«ЕСТЬ ПО РОССИИ
ГОРОДКИ...»
* * *
Есть по России городки —
ось колоколенки, погостик.
Стоят — и руки коротки,
чтоб их выравнивать по ГОСТу!
Они уже наперечет,
но встретишь вновь, и сердце ахнет:
на церкви — Спас, на банях — черт,
все — русский дух, все Русью пахнет.
Куда ж торопишься, страна,
утюжа отчие обличья?
Не срама признак старина —
величья!
Народ без духа — импотент.
Что от такого остается?
Не память губится — патент
воспроизводства...
…Ось колоколенки, погост —
есть городки, стоят забыто.
Но каждый — словно вечный гвоздь,
каким душа к Руси прибита.
* * *
Зимнего утра стерильный уют.
Зяблики воздух морозный клюют.
Может, оно и теплей в Сан-Франциско,
только земля наша, жизнь наша — тут.
В чем оно, счастье, — в машинах? рублях?..
Лягут в могилу богач и бедняк.
Может быть, Рим и древнее Рязани,
правда — рождалась на наших полях!
Ватник накинешь, шагнешь из сеней,
небо — всех красок на свете синей!
Может, Венеция и экзотичней,
только тоскует душа — не по ней.
Мир этот, в выводках тетеревят,
нам открывать еще и открывать.
Может, Париж на любовь и щедрее,
сердце — от Родины не оторвать...
РОДНОЕ
И снова тени удлиняют катеты...
Еще — светло... Но, силы надорвав,
кругляшка солнца, обесценясь, катится
все вниз и вниз — как рубль на торгах.
Я не спешу. Остановлюсь. Подумаю.
Вот — город мой. Вот — видные окрест —
трехцветный флаг над городскою Думою,
а чуть повыше — над собором — крест...
Сегодня многим стали вдруг зловонными
те городки, где им открылся свет.
А ведь для нас тут —родники духовные,
и животворней их на свете нет.
Куда ж спешить? Здесь все мое, все кровное.
Вгляжусь во все, чтоб все запомнить смог.
Вот свистнул кнут над спинами коровьими…
Вот рубят баньку... Вот метают стог...
Вот у плетня судачат огородницы —
о Марианне, ценах, мужиках...
Вот — с небеси — взирает Богородица
и тихо крестит всех сквозь облака.
* * *
...А все начнется с комара —
с той звуковой микрочастицы,
что залетит в твою светлицу
на грани ночи и утра.
Вскочить бы, скрипнув половицей,
турнуть злодея со двора,
да — лень... И хоть уже не спится —
остатки сна таят ресницы,
как горсть укрытой со вчера
не раскулаченной пшеницы...
Ах! Голь на выдумки хитра:
недвижно затаясь под ситцем,
лежишь, пытаясь воплотиться
в обрезок шланга, в черепицу,
в лохмотья рваного «добра»,
а проку... Без толку игра!
Кровь не обманет комара.
(А — век?.. Прожорливою птицей
над нами тень его кружится,
отмеривая вечера.
Пасть — словно черная дыра —
лишь подставляй сады, столицы,
друзей, детей, любимых лица,
заслуги прадедов, пра-пра...
Ужель и тут — лежать, таиться?..)
…За окнами кричит синица.
Пора вставать. Пора. Пора!
* * *
Весна начинается с ветра,
как с первого крика дитя,
впервые встречаясь со светом...
(До этого — немота!)
Так пробует ноту настройщик,
прослушивая инструмент.
Так пишут стихи: прежде строчек —
синкопов ловя перепев.
Так иерихонские трубы
испытывают города.
Так пробуют женщину в губы,
ища ее вечное « да».
Так — прежде чем в дальние воды,
покинув причалы, уйти —
трубят о себе пароходы
на грани начала пути...
И, солнцем еще не прогрета,
не выпроставшая сады,
весна прорывается ветром
в просторы земли и судьбы.
