|
|
Юрий Узиков
О Льве Толстом напомнили архивные документы
Великий русский писатель Лев Николаевич Толстой приезжал в наши края на
лечение кумысом. Подолгу находясь в башкирских степях, он полюбил наш край и
народ. Среди многочисленных корреспондентов писателя были и наши земляки.
Они ценили его произведения, читали и распространяли запрещенные цензурой
книги, за что несли наказания, — об этом напоминают жандармские документы.
Мы же расскажем о малоизвестных источниках, пролежавших долгие годы в
Центральном Государственном архиве РБ. Они относятся к дням смерти Л.Н.
Толстого, к ноябрю 1910 года и показывают истинное отношение уфимцев к
великому писателю.
Смерть Толстого послужила поводом для студенческих волнений, которые были
поддержаны гимназистами старших классов.
О том, что произошло в те дни в Уфимской мужской гимназии, рассказывает
архивный документ, выявленный Еленой Ивановной Никуличевой, краеведом,
педагогом.
Называется этот документ «Протокол заседания педагогического совета Уфимской
мужской гимназии, состоявшегося 9 ноября 1910 года». В нем, в частности,
сказано:
«Слушали заявление г. Директора о факте нарушения учениками VIII, VII а/б и
VI классов правила гимназической дисциплины. 8 ноября перед 3-м уроком
ученики VIII класса через одного из своих товарищей заявили директору, что,
потрясенные известием о смерти автора трилогии «Детства», «Отрочества» и
«Юности», «Севастопольских рассказов» и «Войны и мира», они не в состоянии
продолжить занятия, и ушли с уроков. В 12 часов, видя VIII класс пустующим,
ушли с уроков и ученики VII а/б и VI классов. При обсуждении заявления г.
Директора выяснилось нижеследующее:
Как известно, смерть Л.Н. Толстого вызвала в обществе чрезвычайно
приподнятое настроение, которое, конечно, частью непосредственным
ознакомлением учеников с этим фактом через газеты, частью влиянием семьи, не
могло не передаться и учащимся старшего класса, которые, не будучи в
состоянии бессознательно отнестись к этому событию, выразили свое участие в
общем соболезновании единственным, по их мнению, возможным путем прекращения
текущих занятий, как это делается в общественных учреждениях при известии о
какой-либо национальной утрате.
Педагогический совет уверен, что если бы не внецерковное положение гр.
Толстого, то память его была бы почтена обычной панихидой в гимназической
церкви в присутствии всех учащих и учащихся, и тогда ученики VIII класса (а
из подражания им и их младшие товарищи VII и VI классов) не имели бы
никакого основания выразить свое чувство в какой-либо иной форме. Таким
образом в инкриминируемом нарушении школьной дисциплины значительную долю
влияния приходится отнести на счет общественного настроения...
Педагогический совет... не нашел возможным оставить этот факт без серьезного
воздействия... а потому постановил: просить г. Директора гимназии сделать
ученикам VIII, VIIа, VIIб и VI классов выговор от лица Педагогического
Совета с предупреждением, что малейшее нарушение правил гимназических, в
совокупности с данным поступком, повлечет за собой серьезное взыскание».
Сообщение это вызвало переполох у городских властей. Хотя «смутьянов» в
гимназии вроде бы немного: оставили занятия 22 ученика 8 класса, 17 — 7
класса «А», 18 — 7 класса «Б» да 30 человек из 6 класса. Но в остальных
учебных заведениях было спокойно.
Только этим можно объяснить ликующую радость ректора уфимской духовной
семинарии архимандрита Мефодия, которую он излил в своем рапорте от 9
декабря 1910 года: «Его преосвященству Преосвященейшему Нафанаилу, епископу
Уфимскому и Мензелинскому: «...По поводу смерти графа Л. Толстого
каких-нибудь явлений демонстрационного характера не было. Настроение
воспитанников было обычное, так что факт смерти Л. Толстого, к счастью,
остался незамеченным».
На станцию Астапово, где умер Лев Николаевич, в Ясную Поляну шли и другие
телеграммы из Уфы.
