|
РОССИЯ И
БАШКОРТОСТАН: 450 ЛЕТ ВМЕСТЕ
В истории каждого народа есть отметины, памятные даты, которые стали
рубежными, этапными в его истории, сыграли особую, определяющую роль в
судьбе, явились мощным «моментом истины» в национальной биографии. Для
башкирского народа такой судьбоносной вехой стало добровольное вхождение во
второй половине XVI века в состав Российского государства. Исследователи до
сих пор ломают копья, каким было это вхождение — добровольным,
насильственным, вынужденным, — однако при всей полярности подходов, нельзя
отрицать очевидный факт: присоединение к России явилось выдающимся
историческим событием как для самих башкир, так и для России в целом.
Неслучайно, наступающий в 2007 году юбилей 450-летия вхождения будет
торжественно отмечаться на самом высоком уровне, и в Башкортостане, и в
России.
ВХОЖДЕНИЕ ИЛИ ПРИСОЕДИНЕНИЕ?
Факт добровольного вхождения башкир в состав другого государства, каковой
на тот момент являлась для них Россия, был шагом достаточно неординарным и
редким. При анализе всей цепочки обстоятельств, предшествовавших вхождению,
обычно говорят об объективной детерминированности этого шага для башкир и
обусловленности серьезными привходящими обстоятельствами. Действительно,
положение башкир в этот период было далеко непростым. Они не имели своей
государственности и находились в составе Ногайского, Казанского, Сибирского
и Астраханского ханств, возникших после распада Золотой Орды. При этом
указанные государственные образования сами переживали период острой
феодальной раздробленности и связанной с этим междоусобицы. Как отмечают
источники, положение осложнялось жестокими стихийными бедствиями,
обрушившимися на регион. Засуха, чума, голод свирепствовали несколько лет.
Очевидцы свидетельствовали, что зимы в те годы были «...зело лютые и
студеные, весь скот их помер, яко стадо конския, так и других скотов, а на
лето и сами исчезоша». Результатом стала массовая гибель людей. К примеру, в
середине 50-х годов XVI века в Ногайской Орде умерли, по одним данным 100
тысяч, по другим — 1 млн. человек.
И наоборот, Русское государство в результате реформ Ивана IV испытывало
заметный пассионарный подъем и перманентно расширялось. Именно в этот период
Москва начала активное продвижение на восток. После взятия Казани Иван IV
решил избавиться и от волжских кочевников по всему течению реки вплоть до
Каспийского моря. Установление контроля над рекой давало два главных
преимущества — торговую и стратегическую выгоду. Русские купцы были
заинтересованы в торговле с Персией, Средней Азией, Индией. Овладение Волгой
открывало путь в экзотические страны. При этом сама Волга в силу ее ширины
превращалась в естественную и непреодолимую преграду для кочевников с
востока. После ряда неудачных дипломатических и военных попыток подчинить
Казанское ханство в 1552 году 150-тысячное русское войско осадило Казань,
которую 1 октября взяло штурмом. Падение Казани кардинально изменило
стратегическую ситуацию в регионе: свою зависимость от России вскоре
признали Ногайское и Астраханское ханства. Присоединение Казани и Астрахани
открыло возможности для продвижения в Сибирь и проведения более
целенаправленной экспансионистской политики на этом направлении.
Несмотря на произошедшие изменения, башкирские племена продолжали находиться
под вассалитетом ногайских, сибирских и астраханских ханов и по-прежнему не
имели условий для создания самостоятельного национального государства. Ханы
и мурзы не собирались отказываться от своей власти над ними, и поэтому
башкиры вынуждены были искать покровительство со стороны какого-либо более
мощного государства, чтобы с его помощью избавиться от ханского гнета и
обрести возможности для нормального существования.
