Юрий НЕЧИПОРЕНКО

Автор

© "РУССКАЯ ЖИЗНЬ"

ДОМЕН

НОВОСТИ ДОМЕНА

ГОСТЕВАЯ КНИГА

"РУССКАЯ ЖИЗНЬ"

"МОЛОКО"

"ПОДЪЕМ"

"БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"

ЖУРНАЛ "СЛОВО"

"ВЕСТНИК МСПС"

"ПОЛДЕНЬ"

"ПОДВИГ"

"СИБИРСКИЕ ОГНИ"

РОМАН-ГАЗЕТА

ГАЗДАНОВ

ПЛАТОНОВ

ФЛОРЕНСКИЙ

НАУКА

ПАМПАСЫ

Традиция интуиции

Гастроли Центра Гротовского в Театре Анатолия Васильева

Театр "Школа драматического искусства" обращается к истокам искусства и черпает в традиции энергию для развития новых проектов. В рамках театральной Олимпиады Театр Васильева организовал уникальную программу "Узкий взгляд скифа", где были показаны традиции как живущих в России, так и окружающих ее народов: здесь были и калужские бабушки с удалыми припевами и тибетские ламы с магическими танцами. В Театре Васильева выступал хор монахов из Афона, проходили гастроли многих всемирно известных коллективов - и Центр Гротовского является в этом ряду одним из самых знаменитых…

Великий реформатор театра Ежи Гротовский в последние годы жизни работал в Италии, где создал свою школу. О Центре Гротовского ходят легенды - и его гастроли в Москве привлекли внимание как театралов, так и актеров, и пуще всего - молодежи, которая ищет новых путей в искусстве. Центр показал для публики представление "Остался один вдох", а для профессионалов были явлены еще два действа: "Акция" и "Третий поток".

Представление "Остался один вдох" ведут итальянец Марио Бьяджини и три китайских актера. Китайцы творят чудеса: их движения точны, позы грациозны, мимика полна выразительности. В багаж изобразительных средств этих "восточных мастеров" входят изощренный инструментарий театров "Кабуки" и "Но". Название "Остался один вдох" задает экстремальную ситуацию: вся жизнь проходит мгновенно перед глазами умирающей женщины. Эта свернутая, запакованная в один миг жизнь оказывается сообщением всего главного, что было, и действующие лица здесь - призраки возлюбленного и ребенка. Танцы призраков перемежаются декламациями из Чуань Цзы и Лао Цзы на мандаринском наречии и английском языке. Звучат вечные вопросы: "Кто мы, куда идем?" Английский язык порой подводит китайских исполнителей, в их напряженной декламации прочитывается желание быть понятыми на вербальном уровне как-то уж очень безусловно, что противоречит условности танца. Однако эта декламация - единственное более или менее сомнительное место представления. В целом же действие оставляет ощущение магического и очень "плотного": каждый миг осмыслен и исполнен страсти. В этом действии Марио Бьяджини исполняет роль многозначительного (порой до дурашливости) кукловода. Его лицо, словно сошедшее с картин старых мастеров, оттеняет "кукольных" китайцев. Вокруг Марио хороводится "подтанцовка" в черных одеждах с лицами, скрытыми капюшонами. Когда же на какую-то минуту все актеры открыли свои лица, их выразительность оказалась невелика - вполне заурядные студенты из какого-то западного колледжа…

Возникло ощущение, что миром театрального авангарда уже правят китайцы, а нелепые и доживающие свой век европейцы сохраняются в театре как анахронизм. Неужто все силы Запад отдал науке и техническому прогрессу, и только Восток сейчас способен "задать жару" в искусстве? Я поделился этими соображениями с композитором Владимиром Мартыновым - и нашел понимание. Он добавил, что Италия еще несет какую-то энергию, "центровые" же страны Запада ее уже потеряли.

Однако когда подобные мысли я высказал Томасу Ричарсу, режиссеру и руководителю Центра Гротовского, он попросил меня не спешить с выводами, посмотреть другие представления. Мне удалось увидеть "Третий поток", и я осознал, как был прав Томас.

Возвращение домой

Томас перед "Потоком" заявил, что впервые Центр показывает на публике сам процесс возникновения представления. Это можно было бы назвать репетицией, если бы речь шла об обычном спектакле по известному сценарию. Однако здесь не было сценария, была известна лишь тема представления - "возвращение домой". Томас заметил, что эта тема глубоко касается его самого: он родился в Нью-Йорке, но не может назвать этот город своим домом. Он сам задает себе этот вопрос: "Где мой дом?" И вот из этого вопроса, который может задать себе каждый человек, возникает "Поток".

Внешне все выглядело так: актеры распевали песнопения, двигаясь по кругу - и создавалось ощущение их вовлеченности в средневековый круг жизни: подобным образом поют жнецы, косари, сборщики хмеля. Вот в их работе наступает перерыв - и те, у кого остается энергия для и задорной и дружелюбной игры, начинают меряться силой, дурачиться, а собравшиеся в кружок друзья и подружки их подбадривают: здесь и удаль молодецкая, здесь и девичья краса... Перед нами проходят картины идиллической сельской жизни: мальчишки купают коня, старики идут на молитву в храм. Все делается с песней, все пронизано заботой и любовью.