Когда на заседании общества народных университетов объявили о кончине
великого писателя, сразу же была составлена и отправлена телеграмма: «Ясная
Поляна. Толстой. Тяжко, невыносимо тяжко. Гений Толстого приковал к себе
мысли и чувства всего мира. Победа великого духа поразила все человечество.
Болезнь привела в содрогание. Смерть скорбью великой объяла сердца. Совет
Уфимского общества народных университетов».
Уфимское общество вспоможения частному служебному труду, председателем
правления которого был большевик Н.П. Брюханов, на своем заседании почтило
память Льва Николаевича вставанием и постановило послать в редакцию газеты
«Русские ведомости» телеграмму: «Великого не стало, но его заветы будут жить
в сердцах всего человечества. Присоединяемся к скорби страны. Шлем поклон до
земли на могилу гордости русского народа Льва Николаевича Толстого».
Таких документов в наших архивах, сообщений в печати не счесть. Вот собрать
бы их вместе. Хороший «венок» был бы Л.Н. Толстому от уфимцев.
УФИМСКИЙ БЕНЕФИС ШАЛЯПИНА
Выдающийся русский певец Федор Иванович Шаляпин (1873—1938) свою
артистическую деятельность начал в Уфе. В сезон 1890—1891 годов он приехал с
труппой казанского антрепренера Яноша Семенова-Самарского в качестве
хориста. 26 сентября 1890 года состоялось первое представление оперетки А.
Замара «Певец из Палермо». Среди исполнителей вторым басом был Федор
Шаляпин. 18 декабря 1890 года Шаляпин впервые выступил в сольной партии
Стольника в опере С. Монюшко «Галька». Ему стали поручать большие партии и в
других операх.
И неожиданно наступил первый в жизни уфимский бенефис Федора Ивановича в
роли Неизвестного в опере А. Верстовского «Аскольдова могила».
Об участии в этой опере очень тепло вспоминает Шаляпин: «В театре дела шли
великолепно. Труппа и хор жили дружно, работали прекрасно. Случалось, и не
редко, что после спектакля мы оставались репетировать следующий до 4 и до 5
утра. Дирекция покупала нам по бутылке пива на брата, хлеба, колбасы, и мы,
закусив, распевали. Хорошо жилось!
Недели за две до прощенного воскресенья (последнее воскресенье перед великим
постом) Семенов-Самарский сказал мне:
— Вы, Шаляпин, были очень полезным членом труппы, и мне хотелось бы
поблагодарить вас. Поэтому я хочу предложить вам бенефис.
Я чуть не ахнул:
— Как бенефис?
— Так. Выбирайте пьесу, и в вокресенье утром мы ее поставим. Вы получите
часть сбора.
К концу сезона у меня развилась храбрость, вероятно, граничащая с
нахальством. У меня давно таилась в душе мечта спеть Неизвестного в «Аскольдовой
могиле» — роль, которую всегда пел сам Семенов-Самарский. Я сказал ему:
— Мне хотелось бы сыграть в «Аскольдовской могиле».
— Кого?
— Неизвестного...
— Эге! Ну, что же! Вы знаете роль?
— Не совсем! Выучу!
— Играйте Неизвестного!
3 марта днем состоялся первый бенефис Шаляпина в роли Неизвестного в опере «Аскольдова
могила» А. Верстовского. «В прощенное воскресенье я приклеил себе черную
бороду, надел азям, подпоясался красным кушаком и вышел на сцену с веслом в
руке.
Роль Неизвестного начинается прозой, и как только я начал говорить, мне
сразу стало ясно, что я говорю «по-средневолжски», круто упирая на «о». Это
едва не погубило меня, страшно смутив. Но за арию «В старину живали деды»
публика все-таки аплодировала мне.
Ужасно было слышать самого себя, когда я читал во втором действии монолог:
«Глупое стадо! Посмотрим, что-то вы заговорите!»
