|
|
В очереди… за
смертью
Будни «цыганских дворов»
Если новым знакомым я говорю, что мой дом находится в знаменитых на всю
республику цыганских дворах Черниковки, то чаще всего замечаю округлившиеся
глаза собеседника и непроизвольный взгляд на руки, что означает: «А ты-то не
колешься?» Затем следует вопрос, в котором слышится ужас и что-то среднее
между удивлением и восхищением: «А как же ты там живешь? Там же цыгане!».
Если говорить о цыганах, то к ним у меня отношение двоякое. Помню, еще
совсем маленькой, я с восхищением засматривалась на их наряды: длинные
полупрозрачные юбки, роскошные шелковые платья, дорогие натуральные шубы. В
80-х так одеваться позволить себе мог не каждый. Несколько цыганят учились
со мной в одном классе. Одного из них звали Дербиш. Он сидел в первом классе
пять лет, поэтому мы над ним посмеивались. Когда учительница просила сильных
учениц помочь ему справиться с заданием, он не столько слушал, что ему
говорили, сколько пытался нас покрепче обнять. Нам это казалось дикостью. А
вот Кристина проучилась с нами до пятого класса, причем всегда получала
неплохие оценки. Вообще цыгане учатся только в младших классах. Считают, что
этого им вполне хватит, чтобы прожить. Главное — уметь считать деньги. С
Кристиной, Аурикой, Малиной мы до сих пор общаемся. Еще помню, как цыгане по
вечерам разжигали большой костер прямо во дворе, танцевали и пели цыганские
песни. Было в этом нечто завораживающее. Теперь услышать цыганское пение
практически невозможно. Вообще, цыгане стали другими. Одеваются более
современно, практически все девушки курят (чего раньше не было). Очень
многие не только торгуют наркотиками, но и сами употребляют. И цыганята
стали более злыми. Прошлым летом наблюдала такую картину: за то, что мальчик
не дал прокатиться на велосипеде, цыганенок ударил его по голове железной
трубой. В результате у ребенка — открытая рана, сотрясение мозга. А
разбираться с цыганами решится не каждый.
Когда в моем дворе стали появляться сборища молодых людей, с вожделением и
тоскою поглядывающих в сторону «цыганского дома» (так мы называем дом, где
проживает основная часть цыган), сказать сложно. Помню только, что тогда еще
я до хрипоты доказывала маме, что наркоманы — обычные люди и ничего в этом
«такого» нет. Мне эти сборища никак не мешали, если не считать, что раз пять
на дню задавали вопрос, есть ли у меня димедрол. В ответ я картинно
закатывала глаза и говорила, что остался только валидол. Потом появился
«Пост милиции», и молодые люди на какое-то время исчезли.
В то же время я столкнулась и с работниками правопорядка. Подошли ко мне
как-то два весьма привлекательных парня и, предъявив удостоверение,
спросили, что я делаю в этом дворе. Услышав в ответ, что живу, они с
сомнением оглядели меня и заявили: «Точно? Ты на наркоманку похожа. Давно
колешься?» Этот вопрос поверг меня в шок. Услышать подобное для
девушки-подростка было ощутимым ударом по самолюбию. Вернувшись домой, я
долго ревела и рассматривала себя в зеркале: «Я?! На наркоманку?!»
Останавливала меня доблестная милиция еще раза три, пока я не потребовала
выдать мне справку, что я к наркотикам не имею никакого отношения и могу
свободно передвигаться в собственном дворе... Наркоманы стараются держаться
от милиции подальше. Услышав слово «облава», даже те, кто до этого пребывал
в состоянии полной отключки, вскакивают и скрываются от греха подальше.
Лично я столкнулась с наркотиками в 15 лет. Как-то моя соседка Гузель
продемонстрировала след от укола на руке и похвасталась, что она
«вмазалась». Это был ее первый укол. Вскоре я стала замечать, что «дорожек»
на руках у нее становилось все больше, она стала часто просить деньги в
долг, а вот возвращать их не торопилась. Примерно через полгода она зашла ко
мне совершенно разбитая и, с трудом ворочая языком, сказала, что у нее
страшная ломка и она сейчас умрет. Вид при этом у нее был такой, что в
достоверности ее слов сомневаться не приходилось. Я забрала у нее всю
наличность и пошла к ее знакомой, Ларисе, о которой знала лишь то, что
Гузель часто берет здесь дозу. Лариса, ничуть не удивившись моему визиту,
забрала деньги и дала мне нечто грязно-бурого цвета в кусочке полиэтилена.
