|
|
Притча о воре
Мухане
Происшествие в подъезде
Поздний зимний вечер. Стандартный городской квартал безлюден. В подъезд
старой пятиэтажки входит пожилая женщина, нагруженная сумками. В подъезде
темно. Слабый отблеск света, проникающего через узкие рамы окна, не
достигает лестничного пролета. Поднявшись до второго этажа, женщина
останавливается, чтобы отдышаться и поправить зацепленный за плечо большой
старый портфель на длинном ремне.
Внизу слышны чьи-то шаги. Мимолетно отметив про себя: «Кто-то молодой…
Наверно, парень. Легко идет, не то что я…», — женщина медленно взбирается по
лестнице на третий этаж. Шаги приближаются. Она оборачивается и уже готова
уступить дорогу невольному спутнику. В этот момент он огибает лестничный
поворот на площадке между этажами. Его смутный силуэт скользит на фоне
ближнего окна. Женщина успевает подойти к двери своей квартиры раньше, чем
движущаяся за ней фигура попутчика. Ей нужен свет, чтобы достать из портфеля
ключи от квартиры. Пристроив полиэтиленовые пакеты на пол, она поднимает
руку к выключателю, который расположен справа от ее двери. Портфель тянет
плечо вниз, рукав шубы сковывает движение руки. Внимание ее полностью
поглощается задачей поскорее включить свет и войти в свой дом. Пальцами она
уже ощущает край выключателя.
Внезапно полумрак подъезда справа от нее спрессовывается в непроницаемый
черный сгусток и на ее голову обрушивается неимоверная тяжесть. Тело ее
начинает падать в сторону от лестницы, но в тот же миг ремень портфеля
соскальзывает с плеча и рвет ее поднятую руку в противоположном направлении.
Ладонь непроизвольно вцепляется в ремень, и женщина, упав на бок, сползает
вслед за ускользающим портфелем вниз по лестнице. На лестничной площадке
между этажами ремень рывком вылетает из руки. В ошеломленном мозгу женщины
молниеносно проскакивает ряд несвязных соображений: «Ключи… деньги… сейчас
умру … А дискеты? Документы? Курица! Где курица? Внучке… в больницу…».
Пронзительный до визга гневный крик разрывает тишину дома: «Отдааай! Отдай
курицу. Убью… Отдай…». Женщина, не чувствуя боли, вскакивает на ноги и
бросается в погоню за портфелем. С неистовой отвагой первобытного существа,
готового защищать свою добычу до последнего вздоха, она несется вниз по
лестнице грузными скачками, продолжая на ходу выкрикивать требования о
возврате курицы и нелепые угрозы смертной расправы над обидчиком.
Так началась эта история, которой суждено было продолжиться самым
неожиданным для науки образом. Но не будем забегать далеко вперед и вернемся
на место происшествия. Там две темные фигуры стремительно низвергаются с
лестницы. Вор убегает почти бесшумно, и только тяжелый портфель на поворотах
с размаху колотится о стены, порождая серию гулких коротких ударов. Следом
за ним с отчаянными криками несется темная массивная фигура. Расстегнувшаяся
шуба, наполовину сбившаяся на спину, цепляется за расшатанные перила, и их
беспорядочное тремоло сопровождает шквал шумного топота, восклицаний,
вскриков, всхлипов и коротких стонов. Вопреки всем разумным предположениям,
скорость движения женщины по наклонной плоскости лестницы оказывается выше,
чем у вора. На выходе из подъезда она почти догоняет безликий силуэт,
стремительно уносящий ее драгоценный портфель в безвестность. Ударившись в
темноте всем весом тучного тела о дверь тамбура подъезда и споткнувшись обо
что-то, женщина по инерции вылетает на улицу и падает плашмя на заснеженную
дорожку. В свете уличного фонаря силуэт убегающего человека обретает зримые
детали. Обе руки у него свободны. Портфель остался в подъезде. Вот и все.
Дальше было так. Женщина внезапно перестала кричать и, поднявшись, побрела
обратно в подъезд. За тяжелой входной дверью на полу лежал ее портфель. Она
прижала его к груди и, шатаясь, задыхаясь от слез, понесла портфель обратно
к двери своей квартиры. Включила свет на площадке третьего этажа.
Опустившись на четвереньки, стала ощупью искать слетевшие от удара по голове
очки и меховую шапку. Под руку ей попал кусок мятой газеты. Попытавшись его
отбросить, женщина обнаружила в газете половинку кирпича с неровно отбитым
краем.
Сквозь тяжелую пелену боли начали пробиваться связные мысли. Женщина стала
стучать в соседские двери. Она хотела узнать, не положил ли завернутый в
газету кирпич кто-то из рачительных соседей для своих хозяйственных нужд.
Подъезд наполнился людьми, обсуждающими происшествие. Выяснилось, что
половинка кирпича никому из соседей не принадлежит. Постепенно все
сочувствующие лица пришли к однозначному выводу: пострадавшая-то, видать,
получила по голове именно этим кирпичиком. Сосед, крепкий пожилой мужчина,
бестактно заметил: «Хорошо еще не в висок… Другая бы на твоем месте уже и
копыта отбросила, а ты с битой кирпичом башкой еще и за ворами гоняешься.
Какая нашлась храбрая! А мог ведь внизу-то и пырнуть тебя. Ох, и дуры же
бабы… Из-за курицы своей жизни не пожалеют».
Через двадцать минут на месте происшествия появился милицейский наряд.
Опросили, обследовали, заполнили бумаги. Но вразумительно описать личность
вероломного парня потерпевшая никак не могла. Несомненным доказательством
нападения осталась только здоровенная шишка над правым ухом женщины и явно
опознаваемые симптомы сотрясения мозга. Ушибленная дама вела себя
возбужденно и упрямо настаивала на том, чтобы милиция немедленно
позаботилась о каких-то неизвестных ей старичках, которые могут расстаться с
жизнью в неопределенном будущем при нечаянной встрече с затейливым вором. На
том дело и заглохло.
РОКОВОЙ ПЕРЕКРЕСТОК
С тех пор минуло два месяца. Пришла весна. В начале марта бывают дни,
когда днем пригреет дорожки, а к вечеру опять запорошит легким снежком.
Именно в такой день случилась нужда героине нашей истории навестить свою
старую подругу, проживавшую в другом районе города.
После зимнего приключения неизменный старый портфель, как всегда набитый до
предела важными и несовместимыми между собой атрибутами жизни, крепился к
женщине с особыми уловками. Сначала его ремень плотно обматывался вокруг
запястья, потом ручка портфеля крепко ухватывалась ладонью, и вся эта
конструкция, клонившая своей тяжестью приземистую фигуру женщины набок,
плыла в воздухе рядом с ее сапогами. А главное — была готова в любую секунду
к самой жесткой обороне. Теперь утащить портфель можно было только вместе с
женщиной. Другая рука тоже вооружалась. Огромный фонарь отблескивал круглым
глазом и мог моментально взорваться светом навстречу любому посягателю.
До подруги женщина добралась благополучно. Попили чаю, поговорили вволю. На
улице стемнело. Женщина спохватилась, мигом оделась и, сердечно
распрощавшись со своей подругой, отправилась домой. Вечерний морозец приятно
холодил лицо, а воздух струился обещанием весны. Напоминавшая округлый
бастион дама ровным ходом продвигалась в сторону остановки городского
транспорта. По дороге к остановке надо было пройти двором длинного
девятиэтажного дома. Наслаждаясь всеобщим атмосферным умиротворением,
женщина достигла последнего подъезда девятиэтажки.