После этого я решил, что мне необходимо учиться говорить «по-барски», на
«а». После бенефиса Семенов-Самарский принес мне в конверте 50 рублей —
подарок от публики — да кто-то из публики же подарил закрытые серебряные
часы на стальной цепочке. Кроме того, от сбора «с верхушек» мне очистилось
рублей 30. Я стал богатым человеком. Никогда у меня не было такой кучи
денег. Да еще и часы».
Очень удачно выбрал Шаляпин оперу для бенефиса. Уфимцы ценили произведения
композитора Алексея Николаевича Верстовского (1799—1862). В городе часто
звучали мелодии из «Аскольдовой могилы», оперы, созданной по одноименному
роману М.Н. Загоскина. «Тут развернулось все дарование композитора,
призванного проложить русской оперной музыке прямой путь к истинной
народности», — писал об опере А.Н. Серов. Оперу «Аскольдова могила»
исполнила приезжая труппа еще в 1841 году. По словам С.Я. Елпатьевского,
жившего в Уфе на пять лет раньше приезда Шаляпина: «Нашлись прекрасные
голоса, уже при мне была поставлена опера «Аскольдова могила», с хорошим
исполнением местными силами...»
Биография самого Верстовского связана с Уфой. Здесь он жил, с десяти лет
выступал на сцене, играя на фортепиано, получил музыкальное образование, а
потом его талант шлифовали учителя мировой величины. В Уфе похоронены его
предки.
При жизни Шаляпин записал партию из «Аскольдовой могилы». Но запись ему не
понравилась, она осталась на «пробной» пластинке. Через много лет после
смерти, в 1972 году, взяли эту забракованную запись и на фирме «Мелодия»
воспроизвели ее. Ария Неизвестного была помещена в 1973 году и на
заграничной долгоиграющей пластинке. Записи, конечно, уступают по звучанию
пластинкам, одобренным Шаляпиным, но все же они представляют большой интерес
для ценителей искусства великого певца.
СЫН БАШКИРСКОГО НАРОДА
Короткой, но удивительно насыщенной была жизнь Шагита Худайбердина. Он
прожил всего 28 лет.
Родился Шагит Ахметович Худайбердин 9 октября 1896 года в ауле Псянчино
(ныне Худайбердино Кугарчинского района). В ауле была открыта
русско-башкирская начальная школа. Народный учитель Хажиахмет Ремеев
постарался, чтобы в школу пришел Шагит, сын неграмотных, забитых нуждой
крестьян Ахмет-агая и Ямили-апай. Окончив школу, юноша в 1909 году поступил
в Оренбургское медресе «Хусаиния».
Завершить учебу не удалось. В 1914 году Худайбердина призвали в царскую
армию и после краткосрочных курсов отправили на фронт ротным фельдшером.
Получив ранение, Шагит Ахметович возвратился на родину. Весть о победе
Февральской революции застала его в Уфе, в 144-м запасном стрелковом полку.
В Уфимском гарнизоне насчитывалось тогда несколько тысяч солдат, среди
которых было много мусульман. Шагит Худайбердин вел революционную работу
среди башкир и татар, отстаивал интернационалистские позиции. В мае 1917
года был организован Уфимский мусульманский военный совет, который ставил
своей целью развитие политического сознания солдат. Одним из руководителей
совета стал известный агитатор, член редколлегии газеты «Желание солдата» и
ее активный корреспондент Шагит Худайбердин.
29 октября 1917 года Ш. А. Худайбердин на общем собрании Уфимского
мусульманского военного совета зачитал решение, одобрившее лозунг «Вся
власть Советам!» и поддержавшее только что образованное Советское
правительство. 30 ноября его вместе с видными большевиками Н. П. Брюхано-вым,
А. И. Свидерским, А. М. Чеверевым, Т. С. Кривовым, А. Д. Цюрупой, Э. С.
Кадомцевым и другими избирают в Уфимский губернский исполнительный комитет
Советов. Он — член революционного военного трибунала губернии, член коллегии
мусульманского комитета по башкирским делам. Вскоре дорога революционной
борьбы привела Шагита из эсеровской партии в большевистскую.
