих своих аспектах, по отношению к
Татарстану и Башкортостану примечательно то, что З. Валидов экономическую
жизнь в Казани считает внутренним делом европейской части России. Из
контекста вышеприведенной цитаты вытекает, что бурное развитие нефтяной,
машиностроительной, металлургической промышленности в Башкирии и вокруг нее,
переселение массы населения с запада готовит такую же участь и для всего, в
том числе восточного, Башкортостана, судьбу которого в годы революций он
связывал с Казахстаном и Средней Азией, которые должны были завоевать
вначале такую же широкую политическую и экономическую автономию в составе
России, какую обрел Башкортостан по «Соглашению Центральной Советской власти
с Башкирским правительством о Советской Автономии Башкирии» в марте 1919
года, а со временем обрести полную самостоятельность. Теперь же, после
осуществления Советами радикальных экономических и переселенческих планов на
восток, возможность обретения самостоятельности также и для восточного
Башкортостана становится проблематичной и сохранится для Казахстана и
Средней Азии лишь в том случае, если народы сами будут осознавать
экономическую, политическую, культурную, научно-техническую, кадровую
составляющие этой сложной задачи. А Башкортостану и Татарстану остается
довольствоваться территориальной культурно-национальной автономией,
установившейся после принятия вышеупомянутого декрета «О государственном
устройстве Автономной Советской Башкирской Республики» и декрета о создании
«Татарской Автономной Советской Социалистической Республики» в 1920 году.
Из всего сказанного следует, что З. Валидов создание автономной
государственности среднеазиатских народов, Казахстана и Восточного
Башкортостана считал историческим этапом становления в будущем независимого
Туркестана, так как убежден в том, что рано или поздно это должно произойти.
Во-вторых, он верит также в возможность существования более или менее
усеченных в правах территориальных автономий, которые в основном ведают лишь
культурными, языковыми, школьными, духовно-религиозными делами, не претендуя
на какую-либо экономическую и политическую самостоятельность, что и
осуществилось позже в виде «советской автономии».
Наш корр.: — Амир Мурзагалеевич, многие считают, что З. Валидов оставил в
1920 году Башкирию истекать кровью, а сам скрылся в Средней Азии и затем за
границей. И трагическая судьба таких, как Муса Муртазин, на его совести. Как
вы могли бы прокомментировать это?
А.Ю.: — Несостоятельность таких упреков очевидна. Заки Валиди ушел из
Башкирии, вернее, из Москвы, когда здесь война окончилась, и ушел туда, где
страсти еще бушевали. От спокойной жизни он ринулся туда, где свою смерть
можно было найти каждый день. И там он включился в борьбу и участвовал около
трех лет. Многие единомышленники стремились уехать с ним в Туркестан, но он
увел с собой только их малую часть, тех, кто мог быть максимально полезен в
создании в Средней Азии регулярных войсковых частей. Такой упрек имел бы
какой-то смысл, если бы З. Валидов сразу эмигрировал и занялся наукой. Но
все происходило совершенно иначе.
З. Валидов, ушедший из Москвы в Среднюю Азию для участия в
национально-освободительном движении народов Туркестана, считал, что его
политический, военно-организационный опыт борьбы за автономию Башкурдистана,
знание идеологии и личностей многих высших руководителей Советской власти
помогут начать в Туркестане еще более масштабное движение за права тюркских
народов, чем это удалось в Башкортостане.
Он надеялся, что если в Башкортостане с небольшими силами, пусть на короткое
время, удалось добиться у Советской власти существенных политических
уступок, то на волне более мощного, как он верил, движения среднеазиатских
народов удастся добиться хотя бы тех уступок, которые были достигнуты в
Башкортостане несмотря на сопротивление и местных русских, и центральной
власти, даже части татарской интеллигенции.