Вдруг дверь подъезда взвизгнула и распахнулась. Прямо на нее бежал на
предельной скорости какой-то парень. Она замерла. Что-то смутно знакомое
мелькнуло в манере бега, в пропорциях фигуры с небольшой, втянутой в плечи
головой, коротким торсом на высоких ногах и особенно в движении длинных рук,
торчавших из коротковатых рукавов спортивной куртки, перехваченной поясом.
Пока она соображала, кто бы это мог быть и где же она его видела, чувство
возмущения и гнева уже охватило ее, а рука непроизвольно включила фонарь.
Бегущий во весь опор парень слепо метнулся и коротко матюгнулся.
Тут же из подъезда выскочил полураздетый мужик в домашних тапках и с криком:
«Держи гада!» — рванул следом за парнем. Женщина стояла на их пути. Парень
попытался проскочить мимо нее. Но на самом повороте от дорожки к прямому
шоссе, идущему вдоль дома, под пушистым снежком притаилась мартовская
наледь. Женщина безотчетно двинулась вперед, ее ноги мгновенно взметнулись
вверх, завалив тяжелый корпус тела с намертво привязанным к нему портфелем
на спину. Парень попытался перепрыгнуть через нее, но поскользнулся и
свалился на женщину поперек ее туловища. Его крупный кулак с зажатой в нем
дорогой дамской сумкой оказался прямо перед ее лицом. А сверху, громко
ругаясь и молотя руками и ногами, на них улегся и третий «фигурант» этого
дела в домашних тапочках.
Все барахтающиеся на дороге лица были оперативно доставлены в районное
отделение милиции подоспевшими на место происшествия стражами порядка. В
милиции после ряда рутинных процедур необычную троицу передали для выяснения
вопроса «кто есть кто?» молоденькому следователю. Тот взялся за дело с
юношеской горячностью, докапывался до самых незначительных деталей и нюансов
ситуации. В результате такой работы к полуночи в его пылкой голове спорили
между собой пять версий происшествия, а вопросы все не иссякали. Но кое-что,
безусловно, прояснилось.
Парень, выскочивший из подъезда первым, упорно твердил, что его зовут Мухан.
Инспектор, составлявший протокол о задержании, после применения сугубо
профессиональных приемов наконец добился от парня нормальных данных о
личности. Оказалось, что зовут его Мухаметовым Рудольфом Сабирьяновичем, а
годков ему двадцать три. В дальнейшем к нему особых вопросов не возникало,
так как Мухана взяли с поличным. В момент задержания дамская сумка пристала
к его руке как приклеенная. Башка не сработала на то, чтобы отбросить ее в
сторону. Более того, он ни в какую не желал с ней расстаться. Еле отобрали.
А внутри–то сумка оказалась полным–полна замечательных доказательств
материального благополучия жертвы нападения. Ошеломленный непредвиденной
феерией собственного провала и немалым барышом, утраченным им навсегда,
Мухан глубоко расстроился и потерял всякое душевное равновесие. А тут еще
поступило сообщение, что жертву нападения увезли на «скорой помощи» в
больницу и состояние ее здоровья внушает серьезные опасения. Так что вору
Мухану еще предстояло гадать и гадать о своей участи. Зато без малейшего
тумана рисовались ему место и конкретные условия будущих гаданий.
Энергичный мужик в домашних тапочках, гнавшийся за Муханом, представился
предпринимателем Алексеем Вадимовичем Бусковым. Настроение его тоже было
крайне нервное. Под глазом набухал обширный живописный синяк. Он показал,
что его любимая теща в этот день с утра по сотовому сообщила своему дорогому
зятю, что вечером навестит его по месту жительства. Бусков ее ждал, выходил
пару раз в подъезд. А как же не волноваться? Теща-то шла с валютой в сумке.
Наконец Бусков услышал шум лифта и открыл дверь своей квартиры навстречу
долгожданной теще. На площадке было темно. Лифт остановился, из него кто-то
вышел и побежал вниз по лестнице. Бусков отчего-то встревожился и подбежал к
лифту. Там лежала его теща. Рядом с ней валялась газета, из-под которой
виднелся краешек кирпича. Сумки с «зелененькими» при ней не было.
Бусков быстро вытащил стонущую тещу на площадку и позвал жену. А сам сел в
кабину лифта и поехал вниз. Парень немного опередил его, и когда Бусков
выскочил из лифта, тот уже оказался у выхода из подъезда. Разъяренный Бусков
погнался за ним. А тут эта старуха на улице … Карга старая … Ни с того ни с
сего разлеглась поперек, фонарем светила этому гаду … Да если бы она не
торчала на дороге, Бусков поймал бы вора самолично и не получил бы в глаз
его грязным копытом. А из-за этой бабуси гад свалился, Бусков с разбегу
шлепнулся на него, а тот лягнул Бускова в глаз. Да если бы не эта кадушка,
Бусков бы своими руками изуродовал... порвал на куски… убил бы подонка. А
эта бабка встала как столб и… А может, она на шухере стояла? Чего ей там еще
надо было? Подельника дожидалась, не иначе … Ее вместе с гаденышем посадить
надо, а то лучше отдайте обоих Бускову, он и сам разберется, мало никому не
покажется … И вообще … В изложении Бускова образ зловредной тетки,
осмелившейся ему помешать в благородном деле, незаметно приобретал черты
фигуры мафиозного масштаба.
Молодой следователь и без намеков Бускова задавался вопросом, что это
понадобилось почтенной даме во всей этой заварухе? Просматривались в этой
истории некоторые нелепости, нестыковки. Явно замечалось, что подозреваемый
в совершении преступления и странная пожилая женщина с портфелем и большим
фонарем в руке друг на друга посматривают с подозрительным интересом.
Видать, знакомы. Но, естественно, стараются запутать следствие. Следователь
даже смело допускал, что хитрая и, по всему видно, опытная бабуся вполне
может оказаться и главой воровской банды, и членом масштабной группировки, и
наводчицей, и соучастницей, и … Но вот документы... Документы, предъявленные
женщиной, что-то не вписывались по смыслу в заманчивую версию.
ДАРЬЯ КИРЕЕВНА И МУХАН
Согласно документам перед ним сидела Дарья Киреевна Кроткая, доцент
представительного вуза, психолог и педагог. Внешний вид у нее, мягко говоря,
был изрядно помятый, а прическа сильно растрепана. Зато выражение лица Дарьи
Киреевны отличалось от ее же внешнего вида деятельной собранностью и
удивительной при таких обстоятельствах невозмутимостью. Надо сказать, что в
этом отделении милиции ее многие знали. Был период жизни, когда Дарье
Киреевне неоднократно приходилось выполнять судебно-психологические
экспертизы по поручению следственного отдела. Да и по своим личным
неурядицам некоторые следователи и милиционеры наведывались к ней за
советом. На попытки молоденького следователя подловить «бабусю» на соучастии
в преступлении она никак не реагировала. Знала, что потом разберутся.