Вместе с тем говорить о том, что вхождение башкир в состав расширяющегося
Российского государства было актом одностороннего волеизъявления все же не
приходится. Безусловно, победа русских войск в середине XVI века в Среднем
Поволжье убедила башкир в военном превосходстве Русского государства. В то
же время война отняла много сил и Иван Грозный не был готов к длительным
военным действиям в своих восточных рубежах. Как подчеркивают исследователи,
завоевание Казанского ханства дорого обошлось русской армии. Она понесла
большие материальные и людские потери. Дальнейшее продвижение на восток, на
земли башкир, представлялось крайне проблематичным. При этом в Москве
прекрасно осознавали, сколь значительную военную силу представляет собой
башкирская конница. Почти трехсотлетний опыт борьбы с другими степными
кочевниками — татаро-монгольской ордой — стал ужасным потрясением для
Русского государства, и повторять этот неудачный и затянувшийся опыт никто
не хотел. Международное положение России также не оставляло шансов для
военного захвата башкирских территорий: тяжелое положение сложилось на юге с
другим обломком Большой Орды — Крымским ханством и соответственно с ее
главным союзником — Турцией, а на Западе перманентный характер приобрели
конфликты с Ливонским Орденом, Польшей, Швецией. Все это объективно
вынуждало правительство Ивана Грозного искать мирные пути принятия башкир в
свое подданство.
Для реализации этой цели Иван Грозный после взятия Казани разослал башкирам
жалованные грамоты с просьбами о добровольном вхождении в состав России и
обещаниями разного рода льгот за это. Сведения об этом сохранили как русские
летописи, так и башкирские — шежере. Так, в одном из летописных источников
говорится: «А сам государь послал всем улусам черным людям ясачным
жалованные грамоты, чтобы шли к государю, не боясь ничего, а их государь
пожалует, и они бы ясаки платили, яко же и прежним казанским царям». Шежере
племени юрматынцев не только описывает приезд царских послов с грамотой, но
и характеризует различные льготы за добровольное принятие русского
подданства: «...когда во все земли были направлены послы с грамотами,
которые известили: пусть никто не убегает и пусть каждый остается при своей
вере, соблюдает обычаи». Аналогичные сведения содержат и другие башкирские
источники.
Необходимо также иметь в виду, что исключительно важное значение в этом
процессе имели сами условия вхождения башкир в состав нового государства.
Архивные данные свидетельствуют, что правительство Ивана Грозного во-первых,
гарантировало всем башкирам нормальную, спокойную жизнь, защиту как от
притязаний бывших властителей, так и от военных нападений соседних народов.
Во-вторых, царская администрация пошло на серьезные уступки башкирам по
земельному вопросу. Она не только сохранила за ними все занимаемые земли, но
и признала за башкирами право вотчинного землепользования. В-третьих, Иван
Грозный обещал не покушаться на религиозные верования башкир, не переводить
их насильно в христианскую веру. В-четвертых, за башкирами сохранялось право
на самоуправление и регулирование отношений на основе норм обычного права,
национальных обрядов и традиций. Вся власть на местах оставалась за
башкирскими биями, тарханами, князьями. Таким образом, используя современную
терминологию, башкиры получили значительные права на автономию.
В свою очередь, башкиры также поступились своими правами в пользу Русского
государства и взяли на себя ряд серьезных обязательств. Прежде всего они
признали себя его подданными. Далее, они согласились выполнять за свой счет
военную повинность, а также платить ясак — поземельную подать. В шежере
Бурзян, Кыпсак, Усерган и Тамьян сказано, что башкиры «...приняли русское
подданство с условием верной службы». В другом варианте этих же шежере
говорится, что представители башкир поклялись, в том, что «...башкирские
роды стали нести искреннюю службу». В шежере юрматынцев имеется следующее:
«Дали обещание платить ясак куницей». В итоге присоединение Башкортостана
значительно расширило территорию Русского государства. Его границы на
юго-востоке простирались теперь до рек Яик и Тобол. Безусловно, это не могло
не способствовать значительному усилению Российского государства.
Таким образом, характер выстраиваемых взаимоотношений между Россией и
Башкортостаном изначально носил двусторонний и обоюдовыгодный характер:
Россия нуждалась в надежности своих восточных рубежей и копила силы на
предстоящие военные кампании на юге — в Крыму, против крымского хана и на
севере — против Ливонского ордена; башкиры освободились от ханского ига и
получили широкие права на автономию в составе Русского государства.