«Сварить-то сможешь?» — насмешливо спросила она… Получив подробные
инструкции по приготовлению раствора для инъекции, я помчалась домой.
Ощущения, что я делаю что-то ужасное, не было. Был страх. Страх, что
родители вернутся раньше и увидят меня с этой гадостью, что кухня не успеет
проветриться. Но страшнее всего была мысль, что Гузель умрет прямо на моем
диване... Когда все было готово, я набрала раствор в шприц и отдала его
подруге. «Знаешь, я сама не смогу вмазаться. У меня сил нет. Придется тебе
колоть», — сказала она и «успокоила»: — Не бойся, это не страшно. Только
осторожно, если воздух в вену попадет — я умру. А после укола кожу посильнее
прижми, чтобы синяка не было...»
С Гузель я больше не общалась.
В то время мама постоянно рассматривала мои зрачки. Кто-то из знакомых
сказал ей, что у наркоманов они расширенные, вот она и проверяла. Злило меня
это страшно. И не потому, что я была такая правильная и хорошая. В то время,
когда наркоманами стали почти все мои друзья и я еще не особо замечала в них
какие-то изменения, у меня несколько раз возникала мысль тоже попробовать
наркотики. Это же естественно, когда все твои сверстники говорят, что это
такой кайф и не ощущал его только ты, — желание приобщиться возникнет
обязательно. Сначала я не решалась, а позже, когда увидела, как красивые
молодые парни за несколько месяцев превращались в желтые скелеты с
остановившимися глазами, желание стать такой, как они, у меня напрочь
исчезло...
А потом в нашем дворе был случай, который меня потряс: наркоман в
невменяемом состоянии убил пенсионерку, участницу войны, в ее собственной
квартире.
Действует в цыганских дворах что-то вроде рынка сбыта, где за гроши можно
купить золотое кольцо с рубином (настоящим!), плеер для дисков. Все это
продается ради дозы. Правда, после того, как в городе открылась сеть
ломбардов, количество товаров на дворовом рынке сбыта уменьшилось.
О смерти своих друзей от передозировки в среде наркоманов говорить не
принято. Каждый из них понимает, что он тоже стоит в этой страшной очереди.
Хотя я знаю, что несколько человек, наблюдавших смерть друзей, сами пришли в
больницу и попытались «завязать», но не у всех это получилось.
С тех пор прошло несколько лет. Я выросла. С Гузель мы видимся нечасто. Я не
знаю, колется ли она теперь. Впрочем, выглядит вполне нормально. Но года два
назад наркотики она точно употребляла: от уколов у нее распухла нога, она с
трудом передвигалась. Сергей, Андрей и Артем из нашей компании благополучно
«завязали», у них семьи, дети. Саша и Эльвира умерли от передозировки.
Несколько человек сейчас в тюрьме. Что стало с остальными — не знаю,
потеряла их из виду. Больше всего жаль Лешу: парнишка закончил школу с
золотой медалью, прекрасно играл на фортепьяно и гитаре, сочинял песни,
замечательно рисовал. Недавно столкнулась с ним на улице и едва узнала…
Перестав общаться с наркоманами, я вообще вычеркнула эту тему из своей
жизни. Вернуться к ней заставил случай. В семье хороших знакомых стали
употреблять наркотики братья-близнецы. И я поняла, что проблема существует,
более того, она стала еще острее… К этому времени я уже закончила
университет, стала журналисткой. Возникла идея сделать репортаж из притона
наркоманов.
И вот я приезжаю на остановку «Спортивную». За наркотиками.
ВЕЧЕР В ПРИТОНЕ
Долго стою в стороне, наблюдая за группой молодежи. Мое пристальное внимание
вскоре было замечено. Подходит парень, с виду ему можно дать и восемнадцать,
и сорок одновременно:
— Тебе что-то надо?
— Да так, — замялась я. — Выпускной у нас был, ребята травку приносили. Мне
понравилось...
— Так ты за травкой... — разочаровался парень. — Ладно, давай бабки, сейчас
принесу.
Забрав деньги, он исчезает, а ко мне подходит девушка с ребенком на руках:
— Ты ему деньги дала? Зря. Кинет. Он всех кидает. Сейчас Надя придет, ты
лучше у нее спроси.
— А кто эта Надя? — задаю я глупый вопрос.
— Ты не знаешь Надю? — насторожилась девушка.