Мысли ее витали в иных сферах. Услышав, что на месте происшествия лежал
кусок кирпича, завернутый в газету, она окончательно убедилась в том, что
рядом с ней сидит «тот самый» коварный обидчик. В связи с этим Дарья
Киреевна была поглощена решением важного вопроса: заявить о собственной
претензии к вору Мухану или...? Дело в том, что характер размышлений Дарьи
Киреевны все упорнее приобретал сугубо профессиональный настрой. Рассеянно
поправляя съехавшую набекрень меховую шапку на растрепанной голове, она
пристально созерцала вора. Постепенно ее негодование и яростное желание
возмездия по отношению к пойманному бандиту трансформировались в безмятежное
и возвышенное чувство пристрастия к объекту будущего исследования. Ею
овладевал пыл научного азарта.
Мысленно обозревая знакомый ей досконально мир психологической науки, она с
некоторой обидой обнаружила существенный пробел в части психологии
воровства. «Воров полно, а психологии все не до них, — раздражилась Дарья
Киреевна. — Когда еще такая удача выпадет?! Вот же сидит рядом вор и
таращится на меня. И зачем это я буду заявлять на него, когда налицо все
условия для досконального исследования условий формирования его личности и
вообще всяких интересных особенностей воровского мышления? Надо же, как
замечательно все складывается!» Приняв, прямо скажем, этакое нестандартное
решение, Дарья Киреевна незамедлительно взялась обдумывать шаги, которые
надо предпринять, чтобы заполучить вора Мухана для научного разбирательства.
А Мухан сидел тут же. Лицо у него было бледное и худое, с узкими, плотно
сжатыми губами. Плоский затылок сливался с короткой крепкой шеей. А его
зловредная сила как бы вся сосредотачивалась в широких плечах. Не
оправившись от потрясения, он без конца дергал то одним, то другим плечом и
беспомощно вскидывался навстречу открывающимся в кабинет дверям. За эту
повадку Мухану уже умеренно, но чувствительно накостыляли по шее. Но время
от времени его небольшие, глубоко посаженные глаза в тоскливом порыве все
убегали в сторону массивных дверей, за которыми чудилась ровная просторная
дорога к счастью. Так смотрит лиса, попавшая в капкан на пороге курятника.
Когда к нему обращались с вопросами, он опасливо озирался, тяжко и тупо
поражаясь присутствию непонятной тетки. Но, цепляя взглядом старый портфель,
смутно тревожился его объемом и формой. Что-то было … Какое-то воспоминание
никак не могло пробиться на поверхность его мятущегося сознания. К тому же
пристальное внимание со стороны Дарьи Киреевны почему-то создавало Мухану
дополнительные неудобства и только усугубляло его безотчетное стремление
лезть на крепкую стену отделения милиции.
Разрешения на собственное исследование воровской психологии Дарья Киреевна
добилась с некоторым трудом. Ее научное пристрастие к вору Мухану все
расценивали как причуду стареющей профессионалки. Ходили даже смутные слухи
о возможных близкородственных отношениях между ней и вором. Но примерно
через неделю в результате ее настойчивых действий Мухан сидел перед Дарьей
Киреевной и напряженно следил за ней заспанными глазами. Он уже припомнил
свою неудачу с портфелем. Там все вышло как-то не так.
На кой его тогда дернуло привязаться с кирпичом именно к этой ненормальной
старухе? Видно же было по походке, что у нее калган двинутый. Да и
попробуй-ка такую колоду свернуть. Она вон в авторитете у ментов и ничего не
боится. Хорошо хоть не догнала тогда. Орала: «Убью… отдай курицу…» И могла
ведь убить из-за курицы, гнида старая, и ничего бы ей не стало за его
молодую жизнь. А Мухан уже бы в могилке догнивал. А тут еще она же, выходит,
завалила Мухана, и зашился он из-за этой тетки, и чалиться ему теперь … Если
бы не она … Сколько «цифирки» по факту и в натуре уже было бы в руке у
Мухана! Радовался бы на воле. Все отобрали. Из-за нее. Стремная бабка.
Мочить ее надо было тогда … Мухан накалялся горькой обидой, глаза загорались
злобой и негодованием, лицо краснело, ладони сжимались в кулаки.
Дарья Киреевна искренне огорчалась недружелюбием Мухана. Начиналась пилежка,
то есть методичное выяснение исходных предпосылок к их близкому знакомству.
Тут тебе и кирпич в газетке, и курица в портфеле, и чужая сумка с баксами, и
теща предпринимателя Бускова, то да се, и пятое и десятое... К тому же она
не заявила на него при задержании, а могла бы ему добавить с верхом, а он
такой-сякой неблагодарный — мешает ей науку двигать...
Да. Одно дело — сидеть перед следователем, который тебя «ловит» по долгу
службы и никакой личной обиды от тебя не имел. Там можно пофорсить,
покуражиться, развести бодягу. Можно, конечно, и схлопотать за бескультурье,
но достоинство вора от этого не убывает. Да и некоторые понятия и порядок
имеются в производстве. Не совсем уж.... А вот так лохануться, чтобы за
здорово живешь угодить в руки своей жертвы, да она тебе будет тарахтеть всю
правду голимую в лицо? И сказать нечего, и стукнуть ее не смей. Вот где
амба!
Казалось бы, куда уж лучше, когда между преступником и жертвой стоят наши
всеведающие и многоликие системы правопорядка и судопроизводства. И слава
богу, что они у нас есть и что неустанно борются. Но за пределами этой
высокопрофессиональной и плотно регламентированной борьбы есть еще обширные
фрагменты жизни, где созревают преступные страсти и копится неукротимая воля
к преступлению. Что же с нами произошло, если в каждый момент текущей жизни
сегодня почти ничего не противостоит этой воле к преступлению? Где же общий
праведный гнев и организованная в разумную силу общественная страсть к
нормальной безопасной для всех жизни? Чего же мы ждем и на что полагаемся?
Самый большой страх для преступника кроется в силе и ярости отпора со
стороны потенциальных жертв. Чтобы такая сила появилась, нужно объединение
разума и воли множества людей против преступного образа жизни. Нормальным
людям нужна проницательность и непримиримость, взаимное сочувствие и
сострадание, возможность защитить себя и любых других слабых и пострадавших.
И для государства была бы забота и работа — организовать всеми средствами и
способами, во всех видах и формах условия для роста и сбережения энергии
здорового иммунитета общества против заразы преступной жизни.
А то дожили — преступность процветает, государственные органы и учреждения
дореформировались до того, что в некоторой части сами с собою борются и с
преступным миром срастаются. А потенциальные жертвы беззащитно и разрозненно
бродят в страхе и бессилии до момента совершения преступления над ними, да и
потом оказываются чаще всего никому особенно не интересны.
В нашей конкретной истории несчастный вор Мухан влип как раз в то самое
неприятное положение, когда вынужден был на себе испробовать персонально
организованную волю своей жертвы. До сих пор его жертвы были для него
сплошной абстракцией, пустым пятном, манекеном без лица и имени. Он о них
потом и не вспоминал. А Дарья Киреевна никак уж на пустого фантома не
смахивала. Как мы видим, человеческая жизнь била в ней ключом, а речь лилась
вольно и убедительно. Постепенно озлобление Мухана утихало и ему становилось
страшно и муторно от железной логики недобитой им жертвы. Страх перед
жертвой безотчетно сидит глубоко внутри у всякого злодея и точит, точит...
От него не укроешься.