Басмаческое движение потерпело поражение, что было неизбежно в тот период в
силу великого множества объективных и субъективных причин и факторов. Но
постепенно сформировавшиеся союзные республики по своему правовому статусу
все же выходили за рамки территориальных национально-культурных автономий,
осуществленных внутри Российской Федерации. Следует заметить, что и
национальная политика большевистского правительства во главе с В.И. Лениным
развивалась в значительной степени также и в зависимости от конкретных
событий на Урало-Поволжье, Казахстане и Средней Азии. Признавая права наций
на самоопределение вплоть до отделения, большевистские теоретики по
национальному вопросу еще непосредственно перед революциями были против
федеративного устройства России и только под мощным воздействием движения
народов от Финляндии до Средней Азии по окраинам, татар и башкир в
Урало-Поволжье поняли, что нужно искать пути предотвращения раздробления
России. С этого момента начинаются колебания среди идеологов большевизма в
сторону признания прав народов на государственность в большем или меньшем
объеме, и противоречивое развитие советской идеи автономии, федерализма
привело в конечном счете к тому, что сформировалась целая иерархия
национально-государственных образований, начиная от национальных
сельсоветов, районов, округов, кончая союзными республиками. Опыт урезания
очень широко толкуемых З. Валидовым прав автономии Башкурдистана,
предусматривающего наличие собственной армии и министерства иностранных дел,
до куцей национально-культурной автономии, когда даже продовольственные дела
были переданы в ведение центра, позже попытаются распространить на все
республики и народы России по сталинскому плану «автономизации». Но В.И.
Ленин, лучше владевший диалектикой этого вопроса, проявил больший реализм и
осторожность, возникла идея создания союзных республик. Правда, это не
помогло Татарстану и Башкортостану расширить их права, но позволило
среднеазиатским народам, так же, как и закавказским народам, украинцам и
белорусам, получить такую форму государственности, которая дала им
возможность более успешного национального развития и спустя 70 лет создать
независимые государства. Мечта многих выдающихся представителей нерусских
народов осуществилась.
Более того, на определенном отрезке времени, в период постперестроечных
реформ, с начала девяностых годов до начала XXI века и Татарстан и
Башкортостан также обрели такую степень экономической, культурной, а отчасти
и политической самостоятельности, что и они вышли на время за рамки
территориальной культурно-национальной автономии, приблизившись к
осуществлению государственной автономии в европейском смысле этого слова, к
чему стремились когда-то З. Валидов и его единомышленники. Сегодня мы
наблюдаем новое сужение рамок самостоятельности наших республик.
Наш корр.: — Итак, выходит, что развал Советского Союза и образование
независимых среднеазиатских государств были главной мечтой З. Валидова. И
это произошло. Понимание ученого исторических закономерностей и дар его
предвидения очевидны. Но благо ли все произошедшее для России?
А.Ю.: А.-З. Валиди не был другом ни царского империализма, ни сторон
псевдокоммунистической экспансии Советами восточных народов. С очень большой
долей вероятности можно предположить, что он отрицательно отнесся бы и к
современному американскому неоимпериализму. Но он поклонник классической
русской литературы, музыки и благодарный ученик великих русских
востоковедов. Он — дитя татарского джадидистского движения начала XX века, и
в совершенном согласии с демографическими, геополитическими,
социально-экономическими закономерностями мирового развития желает и верит в
то, что российские тюрки обретут независимость. История катится за его
словами, мы это видим. Поэтому знать, изучать, осмысливать его труды
необходимо прежде всего в тюркских государствах и в России. Но при этом не
следует впадать в крайности, что вновь может привести нас к досадным
ошибкам.
Обратите внимание: добившиеся государственной самостоятельности бывшие
союзные республики и Российская Федерация продолжают испытывать мощную
взаимную геополитическую, экономическую тягу друг к другу. Много верного и
ложного, справедливого и несправедливого было написано за последние годы об
империализме России, захватившем и Кавказ, и Среднюю Азию, и многое другое.
Гораздо меньше сказано учеными о закономерностях и необходимости
экономических, а следовательно, и политических связей России и тюркских
народов. И с этой точки зрения более глубокое изучение процесса развития
федерализма в России с учетом опыта Башкортостана, Татарстана, Казахстана и
всей Средней Азии — одна из важнейших задач исторической науки в настоящем и
будущем.
Соперничество России и Америки в Казахстане и Средней Азии, о котором пишет
З. Валидов, приобретает ныне еще более острые формы, и они представляют
немалую опасность как для среднеазиатских народов, так и для России. Если
Советский Союз действительно превращал этот регион в площадь грандиозного
строительства, то у Соединенных Штатов диаметрально противоположные планы.
Эти республики должны стать источником сырья, удобными военными базами для
контроля над всей Азией и самой Россией. А экономически эти новые
государства должны составить и действительно составляют некий балласт для
России, что также выгодно и США, и европейскому сообществу. Перед лицом этих
суровых реалий особую актуальность приобретают слова З. Валидова о том, что
Казахстан и Средняя Азия имеют будущее только в том случае, если они,
развивая энергетику и промышленность у себя, станут экономически
самодостаточными и политически самостоятельными. Это соответствует и
коренным интересам России.