— Не знаю, — откровенно призналась я. — Только не бойся, я не мент. Просто
впервые. Какой у тебя малыш хорошенький! Сколько ему?
— Восемь месяцев.
— А зачем с собою носишь? — по взгляду собеседницы понимаю, что я вновь
сказала не то.
— Как зачем? — удивляется она. — Чтоб менты меньше доставали. А вот и Надя!
— оживляется она, указывая на женщину лет шестидесяти, неспешно совершающую
прогулку по аллее.
—Травку тебе? — удивленно спрашивает Надя. — Зачем? Ею только дети балуются!
Давай я тебе что-нибудь посолиднее дам. — Она оценивающе рассматривает мою
одежду, золотые сережки и цепочку. Надя уходит и, вернувшись через какое-то
время, протягивает спичечный коробок с зельем.
— Ты мне не поможешь? — обращается ко мне девушка с ребенком (как потом
выяснилось, ее зовут Света), засовывая что-то в памперсы малышу.
Я соглашаюсь. К нам присоединяется друг Светы («Это мой хахаль, Сашок», —
небрежно бросила Света, когда я поинтересовалась, кто это), и мы заходим в
ближайший подъезд. Поднимаемся на второй этаж. На лестничной площадке Света
достала из сумочки наполненный шприц и с ловкостью, которой позавидовали бы
многие врачи, сделала укол своему другу. В это время спящий малыш, которого
доверили подержать мне, открыл огромные глазенки и с интересом уставился на
меня, словно спрашивая: ты кто?
Сердце мое оборвалось: ребенок-то зачем живет в этом мире наркотиков, где со
дня рождения он видит шприцы и обезумевшие глаза матери? Кем он станет,
когда вырастет? Сможет ли вырваться из трясины, в которой родился?
Света в это время, свернув носовой платок, ловко перевязывает Саше руку, так
как после инъекции кровь у него не сворачивается. Затем делает укол себе.
— Вы что, одним шприцем пользуетесь?! — спрашиваю я, сразу вспомнив все
статьи о ВИЧ-инфекциях. Посмотрев на меня как на последнюю дуру, ребята
предложили:
— Пошли на хату. Там покумарим.
Мы подходим к пятиэтажке и, провожаемые осуждающим взглядом старушек на
скамейке, заходим в подъезд. Ощутив на себе этот взгляд, я со стыда чуть
сквозь землю не провалилась, но, сказав себе, что я на работе, смело
последовала за Светой, которая, как мне показалось, бабулек даже не
заметила. Поднимаемся на третий этаж. Света подходит к ободранной двери и
звонит три раза. Нам открывает высокий парень в спортивном костюме, волосы
сзади собраны в хвостик и завязаны красной ленточкой.
— Это кто? — указывает он на меня.
— Подруга, — отвечает Света и уверенно заходит в квартиру. В комнате два
продавленных дивана, в таком же состоянии кресло, стол, полуразрушенный
шкаф. Обшарпанные стены увешаны вырезками из журналов, на которых изображены
мотоциклы и рок-певцы.
— Это Глеб, — говорит Света, указывая на парня. — Он не торгует и не
употребляет. Он чистый.
— А кто же он? — допытываюсь я.
— Музыкант, — в голосе девушки слышится уважение.
На диване с открытыми глазами спит молодой человек. «Виснет», — объяснила
Светлана. Другой сидит в углу комнаты и, раскачиваясь из стороны в сторону
бормочет: «Больше не могу». Совершенно голая девица свернулась калачиком в
другом углу и глупо хихикает. «Мультики смотрит», — усмехается Глеб.
Он берет у меня коробок с травкой, который я, оказывается, до сих пор держу
в руках.
— Что это у тебя? План? Ну ты, старуха, в детство впадаешь, — смеется он.
В это время приходит еще один субъект. Славка, как представила его моя новая
знакомая. Не обращая ни на кого внимания, он высыпает прямо на стол какой-то
белый порошок и дрожащими от нетерпения пальцами делает две дорожки. Что-то
подобное я видела в каком-то фильме, только там все было более красиво:
специальное стекло, палочки. А тут грязь. Славка с наслаждением вдыхает
порошок и замирает, зажмурив глаза от удовольствия... Парня в углу рвет
прямо на пол, не удержав равновесия, он падает в только что образовавшуюся
лужу и затихает. Мне становится дурно, и я выхожу вслед за Глебом на кухню,
где он варит наркотическое снадобье для товарища, у которого начинается
ломка. Кухня совершенно пуста, если не считать одного-единственного стула
около плиты. Туда врывается Слава. Его не узнать: глаза горят, на лице
застыла неестественная улыбка
— Слышь, я тебя сейчас т..! — говорит он мне, хватая за руку. Я пытаюсь
вырваться.