Временами у этих сценок возникают неожиданные продолжения, и состязания молодых людей вдруг начинают чем-то напоминать военные или политические баталии, возникает ощущение, что традиционный, замкнутый круг жизни размыкается - и за ним угадываются, сквозь этот разрыв проглядывают какие-то демонические силы, ситуация может выйти из-под контроля, идиллия разрушается…

Но на сцене присутствует режиссер, он вовлечен вместе со всеми в действие, он распевает песни - и вполголоса дает указания. Ему приносят меч, и импровизация принимает иное направление: проявление скрытой прежде власти восстанавливает на сцене порядок. В этом действии принимают участие две китайские актрисы, - но здесь они играют роли "второго плана": что-то вроде валькирий. Все действие держится на Марио Бьяджини, он оказывается запевалой, задает темп и ритм движения всей группы. Действие организовано так, что временами Марио садится и поет среди зрителей, окружающих группу - и здесь можно воочию убедиться, что энергия еще не покинула европейцев. Что касается статистов, то те же лица, которые показались мне заурядными во "Вдохе", здесь были вписаны в круг традиционной жизни, а в этой жизни нет статистов: жатва и молитва исполнены столь значимого смысла, что облагораживает и наполняет содержанием всех, кто с ним соприкасается.

"Общим домом" для европейских артистов, куда они ищут ныне дорогу, оказывается традиционный уклад жизни, знакомый нам по картинам Питера Брейгеля. Именно в нем избывается вся незначительность выразительных средств статистов: уж ходить-то по кругу и распевать песни, - кто не сможет? Для Центра Гротовского твердой почвой, которая обеспечивает плодотворное развитие импровизаций, является фольклор. Обращение к фольклорной традиции дает возможность артистам оказаться в Средневековье - и выйти из него, простроив ту или иную линию развития. Современность вновь и вновь рождается из фольклора, как из своеобразной духовной родины Возрождения и Нового времени. Импровизируя, артисты моделируют процесс зарождения нашего времени. Поэтому представления Центра Гротовского имеют и не только театральный смысл, по сути, происходит артистическое исследование современности - и рождение будущего. Здесь можно применить термин "авангард ": в театральной лаборатории Центра Гротовского идет процесс анализа настоящего и синтеза будущего по неким "передовым" театральным технологиям.

Алхимия времени

Томас Ричардс говорил о том, что в "Потоке" сейчас идет "наработка материала": пока такой сценический материал имеет продолжительность 3 часа, его общая продолжительность будет доведена до 12 часов. На следующем этапе начнется концентрация, уплотнение - и из 12 часов получится двухчасовое представление, которое можно будет уже показывать публике. Эта театральная технология напоминает алхимию, но только здесь речь идет не о веществе, а о времени: в действии происходит наращение и сгущение времени.

После гастролей состоялась встреча Томаса и Марио с критиками и артистами. Руководители Центра отвечали на вопросы и рассказывали о методиках работы. Для описания такого художественного феномена, как работа Центра, необходимо если не создать новый язык, то по крайней мере ввести новые термины. Марио заметил, что в "Потоке" структура действия "неплотная", есть большой простор для импровизации, есть зазоры между известными действиями, текстами и песнями: актер может уйти в сторону, которая ему кажется плодотворной в данный момент. Во "Вдохе" все уже очень "тесно" - там все движения и слова расставлены по местам с точностью до секунды (так тесно стоят люди в московском метро в час пик - заметил Марио).

Относительно статистов Томас заметил, что пять человек из двенадцати, которые участвовали в "Потоке", пришли в Центр недавно. Тот факт, что они смогли за два-три месяца научиться петь и правильно двигаться по сцене, делает им честь. Многого требовать от них пока нельзя. Именно поэтому в представлениях ведущую роль играет костяк Центра, два-три человека в каждом представлении.

На вопрос о том, как организована структура действия, Марио заметил, что импровизация рождается из хаоса, и задача актера и режиссера – уменьшить горизонт возможностей, сузить тот путь, по которому идет актер и развивается все действие. На вопрос, что же является «почвой», на которую может опираться актер в своей импровизации, Марио ответил, что для него такой «почвой» является режиссер, который все время говорит «да» и «нет». Но на что и на кого опирается режиссер? Что является почвой для режиссера? Марио развел руками и составил такую мину, что в зале раздался смех. Томас добавил, что в готовом уже действии нет места для импровизации – иначе это было бы возвратом к хаосу. Пожалуй, здесь с руководителями Центра можно было бы поспорить: их импровизация рождается не из хаоса, а из традиции - и возвратиться можно не в хаос, а в традицию.