Таким образом, перед глазами нашего поколения на огромном пространстве,
простирающемся от Средиземноморья до Китая, сформировалась целая система
независимых тюркских государств, которая в будущем будет играть в мире такую
же важную роль, как и система арабских или латиноамериканских государств.
Благополучие России в XXI и последующих веках будет во многом зависеть от
того, какое взаимоотношение между Россией и этой новой системой государств
сложится. Этот климат между тюркскими государствами и Россией будет
определяться, кроме всего прочего, и обстановкой в Татарстане, Башкортостане
и других тюркских республиках в составе России, их успехами в экономическом,
социально-политическом, духовно-культурном развитии, сохранением и
упрочением межнационального и межконфессионального согласия, достижением
стабильных, четко узаконенных взаимоотношений между центральными и
республиканскими властными структурами.
В этом плане в прошлой истории Советского Союза было много как реальных
достижений, так и серьезных ошибок. Поэтому тщательное изучение и глубокое
понимание истории наших народов и республик имеет не только
научно-теоретическое, но и большое практическое и политическое значение в
масштабе всей России.
Наш корр.: — Амир Мурзагалеевич, кто из известных людей, граждан СССР, кроме
Мустая Карима, встречался с З. Валиди? С какой целью?
А.Ю.: — С Заки Валидовым после войны на всемирных востоковедческих
конгрессах и иных научных форумах встречались многие советские ученые.
Правда, они это не афишировали, ибо спецорганам это вряд ли понравилось бы.
Но в архиве З. Валидова сохранились письма, записки и иные бумаги об этих
встречах. Со временем при желании это можно будет восстановить. Личность З.
Валидова, интенсивно критикуемого в Советском Союзе с начала 20-х годов как
автора целого политического направления — «валидовщины», наряду с «султангалиевщиной»,
«троцкизмом» и т.д., с одной стороны, и как ученого, первооткрывателя
Мешхедской рукописи Ибн Фадлана, арабского путешественника X века к
поволжским булгарам, с другой, вызывала большой интерес в Советском Союзе.
Но достоверная информация о нем для нас была почти недоступной. Если на
Западе он был известен как крупнейший ученый-востоковед, неизменно
председательствующий на самых авторитетных научных форумах, то у нас был
создан образ кровожадного националиста, лютого врага народов. Эти два образа
не имели между собой ничего общего.
В семье рассказывают, что сам З. Валидов постоянно искал возможности
пообщаться с земляками из Башкирии или Средней Азии. Супруга ученого
Назмия-ханым говорила автору этих строк: «Муж мой не раболепствовал перед
власть имущими и другими важными людьми Турции, за что многие турки считали
его высокомерным. А чинопочитание в Турции — явление обычное. Но стоило ему
встретиться с человеком из Башкирии или Туркестана, он приглашал его домой,
угощал, долго беседовал, даже если это был простой крестьянин. А вообще-то
он был немногословен».
О немногословии Заки Валиди говорят и его дети: сын — Субидай Тоган, ныне
профессор экономики, и дочь — Исенбике Тоган, профессор истории. Поэтому для
них жизнь З. Валидова до начала 40-х годов — загадочна и малоизвестна, так
как он даже детям об этом толком не рассказывал. Отчасти этим объясняется их
интерес к Башкортостану и к его людям. Они говорят, что, общаясь с людьми в
Башкирии, любуясь ее природой, они начинают понимать привычки, поведение
своего отца, его неизбывную тоску по родине, которые им в детстве казались
странными и необычными. Им теперь становятся более понятными и близкими и
«Воспоминания» отца.
Наш корр.: — Амир Мурзагалеевич, в конце прошлого года в Уфе состоялась
научно-практическая конференция «Научное наследие Ахметзаки Валиди Тогана и
современные проблемы федерализма в России». Каковы ее итоги?
А.Ю.: — К началу конференции вышли не только тексты выступлений участников,
но и I том сборника документов, куда вошло все наиболее важное, что было
написано и подписано З. Валидовым в ходе борьбы за автономную
государственность башкирского народа в 1917—1920 годы. На конференцию
приехала Гульчин Чандарлыоглу, профессор истории Мимар-Синанского
университета в Стамбуле. Она была студенткой, а затем ассистенткой А.-З.