— Славян, тихо ты! — говорит ему Глеб. Слава на мгновенье стихает, затем
следует новая вспышка.
— Ты чё, а?! — орет он на Глеба, хватает лежащий на столе нож и начинает
размахивать им около лица приятеля.
Я «делаю ноги»...
КАК ЧУТЬ НЕ «ПРОГЕОРГИНИЛИ» БАРЫГУ…
Позднее я решила познакомиться с работой тех, кто ведет борьбу с
наркоманами. Или не ведет. Порою можно услышать от бабушек: милиция-де
заодно с ними, захотели бы — давно всех переловили. И, когда меня пригласили
поучаствовать в одном из рейдов РУВД МУ Орджоникидзевский район в «цыганские
дворы», я, не раздумывая, согласилась.
За мной заехала машина с пятью молодыми людьми. По дороге они вкратце
рассказали о том, что поступило сообщение, что сегодня будет совершена
покупка 10 граммов героина. Покупатель решил помочь органам правопорядка
поймать на месте преступления барыгу (т.е. наркоторговца), у которого раньше
всегда брал наркотики для распространения.
Вот и РУВД, заходим в один из кабинетов. На диване сидит прилично одетый
«субъект». Глаза' затравленные и безразличные одновременно. Слегка дрожат
голова и руки. Понимаю, что это и есть главное действующее лицо, покупатель,
или «торпеда», как называют его сотрудники РУВД. Они проверяют рации,
распределяют машины. Наконец выезжаем. Машина, в которой еду я, отстает. К
этому времени я уже познакомилась с милиционером по имени Руслан. Он
пояснил, что сейчас нам надо переговорить с еще одним действующим лицом. Он
будет следить за «торпедой». «Мы дали ему четыре тысячи рублей на покупку
наркотиков, будет очень обидно, если он воспользуется ими и исчезнет».
Руслан говорит, что наркоторговцы очень хитры, а задержать их требуется
только с поличным. Молодой человек, которого ребята в шутку называют «бойцом
невидимого фронта» (имя его не называется), выслушав инструкции, говорит,
что все понял. Оказывается, он тоже наркоман, поэтому его появление в
«таборе» (цыганских дворах) не будет вызывать подозрений. «Торпеду»
высаживают из машины так, чтобы «боец невидимого фронта» смог его увидеть и
запомнить. Первая накладка: этот самый «боец» «замечает» постороннего
человека, выходящего из другой машины, и начинает следить за ним.
Чувствуется, что ребята нервничают. Выразиться «по-русски» мешаю я. Но вроде
бы все нормализуется: «бойцу» по телефону объясняют ошибку, «торпеда»
заходит в «табор». Там его ждут сотрудники милиции. Они тоже наблюдают за
его передвижениями и сообщают обо всем по рации.
Через час сообщают, что встреча состоялась. Барыга — девушка, одета в
длинную кожаную юбку и синюю кофту. «Торпеда» отдал ей половину денег —
аванс— и попросил принести ему 10 граммов героина. Она назначила ему встречу
в 19.00 около кафе и отправилась тратить «заработанные» деньги на базарчик.
Ребята недовольны: потратит все меченые деньги, иди потом докажи, что она их
получала. Один из них выходит из машины и начинает следить за Эммой (имя
барыги назвал «торпеда»), чтобы узнать, где и что она приобретает.
Сотрудники из «табора» (которых мне так и не удалось увидеть воочию)
сообщают, что Эмма, вернувшись с покупками, разговаривала с цыганкой, после
чего та села в машину и уехала. Возможно, отправилась за наркотиками. За
цыганкой начинают следить. Через какое-то время Руслану что-то сообщают по
рации, он говорит нам: «Они ее... (пауза, взгляд в мою сторону)... «прогеоргинили»!
(т.е. слежка за машиной не удалась). Едем к кафе. Мы все голодные, от
долгого сидения затекают ноги. Темнеет. 19.00. Готовность номер один: в
любой момент может подъехать барыга с наркотиками. «Торпеда» должен сесть к
ней в машину, попробовать качество продукта, и только тогда их можно брать с
поличным. Нервы на пределе: вдруг все зря. «Торпеда» тоже нервничает: если
барыга его кинула, то... Через час понимаем, что Эмма не появится. «Торпеда»
идет обратно в «табор», где она отдает ему 5 граммов героина. Из «табора» ее
увозят в отделение милиции. Руслан не доволен: пришлось засветиться в
«таборе», а они этого всячески избегают.