Дарья Киреевна, натешившись вволю жестокими воспоминаниями, под конец
задавала риторический вопрос: «В подъезде-то зимой кто к кому привязался? Я
к тебе или ты ко мне?» Мухан нечленораздельно бурчал в ответ и,
пригорюнившись, обдумывал свое странное положение: «Во вляпался! Уж теперь
она мне точно все нутро выдерет». Деваться Мухану было некуда, надо было
терпеть. А Дарья Киреевна, убедившись, что Мухан «готов», принималась за
трудную работу. Сознание любого человека — субстанция сложная и нежная. Вот
наш Мухан пошел грабить и убивать других людей. Как поселилась в его
сознании такая вредная для большинства его сограждан и, в конечном итоге,
для него самого идея? Сам придумал или некие таинственные обстоятельства и
авторитетные мыслители поспособствовали? Может, чего в жизни не понял и в
его сознании образовался какой-нибудь интересный для науки психологии
пробел? Нелегко разделить и рассмотреть все обстоятельства, воздействия,
страсти, расчеты и просчеты, формирующие или деформирующие нормальное
развитие мысли.
Известно, что действия человека во многом определяются тем, что и как он
думает о жизни. Каждый думает по-своему. Но есть между людьми пространство
соприкосновения и совмещения накопленных размышлений. Там расцветают общие
для всех знания, понятия, убеждения, необходимые для сохранения и
нормального развития жизни; там отдельные личные помышления и действия
становятся явлением культуры, истории, науки и общественного сознания; там
же рождается обоснование веры, нравственных установлений и смысла жизни. Это
опора для формирования позитивного мировоззрения.
А где-то в темных закоулках пространства общечеловеческой мысли находится
место для суммы знаний и убеждений криминального сознания. Это вроде
идеологии преступного мира, в которой копится опыт отрицания ценности и
достоинства человеческой жизни. Такое отрицание возникает не от большого
ума. Однако в форму идеологии все равно сгущается. Мало того, эта идеология
ведет себя как настоящая: пытается диктовать обществу свои понятия и
правила, предъявляет жесткие требования к неофитам, терроризирует, карает
или поощряет последователей и создает свой мощный аппарат воздействия,
пропаганды и внушения исходящих из нее догм и предписаний. Сила в этом есть,
да нормальному-то уму тесно и бесперспективно прозябать в темном, грязном
подполье криминальных дел. Его туда и не загонишь. А Мухана никакими
наказаниями не оттащишь.
«Так что же такое с ним? — заботливо обдумывала Дарья Киреевна, любовно
разглядывая объект своей научной страсти с разных сторон. — На вид паренек
нормальный. Даже, пожалуй, иногда и симпатичный. А в голове, видать,
какая-нибудь нестыковка. Вон ведь что натворил!» В голове так в голове.
Дарья Киреевна соответствующе настроила весь арсенал исследовательских
средств и нацелила его на туманное сознание бедного Мухана. А Мухан, не
привыкши выкладывать кому ни попадя свои сокровенные мысли и переживания,
героически и изобретательно сопротивлялся. Но кропотливая работа Дарьи
Киреевны с Муханом продвигалась, можно сказать, успешно.
Долго ли, коротко ли, вопрос за вопросом, факт за фактом, понятие за
понятием — внутреннее содержание сознания вора Мухана постепенно обретало
для Дарьи Киреевны более-менее четкие очертания. В пределах его собственного
воровского кругозора его сознание действовало бойко. Круг понятий о жизни
прослеживался вполне определенно. В его мозгах краеугольным камнем
утвердилось нерушимое убеждение, что главное дело его жизни — поскорее
заиметь много-много денег, а потом гулять вольно и без забот свою часть
счастливого будущего.
Философская концепция о смысле жизни у него тоже имелась. Жизнь, без всяких
для него сомнений, была несусветным бардаком, в котором каждый человек, не
считаясь ни с кем, хапает направо и налево разные блага и куски пожирнее и
строит свое счастье на костях других людей. При этом, как выяснилось в
дальнейшем, никакого особого бардака вокруг Мухана по жизни не
просматривалось, никто на его собственных костях своего персонального
счастья не состряпал. Детей у родителей было двое. Он — старший сын в семье.
Не голодал, раздетый не ходил, жил в теплом и просторном родительском доме.
Все как у людей. Бывает и хуже. А как же «философия» о бардаке и костях
залетела в его мозг? Откуда бы, спрашивается?
Жизнь посторонних ему людей, по его убеждению, ломаной копейки не стоила. С
чего это он должен думать о ком-то? Тут его собственная молодая жизнь
протекает безрадостно и неинтересно из-за отсутствия адекватных личным
запросам средств. А эти сволочные тетки и трухлявые дедки, которым уже давно
пора на свалку, зажрались тут и держат все средства при себе без всякого
смысла и толка.
Так что голова Мухана, не отягощенная избытком научных знаний и моральными
терзаниями, была забита множеством разных и нужных ему лично понятий,
убеждений, вымыслов и скоропалительных выводов о текущей жизни: о любви, о
счастье, о дружбе, о вредности какой-либо работы и образования, о нехорошей
милиции и хороших бандитских правилах... Мало ли что помещается на
просторном «чердаке» умеренно развитого городского вора?! И все это
разнообразное мыслительное хозяйство вырастало на почве той самой
«философской» концепции.
Не случайно на ней Мухан уперся намертво. При малейшей попытке Дарьи
Киреевны подвергнуть эту концепцию разумному сомнению он впадал в
истерическую ярость. Размышления об уникальности, ценности, высоком
предназначении и достоинстве человеческой жизни вор Мухан воспринимал как
ничего не стоящий «порожняк», интеллигентское «фуфло» для травли пойманного
вора. К тому же обнаружился и особый пунктик — ну никак не хотелось ему
слышать что-либо о собственности... Прямо зверел на глазах. Значит, было в
его жизни что-нибудь грандиозно безотрадное и мучительно непреодолимое.
Только непонятно где и когда?
ПОНЯТИЕ О ВСЯКОЙ СОБСТВЕННОСТИ
В детстве нашего Мухана запросто все звали Рудиком, а записан он был
Рудольфом Сабирьяновичем Мухаметовым. Когда Рудику исполнилось четыре года,
мама с папой купили ему машину с прицепом неописуемой красоты. Равных ей не
было в доступном обозрению маленького Рудика мире. Не верите? Напрасно.
Возьмите любой предмет и приложите к нему всю страсть первой возвышенной
любви, душевное потрясение от чуда обладания ею и, не исключается, что сей
предмет станет для вас центром Вселенной. А если вам к тому же исполнилось
четыре года? И этот предмет — машина? Представили? Это ведь настоящее
счастье.
Ну так вот. Маленький Рудик полюбил свою машину до болезненного восторга. Он
даже ночью просыпался и бродил, тихо плача, по комнате в нестерпимой тоске
разных тревожных предчувствий, пока не нащупывал свою машину где-нибудь в
углу или на тумбочке. Убедившись, что она цела и невредима, Рудик уносил ее
в свою кроватку и засыпал с ней рядом чутким сном влюбленного сердца.
В один хороший летний день ему разрешили вынести машину на улицу.
Побледневший от волнения Рудик нес ее на вытянутых руках, и его маленькая
душа парила впереди, жадно впитывая каждый внимательный взгляд со стороны
идущих навстречу детей. А на улице его ждал первый друг в его жизни — Витька
из соседнего подъезда. Витька при виде чудесной машины замер и забыл
моргать. А Рудик закричал звонко на весь двор: «Это МОЯ машина!». И все дети
вокруг повторили: «Это машина РУДИКА!»
