|
|
Марсель Салимов
НЕНАПИСАННАЯ КНИГА
Повесть
От переводчика. Башкирский писатель Марсель Салимов известен прежде всего
как юморист и сатирик. Более четверти века он возглавляет редакцию
республиканского сатирического журнала «Хэнэк» («Вилы») и при этом успел
стать автором 21 книги. Его смешная «мелочевка» — басни, эпиграммы,
юморески, скетчи, эстрадные шутки — подхватывалась иноязычными изданиями и
появлялась в печати общим счетом на сорока с лишним языках.
Но Марсель Салимов обращался и к обычной, не смешной, прозе. Однажды в доме
творчества писателей в Пицунде, в прежней еще, спокойной и гостеприимной
Абхазии, у него родился замысел небольшой повести о любви. Он ее написал, а
спустя почти два десятка лет заново отредактировал и включил в свой изданный
недавно двухтомник избранных произведений. Тема любви, отношений между
мужчиной и женщиной имеет свойство не стареть. Поэтому я решил перевести эту
повесть на русский язык для читателей «Бельских просторов».
Марсель Гафуров
1
«Напишу, обязательно напишу! Это будет самая лучшая книга о любви!..»
Так думал Мазгар, сходя по трапу самолета. Занятый мыслями о книге, какую
никто пока не написал, он не обратил внимания ни на теплый южный воздух, ни
на роскошную здешнюю природу. Его не удивили зеленые деревья перед
аэропортом. А ведь когда он вылетал из Уфы, слегка буранило. Здесь же —
никаких признаков зимы. Люди ходили в легкой летней одежде.
Выйдя из здания аэропорта, он сунул свою меховую шапку в портфель. Тут же к
нему подкатило такси.
— Садись, дорогой! — сказал черноусый таксист, улыбнувшись, словно радушный
хозяин, встречавший желанного гостя. — Умчу хоть за хребты Кавказа!
— Мне так далеко не надо. Довезете до дома творчества писателей — и
довольно.
— Пожалуйста! Если зелененькую не пожалеешь...
— Зелененькую? — Мазгар уставился на таксиста, не сразу сообразив, что речь
идет о долларах. — А рубли вас не устроят?
— Устроят. И чем больше их будет, тем лучше. — Таксист улыбнулся еще шире,
отчего его усы, казалось, стали длинней.
«Хапуга», — решил Мазгар, но уточнять, сколько запросит таксист, не стал, не
захотел мелочиться. Человек, задумавший большое дело, должен быть выше
мелочей. Не спеша, солидно, он сел в машину и погрузился в свои мысли.
Надо сразу же, как только устроится в доме творчества, приступить к работе.
Не теряя ни минуты! И так уж немало времени прожито впустую. Как у любого
холостяка, у него много приятелей. То один заявится с бутылкой, то другой
забежит одолжить денег на ту же бутылку. И никак от этого не избавишься.
Почувствовали слабину в его характере и облепили, как гусеницы цветущее
дерево.
Дружок Макарим всякий стыд потерял. Сначала все жаловался, что жена у него
дурная, ревнивая. Мазгар, жалея его, давал деньги на водку, и они вместе
заливали Макаримово горе. Потом Макарим уже постоянно ел-пил, дневал и
ночевал в Мазгаровой квартире и однажды привел пышноволосую девицу с
круглыми, как пуговицы, глазами. «Моя подруга, кандидатка в молодые жены», —
представил он ее. Мягкосердечный Мазгар вынужден был уступить им свою
комнату, а сам, бедняга, переселился на кухню. Вздохнул облегченно лишь
после того, как пришла законная жена Макарима и погнала его домой.
Такси мчалось по извилистой дороге вдоль берега моря. Неожиданно начался
дождь.
— Не лучшее сейчас время для отдыха, — заметил таксист. — Погожих дней,
пожалуй, долго не будет.
Однако Мазгара это не обескуражило. Напротив, порадовало. В непогоду
работать сподручней. В прошлом году он прогадал, приехав в дом творчества
летом. Купаясь в море, загорая на пляже, за двадцать четыре дня не написал и
двадцати страниц. Поэтому нынче взял путевку на осень.
Пусть себе идет дождь, пусть льет как из ведра. Он будет сидеть в своей
комнате и писать. В кино и на всякие танцы-манцы — ни ногой. Ходить в бары и
рестораны и не подумает. Да, запрется в своей комнате и будет работать и
работать!
Такси остановилось у подъезда дома творчества. Мазгар, выйдя из машины,
протянул таксисту хрустящую купюру. Черноусый собрался было дать ему сдачу,
но Мазгар великодушно отказался.
— Не надо, дружище. Денег у меня достаточно, к тому же и кормят здесь
бесплатно, то есть питание входит в стоимость путевки.
— Ты настоящий мужчина, копейки не считаешь, — сказал черноусый и протянул
купюру назад. — Поскольку ты щедрый человек, плату с тебя я не возьму.
— Как так? — удивился Мазгар. — Бери, бери! Карман тебе деньги не
продырявят...
Таксист улыбнулся.
— Во-первых, я столько не заработал. Во-вторых, люблю брать лишнюю плату
только со жмотов. А ты, я вижу, нашенский джигит. Будь здоров, дорогой!
Черноусый еще раз широко улыбнулся и уехал.
* * *
Мазгар достал из портфеля стопку чистой бумаги, положил на стол.
Пора приниматься за работу. Самое трудное — начать, а там уж дело само
пойдет.
Он крупно вывел на первом листе название: «Вечная любовь».
Вечная любовь... А существует ли она на самом деле? Или, как вечный
двигатель, живет лишь в мечтах? Мазгар задумался, глядя на лист, на котором
только что вывел два слова. Не собрался ли он доказывать существование того,
чего никогда не было и не будет?
В душе шевельнулась тревога. Прежде чем браться за работу, нужно все
тщательно обдумать, взвесить. Нельзя спешить…
Мазгар отложил ручку и решил, чтобы собраться с мыслями, прогуляться по
берегу моря.
Море штормило. Бешено, разбрызгивая пену, волны кидались на прибрежные
камни.
О море!.. Сколько лет, сколько веков ты неутомимо накатываешь волны на свои
берега! Сколько поколений людей склоняло голову перед твоим величием!
Ты вечно, море! Нет на свете ничего, что могло бы сравниться с тобой!
Нет? Почему нет? Есть любовь...
Она необъятна, как море, глубока, яростна, велика. И вечна!
Мазгар подтвердит это неопровержимыми доводами. Он ничего не станет
выдумывать, будет писать только о том, что видел своими глазами, слышал
своими ушами, прочувствовал своим сердцем. Ничего не убавит и не прибавит,
опишет все, как было. И это будет самая искренняя в мире книга. И каждый
прочитает ее и восхитится.
А понравится ли она Альфие? Этот вопрос более всего озаботил Мазгара. Ах,
Альфия, знала бы ты, какие мысли обуревают его! Впрочем, порой они так
запутываются, что он и сам не может разобраться в них…
Неожиданно сердце Мазгара дрогнуло. На одной из скамеек, неподалеку от
кромки моря, сидела, глядя в морскую даль, молодая женщина. Мазгару на
мгновение почудилось, что это — Альфия, и ноги как бы сами понесли его к
ней. Женщина, услышав хруст галечника, обернулась. Мазгар застыл, будто его
ударило током. До чего же хороша! Далеко Альфие до этой красавицы...
Хотя... Не зря ведь говорится, что не красавицы красивы, а любимые. Мазгар
любит Альфию. Если бы не любил, не встречались бы почти каждый день. Вот
уже, считай, два года.
Но почему до сих пор они живут врозь?
Ему уже под сорок, Альфие — за тридцать. Думаете, в таком возрасте женщине
не хочется выйти замуж за любимого? Конечно хочется. Мазгар это понимает. И
все же почему-то не спешит с женитьбой.
Может быть, он не любит Альфию по-настоящему, просто играет в любовь?
Его мысли опять запутались…
Но что же это за женщина, которую он принял за Альфию? Кто она? Подойти к
ней он не решался, только наблюдал со стороны.
Она, кажется, среднего роста, худощавая, волосы черные... Смахивает на
башкирочку. Уж не землячка ли? Может, подойти, спросить?
Неудобно. Если начнешь приставать к каждой попавшейся на глаза женщине...
А все же интересно... Несмотря на то, что дует сырой, холодный ветер, одета
она легко, на ногах — капроновые чулки и модные туфли. Неужели не зябнет?
Говорят, форс мороза не боится. А она, судя по всему, женщина форсистая. И
сидит, чертовка, на обыкновенной скамейке, словно на троне. Не прочь, видно,
привлечь к себе внимание мужчин.
Мазгар, устыдившись своих мыслей, отвел взгляд от незнакомки. Он же не
красавиц разглядывать сюда приехал, а работать.