Возвращаемся в РУВД. Меня просят быть понятой. Руслан приказывает
следователю по имени Светлана осмотреть Эмму. Я с удивлением смотрю на него:
что искать-то? Эмма в одной тонкой футболке, джинсах и шлепках. Но таков
порядок. Выходят все, кроме меня, еще одной понятой Кати и следователя
Светланы. Эмма плачет и твердит, что у нее ничего нет, вообще она не
понимает, что всем от нее надо. Отдает две с лишним тысячи рублей, но
твердит, что эти деньги ей подсунули в машине сотрудники РУВД. Светлана
требует снять одежду, проверяет швы. Когда Эмма разделась до белья, то
отдала еще пачку денег, спрятанную в бюстгальтере. После того как
следователь велела снять трусики, Эмма стала плакать еще громче. «Там»
оказался мешочек с героином. «Это я для себя купила, — твердила она. —
Пожалуйста, выброси, не показывай, меня же посадят, у меня дети!» — умоляла
она Светлану. «А ты не боишься, что твои дети вырастут и тоже начнут
колоться?» — спрашиваю я. «Я больше не буду трогать наркотики, клянусь
детьми, это я для себя взяла!» — она падает перед следователем на колени и
хватает ее за ноги. Светлана осматривает ее вены. «Чистые» (т.е. нет следов
от уколов). «Зачем же ты для себя наркотики покупаешь, если сама не
колешься?» — усмехается следователь. Эмма молчит. Результаты обыска
протоколируются. Куча бумаг, которые нужно написать, подписать, заверить,
упаковать. Эмму уводят. На часах 23.30.
С Эммой я встретилась еще несколько раз. Сначала у следователя. На первом
допросе на вопрос следователя, встречала ли она меня раньше, Эмма заявила,
что видит меня впервые. Однако после того, как я стала рассказывать детали,
она не выдержала: «Ты не так говорила, ты еще подошла и спросила, что это за
мука». Я удивленно посмотрела на нее: «Как же я могла что-то спрашивать,
если ты меня впервые видишь?». Адвокат Эммы пришел в ярость. Следствие
продолжалось долго. Эмму отпустили по подписке о невыезде, после чего она
опять стала торговать зельем. Уже где-то через год меня снова вызвала
следователь и стала задавать вопросы, как была одета Эмма во время досмотра,
какого цвета на ней были трусики… На суде я тоже присутствовала. Эмме дали
срок. Небольшой. Потому что у нее двое детей…
А ГДЕ ЖЕ ВЫХОД?
— Как сегодня обстоят дела с незаконным наркооборотом в республике? — задала
я вопрос начальнику Управления Федеральной службы РФ по контролю за оборотом
наркотиков по Республике Башкортостан Эмиру Анваровичу Нигамедзянову.
— Год от года ситуация становится все острее. Растет как количество
потребителей, так и количество распространителей. И это не может не
тревожить. Поток наркотиков в Башкортостан увеличивается. Наркотики
поступают из Казахстана, Таджикистана, Оренбурга, Самары, Челябинска,
Екатеринбурга.
— Какие районы Уфы больше других злоупотребляют продажей наркотиков?
— Орджоникидзевский и Калининский. Особое внимание правоохранительные
структуры уделяют так называемым «цыганским дворам». Можно сказать, что
торговля наркотиками стала уже семейным цыганским бизнесом.
— Существует мнение, что цыгане незаконно проживают в квартирах. Почему бы
просто не выселить их, и таким образом очистить город от наркотической
заразы?
— Здесь необходимо внести некоторые разъяснения. У общественности существует
мнение, что только цыгане становятся наркоторговцами, и весь наркотик идет
из цыганских дворов. Это не так. Торгуют наркотиками и представители других
национальностей. Мы боремся с преступлениями, а не с цыганами. Даже если
переселить цыган в другое место, то наркотиков меньше не станет. К тому же,
это противозаконно. Мы живем в правовом государстве, и каждый человек
пользуется правами и свободами, предусмотренными Конституцией.