ДОГОВОР КАК ОСНОВАНИЕ ИМПЕРИИ
Добровольное вхождение башкир в состав России явилось одним из первых
опытов бескровного, правового, цивилизованного решения проблемы
национально-территориального устройства нарождающегося государства —
Российской империи. Башкирские племена одними из первых пошли по пути
заключения соглашений с русским царем, и тем самым стали инициаторами и
закоперщиками формирования принципиально новой системы взаимоотношений
центра и регионов, а именно — договорной. Конечно, договоры того периода по
формально-юридическим признакам далеко отстояли от современных
нормативно-правовых документов. Они носили преимущественно устный характер и
включали в себя многие торжественно-декларативные положения, в целом не
характерные для нынешнего юридического языка. Процедура подписания
письменных соглашений отличалась определенной простотой и незатейливостью,
они не обладали всей формально необходимой атрибутикой, не прописывали четко
взаимных гарантий по исполнению взятых обязательств и пр. Однако, при всем
этом эти договоры имели ясно выраженное юридическое содержание, служили
мощным инструментом по регулированию нарождающихся многообразных связей
между башкирами и Российским государством. В них получал закрепление
политико-правовой статус башкир в составе нового государства, права и
обязанности обеих сторон, способы разрешения возникающих коллизий и т.п.
Примечательно и то, что оформление договоров не могло произойти одномоментно
в силу политической и территориальной раздробленности Башкортостана.
Процедура была такова, что послов для переговоров с царскими властями
направляли отдельные племена или группы племен. Как отмечает И. Г. Акманов,
вполне возможно, что судьбоносная проблема о присоединении к другому
государству решалась на съездах башкирской верхушки по крупным регионам,
т.е. на курултаях племен, подвластных ранее Ногайской Орде, Ногайскому
ханству и т.д.
Западные и северо-западные башкиры, ранее подвластные Казанскому ханству,
приняли подданство в 1554 году. Первыми в Казань к царскому наместнику с
просьбой о подданстве в начале 1554 года приехали послы нескольких
западно-башкирских племен. В одном из шежере говорится, что после падения
Казани «четыре племени (занимавшие земли) к востоку от Казани, сговорившись,
послали к этому царю Ивану своих знатных людей. Их прихода он (т.е. царь) и
сам ждал». Затем к этому решению пришли северо-западные башкиры. В предании
башкир Янаульского района говорится, что «от башкир племени Гайна в Казань к
наместнику русского царя, ездил послом Айсуак-бий — один из родоплеменных
вождей гайнинцев».
Примеру западных и северо-западных племен вскоре последовали находившиеся в
составе Ногайской Орды центральные, южные и юго-восточные башкиры. В 1554
году жители многочисленного племени Мин направили четырех послов в Казань с
просьбой о подданстве. В это же время в Казани побывали представители
юрматынских башкир. В шежере юрматынцев говорится: «...я, Тятигач-бий, не
имея никакой возможности придумать что-либо другое, взял с собой трех
человек от трех тюб народа, сначала Азная, второго Илчикея-Тимера, третьего
Кармыша, и вчетвером, забрав с собой нескольких друзей-спутников, придя в
Казань, согласились быть подданными Белого-бия падишаха». В шежере Бурзян,
Кыпсак, Усерган и Тамьян сказано, что по приглашению царя поехали в Казань
«от племен Усерган Бикбау-князь, от племени Бурзян — Искебий-князь, от
племени Кыпсак — Мушавали Каракузяк-князь, от племени Тамьян — Шагали
Шакман-князь. Упомянутые четыре бия, придя в город Казань, стали подданными
Ивана Грозного».
Как подчеркивают исследователи, в процессе присоединения башкир к Русскому
государству нужно различать два этапа. Первый этап — когда башкирские
племена ездили в Казань, к наместнику царя Ивана Грозного и просили принять
их в состав Русского государства. Это произошло в 1554—1555 годах. Второй
этап — когда башкирские послы ездили уже в Москву, где происходило
окончательное официальное оформление их присоединения к Русскому
государству. В Москве башкирские послы получили жалованную грамоту от царя.