Строить новую жизнь помешала Гражданская война. Некоторое время Худайбердин
работал в Высшей военной инспекции, руководимой Н. И. Подвойским, которая
прибыла в Уфу. Он возглавил красногвардейский татаро-башкирский отряд,
воевал против белочехов. В дни отступления уходил вместе с товарищами по
оружию из Уфы. Был ранен. После ранения вместе с легендарными чапаевцами
готовил освобождение родного города от врага. Потом в качестве
политработника 5-й армии преследовал отступавшие в Сибирь войска Колчака.
Лишь в конце 1919 года Худайбердин возвратился в Башкирию. Работал он на
самых трудных участках: председателем кантисполкома и секретарем канткома
РКП(б) в Бурзян-Тангауровском кантоне в условиях разрухи, голода, бандитизма
и травли.
Шагит Ахметович избирался делегатом X съезда РКП(б). Участвовал в подавлении
контрреволюционного кронштадтского мятежа. Был ранен. Лежал в госпитале.
Возвращаясь в Башкирию, Шагит Худайбердин знал, что его захватит круговорот
неотложных дел. Так и получилось. Трудно перечислить посты, которые ему
поручались. Он был председателем Башкирского ЦИКа, политическим (первым)
секретарем Башобкома РКП(б), заместителем наркома земледелия, а затем до
конца жизни руководил народным комиссариатом внутренних дел.
Не жалея сил и энергии трудился Ш. А. Худайбердин. Но здоровье после ранения
серьезно пошатнулось. Он не знал еще тогда, что впереди его ждет коварная и
почти неизлечимая болезнь — туберкулез почек. В ноябре 1924 года Шагит
Ахметович сильно заболел. Несмотря на болезнь, выехал в Москву для решения
вопросов, связанных с жизнью Башкирской республики. А там врачи положили его
в больницу на операцию. 21 декабря 1924 года он умер. Похоронен в Уфе в
парке Свободы (ныне парк имени В. И. Ленина).
4 декабря 1981 года в Уфе, около Дома печати, состоялось открытие памятника
Шагиту Ахметовичу Худайбердину. Памятник создан скульпторами Т. П. Нечаевой,
Б. Д. Фузеевым, архитектором Ф. И. Рехмуковым.
В Уфе, в Кировском и Советском районах, проходит улица Худайбердина (бывшая
Успенская Малая, затем — Церковная, Красная). Улица известна еще до 1864
года. А имя Худайбердина она получила 2 марта 1925 года.
ПРИШЕЛ НА ПОМОЩЬ ЛЕВ ОШАНИН
Лев Иванович Ошанин (родился 17 мая 1912 г.), автор бесчисленного количества
популярных песен и стихотворных сборников.
Он бывал в Башкирии. Здесь когда-то работал кооператором его старший брат.
В сентябре 1982 года проводились Дни российской литературы в Башкирии. На
заключительном вечере, посвященном этому событию, от имени писателей России
выступил член правления Союза писателей РСФСР, лауреат Сталинской премии,
руководитель писательской группы, побывавшей в Илишевском районе, поэт Лев
Ошанин.
— В эти дни, — сказал он, — мы с большим интересом познакомились с
прекрасной республикой, имя которой Башкирия. Благодаря труду рабочих,
сельчан, интеллигенции она находится во всей своей красе, гордится огромными
достижениями экономики и культуры.
Поэт отметил, что Дни российской литературы — это новый импульс к
творчеству, вызванный знакомством с замечательными тружениками Башкирии.
Лев Ошанин дружил с многими поэтами и писателями республики, особенно с
Мустаем Каримом. Посмотрите, как задушевно беседует он с ним:
Давай поговорим, Myстай Карим,
О будущем своем поговорим!
Я знаю, сколько стесано подков
И сколько дум твое гранили имя.
И сколько весен и материков
Оставлено под крыльями твоими.
А новые уже зовут огни,
Легко неси бессчетных лет вериги.
Я вижу наши завтрашние дни,
Я слышу наши завтрашние книги!
Лев Иванович преподавал в Литературном институте имени М. Горького.
