О проекте
Проза
Поэзия
Очерк
Эссе
Беседы
Критика
Литературоведение
Naif
Редакция
Авторы
Галерея
Архив 2006 г.
РуЖи
|
КУКОЛКА НА ВСЕ ВРЕМЕНА
26 марта 2006 года американскому драматургу Томасу Ланиру Уильямсу,
оставшемуся в истории литературы ХХ века как Теннесси Уильямс (1911-1983),
исполнилось бы 95 лет. Очевидно, эта внушительная дата и послужила внешним
поводом для постановки в Воронежском драматическом театре пьесы Уильямса
«Куколка» (Baby Doll). Режиссура и музыкальное оформление спектакля -
народного артиста РФ Анатолия Иванова, оформление и костюмы - заслуженного
художника РФ Елены Луценко, в главных ролях - Дина Мищенко, Юрий Смышников,
Константин Афонин и Елена Гладышева.
Пьеса «Куколка» была написана Теннесси Уильямсом
по заказу театра Атланты незадолго до смерти, во второй половине 1970-х на
основе собственного сценария к одноименному фильму, снятому в 1956 году Элиа
Казаном, для которого, в свою очередь, основой послужили переработанные
автором ранние одноактные пьесы «27 вагонов с хлопком» и «Неудачный ужин».
Фильм «Куколка» - взрывная, провокационная «черная» комедия – после выхода в
прокат был воспринят нравственно строгой в то время американской
общественностью как вульгарный, полный отвратительной похоти, аморальный, и
возмутительный. Журнал «Time» назвал его «самым грязным художественным
фильмом, который когда-либо легально демонстрировался в кинотеатрах». В ряде
городов киносеансы были отменены. В Нью-Йорке кардинал Фрэнсис Спеллмэн во
время мессы в кафедральном соборе Святого Патрика заявил, что потрясен тем,
что киноиндустрия одобрила картину, которая «определенно морально разлагает
американское общество». Несмотря на такую реакцию, фильм дал большие сборы,
сумев привлечь внимание публики темой подавленной сексуальности, соблазна,
внезапно вспыхнувшей страсти и показом морального разложения человека.
Сегодня же, по прошествии полувека плотски-откровенная уголовная история,
поведанная в «Куколке», выглядит чуть ли не естественно... От многих иных
пьес Уильямса «Куколку» отличает кинематографическая прямолинейность
коллизий и занимательность сюжета, показ героев, балансирующих на грани
утраты морали – столь любимая тема современного «быдловатого» мирового
масскульта, определившаяся после сексуальной революции, когда распалась
связь времен, зато образовалось множество случайных связей. Это и стало,
видимо, для новейшего зрителя причиной масштабного увлечения пьесой.
Драматургия Теннесси Уильямса привлекает театры во всем мире, мода на нее
не проходит и в нашей стране. Воронежская премьера «Куколки» – не первая в
России. В 1999 году в столичном Театре им. Моссовета был показан вполне
коммерческий по исполнению спектакль «Куколка» в постановке Павла Хомского.
Несмотря на тогдашний буйный разгул околокультурной демократии и безвкусного
экспериментаторства, в том числе и в театральной сфере, реакция критики, еще
не забывшей о достаточно высокой планке отечественного сценического
искусства, была, по преимуществу, негативной. «Опытный режиссер с легкостью
обходит все подводные камни, которыми, как известно, изобилует драматургия
Уильямса, решительно устраняет ненужные полутона и чертит характеры с
голливудской прямотой. Перечислять постановочные и актерские штампы -
напрасный труд. Сегодня на сцене… на всякий талант найдутся свои поклонники,
- писал Олег Зинцов («Сезонная распродажа классики»). - Это фирменный товар,
специфику которого удачно выразил безымянный копирайтер, сочинивший
рекламный плакат для одного из московских мясокомбинатов: «Классика в
популярном исполнении». С помощью нехитрых режиссерских приемов текст
Уильямса приобретает неистребимый мыльный привкус, магически влияющий на
раскупаемость билетов». Более лояльно было рассуждение Алексея Филиппова
(«Спектакль для двоих»): «Сегодня исчез советский средний класс - научные
сотрудники, конструкторы, редакторы и инженеры, совсем недавно составлявшие
лучшую, вдумчивую и неравнодушную часть театральной аудитории. Одни
режиссеры создают высокое, непонятное широкой публике искусство, другие
экспериментируют, а те, кто работает на массового зрителя, как правило,
играют «на понижение» - на сценах многих стационарных театров идут
спектакли, созданные по образу и подобию второразрядной антрепризы,
«делающие кассу». Они мало чем отличаются от спектаклей, сколоченных в
расчете на «чес» по периферии. Их сегодняшняя популярность - недобрый знак:
в театр пришел новый зритель, запросы которого на порядок ниже, чем у тех,
кто заполнял театральные залы прежде…Мелодия, которую режиссер извлек из
пьесы, намного проще оригинальной авторской партитуры. Но уставший от
общественных бед зритель принимает это с радостью: имеет же человек право на
красивую сказку!»