Туда послы ездили (скорее всего) в 1556 и 1557 годах. Вхождение же
зауральских башкир в состав Русского государства происходило в обстановке
войны. По мере продвижения русских отрядов в глубь Сибирского ханства
зависимые народы и племена заявляли о своем принятии русского подданства.
Так было и с башкирами Зауралья. Часть из них, как подданные ханства,
сопротивлялись завоеванию. Башкирские племена Аиле, Кувакан, Катай, Сызгы,
Салжиут и другие приняли подданство в конце 80-х годов. Кара- и барын-
табынцы, сынрянцы, мякотинцы и некоторые другие башкирские племена вошли в
состав России около 20-х гг. XVII в.
В целом договорной путь стал одним из основополагающих и определяющих общую
специфику отношений между Башкортостаном и Россией. Вхождение башкир в
состав Российского государства в середине XVI и начале XVII века явилось
первым пробным камнем в этом направлении, оно заложило кирпичики в общий
фундамент цивилизованного правового регулирования многообразных связей и
отношений, складывающихся веками между двумя народами и государствами.
Позитивный опыт Башкортостана вызывал пристальный интерес и стал примером
для других народов в налаживании добрососедских отношений с великой Россией.
Безусловно, путь к цивилизованным взаимоотношениям между Башкортостаном и
Россией не был устлан розами. Зафиксированное в договорах право башкир на
самоуправление было во многом относительным: вся реальная власть находилась
в руках царских воевод, которые являлись и администраторами, и судьями, и
военоначальниками. Основные вопросы управления краем решались центральным
правительством и уфимскими властями без всякого согласования с коренными
жителями. Последних даже не ставили в известность тогда, когда в регионе
основывали крепости, города, заводы, «испомещали» дворян и других служилых
людей. Подобные методы управления вызывали недовольство, а часто —
неповиновение и сопротивление.
Власти широко использовали такие широко известные в то время формы и методы
управления, как «разделяй и властвуй», натравливание одного народа на другой
и т.д. Особенно часто данная «метода» применялась при подавлении
вспыхивавших раз разом всебашкирских восстаний (1662—1664, 1681—1684,
1704—1711, 1735—1740 гг. и др.) против царского режима. Например, в 1708
году правительство обратилось со специальной грамотой к русскому населению
края, чтобы оно, организовав отряды «вольницы», выступило против башкирских
повстанцев, разрешая за это захват имущества, скота и пленных как военную
добычу. На башкир оно натравливало и калмыков, обещая, кроме имущества
восставших, особое царское жалованье.
Своими правами злоупотребляли воеводы, приказная администрация, судебные
органы, что вызывало постоянные жалобы населения. Челобитные от башкир в
центр и отдельные мероприятия по обузданию зарвавшихся представителей
Уфимской администрации не способствовали улучшению ситуации. Таким образом,
недовольство местного населения провоцировалось не только содержанием общей
политики царизма в регионе, но и формами его проведения. Произвол и насилие,
взяточничество и вымогательство, захват вотчинных земель, запрет на
строительство мечетей, попытки насильственной христианизации и т.п. стали в
этот период обычной практикой. По мнению Р. Г. Кузеева, есть веские
документальные основания полагать, что в ряду главных причин многочисленных
восстаний башкир во второй половине XVI—XVIII веков было разное понимание
характера присоединения и нарушения со стороны царизма условий заключенных
соглашений и договоров.
На эти обстоятельства обращает внимание и американский исследователь А. С.
Донелли, который подчеркивает, что относительно восстаний у русских и башкир
существовали диаметрально противоположные представления. По мнению русских,
восстание со стороны тех, кто уже однажды принес присягу верности, было
свидетельством измены. Для башкир же восстание являлось их неотъемлемым
правом. В 1557 году их некоторые предводители добровольно приняло русское
подданство. Они полагали, что были так же вольны добровольно расторгнуть это
воссоединение, что было обычным для кочевых народов региона. Русские же по
другому подходили к этому вопросу: тех башкир, которые встали на сторону
русских, они называли «верными башкирами», а тех, кто выступал против —
«бунтовщиками». В своем же народе «верные башкиры» часто считались
предателями.