Занимался у него на семинаре Виль Гумеров из Башкирии. Он был одним из
любимых студентов Ошанина. В 1980 году Виль возвратился на родину, работал в
книжном издательстве, в редакциях журнала «Агидель», газеты «Башкортостан».
В последние годы был ответственным секретарем писательской организации в
Стерлитамаке. Писал повести, рассказы, проблемные статьи и, конечно, стихи.
Умер во время операции очень рано, в 45 лет.
Лев Ошанин очень переживал, узнав о ранней смерти поэта. Мало кому известно,
что он помог матери Гумерова, которую тот хотел перевезти из Учалинского
района в Стерлитамак, да не успел.
При встрече в Переделкино с башкирскими учеными Муратом Рахимкуловым и
Суфияном Сафуановым Ошанин рассказал, как ему удалось это сделать.
Мать Виля Гумерова, Мафруха Суфьянова, обратилась к московскому поэту с
просьбой помочь ей оставить за ней квартиру сына.
Лев Ошанин отправил в адрес мэра города Стерлитамака Спартака Галеевича
Ахметова письмо следующего содержания:
«Мэру города Стерлитамака
Уважаемый господин мэр!
В вашем городе жил и работал талантливый молодой поэт Виль Баширович Гумеров.
Мне говорили, что он активно участвовал в жизни города (газета, экология и
т.д.).
В свое время Гумеров был студентом моего семинара в Литинституте им.
Горького в Москве.
Я получил горькое письмо от его матери, которую он собирался выписать в
Стерлитамак, но не успел приватизировать свою квартиру. Она больна и
одинока, ей очень трудно жить в деревне без всяких удобств. Она очень просит
Вас закрепить за ней квартиру сына и помочь ей переехать в Ваш город.
От всего сердца поддерживаю ее просьбу. Верю, что у Вас хватит человеколюбия
помочь ей.
Еще раз с уважением
Лев Ошанин.
29 октября 1994 г.
Как вы, вероятно, знаете, В.Б. Гумеров скоропостижно скончался в июле этого
года».
Руководство города Стерлитамака откликнулось на просьбу поэта. 11 ноября
1994 года Льву Ошанину было послано письмо:
«Уважаемый Лев Иванович!
На Ваше обращение по поводу предоставления квартиры Суфьяновой М.К., матери
поэта Гумерова В.Б., сообщаю: решением мэра города ей выделена однокомнатная
благоустроенная квартира по адресу: ул. Шафиева, дом 5, кв. 3.
Зам. главы администрации С.Г. Хисматуллин».
Через несколько дней Ошанин радовался еще одному письму — от Мафрухи
Суфьяновой:
«Здравствуйте, уважаемый Лев Иванович!
Пишет Вам мама Виля Гумерова.
Очень благодарна Вам за отклик на мое письмо, за Ваше сострадание. Спасибо,
что помните моего сына. У меня хорошие новости: мэрия г. Стерлитамака
выделила мне однокомнатную квартиру. Я уже переехала. Спасибо всем за помощь
и лично Вам.
Сейчас я перечитываю неизданные произведения Виля. Может быть, удастся
что-нибудь опубликовать.
Спасибо Вам за все. Будьте здоровы, творческих Вам удач.
С уважением к Вам Мафруха Суфьянова. 23.11.94 г.
Переписку эту Л. И. Ошанин разрешил М. Рахимкулову и С. Сафуанову
опубликовать, что и было сделано. Так стал известен факт из биографии поэта.
В заключение хотелось бы привести еще одно стихотворение Льва Ошанина,
посвященное Уфе:
Первая моя строфа,
Лишь ушел из дома я,
Будет о тебе, Уфа —
Новая знакомая.
В кочевой моей судьбе.
Что далась недешево,
Много слышал о тебе
Доброго, хорошего.
Как с родней я встрече рад, —
На заре двадцатого
Здесь у вас мой старший брат
Был кооператором.
Прочертить сюда маршрут
Мои думы грезили —
Здесь друзья мои живут
Братья по поэзии!
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