Традиция интуиции

На встрече Томас заявил, что он опирается на традицию, на «предшественников» - и следует методу Гротовского, который всегда опирался на свою интуицию. Но рационально бывает трудно объяснить, почему то или иное действие ему нравится или не нравится. Характеризуя Гротовского, Томас заметил, что он был "человеком традиции без традиции" - то есть не следовал ни одной из известных традиций (к которым ему предлагали присоединиться). Гротовский был человеком, у которого внутри жила традиция - и поэтому ему не надо было заимствовать ее извне, присягая индийским, латиноамериканским, китайским или каким-то еще святыням. Он следовал своему внутреннему чутью, которое опиралось на какие-то традиционные ценности. Нельзя было сказать, что он играл роль мага или волшебника в стиле той или иной религии.

Следует заметить, что во время ответов Марио и Томас не сидели «чинно» – они все время двигались, и часто иллюстрировали свои слова с помощью действий: Томас ложился на пол, катался, махал руками пытаясь привлечь внимание Марио (когда они говорили об управлении вниманием, как о главной задаче актера). Он играли, как дядя играет со своим племянником - по словам Томаса.

Томас заметил, что когда он появился у Гротовского, то долго был худшим из всех учеников: Гротовский все время говорил ему «Нет». Первый раз Гротовский сказал «Да», когда Томас как-то прошелся по комнате, чтобы что-то взять. И тут Гротовский сказал «Да!» Томас долго не мог понять, что же такое он сделал – ведь он просто прошел по комнате. А потом он сообразил, что актер не должен ничего изображать, то есть не надо специально напрягаться для того, чтобы выразить что-то особенное – надо просто делать, и тогда все получится.

По словам Томаса, изменение структуры представления, над которым работает Центр, происходит примерно так же, как поток воды шлифует камни. "Камень принимает природу" – сквозь него проглядывает нечто… Но надо иметь в виду, что не всегда и не все происходит гладко и спокойно во время создания представления. Действие, которое рождается на ваших глазах, может повести себя непредсказуемо - как дикое животное. Так же происходит и в жизни, например, попробуйте со своей любимой девушкой поговорить, как взрослый с ребенком? Она может вспылить - и последствия окажутся непредсказуемыми… В представлении "Поток" все проходило мягко в этот раз – но у режиссера есть меч! И он может его показать, может даже как-то применить.

Американское яйцо и плацента фольклора

Томас рассказал, что он родился в Нью-Йорке, - и у него возникло со временем впечатление, что он родился из яйца. Все вокруг сияло, все было так великолепно, динамично – но только непонятно кто он, откуда, куда идет… Когда он задумался об этом, возник вопрос о традиции и о доме. О возвращении домой… Режиссерская деятельность похожа на работу гида, проводника - и на поиск пути. В целом создание представления напоминает раскопки: это как копать – и искать клад. Почва меняется, надо менять и инструмент - там, где твердые пласты, необходимо кайло, где мягкая земля, можно обойтись лопатой.

На мой вопрос о роли фольклора в создании представлений Центра Томас ответил, что он не совсем уверен, что мы понимаем под фольклором одно и то же. Если речь идет о фольклорном ансамбле, который исполняет этническую музыку и видит в этом смысл своей жизни - то такой фольклор Томасу не близок. Сам он не относится к традиции как к своду правил, которые надо выполнять, не понимая их смысла… Он относится к традиции как к сообщению из глубины веков, которое хочется прочитать, чтобы понять - есть ли там что-то, что нужно здесь и сейчас. Это как записка в бутылке, которая проплавала в море не одну сотню лет - и вот она попала тебе в руки - ее надо вытрясти, прочитать… Вдруг она адресована тебе? Традиция - это стрела, пущенная из прошлого в будущее, которая может пронзить человека, тронуть его за живое.

"Вдох" Центр делал не один год - и вот со временем отрывались все новые и новые смыслы, и понимание даже одних и тех же текстов менялось от года к году. Это как в русской матрешке, смыслы вложены друг в друга и только открыв верхний, можно обнаружить следующий…

Кое в чем мне бы хотелось поспорить с Томасом. Фольклор является домом для артистов. При обращении к фольклору они оказываются как будто в родном доме, на своей Родине. Представления Центра показывают, как рождается современность – рождается из традиции вновь и вновь, как из плодоносящей «плаценты», из материнского лона. Роль такой плаценты играет фольклор.

Конечно, Центр Гротовского – не фольклорный ансамбль, это группа, которая ищет именно развития традиции, а не слепого следования ей. Группа обращается к традиции вновь и вновь, чтобы опять выйти из нее и посмотреть, куда ведет тот или иной выход. Что-то остается в рамках, где-то рамки меняются… Игрой традиции и новации занят Центр, превращения традиции он моделирует в своей работе. И эта работа представляет немалый интерес не только для театралов - но и для философов, культурологов, психологов, историков, и всех людей, которые хотели бы понять время, в котором они живут, обрести смысл традиции, которой они порой, сами не осознавая того, интуитивно следуют.

Статья с небольшими изменениями опубликована в журналах "Современная драматургия и "Новая модель" в 2003 году.

Написать отзыв

Не забудьте указывать автора и название обсуждаемого материала!

© "РУССКАЯ ЖИЗНЬ"

WEB-редактор Вячеслав Румянцев