Но отделаться от мыслей о незнакомке не смог. Вот она мельком глянула на
него. Взгляд грустный. Почему? Может быть, она затосковала по своим близким,
по родной стороне? В такой момент разговор с земляком может облегчить душу.
Нет, надо подойти и заговорить.
Он решительно подсел к ней, но не успел и рта раскрыть, как она тут же
встала. Мазгар невольно залюбовался ею. Вот это фигура!.. Ветер разворошил
ее волосы, и волнистые локоны напоминали листья пальмы.
«Пальма» прошла перед Мазгаром, на миг их взгляды встретились.
— Хаумыхыгыз! — поздоровался Мазгар по-башкирски.
— Что-что? — обернувшись, спросила женщина по-русски.
— Извините, ошибся, — смутился Мазгар.
Женщина усмехнулась, постояла секунду, и, слегка надув ярко накрашенные
губы, ушла.
Ну и пусть! Не очень-то и надо...
Так-то оно так, но она лишила его душевного равновесия. Словно чары на него
напустила эта чернявая чертовка. Наверно, она — цыганка. Глаза — черные...
Блестят как агаты… Цыганка? А почему цыганка оказалась здесь, в доме
творчества? Интересно было бы разузнать о ней поподробнее.
2
На следующее утро он увидел ее в столовой. Их столы стояли неподалеку друг
от дружки. «Цыганка» торопливо позавтракала и ушла. Мазгар последовал за
ней. Но опоздал, она уже куда-то исчезла. Мазгар, махнув рукой, поднялся по
лестнице на пятый этаж, направился к своей комнате. И нате вам: красавица
запирала ключом соседнюю дверь. Заперла и заторопилась к лифту. Бэй*,
оказывается, она соседка!
Войдя в комнату, Мазгар постоял у окна. Увидел, что «цыганка» побежала к
автобусной остановке.
До обеда он не написал ни строчки. Бывает так: сидишь часами, а вдохновение
не приходит. Это вам не такси, по телефону не вызовешь. Не пишется — и все
тут.
В полдень, спустившись в столовую, он бросил взгляд на стол, за которым
утром сидела соседка. Ее место было пусто.
Мазгар нарочно подольше задержался в столовой, но «цыганка» так и не пришла.
————
* Бэй — возглас, выражающий удивление.
Появилась она только к ужину.
На следующий день после завтрака она опять куда-то уехала. Вернулась вечером
с какими-то покупками.
На третий день повторилось то же самое.
* * *
День спустя они оказались вдвоем в лифте. Мазгар решился завязать разговор.
— Вы, наверное, поэтесса?
Женщина улыбнулась:
— Нет.
— Прозаик? Драматург?
— Опять же нет.
— Тогда, выходит, литературный критик?
— Нет! Нет! — Женщина засмеялась. — Я что — похожа на писательницу?
— Да, на поэтессу.
— Вы ошибаетесь. Я за свою жизнь ни строчки не написала, даже не пробовала.
— Кто же вы?
— Читательница. Почитательница хороших книг.
Двери лифта открылись. «Читательница» направилась в свою комнату. Мазгар
лишь молча смотрел вслед, не находя, что сказать.
Ему было известно, что для содержания десятиэтажного дома творчества одних
лишь писательских денег не хватает, поэтому путевки для отдыха продают и
людям, не имеющим отношения к литературе. Этим издавна пользовались, в
основном, шахтеры Донбасса и корабельщики Североморска, включая и членов их
семей. Значит, его соседка могла приехать либо с Украины, либо с сурового
Севера. Но откуда она конкретно — пока оставалось тайной.
* * *
Поздно вечером Мазгар спустился к морю. Погода стояла тихая, дышалось легко.
Веял слабый ветерок. Светила полная луна, на поверхности воды играли лунные
блики — казалось, море усыпано бесчисленным множеством серебристых стружек.
Опустив голову, думая о своей еще не написанной книге, он неторопливо шагал
по бетонной дорожке, проложенной для прогулок вдоль береговой полосы, и надо
же — повстречался с чернявой соседкой. Она была не одна, шла под руку с
такой же, как сама, молодой женщиной. Они о чем-то громко говорили, но,
увидев его, смолкли. Молча прошли мимо. Ничего не сказал и он. Пройдя
несколько шагов, оглянулся. Оглянулась и она, и рассмеялась. Тогда Мазгар
быстренько догнал и присоединился к ним.
— Добрый вечер! — сказал он.
— Вечер добрый! — ответила «цыганка». — Мы было подумали, что вы заважничали
— прошли мимо, не поздоровавшись.
— Побоялся помешать вам. Вы, кажется, что-то важное обсуждали.
— Да нет, просто заговорились. Который уж день живем в доме творчества
писателей, а ни с одним писателем еще не удалось поговорить.
— Что же вам помешало?
— Мы думали, писатели должны быть лысыми, давеча познакомились с одним
лысым, а он оказался шахтером.
— Ха-ха-ха! — расхохотался Мазгар. — Среди писателей, конечно, встречаются и
лысые, но есть и такие длинноволосые, как я.
— У вас на лице написано, что вы — не писатель.
— Напрасно вы так думаете. Может быть, я — знаменитый писатель!
— Знаменитые писатели бывают не такие.
— А какие?
— Ну... солидные, гордые. Во всяком случае, не разглядывают так беспардонно
ножки каждой проходящей мимо женщины.
Мазгар почувствовал, что краснеет.
— В этом вы сами виноваты. Очень уж красивые туфли носите, — натянуто
пошутил он.
— Ладно, ладно, не расстраивайтесь, — пришла на выручку «цыганка». — Я же не
о вас, а вообще о мужчинах.
— Но вы же не знаете всех мужчин, просто не можете знать.
— Почему не могу? Я читаю книги, а писатели обо всем откровенно пишут.
Некоторое время они шагали молча.
— Писатели пописывают, читатели почитывают, — процитировал Мазгар
запомнившуюся еще в школьные годы фразу, чтобы возобновить разговор. — А
знаете, я подружился здесь с одним писателем, могу представить вас ему, если
хотите.
— Как же вы представите? — засмеялась «цыганка». — Вы ведь нас не знаете.
— И вправду, — сказал Мазгар. — Давайте познакомимся.
— Меня Оксаной зовут, — представилась «цыганка». — А ее — Викторией. Мы в
одной комнате живем.
— Мое имя — Мазгар.
— Мозгар... — повторила Оксана. — Что означает ваше имя?
— Наверно, оно произошло от слова «мозг», — включилась в разговор Виктория.
— Совершенно верно, — поддержал шутку Мазгар. — Я, между прочим, человек
мозговитый.
— Это хорошо, — сказала Оксана. — А то, бывает, имя человека не
соответствует его содержанию. С нами в поезде ехал один, звать его Остапом,
а фамилия у него — Трезвый. Так вот он, как только сел в вагон, сразу начал
пить. И до сих пор не просыхает. Вот вам и «трезвый».
— Он что — тоже сюда приехал?
— На одном этаже с нами живет. Но редко показывается. Сидит у себя,
запершись, пьет, наверно.
— А может, он писатель? Сидит пишет?..
— Нет, шахтер. К сожалению, наш земляк, из Донбасса.
— Так вы украинки?
— А что, похожи?
— Вы, Оксана, на наших башкирок очень похожи, такая же черноволосая,
смуглая.
— Меня все время с кем-нибудь путают. Сегодня один мужчина, проходя мимо,
сказал: «А здесь, оказывается, и цыганки есть».
— А не цыганка ли вы и в самом деле?
— Не знаю... Может быть, и цыганка. Я детдомовка, своих родителей не знаю.
— Извините, я просто не знал…
— Ничего. Я теперь не сирота. У меня есть дочка и даже муж.
Это «даже» несколько зацепило Мазгара, но он этого не выказал, воскликнул,
как бы радуясь за нее:
— О, тогда вы — счастливая женщина!
— Это другой вопрос, пока не будем его касаться... Постойте-ка, что это
там?..
Оксана сошла с бетонной дорожки, направилась, хрустя галечником, к кромке
моря и вдруг отчаянно закричала. Мазгар с Викторией бросились к ней.
У самой воды лежал дельфин длиной метра в полтора. Брюхо у него было
вспорото. Оксана прикрыла глаза ладонью. Виктория оказалась посмелей,
притронулась к краю раны.
— Чем-то острым разрезано...
— Наверно, угодил под винт теплохода, — предположил Мазгар, — и волны
выкинули его на берег.
— А может быть, сам выбросился в надежде, что люди помогут. Ему нужна
срочная помощь. Эй, медсестра, слышишь? — обратилась Виктория к Оксане. Но
та словно окаменела.
— Надо бы чем-нибудь перевязать рану, — сказал Мазгар, оглядывая берег.
— Глупые! Он же мертвый! — крикнула Оксана и заплакала.
— Ну-ну, не надо плакать, — попытался успокоить ее Мазгар. — Слезами его не
оживишь...
