|
|
Надежда Горлова
Молодые, а вы с чем пришли?
Пять имен I: Антология / Сост. М. Фрай. — СПб.: Амфора, ТИД
Амфора, 2006. (ФРАМ).
Пять имен II: Антология / Сост. М. Фрай. — СПб.: Амфора, ТИД
Амфора, 2006. (ФРАМ).
Знаки отличия: Поэтическая антология. — М.: Независимая
литературная премия «Дебют», Международный фонд «Поколение», 2005.
Как встраиваются в литературный процесс молодые авторы? Для кого-то
издатели создают специальные серии, как резервации для индейцев, кто-то
выезжает на скандальности, подчас дутой. На вопрос «как» можно ответить
одним абзацем. А вот ответ на вопрос «с чем приходят» потребует отдельного
разговора…
ДЕТИ ФРАМА
«Амфора» представляет новые имена. Наши книгоиздатели все еще считают,
что молодые писатели никому сами по себе не интересны, поэтому, чтобы
читатель их «схавал», надо его уламывать, как капризного ребенка: нарядиться
в костюм Деда Мороза и, тряся погремушкой, пихать в рот ложечки: за маму, за
папу, за соседскую собачку. В роли авторитета, уговаривающего скушать,
выступает Макс Фрай. В качестве используемой игры — «Я знаю пять имен
девочек / мальчиков» (в одном томе пять авторов женского, во втором — пять
мужеского пола, сюсюканье про «бьешь ладошкой мяч» — в рекламке на обложке),
вместо погремушки — формула «Макс Фрай + Амфора = Фрам», бессмысленное
слово, давшее название серии, вероятно, из-за надежды издателей, что
кто-нибудь спутает Фрам с Фраем и по ошибке купит книжку молодых прозаиков.
И когда же эпитет «нераскрученный» по отношению к писателю перестанет быть
уничижительным, а его антоним обретет, наконец, свой истинный смысл:
«раздутый»…
Что же представляют собой молодые писатели, попавшие во «Фрам»?
Почти у всей десятки — одна общая черта, говорящая о действительной
писательской молодости. Восемь подростков из десяти, впервые взявшиеся за
перо или клавиатуру с намерением написать что-нибудь художественное, назовут
главную героиню Изабеллой или Томасиной, героя — мистером Гриффитом или
богом Терикаси. А действие будет происходить в загранице, или в каком-нибудь
фантастическом мире. Естественное желание говорить красиво, за красотой слов
скрывая недостатки смыслов. (Два оставшиеся подростка напишут, напротив,
голимую чернуху, но и это то же самое стремление к «красоте», только
«наоборот»).
Впрочем, кому-то и антуражную красоту удается использовать мастерски, что и
превращает «пробу пера» в литературу, а в начинающем выдает писателя. В
сборнике это относится, прежде всего, к Лене Элтанг, известной и как
поэтесса. «Сказки Ноли и Каталины» дышат средиземноморской негой,
праздностью, располагающей к мечтаниям, заставляющей хозяина маленькой
гостиницы рассказывать своей единственной постоялице волшебные истории
итальянского городка на границе с Францией. Фантазия, колорит, образность
(«взгляд у Леандро был длинный, темный и немного безнадежный, как щель под
дверью в комнату, где выключили свет»), уместное вкрапление итальянских
слов, создающее речевой портрет рассказчика — все хорошо.
Португальские «Лавочки» Леи Любомирской тоже очень милые, тоже колоритные,
тоже образные («доне Лурдеш делается так тошно, что она слегка зеленеет, и
лицо ее становится похоже на давно запертый подвал»), но как-то побледнее
«Сказок» Элтанг, а цикл «Соня Пиреш и К°» и другие рассказы Любомирской
красивое место действия — Португалия — уже не спасает: выдумано в смысле
вымучено. Вымучены и рассказы Ольги Морозовой: проносятся отражения Азимова,
Брэдбери, римейки с Золушкой, Дон Кихотом, еще какие-то плохо различимые, но
очень литературные тени… Солнышко жизни сюда пока не заглядывало. Как и в
«Сказки» Александра Шуйского (как-то очень по-девичьи написанные, с
интересом к луне, больной кошечке, парикмахерской, кукле, предметам, вроде
воротничка, джезвы, колечка…). Как и в повести Н. Крайнер. Вроде бы и миры в
них фантастические, в одной — герои с судьбами как с людьми разговаривают,
вторая вообще о жизни богов, но уж больно скучно живут эти судьбы и боги —
все курят да кофе пьют. Ничего не помогает отсутствию жизненного опыта —
волшебный мир остается буквами на бумаге.