Летит по раздетому полю,
колотит в домов этажи...
...Так жизнь — проверяет нас болью.
Чтоб счастье смогли пережить.
* * *
Арапчонок курчавый, ночами, когда не до чтенья,
когда с чутких черемух чешуйки летят наугад,
кто стучит мне в окно, слившись с черной беззлобною тенью —
только белые зубы в печальной улыбке блестят?
Мне ль тебя не узнать! Твою долгую добрую детскость,
твою тягу к проказам и дух вожака бунтарей.
Разве кто-то другой разрешил бы себе эту дерзость —
не упав на колени, затрагивать имя царей?..
Жизнь бедна на сюжет — так же вьются и воют в ней бесы,
и буран над Россией, и снять бы тулупчик с плеча
для торящего путь... Но снуют вдоль дороги Дантесы —
арапчонок, ты знаешь, что значит добро палача.
Палачи, палачи... Что ни век, то исчерканней гранки.
И уже по-иному врачуя пиитам умы,
твою вольность из нас выбивали в подвалах Лубянки
и стреляли в затылок у стен Моабитской тюрьмы.
Лагеря, лагеря... Бесконечные, вечные сроки...
Но — пока за «колючкой» не умер последний поэт —
опаляя сердца, в мир вплывают опальные строки,
как сквозь черную полночь слепящей черемухи цвет.
И опять мне в окно — кто-то стукнет и смотрит остудно,
и, убрав черновик, я шагну и замру на крыльце,
и во тьме различу чьи-то чистые светлые судьбы,
словно белые зубы — на Вечности черном лице...
* * *
Время тускнеет, как губы любимой.
Не обмануть себя блеском помады!
Мир лимитирован. Струйками дыма
тают июли в кострах листопадов.
Не переделать! Суть жизни — утраты.
Строг распорядок. Попытки — запретны.
Завтрашний день разграфлен и упрятан
в папках, помеченных грифом «секретно».
Глухо. Ни щелки. Родись хоть в сорочке —
где он, веками не найденный выход?
Душу продашь за единую строчку
и — до могилы не скопишь на выкуп!
Кто ж мы? Фантомы? Случайные крохи,
сдутые ветром с космических празднеств?..
Зря упивается скоростью рокер,
фарой пронзая немое пространство.
Мир — лимитирован. Сроки. Границы.
Судьбы. Зарплаты. Квадратные метры.
Только душа, как плененная птица,
бьется о тайну бессмертья Гомера.
Глухо! Как в танке. Все формулы — мимо.
Тлеют костры вдоль садовых дорожек...
Время похоже на губы любимой.
Нет их тревожнее. Нет их дороже.
ИМЯ
Смята мраком сугробов перина,
волчьи свадьбы вершатся в бору.
Мир затих. Только имя Марина
бьется птицей на черном ветру.
Льдом сковало прозрачные лужи
истекающей соком луны.
Чем укрыть мне тебя в этой стуже,
заморозившей душу страны?
Оглянусь на немые равнины —
неужели пришел Страшный суд?
Ах, Марина, Марина, Марина,
вот уж ангелы чаши несут!
Лишь одно греет сердце отрадой,
глядя в даль занебесной тиши:
что и там — навсегда будут рядом
две иззябшие наши души...
* * *
Ты — женщина. Адамово ребро.
Но, преступив законы первородства,
ты улыбнулась дерзостно и просто —
и мир плевал на райское добро!
Ты женщина. Сестра или жена —
тебе даны все сути во Вселенной.
Одно молю: не стань второй Еленой,
из-за которой — Троя сожжена.
Ты женщина. Каприз и благодать!
Твой смысл — как голос
в дальнем автомате.
(Да будет вечно свята Богоматерь,
уже за то одно, что это — Мать!)
...Склонюсь к тебе. О, как ты хороша!
Целую твое имя в час разлуки.
Ты женщина. Ты свет. Ты боль и муки.
Не уходи! Не вынесет душа...
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