Оксана, глубоко вздохнув, вытерла слезы.
— Жалко его, тоже ведь живая душа... была...
— Вы, оказывается, медичка, а так расстроились. Люди вашей профессии обычно
привыкают к таким вещам, если надо, раз — и человека разрежут...
— А я никак не могу привыкнуть. Даже когда уколы детям делаю, чуть не плачу,
жалею их.
— Давно вы медсестрой работаете?
— Десять лет.
— А желания стать врачом у вас нет? Каждый солдат, говорят, мечтает стать
генералом.
Оксане вопрос не понравился.
— В тысячу раз лучше быть хорошей медсестрой, чем никудышным врачом! — резко
ответила она.
Мазгар больше не стал докучать ей вопросами. Настроение Оксаны явно
испортилось. Направились «домой», в свои комнаты. Попутно Мазrap сообщил о
мертвом дельфине дежурному администратору. Пусть решит, что с ним делать.
3
Весь следующий день Мазгар Оксаны не видел. Даже на ужин Виктория пришла
одна. Хотел было спросить, куда делась ее подруга, но сдержался, почему-то
счел это неудобным.
После ужина вновь вышел подышать свежим воздухом. Прошел по вчерашним своим
следам. Дельфина на берегу уже не было, убрали.
Странная женщина эта Оксана. Непростая. А может быть, нарочно напускает на
себя загадочность?
Ну и пусть напускает. Какое ему дело до этого? Зачем забивать себе голову
черт-те чем, когда тебя ждет серьезная работа? У каждого в жизни — своя
тропа. У Оксаны есть дочь, муж. А он, Мазгар, одинок. Верней, есть у него
Альфия. Но... Нужна ли она ему?
Конечно, Альфия ему предана. Как говорится, готова умереть ради него. Ну и
что? Все девушки, пока не выйдут замуж, готовы умереть ради своих
избранников, а как выйдут — показывают им, где раки зимуют. Поэтому Мазгар и
не спешит жениться.
Может, забыть на некоторое время об Альфие да и гульнуть здесь от души?
Жизнь-то идет. Если сейчас не поживешь в полное свое удовольствие, потом
окажется поздно. Кому ты будешь нужен, когда из тебя песок посыплется?
Фу ты, шайтан, откуда полезли ему в голову непутевые мысли?!
А все же Оксана красивее Альфии. Куда вот только она подевалась сегодня?
* * *
Мазгар запер дверь комнаты, сел за стол. Хватит думать о всяких Оксанах.
Надо работать. И так он потерял уже пять дней. Если бы писал хоть по
странице в день, считай, их было бы уже пять.
Впрочем, не стоит слишком уж расстраиваться. Есть такое понятие — адаптация.
Разве добьешься успеха в работе, не приспособившись к новым условиям?
Конечно, нет. Писать книгу не легче, чем дробить камни в каменоломне, а
может быть, даже трудней. Там размахнешься, так непременно ударишь. А тут
прежде чем напишешь одно предложение, приходится десять раз подумать. Тут не
камни — тут голову ломаешь.
Лишь приехав сюда, Мазгар понял: он к созданию этого произведения как
следует еще не готов. Пробует представить себе будущую книгу, проигрывает в
уме отдельные сцены, то одно ему не нравится, то другое. Если писать,
скрупулезно следуя тому, что происходит в жизни, книга получится скучная.
Значит, нужно украсить ее вымыслом. Но ведь он хочет написать сугубо
правдивую книгу о любви...
Взгляд Мазгара упал на лежащий на краю стола телефонный справочник по дому
творчества. Машинально взял его, принялся перелистывать. Ага, вот номер
телефона комнаты, где живут Оксана с Викторией. Не долго думая, он позвонил.
Трубку взяла Оксана.
— Привет читательницам!
Оксана, не ожидавшая звонка от него, кажется, растерялась.
— А-а... Это вы?
— Не сердитесь, я.
— Как вы узнали наш номер телефона?
— Посмотрел в справочник. У вас такой же, полагаю, лежит на столе. Чем
занимаетесь?
— Читаем.
— Уж не подарил ли какой-нибудь писатель свою книгу с автографом?
— Нет, к сожалению.
— Хотите — я подарю?
— Вы? У вас есть свои книги?
— Для вас одна найдется.
— Тогда зачем же спрашивать? Несите скорей!
Мазгар, взяв свою книжицу, изданную в переводе на русский язык, отправился к
соседям.
* * *
Оксана, прочитав дарственную надпись в книжке, покраснела.
— Что, не понравилась? — спросил Мазгар.
— Нет-нет, что вы, спасибо! Это у меня первая книга с автографом автора.
Виктория взяла у нее книжку, перелистала.
— Ну, Оксана, береги подарок как зеницу ока. Как бы Валик не увидел.
— А кто это — Валик? — полюбопытствовал Мазгар.
— Мой муж, — ответила Оксана. — Валентин.
— Понятно... — протянул Мазгар, хотя многое оставалось непонятным ему.
Ну, хотя бы вот что: почему Оксана должна скрывать его книжку от мужа? Разве
получать в подарок книги с автографами писателей предосудительно? Правда, он
написал: «Дорогой Оксане от автора». Но обращаться так к человеку принято
везде. Вон и таксист к нему так же обращался. Один его друг, поэт,
обращается к девушкам и женщинам со словами «душа моя», и ничего, мир из-за
этого не рушится.
Все же Мазгар не стал допытываться, почему подаренную им книжку надо
скрывать от неизвестного ему Валика. Ладно, пусть это останется тайной.
Может, время придет, и она сама собой раскроется.
Виктория приготовила чай.
— Садитесь, — пригласила она Мазгара за стол. — Когда вернемся домой,
приятно будет вспомнить, что с писателем чаевничали.
— А может быть, он рассказ про нас напишет, — сказала Оксана.
— Одного рассказа маловато, — засмеялась Виктория. — Чтобы описать нашу
жизнь, нужен по меньшей мере роман.
— О чем вы сейчас пишете? — спросила Оксана.
— О любви...
— О! Я как раз такие книги люблю. Расскажите, пожалуйста, что вы там
задумали.
Мазгар попробовал уйти в сторону, но Оксана твердо стояла на своем, и он
довольно быстро сдался.
— Один молодой летчик безумно влюбляется в красивую девушку. Она тоже его
любит. Парень делает ей предложение, но девушка отказывается выйти за него
замуж.
— Почему?
— Знаете, девушке не нравится его работа. Она не хочет, чтобы ее будущий муж
летал. «Я буду бояться за тебя, — говорит она. — У меня не хватит терпения
все время жить в тревоге, думать, жив ли ты, не случилась ли катастрофа.
Ведь самолеты нередко падают». Она ставит условие: «Или я, или авиация».
Парень не хочет бросать любимую работу. Девушка порывает с ним, выходит
сгоряча замуж за другого.
— А летчик? Как же он?
— А он по-прежнему любит эту девушку, то есть женщину.
— Дальше! Что дальше?
— Женщина терзается. Мужа она не любит. А летчик каждый раз, вернувшись из
рейса, оставляет у ее двери цветы. Дает знать, что жив и любит ее.
— Вот это любовь! — восхитилась Оксана.
— Такая любовь бывает только в книгах, а в жизни — нет, — остудила ее пыл
Виктория. — Мой муж поначалу тоже ангелом был. Но даже на год его не
хватило. Где она — вечная любовь? Нет ее на белом свете, не существует...
— А муж-то существует?
— Черт его знает. Наверно, болтается где-то. Развелась я с ним. Есть, к
несчастью, вещь посильнее любви, из-за которой мужчины теряют голову, — это
водка.
— Не из-за нее одной мужчины сходят с ума, — сказала Оксана.
— Из-за чего же еще?
— Из-за красивых женщин.
— Тоже верно...
Такой откровенный разговор заставил Мазгара задуматься. Да, мужчин, бедняг,
и в самом деле губят водка и красивые женщины.
— К сожалению, мой герой, тоже пристрастившись к выпивке, расстается с
авиацией, устраивается на другую работу, поспокойней, — продолжил свой
рассказ Мазгар.
— Выходит, меняет любовь на водку?
— Нет, он часто встречается с любимой женщиной, и она приходит ему на помощь
в тяжелые минуты, но об их встречах узнает ее муж.
— Невеселый получится конец у вашей книги, — заметила Оксана.
— Не все произведения заканчиваются весело.
— А вы сделайте счастливый конец.
— Как?
— Пожените их.
— Это невозможно.
— Почему? Пусть женщина разведется с мужем.
— Разбить семью? У нас и так разводов предостаточно.
— Тогда убейте ее мужа.
— У-у, какая вы жестокосердная!
— Пусть умрет от болезни, в жизни ведь так бывает, — поддержала подругу
Виктория.
— Ладно, я подумаю.
— А дети у них есть?
— Дочка.
— Плохо!
— Почему плохо?