Любопытна повесть Елены Некрасовой «Вова Четверодневный». Автор попытался
изобразить человека в трех состояниях сознания. Сначала — загнанного,
беглого уголовника, скрывающегося в тайге (мат, феня, озлобленность). Потом
герой, поселившийся в затерянной в лесах сектантской деревне, возвращается к
норме, обретает человеческий облик, любит, волнуется о будущем ребенке,
реагирует на красоту природы. Затем, не выдерживая посвящения в религию
сектантов, сходит с ума, впадает в бред. Писательнице удалось создать
целостный образ при всей разнице обстоятельств — эксперимент удался.
Дмитрий Дейч сочиняет необязательные абсурдные истории, которым далеко как
до Хармса, так и до Ионеско («Преимущество Гриффита»); иронично стилизует
«Переводы с китайского»; «Воспоминания» — просто зарисовки из записных
книжек, уместные в последнем томе ПСС, но не в качестве «визитки» молодого
писателя.
Целых два «Борхеса» — Алексей Карташов позавлекательнее, поскольку в духе
своего аргентинского образца для подражания анализирует литературные
произведения, а Владимир Коробов выдумывает скучные «Неизвестные и
малоизученные культы».
Интересны повести Феликса Максимова — отчасти на историческом материале,
отчасти фантастические, с языком и стилем: «Возьми кинжал и спрячь. Южане
всегда носят под платьем нож и сердце, и если у тебя выбьют клинок — коли
сердцем». «Тогда я узнал, что такое утешать безнадежно плачущую женщину.
Врагу не пожелаю выманивать любимую душу из лабиринтов плача». А вот «Книга
снов Гуалтьеро Рота. Флорентийские новеллы XVI века» светит отраженным
светом средневековых «Новеллино».
Главная беда десяти молодых авторов — не о чем писать. И вдохновение
приходится черпать в чужих книгах или в окружающем мире на расстоянии
вытянутой руки (хотя писал же Андерсен о спичках, колбасной палочке, галошах
— и как!) Главное достоинство — культура письма. Авторы — интеллигенты,
интеллектуалы, филологически одаренные люди. Этого недостаточно для того,
чтобы стать писателем — нужна судьба — но стартовая площадка — ровная, с
хорошим асфальтом.
ДИФФУЗИЯ ЗЯБЛИКА С ВЕТКОЙ
Обратимся и к поэтам. В антологии собраны «лучшие произведения
конкурсантов, финалистов и лауреатов» «Дебюта» 2004 года. Хотя книга
называется «Знаки отличия», этого-то как раз — знаков отличия — у
представленных в ней поэтов мало. Напротив, они в большинстве своем
демонстрируют поразительное единство творческого метода. Сдается мне, что он
заключается в том, чтобы записывать первое, что придет в голову. Вторая
версия: некоторые люди разговаривают во сне, может быть, они кладут на
подушку включенный на запись диктофон, а потом расшифровку называют стихами?
Третья версия: эти поэты используют генератор случайных словосочетаний. От
т.н. «автоматического письма» представленное отличается двумя параметрами:
во-первых, при «автоматическом письме» тексты выходят осмысленными,
во-вторых, пишущий автоматически не отдает себе отчет в том, что он вообще —
пишет. А молодые авторы сборника как раз отдают отчет, — называют себя и
друг друга поэтами, выступают, издаются и премируются. Начав выписывать
цитаты, я обнаружила, что сам собой составился центон. Правда, обычно связи
между строками в центоне бывают более прочными, обоснованными логически ли,
грамматически ли, но в данном случае использованы строки из стихотворений,
где связи между строками примерно такие же — слабо объяснимые.