Ясно, что такого полного и блистательного триумфа никто в мире никогда не
переживал. Рудик с Витькой катали машину по очереди. Гуляющие во дворе дети
смотрели на Рудика с интересом и чистой завистью, а он был великодушен и
добр. Он жалел всех, у кого нет такой машины. Кое-кому давал ее подержать и
хорошенько рассмотреть, а кому-то разрешал даже покатать, не забывая
бдительно следить за ее сохранностью. Пошел теплый летний дождь. Но Рудик не
замечал его. Он купался в лучах своей детской славы и был счастлив. И всем
было весело.
Откуда явилась в этот момент его мама, Рудик не заметил. Для него это было
так, как если бы она с неба свалилась. А мама всплеснула руками и громко
закричала: «Ты почему такую дорогую машину по грязи катаешь? Испортить
хочешь?» Потом выхватила машину из его рук и унесла. До Рудика не сразу
дошло, что машины нет. Он все еще в своем упорном воображении катил ее по
дорожке и гудел как живой мотор, гордо посматривая на сгрудившихся вокруг
детей. Но дети потеряли интерес к мальчику и стали расходиться. Скоро около
Рудика остался один его верный друг Витька. Но Рудику вдруг стало так скучно
и пусто кругом, что он заплакал и пошел домой.
А дома мама уже помыла машину и поставила ее в шкаф. Рудик потерянно ходил
вокруг шкафа и не сводил глаз с родной машины. Потом придумал. Взял
табуретку и полез в шкаф, чтобы достать машину и прижать ее к своей
затосковавшей груди. Но в таком расстроенном состоянии ни руки, ни ноги как
следует не подчиняются маленькому человеку. Ножки его поскользнулись, рука
задела хрустальную вазу... Вот тут уж мама узнала свое горе и в гневе
отлупила сына за самовольство. Шкаф закрыли на ключ. А машина осталась
внутри. Так чья же это была машина? По всему выходит, что она принадлежала
маме, а счастье Рудика рассеялось как дым. Первая любовь Рудика обернулась
первым горем необъяснимой утраты.
Мама спустя некоторое время отдала машину сыну, но Рудик уже не обрадовался
этому. Другие игрушки тоже постепенно перестали его интересовать. Есть ли на
свете ребенок, который согласится любить мамину машину или папин велосипед?
Постепенно уходили из его маленькой жизни необыкновенные чувства и радость
обладания чем-нибудь в этом мире. Он чувствовал, что игрушки «чужие» и все
остальное тоже не его. Все хорошее у него отнимали, а разные камушки, палки,
крышечки и другие интересные вещи, которые он находил себе на улице,
чистоплотная мама безжалостно выкидывала из дома. При этом заботливо
спрашивала: «Почему ты хмурый? Чего тебе не хватает?» Откуда Рудик мог
знать, куда пропадает его детская радость?
В третьем классе школы скучный, невеселый Рудик мало кому нравился. Учился
он слабо, без особого интереса. Как-то ему купили точилку для карандашей в
виде замысловатой разноцветной башенки. Ни у кого в классе такой не было.
Бойкий сильный мальчик с соседней парты, часто пугавший Рудика своим
неприязненным отношением, вдруг расположился к нему дружелюбием. Это
называется «зауважал». Рудик воодушевился, заволновался. Мальчик предложил
ему обменяться точилками. У того тоже хорошая, но в форме футбольного мяча и
уже старая. Рудик, конечно, сразу согласился.
Весь день в школе они дружили, мальчик с Рудиком бегал на перемене,
разговаривал с ним о всяких секретах, и вдвоем они оборонялись от
старшеклассников … Это было замечательно. Рудик так обрадовался другу, что
не мог спокойно сидеть на уроке. Он вертелся, постоянно к нему
поворачивался, чтобы все время видеть его лицо, и смеялся в самый
неподходящий момент урока. Какое наслаждение было наблюдать, как новый друг
радуется его точилке! Наконец учительница потеряла свое неистощимое терпение
и удалила Рудика из класса. Но и от этого его радость ничуть не померкла. До
этого Рудик был очень одинок и беззащитен в классе. И вдруг...
Вечером папе понадобилось поточить карандаш. Рудик дал ему старую точилку
мальчика. Папа с мамой пришли в ужас: «Как обменял? Немедленно верни».
Разразился скандал. Устроили проверку сохранности всех остальных вещей
Рудика. Он уже не плакал. Он привык, что у него ничего нет своего. Весь мир
становился для него безвозвратно чужим. А судьба всех перечисляемых
родителями вещей, которые они, отказывая себе в каких-то благах, приобретали
для Рудика, не вызывала у него никаких чувств. Мама заявила, что завтра же
пойдет в школу и разберется с тем мальчиком, который обманул ее глупого
сына. Рудик испугался до холодного пота. Мальчик ведь не обманул его, а
подарил ему сверх старой точилки самое драгоценное, чего так не хватало
Рудольфу. Он подарил ему еще и дружбу. А теперь всему конец.
В двенадцать лет Рудик был уличен родителями в странных проделках: вещи,
купленные ему, продавал, а матери врал, что потерял или отобрали. Деньги
прятал и тайком покупал на них то, что может понравиться такому мальчишке,
как он. Выдал его родителям младший брат. Родители спохватились и начали
воспитывать сына как умели — криком и ремнем. Но Рудик, стиснув зубы,
выдерживал все воспитательные меры молча и отчужденно. В его глазах плавало
тупое равнодушие. Родители в недоумении упорно кричали правильные слова:
«Надо беречь свои вещи. Мы день и ночь работаем, чтобы все купить, а ты,
негодяй, ничего не ценишь. Отвечай, кому ты продал фломастеры?».
Рудик не отвечал. Внутри его крутилась назойливая бесполезная мечта: «Если
продать их любимый магнитофон, то… На велосипед хватило бы». Рассеянная
улыбка скользила по его хмурому мальчишескому лицу и быстро гасла. Он знал,
что сам себе не сможет купить велосипед, а если купят родители, то это будет
уже не его велосипед.
После этого случая мать с отцом обмануть стало трудно. За ним строго
присматривали. Нельзя сказать, что Рудик легко смирился с жесткими
запретами. Но пока стал привыкать к тому, что ничего в этом мире ему не
принадлежит и порадоваться ему нечему. Постепенно он сам начал ощущать себя
чужим в наполненном вещами и удобствами доме. Мир вокруг него был
благополучным, а Рудик рос «голым». Телевизор тоже был родительский, хотя
смотреть его можно было, столько сколько вздумается.
Трудно некоторым родительским сердцам смириться с тем, что все, что
приобретается ребенку, должно полностью принадлежать ему. Это значит, что у
вашего ребенка появилась пусть очень маленькая, но собственность. Ребенок
уже живет рядом с нами и с ним надо делиться той частью жизни, пространства
и собственности, которая ему нужна для нормального роста, отдавая ее
безвозмездно и полностью. Постижение прав и обязанностей собственника
начинается не на лекции какого-либо знаменитого оратора, а при совершении
ребенком некоторых маленьких сделок вроде обмена, дарения и других
проявлений воли и чувства в раннем детстве. И мало уметь отдать, но
предстоит еще бесконечно заботиться о том, чтобы не поощрить собственное
дитя к жадности, паразитизму, расточительности, мошенничеству и другим
порокам рода человеческого. Иначе...