— Родить от нелюбимого — это несчастье.
— Пожалуй, — согласился Мазгар.
— Раз так, зачем же заведомо делать героиню несчастной?
— Ладно уж, не привязывайся, — одернула Оксану Виктория. — Писателям, чтобы
потрясти читателей, нужен конфликт, произведение должно быть драматичным. А
ты хочешь подогнать все под свои желания. Пишите, товарищ писатель, как
считаете нужным, но только чтобы мы не могли оторваться от вашей книги.
— Все-таки конец измените, — попросила Оксана. — Пусть любящие соединятся.
Мазгар не знал, что сказать в ответ и даже пожалел, что раскрыл перед
малознакомыми женщинами свою душу. А они посыпали соль на его рану. Он же
рассказывал в какой-то мере о себе, разворошил пережитое им самим.
— Пейте чай, а то остынет, — спохватилась Виктория.
— Минуточку, у меня же есть гостинец к чаю, — вспомнил Мазгар. — Я сейчас…
4
— Нуте-ка, девушки, отведайте башкирского меду, — сказал Мазгар, поставив на
стол узорчатую банку.
— Спасибо! — отозвалась Виктория.
Оксана промолчала, она сидела на кровати, подобрав ноги под себя. Лицо —
печальное, казалось, вот-вот из ее глаз покатятся слезы. Будто подменили ее.
— Что случилось? Неужто успели соскучиться по мне? — пошутил Мазгар.
Оксана растянула красивые губы в грустной улыбке:
— Я по дочке соскучилась.
— Она у вас еще маленькая?
— Четыре года ей.
— А вам? Впрочем, прошу прощения, у дам ведь не принято спрашивать об этом.
У нас одной поэтессе исполнилось шестьдесят, справили юбилей, но о возрасте
ни разу не упомянули.
— В шестьдесят возраст, конечно, можно скрывать, но мне до этого еще далеко.
Тридцать пять исполнилось.
— Тридцать пять? — удивился Мазгар.
— А что, выгляжу старше?
— Напротив, гораздо моложе, — сказал Мазгар, взглянув на нее повнимательней.
На веки у нее были наложены тени, губы накрашены, на ногтях — маникюр.
Оксана, поймав его взгляд, усмехнулась:
— Нас косметика молодит.
Мазгару никогда не нравились накрашенные женщины. Он смотрел на них как на
кукол. Но вот что странно: хотя Оксана ярко накрашена, это ей идет. Если бы
не накрасилась, выглядела бы постарше.
— Чай совершенно остыл, так и не выпили, — огорчилась Виктория. — Схожу в
бытовку, вскипячу снова.
Взяв чайник, она вышла из комнаты.
Оставшись с Оксаной наедине, Мазгар несколько осмелел, принялся
расспрашивать ее:
— Где сейчас ваша дочка?
— Дома.
— С мужем вашим осталась?
— Нет. Валентин здесь.
— В доме творчества?
— Нет, в городе, в гостинице.
— Почему?
— Мы купили только одну путевку, в профкоме больше не было, думали — поживем
здесь вместе полсрока, но нам не разрешили. Вот он и устроился неподалеку, в
Гаграх.
— Побоялся уехать, оставив вас одну?
— Да. Когда вы ушли за медом, позвонил, расстроил меня. Спрашивает, не
пошла, что ли, на свидание.
— Какое свидание?
— Вчера, когда мы прогуливались у моря, он, оказывается, звонил три раза.
Потом ругался: где так долго была, с кем? Я его не предупредила, что пойдем
с Викторией на прогулку, думала, быстро вернемся.
— Вы ему о каждом своем шаге докладываете, что ли?
— Приходится. Иначе он сердится, обвиняет меня в том, что мне и на ум не
приходило. Вечером звонит через каждые полчаса, спрашивает, что делаю.
Мазгар изумился. Что это: страстная любовь или исступленная ревность?
Любимым обычно доверяют...
— А где вы сегодня весь день были? Обедать не пришли.
— Ходили с Валентином по магазинам. Искали ему кожаную куртку.
— Нашли?
— Куртки-то есть, но ему то цвет не нравится, то покрой. Я уж устала
таскаться по магазинам. С тех пор, как приехали, каждый день ходим.
Ну и дела! Теперь понятна причина исчезновений Оксаны. До чего же ты
ревнивый... Валентин! Дай Бог терпения живущей с тобой женщине!
Раз уж Оксана так разоткровенничалась, Мазгар поинтересовался:
— Давно вы женаты?
— Пять лет... Пять лет это длится. Ужас!
— Насколько я понял, вы замуж вышли поздно, почему же так ошиблись в выборе?
— Не было у меня выбора. Валентин — второй мой муж...
— А первый?
— Он погиб. Попал в аварию на мотоцикле. Всего лишь год успела с ним
прожить. Вышла за него в восемнадцать лет. И ребенка не успели завести.
Десять лет ни на кого не смотрела. Ухаживали за мной всякие, но я всем
давала от ворот поворот. Не могла Игоря забыть. В тридцать встретила
Валентина. Парень он был видный, не пил, не курил. Прилип ко мне, хотя
моложе на три года. Ходил по пятам. Я ему говорила: «Мало, что ли,
молоденьких девушек, можешь жениться на любой». А он: «Никто, кроме тебя,
мне не нужен». Ну, я и согласилась. Думала, опорой мне будет, а получилось,
что ярмо себе на шею надела. Он вскоре резко изменился, стал изводить
ревностью, обзывать объедком с чужого стола...
«Вот мерзавец!» — возмутился Мазгар. Попадись сейчас ему под руку этот
бессовестный человек, врезал бы ему, наверно.
— Оскорбит, потом прощения просит, — жаловалась Оксана и, спохватившись,
виновато улыбнулась: — Извините, разоткровенничалась я с вами, наболело... А
вы о себе — ни слова...
— Я уже рассказал вам о себе. Парень, о котором собираюсь написать, — я сам
и есть.
Мазгар ожидал, что Оксана удивится, но она обронила спокойно:
— Я догадалась.
— В самом деле?
— Вы рассказывали так искренне, чувствовалось, что пережили все это сами.
Поэтому, надо думать, и конец книги не хотите менять. И не меняйте. Пусть
будет как сложилось в жизни.
Она проницательна, отметил про себя Мазгар. Умная женщина. Жаль, что с
замужеством ей не повезло. Но что поделаешь, от судьбы, как говорится, не
уйти...
* * *
Вернулась с чайником Виктория. Она нарочно задержалась, чтобы дать Оксане и
Мазгару поговорить наедине. Еще вчера заметила, что они как бы тянутся друг
к дружке. Сели за стол, попили чаю, похваливая башкирский мед. Слово за
слово — опять речь зашла об Оксане.
— С кем же вы дочку оставили? — полюбопытствовал Мазгар.
— С мамой.
— Постойте, вы же сказали, что не знаете своих родителей.
—Это не родная моя мама. Она взяла меня из детдома, вырастила.
— Своих детей у нее не было?
— Не было. Вскоре после того, как меня удочерили, папа, то есть ее муж,
умер. В тридцать лет мама стала вдовой. Она была красавица, но ради меня
второй раз замуж не пошла, боялась, как бы я не почувствовала себя
падчерицей. Мало кто знает, что мама у меня не родная.
— А Валентин знает?
— Да. Я доверила ему тайну, а он... Теперь, когда разозлится, кричит: «Ты не
знаешь даже, кто ты, может, цыганка!» Маму ни во что не ставит, ни разу
мамой ее не назвал, а ведь у нас, украинцев, принято называть тещу мамой. Я
прощаю Валентину все его выходки, но то, что он оскорбляет маму погаными
словами, никогда не прощу. Она всем ради меня пожертвовала...
— И где живет ваша мама?
— С нами. Верней, мы с ней, в ее квартире.
— Может быть, она чересчур вмешивается в вашу жизнь? Тещи — такой народ...
— Нет, мама у меня не такая. У нее на уме только забота о маленькой Оленьке.
— И ничего зятю не говорит?
— Не молчит, конечно, заступается, если Валентин меня обижает. Только он
из-за этого еще больше злится...
* * *
Ночью Мазгар не мог заснуть. Измаявшись в постели, поднялся, сел за стол.
Может, удастся поработать.
Но ничего не вышло. Не хватило сил даже на одно предложение. Что с ним
происходит после знакомства с Оксаной? Влюбился, что ли? Нет, нет! У него
есть Альфия. Только вот не принадлежит она ему. Да и вообще, та ли она
женщина, с кем он будет счастлив?
Впервые в душе Мазгара шевельнулось сомнение. И причиной тому была Оксана.
Кто она, эта Оксана? Бедняжка, которой не повезло с мужем? Или плутовка,
прикинувшаяся бедняжкой, чтобы заморочить ему голову? Мазгар не знает.