Может диффузия зяблика с веткой начнется…
Когда я пишу, упиваясь сиянием букв,
У меня раскрывается тайная дверца во лбу,
И каплет оттуда гемоглобинная хрень…
Я помню только первую кро-ко-диль!..
Мальчик тоненький
Принеси в головном мозгу
Много концентрических ртов…
Остов или остОв?..
Голова как долька лимона
У себя во рту говорит — мне мало…
Пустой головой сыграет в крокет
А мозгом сыграет в мяч…
еще я часто хожу в туалет
иногда просто так…
Глаз-пенис луны…
Гламурная содомия мокрый порох…
приходи вместе
съедим город…
я являюсь вопросом обращенным внутрь и вовне…
у меня, к тебе, может быть, детство, коленки…
я встал утром я сразу пошел есть потом сразу писать стихи…
интернет / здесь могла бы быть Ваша реклама / …
послать SMS спасибо до свидания…
Примерно все то же, что было предложено выше.
У этого «стихотворения» приблизительно двадцать авторов, а мог быть один,
на этот текст похожи почти все стихи из антологии. Плохо переваренная
школьная программа («кАтарсис или катАрсис?» «Остов или остОв?») плюс реалии
современного быта (SMS, реклама, «стол завален…»), для оригинальности —
бред, причем удивительно однообразный, на «околотелесные» темы («у меня к
тебе коленки», «съедим город»). Марианна Гейде, молодой поэт и философ,
предваряющий своей статьей сборник, находит, что главное отличие этой поэзии
— в «самодостаточности, которую тексты «сверхмолодых» обнаруживают по
отношению к какому бы то ни было контексту». Верное замечание. Нет ничего
самодостаточнее энтропии, у которой просто не может быть «контекста», потому
что она есть смерть всего, всех текстов и контекстов.
Нет, есть в книге и настоящие стихи, то есть, не только написанные, но и
сочиненные, созданные путем интеллектуальной и душевной работы. Насколько
удачны результаты этой работы — другой вопрос. Дело ведь не в том, что
молодые поэты бездарны (напротив, видно, что талантливы), а в том, что они
не находят разницы между выплескиванием на бумагу эмоций (действием сугубо
терапевтическим), игрой в сочинительство, откуда и берутся весьма странные
образы (так я в детстве, когда играли в больницу, особенно любила выписывать
рецепты — исписывала груды бумаги каракулями, якобы латынью), и собственно
сочинением, «деланием» стихов, занятием искусством. Не находят разницы между
занятиями для себя и для Других. Почему так сложилось у «сверхмолодых»?
Почему домашние радости (и горести) рассматриваются, прежде всего самими
авторами, как безусловная ценность? Может быть, потому, что Интернет
заполнен терапевтическими текстами, что и принимается за «тоже образцы»
поэзии. Да и «Дебют» руку приложил, с самого начала поощряя «диффузию
зяблика с веткой». Но буду справедлива. В прошлом году лауреатом стала Анна
Логвинова, в этом — поощрен Андрей Нитченко. А они как раз те немногие из
авторов сборника, кто умеет работать. Как и Вадим Керамов. Также следы
работы видны в ироничных текстах Кирилла Галкина, Андрея Гришаева, Евгения
Лукашенкова. Впрочем, критик Данила Давыдов для каждого поэта антологии
находит свою литературную нишу. Может быть, он прав, кого-то из них относя к
«поэтике прямого высказывания», кому-то приписывая «соединение привычных
концептов и некоторого формального обновления», кому-то — «исследование
мировоззренческого кризиса». Но мне все-таки кажется, что на подавляющее
большинство стихов антологии можно смотреть и проще, — «Какие крохотные
коровки!» А теоретизирования оставить для «слонов», если таковые будут
все-таки примечены.
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