Три года спустя, в 2001-м, «Куколка» была поставлена в Нижнем Новгороде, где
премьерный показ посетил один из переводчиков пьесы Виталий Вульф.
Беззастенчиво высказанная им на пресс-конференции «похвала глупости»
провинциалов весьма показательна: «Такому городу, как ваш, где так много
неухоженности, так много проблем, где, судя по одежде, скудно живут, где
слоняется так много молодых, - сегодня не нужно играть трагедии. И драмы –
не нужно. Сегодня время мелодрам и комедий. Театр очень зависит от времени.
«Куколка» - это попадание во время: в ней есть юмор, секс и приглашение
поразмыслить».
Видимо, и неухоженный воронежский зритель нынче дожил до славных времен,
когда ему оказался впору незатейливый продуктовый набор: «секс, юмор и
приглашение слегка поразмыслить»? Только о чем? Или чем? К сожалению,
вышеприведенные цитаты вполне «ложатся» на постановку, осуществленную на
нашей большой драматической сцене: здесь и явная коммерческая
направленность, и мыльные страсти, и необязательность исторического
антуража, и небрежное отношение к тексту, и какая-то общая постановочная
неряшливость. Музыкальное оформление «Куколки» скудно и не блещет
оригинальностью. Непонятно, отчего режиссер не использует профессиональные
возможности композитора Елизаветы Ткачевой, заведующей музыкальной частью
театра, а ограничивается мимолетной иллюстрацией действия при помощи
обобщенно-американского мотивчика. Может быть, второпях или с целью
предельного «уплощения» смыслов?
Сценография Елены Луценко, обычно отличающаяся любовным вниманием к деталям
и конструктивной продуманностью, здесь смотрится случайным нагромождением
разноформатных объектов. Костюмы главных героев тоже словно «из подбора».
Главная героиня то бродит в обтрепанных шортиках и укороченной блузке
образца последней пятилетки, то пленяет зрителя розовым прозрачным пеньюаром
с опушкой из 1960-х, при взгляде на который вспоминается сакраментальный
вопль С.Светличной из любимой народом «Бриллиантовой руки»: «Я не звала его,
он сам пришел!..», а к концу спектакля облачается в среднестатистический
вечерний наряд от салона «Империя», о чем уважительно сообщается в
программке. Наперсница хозяйки дома, тетя Роза, которой должно быть за
восемьдесят, поскольку она донашивает на сцене длинное ажурное платье начала
ХХ века, периодически дополняя ансамбль широкополой, изукрашенной перьями и
цветами шляпой из той же эпохи, неожиданно оказывается солидной средних лет
дамой. Она, правда, слегка суетлива и иногда неадекватна в реакциях, но
вполне дееспособна, движется и соображает живо и отнюдь не производит
впечатления ветхой старухи, которая за древностию лет безумно пугается
телефонных звонков как необъяснимого технического новшества. Роковой
сицилиец Сильва облачен в светлую жилетку вкупе с шейным платком в стиле
молодого мафиози из «Крестного отца», а пожилой, по пьесе, муж Куколки, Арчи
Ли, друг ее покойного родителя – в неопределенного цвета рабочий комбинезон
и крокодиловые краги... Уверена, будь принцип хаотического разностилья «с
миру по нитке» заменен на принцип исторического соответствия, спектакль
только бы выиграл, став объемнее и ярче. Но видимо, здесь не случайность, а
творческая концепция, судя по словам режиссера-постановщика Анатолия
Иванова, предварявшим премьеру «Куколки» и размещенным на сайте ВГТРК: «В
пьесе, прежде всего, нравственная проблема, взаимоотношение между людьми -
любовь, ненависти, измены. Поэтому не важно, что мы даже не приближаемся к
тому времени, когда это было, это сегодняшний день. Это могло произойти и в