Зато он хорошо знает Альфию. Она никогда не жалуется на жизнь, всегда
приветлива, старается сделать для него что-нибудь хорошее. Вправе ли он
отвечать на ее добро пренебрежением?
Заснул Мазгар лишь перед самым рассветом. И приснилась ему Оксана.
5
Днем он ее не видел, вернулась поздно вечером. В половине двенадцатого
позвонил ей:
— Надо бы поговорить...
— О чем?
— О любви. Об отношениях моих героев.
— Хорошо, сейчас выйду.
Мазгар ждал в коридоре, выключив свет. Чтоб не разглядели их чьи-нибудь
недобрые глаза. Впрочем, было светло — в окнах стояла луна.
Оксаны не было. Может, передумала? Сердце Мазгара гулко стучало, как перед
первым свиданием…
Оксана вышла из комнаты. Оставила дверь приоткрытой. Она была в длинном
халате. В лунном свете ее фигура казалась еще стройней. Стройна, как пальма,
вспомнилось Мазгару. Нет — как кипарис.
Взглянув на Мазгара с улыбкой, Оксана села на подоконник.
— Почему дверь не закрыла? — спросил он.
— Тс-с... Виктория спит. Скоро должен позвонить Валентин. Он каждый день
звонит в двенадцать, желает мне спокойной ночи.
— Какой внимательный!
— Да уж... Проверяет, на месте ли я. Впрочем, недоверие толкает к обману.
Тому, кого любишь, надо доверять.
Послышался звонок. Оксана соскочила с подоконника, побежала, но тут же
вернулась — телефон звонил в соседней комнате.
Она снова устроилась на подоконнике. Некоторое время смотрели на полную
луну, слушали море.
— Свет в коридоре выключил я, — сказал Мазгар.
— Правильно сделал, молодец!
Опять помолчали. Мазгар хотел положить руку ей на плечо, но смелости не
хватило.
— Прошлой ночью ты мне приснилась.
— Как? Расскажи...
— В пересказе сны много теряют…
— Но я же не могу увидеть твой сон.
— Знаешь, снилось, будто мы заблудились в самшитовом лесу. Лес густой,
трудно через него пробиться.
— Пробились?
— Да. Вышли на берег. А море красивое, волны — разноцветные. Мы вошли в
воду, а ты как будто не умеешь плавать. Едва успел схватить тебя, когда
стала тонуть.
— А ведь верно...
— Что верно?
— Я в самом деле не умею плавать.
— К чему бы такой сон?
— Давай не будем его разгадывать.
— Не будем. А я тебе снился?
— Мне тут вообще ничего не снится.
— Хоть вспоминала обо мне?
— Вспоминала. Валентин сегодня приехал сюда за мной, и я боялась, как бы ты
не позвонил. Даже незаметно телефон отключила.
— Вон звонит…
— Это у соседей. Видно, хозяина нет, от такого звона мертвый поднялся бы.
— Кто, интересно, в ней живет?
— Да земляк наш непросыхающий.
— А-а, Остап Трезвый? Веселое соседство.
— Куда как веселое!
В коридоре резко вспыхнул свет. Ба, легок на помине! К своей комнате
подошел, пошатываясь, тот самый Остап. Что-то бормоча, долго шарил в
карманах, нашел ключ, отпер дверь и... надо же было ему оглянуться! Увидел
Мазгара с Оксаной и, радостно раскинув руки, двинулся к ним.
— Ба-батюшки! — Язык у него заплетался. — А я и не вижу молодых... Вы это...
меня не бо-бойтесь. Я человек надежный. Твоему мужу — ни-ни... Если
бу-бу-тылку поставите, ха-ха-ха!.. — Он перевел мутный взгляд с Оксаны на
Мазгара: — По-понял?..
— Понял, понял, — миролюбиво сказал Мазгар, — Иди-ка, ложись, ты явно принял
лишнего.
— Лишнего? — Остап покачнулся, едва не упал. — Нет! Лишнего я... никогда.
— Ну, иди, брат, к себе, не шуми, люди уже спят. — Кое-как Мазгар затолкал
Остапа в комнату.
— А ведь он и вправду может сказать Валентину, — обеспокоилась Оксана. — Они
еще в поезде познакомились.
— Придется утром бутылку ему поставить, — засмеялся Мазгар.
Но Оксане было не до смеха.
— Если скажет... Валентин такой скандал устроит!..
— Да брось, не впадай в панику. Ну, стояли в коридоре, разговаривали, что
тут такого?
— Все равно боюсь. Если Валентин узнает, мы больше встречаться не сможем...
А-а, вот что, оказывается, ее озаботило! А Мазгару и невдомек!
— Утром поговорю с Остапом. Думаю, на трезвую голову поймет.
— Да ладно, — грустно улыбнулась Оксана, — ты лучше скажи, как твои дела,
пишется книга?
— Нет, не пишется. У меня, кажется, назревает другая повесть.
— О чем?
— О нас с тобой.
На лицо Оксаны наплыла тучка.
— Не надо. Это будет печальная повесть. Пожалуйста, не пиши.
— Ладно, не буду...
К себе Оксана ушла в два часа ночи.
6
Они условились встретиться вечером. Мазгар измаялся в ожидании. День провел
в мелочной суете.
Утром он зашел к Остапу. Смешная получилась встреча. Остап с похмелья
соображал плохо.
— Я готов выполнить обещание, — сказал Мазгар. — Уговор, как говорится,
дороже денег.
У Остапа округлились глаза.
— Какой уговор? Ты кто? — испуганно спросил он.
— Забыл, что ли? Ночью мы договорились насчет бутылки...
Остап смотрел на него непонимающими глазами.
— Распить бутылку, едва продрав глаза? Думаешь, я — алкаш?
Хоть стой, хоть падай! Надо поскорей убраться от этого дурака.
— Тогда, друг, извини за беспокойство, — сказал Мазгар и направился к двери.
— Погоди! Раз голова у тебя трещит, не уходи уж всухую. — Он вытащил из
холодильника бутылку. — У меня тут осталось немного…
— Нет-нет, спасибо! — Мазгар торопливо вышел из комнаты, оставив Остапа в
недоумении.
* * *
Наконец-то наступил вечер. Мазгар поспешил к Оксане. Она лежала на кровати.
— Устала?
Лицо Оксаны было бледным. Еле шевельнула губами:
— Заболела.
Мазгар прикоснулся к ее лбу, почувствовал жар.
— Сердце... — сказала Оксана. — Дай, пожалуйста, вон те таблетки.
Мазгар подал стоявший на столе пузырек с таблетками. Оксана положила под
язык одну, полежала некоторое время неподвижно. Мазгар стоял рядом затаив
дыхание.
— Что-то часто сердце стало беспокоить в последнее время.
— Переволновалась, наверно.
— Море тоже все время волнуется...
— Ну, ему это нипочем, у него сердца нет.
— Да, бессердечным жить легче... — У Оксаны повлажнели ресницы. — Если умру,
доченька моя останется... Оленька моя...
— Не расстраивайся, все будет хорошо.
— Я себя знаю. Я же медсестра.
— А я, хоть и не медик, но знаю: скоро поправишься.
— Как ты можешь знать?
— Сердцем чувствую. Ты будешь жить долго-долго. Ради Оленьки. И ради меня...
Последние слова вырвались неожиданно для него самого. Но они подействовали
лучше всякого лекарства. Глаза Оксаны заблестели.
— Спасибо, миленький!.. Я...
Она хотела сказать что-то еще, но зазвонил телефон. Оксана вскочила с
постели.
— Да, ну что ты выдумываешь! Опомнись! Одна я. Заболела, лежу... Сердце
прихватило, вдобавок, кажется, простудилась, температурю...
«Валентин!» — сразу понял Мазгар.
— Хорошо, завтра постараюсь приехать, — продолжала Оксана. — Пока, спокойной
ночи!
Положив трубку, она снова легла.
— Муж звонил. Договорились встретиться завтра. Надо купить наконец ему эту
окаянную куртку, а то изведет потом упреками.
— Но ты же больна!
— Может, до утра отлежусь!
Оксана положила под язык еще одну таблетку.
— Не полегчало?
— Нет. Похоже на предынфарктное состояние.
— Тогда надо «скорую» вызвать!
— Ни в коем случае! Могут положить в больницу, а мне хочется скорей
вернуться к Оленьке.
— Что же тогда делать?
— Я умею лечиться! Если б найти горчичники...
— Где их можно взять?
— Может, у Виктории есть. Она сказала, в вестибюле будет смотреть телевизор.
Мазгар быстро нашел Викторию, но горчичников, к сожалению, не было.
Увидев на одной из дверей табличку «Медпункт», Мазгар решительно шагнул
туда.
* * *
Дежурная медсестра учинила форменный допрос:
— Кому нужны горчичники? Зачем?..
Мазгар растерялся. Скажет правду, медсестра может вызвать «скорую». Решил
схитрить:
— Мне нужны. Простуда, знаете ли... Грудь бы прогреть...