Через десять лет вор Мухан недоуменно моргал на Дарью Киреевну. До сих пор
все у них шло неплохо. Вдруг вышел странный сбой. Ведь если подумать, то
каждому человеку положено иметь понятие о собственности. Еще желательно и о
своей, и о чужой, о раздельной и общей, о частной и государственной, о
большой и не очень... А тут как ни крутили, ни вертели психолог с вором, а
не знал Мухан, что такое свое, а что — чужое, где «ваше», а где «наше» … Ну
не было у Мухана никаких понятий о собственности. Они начисто и поразительно
отсутствовали. Да куда же они задевались? — спросите вы и сошлетесь на то,
что в наше время, да в нашей стране уже и мал и стар о какой-нибудь
собственности печется, день и ночь размышляет. А Мухан-то с чего так
оплошал? Да и один ли Мухан?
Понятия ведь не гвоздь, просто так в сознание не вбиваются. По порядку
маленький человек сначала должен ощутить и пережить в чувстве что-нибудь
нужное и ценное для своей жизни, а уж потом это чувство, развившись до своей
кульминации, не дает покоя уму. Оно заставляет каждого думать, мучиться,
искать, усваивать и формировать нужное понятие. Например, чтобы понять
собственность, ее сначала надо иметь. Ведь только при ее наличии
развивающийся человек может испытать светлую радость приобретения или горе
утраты, а потом начнет думать, как собственность сберечь или разумно ею
распорядиться.
Ну а откуда же могли бы появиться понятия о собственности у Рудика, будущего
вора Мухана? Мог ли он сам их выдумать, если ничего своего у него не было? И
почерпнуть-то неоткуда. В любимых боевиках все друг у друга что-нибудь
отбирают, не выясняя вопрос о законном собственнике. Ну а спросить-то у
знающих людей маленький Рудик «не догадался». Да и зачем ему?
ПОНЯТИЕ О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
Что бы ни было, а здоровому десятилетнему мальчишке неплохо живется на
свете, если вокруг него нормально обустроенный мир. Мама с папой на работе,
дома все есть, а по поводу школы переживать уже не стоит. Все-таки — третий
класс. Не впервой. Рудик — худой скрытный мальчик, медлительный и ленивый,
замкнут в себе, неохотно усваивает всякие абстрактные знания, думать не
любит. Вокруг что-то происходит, но смысл происходящего пока неясен и
неинтересен. Взрослые притесняют и говорят много слов, из которых можно
понять только некоторые фрагменты, непосредственно связанные лично с собой и
со своим небольшим опытом зависимого существа. Рудик все видит и все слышит,
а его сознание пока дремлет: копит отрывочные впечатления и изредка решает
мелкие случайные вопросы по внедрению в загадочную большую жизнь. С этим
внедрением у Рудика возникают некоторые проблемы. Он на всех
заинтересованных в его развитии лиц производит впечатление слегка
заторможенного, безразличного к текущим событиям жизни мальчика.
В большой жизни, бушующей вокруг него, все суматошно «перестраиваются».
Свергаются с пьедесталов привычные для кого-то идеалы, верования, упования,
рушатся нужные и ненужные барьеры, с шумом взрываются устои
социалистического государства, и сотни новых ораторов авторитетно громят
все, что было, и хвалят то, чего еще нет. Взрослые бузуют, а десятилетним
деткам предстоит жить в неизвестном, очень свободном и рыночном мире.
Конечно, им желательно расти хваткими, сообразительными, бойкими, смелыми,
решительными... Короче — без комплексов. А как быть Рудику?
В этот «судьбоносный для общества момент истории» началась эпоха бурного
строительства личных особняков. Мать с отцом, как строители, нарасхват. Не
желая упускать доход, родители по несколько дней не появлялись дома. Зато в
доме прибавлялось все больше престижных дорогих вещей, отец купил себе
машину, обустроили дачу. Дай бог всякому так жить.
Рудик с младшим братом росли сами собой. Кое-какие радости от общего
семейного благополучия перепадали и им. Купили новый цветной телевизор с
наворотами. Японский ящик. Глаз не оторвешь. Сначала Рудик за мультиками
гонялся, но постепенно стал присматриваться к взрослым передачам. А там...
Чего только не увидишь! Рудик нашел там все, что вокруг не замечал.
Самое интересное и увлекательное — конечно, боевики. Вот сюжет. На экране
мужественный, во всех отношениях привлекательный герой намерен вступить в
единоличную борьбу с нехорошей государственной или самодельной мафией, у
которой много денег и всего остального. Мафия его лично и конкретно обидела
— близкого друга убила или любимую похитила и держит взаперти. Картины
расправы над бедным другом или очаровательной девицей, как правило,
повергают в ужас и вызывают горячее сочувствие к герою. Начинаются подвиги и
труды героя по восстановлению справедливости и порядка в этом ужасном мире.
Рудик смотрит клевый боевик. Он забыл все на свете. Он уже свято верит герою
и готов вместе с ним в огонь и в воду. Заодно проникается жгучей ненавистью
к нехорошим людям. Что тут плохого? Пока ничего.
Но вот по ходу зрелища герою приходится сталкиваться с нехорошими людьми,
которые иногда злонамеренно, а иногда нечаянно вдруг оказываются на его
благородном пути. Их так много, что даже странно делается, откуда они такой
толпой выпрыгивают и зачем, спрашивается, живут? Герой самостоятельно
решает, что жить им ни к чему, и недолго думая, последовательно устраняет их
из жизни разными эффектными способами. Счет убийствам идет на десятки.
За время демонстрации одного замечательного боевика на экране совершилось
сорок два технически разнообразных убийства. И одно лучше другого. Наш
типовой «Геркулес», пробегая по палубе белоснежной яхты, расправился за
восемнадцать секунд экранного времени с пятью мирно рассевшимися в креслах
пассажирами. Одного он убил пяткой ноги, другого успел задушить подушкой,
третьего вместе с креслом выкинул в море и т.д. «Нехорошие» тоже не промах.
Взрывают, режут, калечат...
Каждое убийство приводило Рудика в неописуемый восторг. Аж дух захватывало.
Он возбуждался, и его тело дергалось в безотчетной попытке повторить
искусный боевой прием или смертоубийственное действие, из горла вырывался
победный крик. Сознание его пробуждалось. Оно жадно впитывало детальные
подробности убийств.
«А он ему как шарахнул под дыхало!!! А потом бутсами в морду, в морду, а тот
шмяк с башни, и мозги полезли... А видел, как клево того старика кинули! Ну,
еще лысый такой, плюгавый, сидел там, какое-то пойло жрал. Он ему рррраз...
Тот брык и лежит. А глаз-то у него? Выпал и висит, а тут как рванет, и всем
капец... А он, молоток, успел... Как прыгнет! А он... как даст, пушку
наставил и бабах, задушил..., а машина, вжик, и на него, а у него кишки...,
а кровь...» Это Рудик бессвязно силится передать увиденное и пережитое.
В конце концов любимый герой, наделав гору трупов, живописно политых
томатным соусом, и разрушив все декорации, получает награду — кейс, набитый
доверху долларами, и, в придачу, красотку для безбедной счастливой жизни.
Разве может сравниться скучная повседневная жизнь с блистательным миром
художественного произвола? Вот где радость! Вот это жизнь!