Америке, и у нас в Воронеже, и происходит везде, всякие такие штуки». Увы,
ни точное, ни даже приблизительное попадание в замысел американского
драматурга запланированно не состоялось: намеченные Уильямсом драматические
и нравственные проблемы «нового буржуа» оказываются неудобочитаемы в
избранном «гдеугодном» (межеумочном и междужанровом) контексте. А до
возможной реализации пьесы как «черной» комедии спектаклю недостает… также
именно чистоты жанра. Почему же малохудожественные «такие вот штуки» должны
быть интересны нашему зрителю, непонятно. По той же причине, видно, что и
трогательные истории из тяжкого быта проституток, некогда заполонившие экран
в горбачевские времена, или более поздние захватывающие жизнеописания
распальцованных отечественных братков, превращающихся в порядочных
бизнесменов? Тогда - да здравствует и так никогда не умирающий кич!
И все же, думается, у воронежской «Куколки» есть перспектива превратиться в
бабочку, обрести некое, более высокое художественное качество. Залог того –
вполне достойная, приличного уровня игра наших актеров (в рамках
режиссерской концепции, понятно) и уважаемое имя автора пьесы. Все главные
роли исполнены с актерскими находками, порою забавно и убедительно, иногда
почти в соответствии с характерами Уильямса. Стареющий неудачливый
предприниматель Арчи – грубый мужлан, по-своему любящий жену-малолетку
(Константин Афонин). Недалекая Куколка-недотрога девятнадцати лет, томящаяся
от безделья и пробуждающейся сексуальности (Дина Мищенко). Потерявшаяся во
времени и принужденно-озабоченная хозяйством тетушка Роза (Елена Гладышева).
Умный, предприимчивый, чувственный и немилосердный бизнесмен нового
поколения, чужак-Сильва (Юрий Смышников). Этот актерский квартет, откровенно
говоря, держит внимание зрителей. Однако именно неопределенность жанра
постановки не позволяет артистам раскрыться в полную силу. Драма эпохи дикой
конкуренции и нравственного распада требует большего психологизма и
детальной ансамблевой сыгранности, при этом Уильямс предполагает необычайную
тонкость реакций и почти бездонный мир внутренней жизни. Его герои, проживая
мгновения личного существования, нередко говорят одно, думают другое,
чувствуют третье. «Черная» же комедия, напротив, немыслима без
подчеркнуто-прямолинейной эмблематичности, «лобовой», узнаваемой
определенности и, в известной мере, психологической одномерности,
примитивности персонажей, характерной для безыскусных уличных представлений.
В имеющемся же воронежском варианте «Куколки» нет художественной внятности.
Потому текстуально и психологически обглоданный остов пьесы не подвигает
зрителя в финале к мысли о непрочности и непредсказуемости будущего (одной
из любимых тем Уильямса) или о сложной, порой неуловимой мотивации
человеческого поведения, а вызывает чувство недоумения. И то: с чего бы это
после всей суматохи на авансцене в танцевальном па вдруг застыла парочка с
довольными физиономиями? И надолго ли?
А спектакль, оказывается, уже закончился. И нет в нем ни философского
обобщения, ни даже иронической констатации «слаб человек». Только знакомый
столичным «медийным» лицам «периферийный чес», игра в дочки-матери на деньги
с соседом по предместью, крючок для размягченно-наивного летнего зрителя,
обеспечивающий аншлаг на фастфудовском «кукольном меню» для отдыхающих. В
нем, напоминаю, значатся: «1. Юмор. 2. Секс. 3. Немножко поразмыслить»…
Написать
отзыв
Не забудьте указывать
автора и название обсуждаемого материала! |