— Снимите рубашку, ложитесь на кушетку. Я вам жидкий горчичник сделаю. Потом
в душе горячей водой смоете.
— Не нужен мне жидкий. Дайте несколько этих... на бумаге.
— Я же предлагаю вам более эффективную процедуру. Сделаю по всем правилам, и
болезнь вашу как рукой снимет. Давайте, давайте, ложитесь.
— Да не мне самому горчичники нужны.
— А кому?
— Товарищу. Тут один татарский писатель живет, знакомый мой. Вот он
прихворнул.
— Татарский писатель? А, знаю его, он вчера глазные капли попросил, вот я
номер его комнаты записала. Ну-ка, позвоню ему, спрошу, что с ним...
— Не надо беспокоить, он только что задремал... Бог ты мой, из-за маленькой
просьбы столько канители! — рассердился Мазгар.
— Нам не разрешают просто так лекарства выдавать. Я должна записать, кому,
что, по какой причине выдала.
— Бюрократизм важней здоровья — вот как это называется!
— И вовсе не бюрократизм. Врач утром прочитает запись и обязательно посетит
больного.
— Ну ладно, дайте мне несколько горчичников хоть с записью, хоть без записи,
да я пойду.
— Нет их у меня, кончились, только горчичный порошок остался.
— Что ж вы сразу мне не сказали, морочите тут голову?
— Это вы сами мне голову заморочили, а я еще старалась как-то помочь вам, —
обиделась медсестра.
— Что же делать? В аптеке они есть?
— Аптека уже закрыта. Пойду поспрашиваю, может, у кого-нибудь найду.
Вернулась медсестра ни с чем.
Мазгар поднялся к Оксане. Состояние у нее было по-прежнему неважное.
— Иди к себе, тебя работа ждет, а я попробую заснуть.
— Нет, я побуду около тебя.
— Нет, нет, иди… Пожалуйста!
Тут до Мазгара дошло: Оксана, наверно, боится, что муж к ней нагрянет.
Да-да, именно так! Она же сообщила своему «Валику», что заболела. Какой муж,
если у него есть душа, не примчится к больной жене?
— Хорошо, я ухожу. Отдыхай.
— Я тебе позвоню в одиннадцать, — пообещала Оксана вслед.
* * *
Вернувшись к себе, Мазгар попробовал сесть за работу, но где там! Не
выходили из головы эти чертовы горчичники. Он надел плащ, спустился вниз и
вышел к автобусной остановке. Остановил такси.
— Дорогой, у меня большая просьба. Друг у меня заболел, надо слетать за
лекарством в ближайшую аптеку.
— Ближайшая аптека работает до восьми, а сейчас знаете, сколько времени? —
Таксист взглянул на часы. — Скоро десять.
— А дежурной аптеки нигде тут нет?
Таксист минутку подумал.
— Есть в Гаграх, но это довольно далеко.
— Знаю, — сказал Мазгар. — Я за ценой не постою, поехали.
Таксист мчал с ветерком. Тридцать километров туда, тридцать — обратно.
Обернулись за час. Бережно держа в руке пачку горчичных пластырей,
казавшихся чудодейственным средством, Мазгар вошел в свою комнату и в
нетерпении стал ждать звонка от Оксаны.
Вот уже одиннадцать. Прошло еще пять... десять... пятнадцать секунд...
Наконец зазвонил телефон.
— Оксана!..
— Нет, это Виктория.
— А где Оксана?
— Она приняла лекарство и уснула. Велела в одиннадцать позвонить вам.
«Умница! — подумал Мазгар. — Это чтобы я не беспокоился...»
— К ней никто не приезжал?
— А кто должен был приехать?
— Муж.
— Нет, не приезжал.
— Я добыл горчичники для Оксаны. Откройте дверь, я вам отдам.
Свет в их комнате был погашен. Виктория чуть-чуть приоткрыла дверь и взяла
горчичники.
* * *
Мазгар вроде бы успокоился, но немного погодя на него вновь нахлынула
тревога. Как там Оксана? Может, все-таки вызвать «скорую»? А вдруг ей станет
хуже? Не догадался наказать Виктории, чтобы проверяла ее пульс…
От этих мыслей Мазгару стало жутко, он потянулся к телефону, но тут же
остановился. Оксана заснула, звонок может ее разбудить. Эх, вот если бы он
был ее мужем! Просидел бы рядом всю ночь, не смыкая глаз!
В эти минуты для Мазгара не было в мире человека дороже Оксаны.
Думая о ней, он просидел за столом почти до рассвета. Заснул, положив голову
на стопку чистой бумаги, которая должна была стать, но так пока и не стала,
рукописью книги о любви.
* * *
Его разбудил телефонный звонок. Торопливо схватил трубку.
— Оксана!
— Я чувствую себя гораздо лучше. Сейчас мы поедем в Сухуми, Валентин ждет
меня в вестибюле. Вечером я тебе позвоню.
7
Вечером после звонка Мазгар зашел к Оксане. Она опять выглядела утомленной.
На предложение прогуляться у моря решительно отказалась.
— До смерти устала, — сказала она, массируя икры. — Целый день на высоких
каблуках...
— Зачем же на таких высоких?
— Валентин велит. Он не любит низкорослых женщин.
— Не такая уж ты низкорослая.
— Для него низковата.
— Интересно... Мучаешь себя ради его прихоти. Может, и красишься, чтобы
нравиться ему?
— А что тут такого? Я должна выглядеть перед ним молодой… Приходится прятать
морщинки...
Мазгар полагал, что красится она из женского кокетства, а выходит —
вынуждена.
— У моря сегодня чудесно, может, все-таки погуляем?
— Нет, не могу. И Валентин должен позвонить.
— Ясно. Что ж...
— Пожалуйста, не обижайся, ладно? Сходи один, подыши свежим воздухом, голову
проветри.
— У меня и так в голове ветер гуляет.
Оксане шутка не понравилась.
— Не говори так! Тебе это не идет. Ты же писатель. Серьезный человек.
Мазгар выслушал ее с кислым лицом.
— Ладно, иди, мой хороший, — сказала Оксана и погладила его по голове, как
маленького. — Позже я тебе позвоню. Сам не звони. Виктория тоже что-то
прихворнула.
* * *
Около двенадцати у Мазгара зазвонил телефон. Обрадованно схватил трубку,
подумал — Оксана. Оказалось, не она, а тот знакомый татарский писатель.
— Привет! — сказал он. — Как дела, энем*?
— Ничего, абзый**.
— Ты почему дома?
— А где я должен быть?
— Ты, дружок, от меня не скрывай. Я все вижу. Знатную красавицу ты
заарканил.
— Какую такую красавицу? — прикинулся непонимающим Мазгар.
— Как какую?! Уж не упустил ли ты ее? Смотри, парень! Упустишь — лишу тебя
звания «джигит». Видел я вас вместе, наглядеться не мог — красивая вы пара.
——————
* Энем (тат.) — братишка.
** Абзый (тат.) — обращение к старшему по возрасту.
Вот шайтан, и когда он успел углядеть? Теперь скрывать знакомство с
Оксаной не было никакого смысла.
— Ну и глазастый же ты, абзый!
— Народ — он все видит, а я — представитель народа.
— Что еще скажешь, представитель народа?
— Вот что скажу: пока другие не перехватили, надо тебе жениться на ней. Она,
случаем, не замужем?
— Нет, успокойся, — слукавил Мазгар.
— Вот ведь, поистине Всевышний, решив наградить раба своего, выставляет
награду на его пути.
— Аминь!
— Ты давай не сиди сложа руки, как на молитве, пошевеливайся!..
Закончив разговор, Мазгар вышел в коридор. Осторожно подошел к двери Оксаны,
прислушался. Тихо. В комнате свет погашен, значит, спят. Оксана обещала
позвонить, но — увы…
Мазгар даже обиделся. Зачем было обещать?
Может быть, он ей не нравится? Но зачем тогда она так ласкова с ним?
Или решила отыграться на нем за своего бессердечного мужа? Если так, то…
Что же ты за человек, Оксана?
И эту ночь Мазгар провел беспокойно, в каком-то полусне.
* * *
Рано утром зазвонил телефон.
— Доброе утро, миленький!
Мазгар некоторое время молчал, слушая ее дыхание в трубке.
— Ну отвечай, не сердись... — сказала Оксана жалобно.
— Ты меня нарочно обманула?
— Не обманула. Устала вчера очень. Прилегла отдохнуть и заснула. Извини.
Обида Мазгара развеялась, как дым на ветру.
— А мне, дурню, что только в голову не пришло.
— Ты меня прощаешь?
— Уже простил.
— Какой ты хороший! А я боялась, что ругаться будешь. Ты сильно рассердился?
— Все, все, забыли!
— Тогда приглашаю тебя на берег моря. Выйдешь?