Главное, там все понятно: того, кто тебя обидел, надо убивать, а также того,
кто мешает возмездию, и того, кто случайно попал под руку, и того, кто тебя
сразу не понял или чем-нибудь не угодил... И тогда «кейс с деньгами» твой.
Зачем нужна тут еще и красотка, Рудик не мог осмыслить в полной мере. Вот
деньги — это да. Как же еще добыть лично для себя свободы и счастья? Рудик
воспринимал сюжет боевика как настоящую реальность. Жизнь других людей для
его сознания постепенно превращалась в не стоящий внимания пустяк, а
убийство в увлекательный аттракцион. Он был зачарован, околдован и ослеплен
магией «кровавого» кино. И это каждый день, каждый месяц и много лет.
Да что наш Рудик! Однажды перед голубым экраном сидели четверо солидных
мужчин и две благонравные женщины, матери семейств. Так видели бы вы, как
они приветствовали каждое убийство азартными возгласами и участливым
одобрением. Начиная с восьмого убийства достопочтенная компания уже
заливалась блаженным смехом при виде очередного трупа. Как мы можем
убедиться, эффект воздействия на сознание волшебной силы кино и здесь
обнаружился вполне. Но, надо полагать, сознание этих зрителей не путало кино
с жизнью. Они были взрослые и знали подлинную цену человеческой жизни. Хотя,
как знать? А вдруг и они туда же. Обидятся на что-нибудь или на кого-нибудь
и... Или киллерами пойдут работать... Но, может быть, все обойдется.
А в десять, в одиннадцать, в двенадцать... Мужественные, обаятельные герои
добывали себе кучу денег разбоем и тут же покоряли сердца и тела красавиц...
Мастерски отснятые драки, погони, взрывы, зверские убийства, маньяки,
вампиры, вурдалаки, удачливые грабители, придурковатые жертвы и взрослая
любовь ежедневно валом извергались с экрана на слабую голову малолетнего
Рудика. Все это перемежалось рекламными роликами, зовущими к пиршеству
жизни. А потом шли подробные репортажи о совершенных где-то преступных
деяниях, террористических актах, об убитых младенцах и ограбленных
стариках...
Рудик проводил у экрана телевизора все больше и больше времени. Годами,
неощутимо и медленно, созревали в недрах его сознания соображения о
целесообразности и необходимости разбоя и убийств, о никчемности и
бесполезности всякой посторонней ему человеческой жизни, об исключительной
ценности «кейса с большими деньгами». В голове поселялись идеи
«справедливой» мести за мнимые лишения и обиды. Возбужденное фильмами
воображение навевало видения прекрасной сказки. В жизни у него ничего своего
не было. Зато «там» он был властелином всего мира мишуры, служащей
декорациями ширпотребу киноиндустрии. А в настоящей жизни все шло скучным и
бедным порядком. Была улица, где взбудораженные подростки галдели по вечерам
о том же и «гуляли» в поисках доступных их незрелому уму однообразных
развлечений. Была школа, где про подлинную жизнь вспоминали крайне редко. А
что еще? Ничего интересного и запоминающегося. Повседневная реальность все
меньше интересовала Рудика.
В реальности Рудик быстро превращался в худого высокого подростка,
нескладного, скованного и молчаливого. Он был некрасив. Выражение чувства
редко мелькало на его малоподвижном лице. Не отличался Рудольф и какими-либо
способностями. В школе его не замечали. Когда он ушел в техникум, все его
сразу и забыли. Зато в техникуме он нашел дружка. Вдвоем они поехали в
пригород, зашли в маленький киоск на окраине поселка, избили и связали
пожилую продавщицу. Деньги, всякую мелочевку в виде жвачек, сигарет, плиток
шоколада рассовали в сумки и карманы. Вернулись в город на электричке. Все
сошло с рук. Ничего особенного Рудик во всем этом не видел. Просто жизнь
стала немного больше похожа на любимые киносюжеты и удовольствия
прибавилось.
Весело было вспоминать, как худенькая бессильная продавщица свалилась на пол
и визжала в ужасе: «Не надо, не надо, сыночки, пожалейте, у меня сын
инвалид, не убивайте! Не берите товар, век не расплачусь... Помогите!!!
Спасите!!! Свое лучше отдам... Вон мой дом... Берите там все, только товар
оставьте...» Во, старая дура, надо было гирей ее прибить. Да некогда.
Электричка торопила. Так интересно было бы посмотреть, как она брыкнется.
Морда у нее морщинистая, противная...
Дальше к делу подключился отчим друга, озабоченный организацией воровской
шайки Началась специализация по дачным и квартирным кражам. Рудик впитывал
все это как иссохшая губка. Он уже превратился в вора Мухана. Появились
деньги и интерес к профессиональному совершенствованию в воровском деле. Его
не привлекали общие воровские гулянки. Не было у Мухана и простой страсти к
дорогим вещам и одежде. Женщины интересовали, но… У него возникла страсть к
деньгам. Мухан копил их. Продуманно прятал в тщательно замаскированных
тайниках. «Кейс с деньгами» застрял в голове как символ счастья.
Ничего нового в утверждении о том, что вольные средства массовой информации,
главная гордость свободного демократического общества, одновременно являются
мощным и практически бесконтрольным средством воздействия на сознание людей,
в общем-то нет. Все знают, что они непременно воздействуют, и многие
убеждены, что плохо воздействуют. Телевидение выплеснуло в новый рыночный
мир поток художественных помоев, увлекательно и страстно утверждающих идеалы
преступной и безнравственной жизни. Сотни тысяч подростков «прилипли» к
экранам «ящиков». Мифология преступной жизни, выраженная мощными средствами
художественного воздействия, продолжает ковать новые кадры для криминального
мира. Может, не ведаем, что творим?
Предположим, что для сознания взрослого контингента зрителей от этого
никакого значимого ущерба не происходит. Ну, может быть, кого-то слегка
удручает, а кому-то даже мило пощекотать нервы. Но мы начали разговор о
сознании десятилетнего Рудика, который в шестнадцать уже стал вором Муханом.
И этот факт возник не без ошеломляюще эффективного участия нашей драгоценной
индустрии телевещания. Она помогла ему сформировать в сознании целый ряд
убеждений о человеческой жизни, на основе которых впоследствии ум вора
Мухана бестрепетно руководил его разбойными действиями.
Последние три года он промышлял в одиночку, терпеливо и тщательно продумывая
ситуацию отъема денег у беспечных, беспомощных женщин и стариков. Имел
разработанный до мельчайших деталей план. И кирпич в газетке был в этот план
впаян продуманно и четко. Каждое ограбление совершалось им по этому плану в
отдаленных друг от друга районах города и чередовалось с ограблениями в
пригороде и райцентрах. Никто из жертв, оставшихся в живых, не мог его
рассмотреть и запомнить, поэтому следов в милицейской хронике не оставалось.
За несколько лет он скопил кругленькую сумму денег, поменял их на «зелень» и
спрятал на покой. Думал, что стал богаче. Собирался переезжать в другие
края, потому что здесь уже все обрыдло. Душа просила новых видов.
ЭПИЛОГ
Время шло, и Мухан слабел неопытной душой перед Дарьей Киреевной. В конце
концов он привык и к ней, и к науке и даже вроде скучал в камере без
психологии, когда Дарья Киреевна из-за болезни не явилась в назначенное
время.