НЕ РУССКИЙ, НО РОССИЯНИН...
Таким образом, в формировании многонационального Российского государства
можно выделить две взаимодействующие тенденции. С одной стороны, несмотря на
чинимый местными властями произвол и беззаконие, в целом экспансия России на
приграничные восточные и другие земли осуществлялось преимущественно
цивилизованными, мирными способами, без изнурительных завоевательных
кампаний и жестоких военных акций. Как отмечает Л. Н. Гумилев, война с
Казанским ханством была, пожалуй, «единственным по-настоящему кровавым
эпизодом в продвижении России «встречь солнца»».
Такая форма колонизации приграничных территорий свидетельствует об
определенной гибкости политики царизма в решении вопросов
национально-территориального устройства. История собирания русских земель
показывает, что процесс этот не всегда сопровождался острой вооруженной
борьбой. Заключение договоров и передача полномочий на места со времен
удельных князей, Ивана Калиты и Ивана Грозного были важными рычагами
формирования Российской империи. Ведь на деле присоединенные земли (и
Башкортостан здесь очевидное подтверждение) долго сохраняли свой автономный
статус, прежде чем полностью становились составными компонентами унитарной
системы. Как отмечают в этой связи Р. Г. Абдулатипов и Л. Ф. Болтенкова,
происходило сочетание унитаризма, федерализма и конфедерализма. Жить «под
рукой царя» было выгоднее, безопаснее, спокойнее, нежели терпеть бесконечные
набеги воинственных соседей, страдать от внутренней междоусобицы и т.д.
Но дело не только в этом. Русский империализм, по выражению известного
русского философа Г. П. Федотова, отличался тем, что «не придавливал всей
своей тяжестью» другие народы, и замечает в связи с этим: «...на Востоке,
при всей грубости русского управления, культурная миссия России бесспорна.
Угнетаемые и разоряемые сибирские инородцы, поскольку они выживали, — а они
выживали, — вливались в русскую народность, отчасти в русскую интеллигенцию.
В странах ислама, привыкших к деспотизму местных эмиров и ханов, русские
самодуры и взяточники были не страшны. В России никого не сажали на кол, как
сажали в Хиве и Бухаре. В самих приемах русской власти, в ее патриархальном
деспотизме было нечто родственное государственной школе Востока, но
смягченное, гуманизированное. И у русских не было того высокомерного
сознания высшей расы, которое губило плоды просвещенной и гуманной
английской администрации в Индии. Русские не только легко общались, но и
сливались кровью со своими подданными, открывая их аристократии доступ к
военной и административной карьере. Так плюсы и минусы чередуются в пестрой
картине».
Указанная смягченная, гуманизированная экспансия касалась и распространения
православия в присоединенных территориях. Миссионерством как
целенаправленной государственной деятельностью Россия, как, допустим, Англия
в Индии или европейские колонисты в Новом Свете, не занималась. Задачей
государства здесь являлось устанавливать границы православного царства, а
обращать местное население в православие считалось делом промысла Божьего. В
отличие от Византии, в которой гражданство в значительной степени зависело
от православной веры, Россия, где православие занимало не менее значительное
место в государственной идеологии, гражданство и все связанные с ним права
предоставлялись по факту проживания внутри границ империи. Соответственно от
подданных прежде всего требовалось приобретение всех гражданских
добродетелей в надежде на то, что обращение в православие произойдет со
временем. Данная цель государственной политики была провозглашена первым
генерал-губернатором Туркестана К. Кауфманом следующим образом: «Сделать как
православных, так и мусульман одинаково полезными гражданами России».
С другой стороны, как и всякая империя, Россия строилась не только
цивилизаторскими методами. Военно-насильственный компонент в политике
колонизации сопредельных народов занимал далеко не последнее место.