Мазгару показалось, что он чувствует тепло ее дыхания.
* * *
Настроение у Оксаны было приподнятое. Она взяла Мазгара под руку.
— Люди увидят, — обеспокоился он не столько за себя, сколько за нее.
— Пусть видят, — отвечала Оксана храбро. — Я никого не боюсь!
— А если Валентин вдруг заявится?
— Не заявится, он дал мне отдых до обеда.
— С чего это он стал вдруг таким милосердным?
— Куртку эту проклятую ему купили. На радостях оставил меня в покое.
— «Обмывает» покупку?
— Я же говорила: он не пьет.
— Впрочем, мелочные люди жалеют деньги на водку.
— А ты?
— Нет, на хлеб и водку никогда не жалел.
— Глупый! Хлеб — это святое, а ты ставишь его в один ряд с водкой.
— Я же о прошлом говорю, — попытался оправдаться Мазгар.
— Раз денег на это не жалел, пожалей потерянную тогда жизнь.
— Я и жалею. И еще жалею, что не встретил тебя пораньше.
— Если бы встретил, что тогда?
— Мы смогли бы, например, совершить путешествие по Кавказу.
— Пешком? — засмеялась Оксана.
— Что смеешься? Не любишь путешествовать? Здесь вот каждый день предлагают
разные экскурсии. Хотела бы съездить?
— Дело не в моем хотении или нехотении...
— А-а... Муж... — догадался Мазгар. — А все-таки хорошо бы съездить. Скажем,
на озеро Рица. Экскурсоводы называют его голубым оком Кавказа.
— Но как? Я не знаю, что ждет меня завтра. Как решит Валентин, так и будет.
— Удивительно! Ты прямо раба своего мужа!
— Не раба, но что поделаешь...
— У тебя, как у любого человека, есть право голоса. В конце концов, можно
ведь и поспорить...
— Поначалу я пробовала спорить. Теперь боюсь, может и ударить. А промолчу,
так поворчит-поворчит и перестанет.
— Оксана, зачем же ты живешь с таким человеком?
— А что мне остается?
— Разойтись!
— Эх, Мазгар! Думаешь, легко женщине одной? У меня же дочка совсем еще
маленькая...
— Ну и что? Мало, что ли, у нас смелых женщин? Нашли ведь в себе силу…
— Я не такая сильная.
— Жаль...
— He жалей меня. Такая уж выпала мне судьба. Думай о себе... — Оксана
склонила голову на его плечо. — У Валентина заканчивается отпуск. Может
быть, уедет, оставив меня здесь. Эх, хотя бы на неделю... Пусть даже на три
дня... Мы бы...
Может быть, она хотела сказать, что съездят на Рицу. Но не договорила.
Неожиданно перед ними появился молодой красивый мужчина.
— Опять весна? — насмешливо обронил он на ходу Оксане, блеснув золотой
коронкой во рту.
Оксана покраснела. Ничего не сказав в ответ, потянула Мазгара в сторону.
Мужчина негромко хохотнул им вслед.
— Кто это? — спросил Мазгар.
— Не бойся. Не муж, — осевшим голосом сказала Оксана.
Неожиданное происшествие оставило в душе Мазгара неприятный осадок, но
допытываться, что это был за тип, он не стал.
9
Мазгар увидел в окно идущую с автобусной остановки Оксану и, выйдя в
коридор, подождал ее у лифта. Лицо у нее было грустное.
— Завтра уезжаем, — сообщила она.
— А как же обещанные три дня?
— Валентин сказал: «Не то что три дня — на три часа не оставлю».
— Значит, уезжаешь... — Мазгар понурился. — Жаль...
— Не горюй, хороший мой. Я же не сию минуту уеду. Впереди еще целая ночь.
Наша ночь...
— Давай сейчас сходим к морю.
— Не могу, Виктория болеет, надо побыть около нее. Когда уснет, выйду...
— А ты возле нее не заснешь ли сама, как прошлый раз?
— И правда... — смущенно сказала Оксана.
— Ладно, я тебя разбужу.
— Нет-нет, не надо ни стучать в дверь, ни звонить. В двенадцать я выйду. А
если не выйду... Иди-ка сюда... — Она подвела Мазгара к своей двери. — Вот
под этим ковриком будет нитка. Потянешь ее.
— Зачем? — не понял Мазгар.
— Я другой конец нитки привяжу к своей руке.
Мазгар засмеялся.
— Ну ты и хитра! Мне бы и в голову не пришло.
— Со временем и не таким хитростям научишься, ты ведь еще молодой. К тому же
— Мозгар. — Оксана шутливо щелкнула его по лбу. — Ну, до встречи!
В двенадцать ночи Мазгар вышел в коридор, на цыпочках подошел к двери
Оксаны, приподнял коврик. Ага, вот она, нитка! Только было собрался потянуть
ее — открылась дверь. Увидев руку Оксаны с привязанной к ней ниткой, Мазгар
прыснул в кулак.
— Тс-с! — Оксана приложила палец к губам. — Смотри не разбуди!..
Она осторожно прикрыла дверь, заперла и положила ключ в кармашек халата.
— А если Виктория захочет выйти из комнаты? — спросил Мазгар.
— Она обычно ночью не встает. — Оксана тронула рукав его плаща. — Зачем так
оделся?
— Я думал, к морю пойдем.
— У нас времени мало. В нашем распоряжении всего одна ночь. Понимаешь?
Последняя ночь! Идем к тебе...
Как только вошли в комнату, Оксана обвила руками его шею, горячо задышала в
лицо.
— Скоро расстанемся, милый. А я налюбиться не успела...
Мазгар осторожно разнял ее руки, отстранился, чтобы снять плащ, и неожиданно
для себя спросил:
— Ты первого своего мужа очень любила?
— Может быть... Не знаю... Я тогда совсем еще молоденькая была.
— Как же ты пошла замуж, не зная, любишь или нет?
— В восемнадцать лет легко можно пойти на любое сумасбродство.
— В восемнадцать можно. А в тридцать восемь...
— Ты о чем? Постой, а ведь у тебя там, дома, есть любимая женщина, и ты
чувствуешь себя виноватым перед ней? Как ее звать?
Правду сказать, на некоторое время Мазгар забыл об Альфие. Ну, не то чтобы
совсем забыл — Оксана заслонила ее. И вот сама же напомнила о ней. И он
вдруг почувствовал себя напроказившим школьником, растерянно стоящим перед
учительницей.
Эх, Оксана, зачем ты напомнила? Где-то в глубине души Мазгар все это время
чувствовал вину за то, что не ладилась работа над книгой, что он увлекся
женщиной, что он нарушил обещание, данное Альфие, — вернуться с готовой
рукописью…
— Так как же ее звать? — настойчиво повторила Оксана.
— Альфия, — нехотя ответил Мазгар.
— Альфия... Красивое имя. А сама она красивая?
— Ну... симпатичная.
— В своей книге ты представишь ее, наверное, самой красивой девушкой на
свете… Так?..
Куда-то не туда сворачивал их разговор. В душе Мазгара шевельнулось
раздражение.
— Допустим так!
— Счастливая эта Альфия. Ее любят, о ней пишут книгу...
Кажется, назревала ссора.
— Не печалься, и о тебе еще напишут.
— Где уж там... Разве что ты напишешь.
— Может быть, и напишу.
— Только сначала об Альфие, а уж потом — моя очередь.
— А если наоборот?
— Я не люблю занимать чужое место. Скажи, ты и вправду собираешься писать
обо мне? Интересовался мной лишь как объектом для наблюдения?
— Как, как? — не понял Мазгар.
— То есть ты встречался со мной, чтобы набрать материал для будущей книги?
Писатели, я слышала, часто так делают.
Мазгар вспыхнул.
— Ладно, положим, я встречался с тобой только ради этого. А ты со мной — в
отместку мужу?
— Наконец-то дошло! — зло засмеялась Оксана. — Конечно в отместку. Надо быть
тупой коровой, чтобы хоть так не отомстить постылому мужу!
В горле Мазгара словно застрял горький комок. Да, предчувствия
подтвердились! Оксана играла с ним и сейчас готова лечь в постель лишь из
ненависти к своему мужу! Нет, это уж слишком унизительно!
— А ну тебя! — Мазгар широко распахнул дверь и вышел из комнаты.
— Дурак! — сдавленно выдохнула Оксана. — Ничего ты не понял…
* * *
Мазгар спустился к морю.
Ночное море по-своему великолепно. Сколько ни смотри на него — не
насмотришься. Даже в пасмурную погоду на воде играют блики.
Тихо, безветренно. А море все равно неспокойно. Не спит. Шумит... Нет, не
шумит — тяжело вздыхает. Может быть, это оно думает об Альфие?
«Море, почему ты такое неспокойное?»
«Спроси у Альфии»...
10
В дверь постучали.
— Войдите!
Никто не вошел. Опять постучали.