Работа близилась к завершению. Вдруг Дарья Киреевна, намучившись с вором
Муханом, сама попала впросак. В последнюю их встречу Мухан, пристально
взглянув на нее из-под припухших век, въедливо спросил:
— А у вас-то где собственность? Только курицу и вспомнили, когда я вам по
башке шарахнул.
— Как это? — заволновалась Дарья Киреевна, — да у меня в портфеле еще
дискеты лежали, рукописи научных трудов и…
— Тоже мне, — ухмыльнулся Мухан — нашла собственность. Да все это нуля не
стоит. Сама нищая, а мне мозги паришь.
Дарья Киреевна обомлела. Где же ее собственность? И какое понятие о ней в ее
собственной голове? Растерянный мозг Дарьи Киреевны выдавал на поверхность
только одно слово: «Интеллектуальная, интеллектуальная…». Сколько бы она
сегодня ни стоила, а все-таки собственность. А дальше шел сплошной сумбур:
ваучеры, приватизация, древний сервант со стареньким компьютером, юбка,
блузка, меховая шапка… Что же еще?
Что тут спрашивать? Вор Мухан ловко попал своим вопросом в слабое место. У
Дарьи Киреевны у самой, оказывается, проблемы с собственностью. А у кого их
сегодня нет? Откуда возьмутся нормальные понятия о различных видах
собственности у миллионов и миллионов наших граждан, проживших большую часть
жизни в мечтах о коммунизме? Ведь у большинства имелся в наличии лишь
ограниченный набор предметов личного пользования. Раньше так называемые
трудящиеся массы с мучением привыкали к тому, что любая собственность, кроме
государственной, социалистической, только портит биографию члену будущего
коммунистического общества. Вдруг в одночасье дело обернулось так, что без
солидной частной собственности тебя и в приличное место не пустят.
А откуда ее взять? Всенародную социалистическую разобрали шустрые личности,
заранее родившиеся исключительно в шелковых рубашках. А никакой другой
собственности бывшие трудящиеся массы, можно сказать, и знать не знали, и
видеть не видели. Пропащее дело вышло. Единственный выход в такой ситуации:
опять же отбирать какую-то собственность друг у друга. Но какую и как? Не
каждый способен ни с того ни с сего на воровство пойти.
А насчет того, что у тебя стащили... Это ничего страшного. Авторитетные
теоретики без перерыва трудятся, уверяя всех с экранов телевизоров, со
страниц разных популярных изданий, что так и должно быть в период
«первоначального накопления капитала» при вхождении в рыночную экономику
путем реформирования. Боже упаси, если не войдем — тогда еще хуже будет.
Надо думать, что их еще не обворовали как следует.
Все пошло-поехало: одни решили, что личная собственность умещается вся
целиком в деньгах, и спешно взялись всеми способами отнимать денежки у всех
встречных–поперечных. Другие, надеясь, что завтра проснутся знатными
собственниками и настоящими капиталистами, недолго думая сами побежали
сдавать куда попало все, что у них накопилось при социализме. А потом пошла
великая битва среди тех, что оказались с большим количеством лишних денег, и
других, что остались безо всего, а еще между первыми и вторыми просто так,
поскольку все за что-то дерутся. А государственная власть у нас и сама
прославилась капитальными реформами. Пока все дерутся из-за пустяков,
возьмет да потеряет парочку миллиардов, позаимствованных у своих граждан на
благородные цели.
Так все и зациклилось на деньгах: кто-то стал деньги «делать» (!?), а кто-то
взялся их «искать», брать, копить, собирать, отбирать, раскручивать... А что
деньги? Деньги — замечательный инструмент в строительстве жизни и всем
нужны, но при нормальном их участии в процессе созидания. А сами по себе и в
каком угодно количестве полноценного человеческого бытия они никому не
гарантируют. Деньги — это только краткое предисловие к собственности и
нормальной жизни. Для тех, кто не знает радости и забот владения подлинной
собственностью, назначение которой быть основой богатой внутренним
содержанием и смыслом деятельной человеческой жизни, деньги становятся
бездонной ловушкой.
Страсть к деньгам может втянуть человека в бесконечную игру с призрачным
миром безжизненных знаков, окутывающим полнокровную реальность. Через
собственность человек связан с миром, через деньги разъединен. Кто только
сегодня не бродит в лабиринтах денежного мира, потеряв душевный покой и
безопасность жизни, любовь и простые человеческие радости. И Мухан туда же
прямиком попал.
Все чаще, независимо от масштабов и средств борьбы за личную частную
собственность, ценой победы становилась и становится человеческая жизнь. При
этом никто уже никого не спрашивает: «А зачем убиваем и воруем?» Без лишних
вопросов всем ясно, что деваться некуда, воровать надо, а то останешься
неимущим и неуважаемым членом будущего рыночного общества и жить тебе за
«чертой бедности». А не убьешь — не уворуешь. Вор Мухан в этой панораме
занимает незначительное место самого простого элемента, что-то вроде
партизана, действующего в сражениях примитивными средствами и с единоличной
жестокостью. Но ведь простое от сложного не так уж далеко в этом деле лежит.
Дарья Киреевна жила экономно, отказывая себе во многом, что по
представлениям других людей было крайне необходимым для материльно приличной
жизни. У нее были другие радости. Так что беспокойства по поводу понятий о
«собственности» у Дарьи Киреевны до встречи с вором не возникало. Можно,
конечно, и без особых понятий о собственности прожить достойную жизнь. Но
бывает, что где-то, у кого-то сходятся разнообразные условия и
обстоятельства жизни, при которых неминуемо возникают вопросы о своей или
чужой собственности. И кто-то теряет, а кто-то ворует.
Не случайно одно из главных положений воровской идеологии заключается в том,
что всякие понятия о собственности — своей и чужой, раздельной и общей,
частной и государственной признаются всего лишь пустой брехней. А
всечеловеческими нормами по отношению к собственности, наработанными
общественным сознанием, «правильные воры», мягко говоря, принципиально не
интересуются. От этого один вред их профессии. Но это воры, что с них
возьмешь? А как же быть с ехидством Мухана? Вон как пытливо смотрит. Тут
Дарья Киреевна опомнилась.
Ах, какие мы с тобой глупые, Мухан! Нечаянно забыли, что самой главной
собственностью человека является вся его прожитая жизнь в совокупности
личного достоинства и совести, преодолеваемых трудностей, пережитых чувств,
накопленных знаний. Материальный мир служит только обрамлением самой жизни.
Обрамление это питает жизнь и создает возможности к творчеству, работе,
любви. Человек может распоряжаться своей жизнью и своими материальными
ценностями разумно и ответственно, даже если их у него мало, а может и
потерять большой капитал безвозвратно.
Вот твоя жизнь, бедный Мухан, уже не принадлежит тебе, даже если ты ее в
золотую ворованную раму вставишь. Ничего не станет твоим, все наворованное
обернется иллюзией и рассыплется в прах. А крупица знания о твоем детском
горе останется навсегда, и, может быть, когда-нибудь другой малыш, похожий
на тебя, не утратит своего счастья из-за недостатка этого знания у любящих,
но невнимательных родителей. Вот и появится у него чувство собственности,
которое поведет его к строительству подлинной и полноценной жизни, дающей
всем и ему самому радость свободного достижения. Ну, а пока … Пока у нас
никто не может убедительно объяснить, что же такое собственность и зачем она
так неотложно всем нам понадобилась? Может быть, ее и воровать-то ни к чему?
Запутались. А объяснить пора бы.
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