Примечательной и достаточно любопытной в этой связи представляется позиция
А. С. Донелли, который последовательно придерживается версии о завоевании
Башкирии Россией. Он считает, что присоединение башкир к Русскому
государству было во многом формальным и осуществлялось в форме сюзеренитета,
т.е. своеобразного формально-юридического признания господства русского
царя. При этом признание вассальной зависимости вовсе не означало
безоговорочного принятия российского подданства. Наоборот, вассальная
зависимость означала относительную самостоятельность башкир от России,
признание их прав на самоуправление, вотчинное землепользование, религиозную
и культурную самобытность и т.п. Согласно точке зрения американского
историка, башкиры, формально приняв в середине XVI века подданство России,
оговорили его рядом существенных условий, и постольку, поскольку царская
администрация со временем начала нарушать заключенные договоренности, они
поднялись на вооруженные восстания против сюзерена, объективно полагая, что
русские в одностороннем порядке вышли за рамки подписанных договоренностей,
т.е. утвержденного правового поля. В процессе фактического подчинения
(переселение русских в Башкортостан, захват земель, произвол русских
чиновников) башкиры отказались от русской власти, а последние начали против
них длившиеся два столетия завоевательные войны.
Концепция Донелли не находит безоговорочной поддержки среди башкирских
ученых, занимающихся данной проблемой. Они соглашаются с тем, что отрицать
тесную связь факта присоединения башкир с последовавшими затем событиями и,
в частности, с восстаниями невозможно. Вполне очевидно, что нарушение тех
обязательств, которые в ходе присоединения башкир взяло на себя центральное
правительство повлекло адекватные и вполне определенные действия со стороны
коренного населения. Башкиры не захотели терпеть ни односторонней
колонизации их исконной родины, ни захвата своих земель, ни строительства
новых заводов и крепостей без всякого согласования с аборигенным населением,
ни насильственного обращения в новую веру, ни многочисленных злоупотреблений
русских воевод и т.д. и т.п. И когда нарушения дошли до «точки кипения»,
башкиры посчитали возможным взяться за оружие и отстаивать свои, как они
считали, попранные права всеми имеющимися средствами. А русский царизм,
стремясь удержать власть над башкирами, вскоре почувствовал вкус к силовому
решению всех наболевших вопросов и взял курс на вооруженное укрепление своих
позиций в крае. И все же борьбу башкир за соблюдение русскими властями
условий присоединения, отмечает в связи с этим профессор И. Г. Акманов, вряд
ли можно считать войнами против России, хотя они сами так их и называли.
Точно так же и акции русского царизма по укреплению своих позиций в крае,
несмотря порою на их жесткий характер, трудно считать войнами за завоевание
Башкортостана. Башкир не надо было завоевывать, они с середины XVI века
де-юре и де-факто считали себя подданными русского царя.
Историю нельзя переписать, ее невозможно переделать, она не терпит
коньюнктурщины. Ее можно лишь познавать, скрупулезно, беспристрастно, факт
за фактом выстраивая ту цепочку событий, которая в конечном итоге привела к
тому, что отвечало глубинным общественным потребностям и получило реализацию
в действительности. Шарахание из крайности в крайность в угоду сиюминутным
настроениям крайне вредно для познания объективной картины окружающего нас
мира. История формирования Российской империи на громадных просторах
евразийского континента полна зигзагов и противоречий, взлетов и падений,
сочетания, казалось бы, несочетаемого... Можно согласиться с мнением Р. Ф.
Туровского: «Имперские черты придают России ее историческая эволюция, долгий
процесс территориальной экспансии, сочетавшей завоевания, добровольные
присоединения и мирную колонизацию, принципиальное несоответствие России
концепции национального государства ни этнократического типа, ни созданного
по образцу «плавильного тигля». И то верно, «умом Россию не понять, в Россию
можно только верить».