Валиди в Стамбульском университете. Как племянница (дочь сестры) Назмии
Тоган, она ученого знает с детства, и ее воспоминания очень ценны для
восстановления личности З. Валидова в семье, быту, среди самых близких
людей.
Конференция была очень интересной, содержательной, она показывает, что
наследие З. Валидова постепенно вызывает все усиливающееся внимание со
стороны ученого сообщества. Пожалуй, самый важный итог конференции —
усиление этого интереса у нашей молодежи. Чем глубже российское общество
знает историю совместной 450-летней жизни русского и башкирского народов,
тем прочнее и осмысленнее дружба и уважение между ними. Это относится ко
всем нашим народам.
Наш корр.: — Амир Мурзагалеевич, перекликаются ли каким-то образом события
90-х годов в Башкортостане с событиями 20-х годов?
А.Ю.: — Мне кажется, да. И в 90-е годы руководство республики в весьма
ответственные моменты находило неординарное, конструктивное решение
возникающих политических и экономических коллизий между центром и
республикой или внутри республики. Эти решения соответствовали интересам и
России в целом, и самой республики. Вспомним то, что происходило в марте
1992 года вокруг подписания Федеративного Договора о разграничении
полномочий между федеральными органами государственной власти Российской
Федерации и органами власти республик в составе России, который был подписан
нашим руководством с Приложением к Договору от Республики Башкортостан.
Решение Президента Башкортостана М.Г. Рахимова и руководства республики
подписать Федеративный Договор при той драматической для всей страны
ситуации, когда не все республики были намерены поддержать инициативу
федерального центра, сыграло большую роль в сохранении федерализма и
стабилизации политической ситуации в России. Это — еще один пример верного
служения Башкирии коренным интересам общей Родины. И таких примеров за
последние 15 лет было немало, хотя не все из них нравились отдельным
политическим деятелям как в центре, так и в самой республике.
Наш корр.: — Широкомасштабное празднование 450-летия добровольного вхождения
Башкирии в Русское государство, несомненно, усилит у многих чувство местного
патриотизма. А можно ли добиться того, чтобы это усиливало одновременно и
общероссийский патриотизм, который сейчас, видимо, несколько ослаб?
А.Ю.: — Можно и нужно. Это и есть сверхзадача празднования, самая
благородная его цель. Нельзя отдавать понятие патриотизма «бритоголовым»,
«свиноголовым», безмозглым людям, которые наносят громадный урон святым
чувствам многих людей по отношению к России. Многие миллионы нерусских людей
в стране были и остаются настоящими патриотами России. К их числу я
осмеливаюсь причислить и себя лично.
Между тем за последние два десятилетия происходит беспрецедентная
фальсификация российской истории и культуры, прежде всего в центральной
печати и телевидении. Обвальное принижение роли России в мировой истории не
соответствует интересам не только русского, но и всех народов России. А
попытки политической элиты США и некоторых других стран усугублять
противоречия и недоразумения между народами бывшего СССР с целью повесить на
шею России и их бесчисленные экономические и политические проблемы создают
прямую угрозу благополучию нашего государства. Это в свою очередь создает
реальную опасность углубления множества противоречий внутри страны, в том
числе и в сфере межнациональных отношений. Обо всем этом громко и смело
удобнее говорить нам, представителям регионов, особенно республик. Чем
решительнее мы станем защищать общероссийские интересы перед лицом
«розовых», «оранжевых» и иных цветов поползновений и глубже объяснять
конструктивность федерализма в условиях многонациональной России,
направленного на укрепление, а не разложение единства страны, тем легче
будем поняты здравомыслящей частью истинно русской интеллигенции и
политиков.
Россия имеет великую историю. И до последних десятилетий ее роль в мире
нарастала. Где были бы пресловутые правозащитники с их требованиями «прав
человека», если бы наши народы не сокрушили вскормленный Европой фашизм?
Теперь всякое ничтожество, существующее на деньги западных спецслужб, смеет
что-то требовать и учить нас, как жить на фоне той экономической катастрофы,
в организацию которой вложили немало усилий эти же спецслужбы. Если многие
политики в центре потеряли ориентиры и нравственные основы для оценки
истории наших народов и России в целом, пусть внимательнее вглядываются они
в историю регионов, например Башкортостана. История делается не только в
Москве, Лондоне и Нью-Йорке, она делается прежде всего в бескрайних
просторах России. И не зная ее, невозможно строить будущее страны.
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