Открыв дверь, Мазгар увидел Викторию.
— Заходите! — пригласил Мазгар.
Но Виктория по-прежнему стояла у порога. Глянув на него испытующе, сообщила:
— Оксана сейчас уедет... Эх ты, Мозгар!
И ушла.
* * *
За окном моросил дождь. Мазгар спустился вниз, вышел из здания и наконец-то
увидел «хваленого» мужа Оксаны.
Муж Мазгара не знает, поэтому не обратил на него внимания. Выскочив из
такси, подбежал к жене. Мазгару он представлялся отвратительным типом, но
Валентин выглядел вполне приличным высоким красивым мужчиной. Лицо, правда,
одутловатое, но одутловатость скрадывалась аккуратно подстриженной русой
бородкой. Взяв у Оксаны чемодан, он быстренько отнес его в багажник машины.
Пока относил, Оксана обернулась и скользнула по Мазгару каким-то
безучастным, ничего не выражавшим взглядом.
Сесть в такси она не спешила. Возле машины на асфальте была лужа, и Оксана,
должно быть, опасалась намочить в ней туфли. Видя это, Валентин бережно
поднял ее, на руках перенес на сиденье машины. Мазгар изумился. Вот тебе и
муж-тиран! Ничуть не похож на мужлана, каким представал он со слов Оксаны.
Может, ни за что ни про что его хулила?
К отъезжавшим подошел попрощаться непросыхающий Остап. Кажется, в этот раз
трезвый. Когда такси тронулось с места, Мазгар как-то непроизвольно помахал
вслед рукой. Оксана не оглянулась.
— Что, прощаешься с любовью?
Мазгар вздрогнул. Рядом с ним стоял молодой мужчина. Мазгар сразу его узнал.
Тот самый, с коронкой, что кинул Оксане насмешливую реплику во время их
прогулки у моря. Он уже тогда Мазгару не понравился, и сейчас вступать с ним
в разговор желания не было. Но тот продолжал навязываться в собеседники.
— Вот так, коллега, заканчиваются все курортные романы. В прошлом году твою
роль исполнял я. Интересный с этой красавицей закрутили роман. Только
концовка получилась невеселая, муж ее нас застукал... Поэтому, видно, в этом
году и не отпустил ее одну...
Мазгар глянул на говоруна брезгливо, но тот не обратил на это внимания,
продолжал:
— Хотя муж был рядом, Оксаночка, я гляжу, своего все же добилась. Разве
женщину удержишь на привязи! Все они одной породы. Приезжают сюда специально
потешить плоть. А нашему брату это и нужно... — хихикнув, он похлопал
Мазгара по плечу. — Хороша была птичка, верно?
Мазгару кровь ударила в голову. Нараставший в душе гнев выплеснулся наружу.
Схватив говоруна за лацканы пиджака, тряхнул в ярости так, что пуговица
отлетела.
— Ты!... Ты!.. Трепло!
— Эй, эй! — кинулся к ним Остап. — А ну разойдись! Тут вам не шахтерская
слобода!
— Хулиган! — взвизгнул говорун, поправляя смятый на груди пиджак. — Я тебе
это так не оставлю!
— Катись отсюда! Скажи спасибо, что башку тебе не оторвал.
Остап подождал, пока они не разошлись в разные стороны, и побрел в сторону
бара.
11
Мазгар был вызван к директору дома творчества. Директор пригрозил выписать
его за хулиганство досрочно, если не уладит конфликт сам, извинившись перед
потерпевшим. Извиняться Мазгар, конечно, не собирался, еще чего! Узнав о
случившемся, вмешался его друг, татарский писатель. Язык у него хорошо
подвешен, он быстро уговорил директора, и все уладилось.
* * *
На душе у Мазгара было тягостно. Он чувствовал себя бесконечно виноватым
перед Альфией.
Альфия теперь ни на миг не оставляла его. Сядет он за стол с намерением
поработать — чудится ему, что она, маленькая, как Дюймовочка, стоит перед
ним на столе. Посмотрит на море — кажется, что она плавает среди волн…
Он забыл Оксану. Нет, не то чтобы забыл совсем — старался не вспоминать,
вычеркнуть ее из памяти.
Из-за чего все так получилось?
Ему вдруг страстно захотелось получить письмо от Альфии. Хотя сам велел ей
не писать, он стал постоянно наведываться к столу в вестибюле, на который
выкладывали письма. Писем на его имя не было.
Но однажды зашел к нему друг, татарский писатель.
— Суюнче*! — сказал он. — Тебе письмо.
— Где, давай скорей!
— Съезди за ним вниз, это само по себе — удовольствие.
Мазгар так обрадовался! Но — напрасно. Письмо было от Макарима. Перед
отъездом Мазгара он сказал:
— На юге расходов бывает много. Как только получу гонорар, пришлю тебе долг.
Прочитав письмо, Мазгар расхохотался. Макарим просил прислать денег. «Тебя
там кормят бесплатно, а я тут с голоду лапу сосу», — писал беззастенчивый
приятель.
Писем от Альфии Мазгар так и не дождался и засобирался в обратный путь
досрочно. Дольше оставаться здесь он не видел смысла. Все равно не пишется,
а потому — прощай, свободная стихия!
—————
* Суюнче (тат.) — радостная весть, буквально — «Радуйся!».
* * *
Перед отъездом Мазгар последний раз вышел к морю с татарским другом .
Во время штормов море выбросило на берег неисчислимое множество обкатанных
камешков. И каких только среди них нет! И больших, и маленьких, и черных, и
белых, и пестрых...
— Знаешь, энем, говорят, если найдешь у моря камешек с дырочкой посредине,
то ты — счастливец, — сказал Мазгару спутник.
— С дырочкой? Разве бывают такие?
— Бывают. Но встречаются редко. Поэтому их и находят только счастливцы.
— Тогда мне браться за это не стоит.
— Почему же? Поищи. Счастье само не приходит, его надо искать.
Долго они ходили, расшвыривая туфлями галечник, и когда совсем уже потеряли
надежду, Мазгар увидел то, что искал. Подняв желтый плоский камешек с
дырочкой, он закричал, как обрадованный ребенок:
— Я — счастливец! Нашел! Наконец-то нашел!
В последние слова Мазгар вложил понятный лишь ему самому смысл. Да, он в
самом деле наконец-то нашел. То, что давно было рядом с ним, нашел, приехав
за тысячи верст к Черному морю. Живя рядом с Альфией, не видел ее. Надо
было, оказывается, пожить в разлуке, пережить тривиальное приключение, чтобы
глаза раскрылись и Мазгар разобрался в своих истинных чувствах.
Он нашел камешек, приносящий счастье.
12
Вернувшись в Уфу, Мазгар из аэропорта прямиком поехал к Альфие. Купил
попутно охапку цветов.
Увидев его, Альфия удивленно округлила глаза.
— Что случилось? Почему так рано? Господи, ты даже не заехал домой!..
Мазгар протянул было ей цветы, но в нетерпении кинул их на диван, обнял ее,
поцеловал.
— Что с тобой, Мазгар? Ты сошел с ума?
— Напротив, набрался ума! Я соскучился по тебе! А ты? — Он опять крепко
обнял ее. — Ты соскучилась?
— Очень!
— Правда? А почему не написала?
— Но ты же запретил.
— Я запретил? В самом деле?
— Да. Чтобы не отвлекать тебя от работы.
— Вот глупец! Все равно надо было написать!
— Я написала письмо, но не отправила, — виновато сказала Альфия. — Ты из-за
этого раньше времени вернулся?
— Да... Нет...
— Ничего не понимаю... Ты закончил работу? Написал книгу?
Мазгар достал из кармана листок бумаги, развернул.
— Вот все, что написал.
— Ты шутишь? Что же ты там делал?
— Я влюбился!
— В кого, — упавшим голосом спросила Альфия.
— В тебя! Только в тебя! — И он стал осыпать ее лицо поцелуями. — Ты моя
ненаписанная книга! Ты моя вечная любовь!..
Он восторженно ронял еще какие-то слова, может быть, глупые, но самые
искренние…
* * *
Завтра Альфия переселится к нему.
Мазгар принялся наводить порядок в своей запущенной квартире. Взяв со стола
привезенный из дома творчества листок — начало ненаписанной книги, разорвал
его на мелкие клочки, бросил в корзину для мусора и облегченно вздохнул.
Этой книге не суждено увидеть свет…
Взял фотокарточку Альфии, долго смотрел на нее. Никакого сходства между ней
и Оксаной не нашел. А ведь впервые увидев Оксану, он принял ее за Альфию. И
может быть, поэтому потянулся к ней. А они разные, как небо и земля.
Альфия — совершенно другой человек. Именно Человек!..
Мазгар продел через найденный у Черного моря камешек нитку и повесил его на
гвоздик над кроватью. Пусть охраняет их счастье!
Завтра в этой квартире появится хозяйка.
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