Безусловно, едва ли не определяющее значение для объективной оценки
произошедших в далеком прошлом событий, и тем более такого эпохального как
добровольное присоединение башкир к Русскому государству, имеет историческая
память народа. Как подчеркивают специалисты, для башкир XVII—XVIII в. в. не
стоял вопрос, насколько правомерным или неправомерным был факт вхождения их
предков в состав России. Они решили его однажды и навсегда. Так, в
челобитной башкир всех четырех «дорог» от 26 февраля 1706 года на имя Петра
I говорится, что их «...деды и отцы поклонялись без спору и без войны и,
приехав из своей воли покорились русскому царю». Та же идея выражена в
челобитных башкир Гирейской волости Казанской дороги и Тангаурской волости
Ногайской дороги от 1728 года, адресованных императору Петру II. Еще более
отчетливо идея о добровольном присоединении к Русскому государству выразили
башкиры Сибирской дороги в своем письме к Татищеву от 2 августа 1736 года:
«Мы, башкирские народы, наши отцы, деды и прадеды, великому государю в
подданство пришли своими волями, оставя своих ханов. А великие государи нас
содержали по нашей воле, а не под саблею». Перечень подобных свидетельств
можно продолжать и продолжать. Однако и приведенных фактов вполне
достаточно, чтобы констатировать: башкиры не предавали сомнению исторический
характер вхождения их предков в состав Русского государства, его
осознанность и добровольность.
НЕ ПРОПАЛ БАШКИР
Как и всякое историческое событие, присоединение нельзя оценивать с
каких-то однозначных, «черно-белых» позиций. Оно имело и позитивные, и
негативные последствия. Определенно можно сказать, что царский режим
первоначальные обещания не трогать права и обычаи башкир, гарантировать их
свободную жизнь с различными формами самоуправления, не выполнил.
Практически уже с середины XVII века русская администрация прямо или
косвенно способствовала фактическому захвату башкирских земель, увеличивала
налоговое бремя и разного рода повинности. Со временем организации
Оренбургской экспедиции центральное правительство пошло на официальное
нарушение условий присоединения, установив в Башкортостане колониальный
режим. В течение второй половины XVIII—XIX веков башкиры потеряли большую
часть своих вотчинных владений. Социально-экономическая политика царизма
разрушала традиционное хозяйство и образ жизни коренного населения. И,
наконец, может быть, самое важное и существенное: присоединение лишило
башкир возможности создания своей национальной государственности. Стремление
к созданию самостоятельного государства всегда присутствовало в сознании
народа, однако в условиях царской России оно не имело перспектив для
адекватного разрешения. И только через триста с лишним лет, уже после
свержения царизма, башкиры впервые в своей истории получили возможность
создать национальное государство в составе Российской Федерации.
Вместе с тем, несомненно, что с вхождением в состав гораздо более мощного и
развитого Русского государства башкиры получили доступ к более высоким
формам организации общественного и государственного управления, а также
культурного и духовного развития. В крае прекратилась межплеменная вражда и
феодальная междоусобица. С окончанием периода политической и территориальной
раздробленности начались процессы этнической консолидации и поиска
национальной идентификации. Развитие сельского хозяйства и промышленности в
крае способствовало повышению роста грамотности и, следовательно,
самосознания народа, приобщению к новым, более сложным, формам экономической
деятельности. Это в свою очередь вело к росту численности башкирского
населения. Башкиры и русские крестьяне сообща осваивали природные богатства,
в несметном количестве разбросанные в крае.
...Довольно безрадостная картина нравов, сложившихся в крае в результате
безудержного и хищнического расхищения башкирских земель предприимчивыми
русскими дельцами в конце XIX века, позволила известному русскому писателю
Г. И. Успенского прийти к глубоко безрадостному и пессимистическому выводу:
«Пропадет башкир, пропадет! Беспременно пропадет этот самый башкир!» Но
история показала, что вымирание целого народа не состоялось, пропадать
башкиры не собирались и уже на рубеже нового XX века смогли заявить о себе
как о гордом и не потерявшем национального духа народе. Башкиры первыми
среди народов России создали свою государственность, заключив 20 марта 1919
Соглашение с центральным правительством России о вхождении в состав РСФСР в
качестве «особой федеративной части». Этот Соглашение стало логичным и
закономерным продолжением тех договорных процессов, которые зачинались
башкирами тогда, в далеком XVI веке. Но это уже совсем другая история...
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
