Во мне томится
русская тоска…
* * *
Не летчиком и не артистом — в детстве
Мечтал я стать шофером, как отец.
В кабину впрыгивать и хлопать дверцей,
Да так, чтоб услыхали все окрест,
Дымить «Казбеком» и ругаться крепко,
Плечом из грязи «газик» свой толкать,
И после капремонта смятой кепкой
Со лба мазут медовый вытирать,
Глядеть на пешеходов полубогом
В стекло всё в трещинках — как бы от пуль,
И радостно врезаться в даль дороги,
С улыбкой поворачивая руль,
Шалеть от необъятного простора
И глотку драть на пару с «Маяком»,
И гнать под улюлюканье мотора
Вперед, в согласье с путевым листом…
Я вырос. На обед придя устало,
Вздохнет отец, чинариком чадя:
«Ты в люди выбился… Стихи в журналах…
Теперь, сынок, тебе я не чета…»
И руки моет, на меня не глядя...
А я вчерашний черновик сомну
И глухо отвечаю: «Брось ты, батя!
Нашел, чудак, завидовать кому —
В трех строчках заплутавшему поэту!
Ты, батя, если просто рассудить,
Хоть видишь, по какой дороге едешь!
А ночью — можешь дальний свет врубить...»
УРУС-НИЗАЙ
Мой прадед был отменным баламутом.
Аул его прозвал: Урус-Низай.
И так его прозвали, потому что
Не чтил законы он, какими край
От века жил.
Не споря с мудрецами,
Хотя косился люд со всех сторон,
Гонял чаи он с русскими купцами,
Наяривал частушки под гармонь.
А как судачили людишки злые,
Когда он с первой мировой войны
Привез жену — тишайшую Марию
С косой невиданнейшей белизны!
Он на завалинку — вдогонку ругань.
Старухи, коромыслами тряся,
Шипят: «Зачем женился на уруске?
Татарок мало что ль, Урус-Низай?»
Тогда губу закусит он до боли,
Свою гармошку схватит за бока...
Я часто думаю: не от него ли
Во мне томится русская тоска?
Я вижу, как махру в траве рассыпав,
Едва заслышав русской песни плач,
Он повторял:
— Зовется так красиво
По-русски соловьем наш сандугач!
* * *
Е. А.
А как мы были счастливы тогда!
Купались в Белой, хохоча и вздоря,
Всю воду взбаламутив — та вода
Уже лет десять как в Каспийском море.
По Каме с Волгой лодки отласкав,
На солнце млеет и ворчит про старость.
И пьют ее, столпившись, облака,
Как бестолковое овечье стадо.
А мы остались в городе своем,
Спокойно спящем на плече Урала,
И как умеем тужим и живем,
И нашей в том вины как будто мало,
Что в Каспий, без заботы, налегке,
Уплыли наши молодые лица,
В бегущей между ивами реке
Успев лишь на мгновенье отразиться.
Но все же ничему и никогда
На свете умереть не удается,
И бельская, давнишняя вода
Дождем июньским в Белую вернется.
Сбегут со смехом тропкою другой
На берег мальчик с девочкой — другие
И, низко наклонившись над водой,
Увидят наши лица молодые.
* * *
Будней затихает гонка,
За окном закат горит,
И жена моя тихонько
С сыном нашим говорит.
Блики на халате синем,
На живот легла рука:
«Скоро ты увидишь, сына,
Улицы и облака…
Мой бутуз! Мужчина! Витязь!
Что ж ты, золотце, затих?
Подожди и — ты увидишь
Маму с папою своих!»
Сын ногой сучит упрямо:
Дескать: «Я и так — тук-тук!
Знаю, что такое мама.
Мама — это все вокруг».
ТРИ ВОКЗАЛА
Для меня всегда Москва
Начиналась с трех вокзалов.
С паровозного гудка.
С толчеи. Восторгов. Жалоб.
Три вокзала! Зданья их
Схожи с лицами галерки.
Сто разлук — все на троих,
Как стакан небес граненый.
И беседуют за жизнь,
Тех небес хвативши лишку,
Провода и этажи,
Поезда и электрички...
* * *
Горожанин сажает картофель,
Щавель с редькою, лук и чеснок.
На базаре той зелени вдоволь.
Он купить бы и осенью смог.
Но как май — он покоя не знает.
Летом в городе он — редкий гость.
Лук в саду горожанин сажает,
В нем с рожденья крестьянская кость.
* * *
Про злые судьбы выдумали люди,
Наверно, не любившие ни дня.
По городу весь день шатаюсь. Всюду
Мне кажется, ты смотришь на меня.
Ночь наплывает. Смутная тревога
Не отступает. Городишко спит.
И облако, похожее на Бога,
Напротив моего окна висит.
* * *
Темень во дворе. За стены зелень
Держится как пьяный гость со свадьбы.
Тихо так, что слышно как на землю
Глухо воют лунные собаки.
Выйдешь на балкон. Закуришь. Лето.
Ночь, но — ни звезды. И веселее,
Что от замерцавшей сигареты
Будто посветлело во вселенной.
* * *
Уже полчетвертого. Ты не пришла.
И надо бы ополоуметь.
Но вьюга июньская вновь замела
Нетающим снегом проулок.
И как не высматривай черную грусть
На небе, высоком и чистом,
Ее не увидишь. Прескверно: боюсь,
Что я становлюсь оптимистом.
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