— Депутаты Госдумы периодически выносят на рассмотрение законопроект о
легализации наркотиков…
— Я считаю, что если его примут, это будет преступный закон. Не бывает ни
легких, ни тяжелых наркотиков. Все они одинаково пагубно влияют на организм
человека. Принятие 12 мая 2004 года постановления о средних дозах
значительно осложнило нашу работу по борьбе с наркоманией. До этого можно
было привлечь к уголовной ответственности за хранение наркотических средств
за один чек героина, сейчас разрешается иметь при себе до 10 доз.
Получается, что мы ловим наркоторговцев, и потом их приходится отпускать,
потому что у них при себе оказывается меньше одного грамма героина. Нужно
учесть и то, что те, кто торгуют «белой смертью», внимательно следят за
ситуацией в стране, и в частности за законодательством.
— В чем же Вы видите выход из ситуации?
— В первую очередь необходимо закрыть границы, ужесточить наказание в
отношении сбытчиков и перевозчиков наркотиков. Большее внимание необходимо
уделять вопросам профилактики наркомании. Если молодежь поймет пагубность
употребления наркотических веществ, скажет наркотикам «нет!», то и
предложение снизится. Одними силовыми методами проблему наркомании не
решить. Убедить молодое поколение не прикасаться к наркотикам — вот главная
задача на сегодня.
Кстати…
В 2004 году по Республике было изъято 163 кг наркотиков, из них 30 кг
героина, а по Приволжскому округу изъято 30 тонн различных наркотиков, в том
числе 300 кг героина. В Республике Башкортостан возбуждено 778 уголовных
дел, 82 процента из которых — по тяжелым и особо тяжелым преступлениям.
Выявлено 29 преступлений в составе организованных групп, 12 — в составе
преступного сообщества и 37 — группой лиц по предварительному сговору.
МОЖНО ЛИ ВЫЛЕЧИТЬ НАРКОМАНА?..
Наркомания излечима, если вовремя обратиться к специалистам, — утверждают
врачи.
Для того, чтобы узнать, так ли это, я обратилась к заместителю главного
врача Республиканского наркологического диспансера И.Ф. Гарееву.
— Ильдар Фанилевич, можно ли избавиться от наркозависимости?
— Можно, но здесь есть некоторые «но». Человек все равно будет знать, что у
него были проблемы. И у него сорваться шанс гораздо выше, чем у тех, кто
наркотики вообще не употреблял. Поэтому, чтобы завязать с наркотиками, нужна
огромная сила воли и желание жить без этой отравы. Одними лекарствами здесь
не поможешь. Все в руках самого человека.
— Расскажите, пожалуйста, как проходит лечение пациентов? Появились ли
какие-то новые методы, подходы?
— Купирование ломки проблемы для нас не составляет. Можно сделать это за
короткое время, однако это достаточно дорого, и наше здравоохранение не
может себе такого позволить. Есть традиционные методы, они требуют больше
времени, однако по эффективности они одинаковы. Реабилитационный центр
приобрел новое оборудование, при помощи которого человек учится управлять
собой, своими желаниями. Это делается для того, чтобы больной мог всегда
сказать «нет» наркотикам.
Никакие наркотические препараты в лечебном процессе не используются. Это
запрещено законодательством. Существуют ненаркотические препараты, которые
не вызывают зависимости, но дают положительный эффект…
— Сейчас много говорят о том, что появились новые наркотики. Насколько
они опасны?
— Все наркотики опасны. В молодежной среде иногда говорят: я пробую только
легкие наркотики, поэтому на иглу не сяду. Однако, независимо от того, какие
наркотики молодой человек начинает употреблять, все равно будет
формироваться зависимость. В большинстве случаев те, кто употреблял легкие
наркотики, переходят на более сильные, такие, как героин, маковая соломка.
По экспертным данным, распространение получают различные синтетические
наркотики из группы психостимуляторов. Зависимость от синтетических
препаратов более жесткая, наступает значительно быстрее, со всеми
вытекающими отсюда последствиями.
Когда к нам поступают больные, у нас нет возможности выявить, какой наркотик
они употребляли, так как мы оказываем экстренную лечебную помощь. Здесь все
зависит от состояния человека. В соответствии с этим назначаются необходимые
препараты, проводится работа по стабилизации общего самочувствия. Если
пациент проходит полный курс лечения и у него есть желание пройти
реабилитацию, отправляем в наш реабилитационный центр в Юматово. После
медикаментозного лечения работу нужно продолжать психологам,
психотерапевтам, чтобы научить людей, как жить уже без наркотиков. В
противном случае молодой человек, пройдя курс лечения, вновь попадает в ту
же среду, из которой пришел к нам. Эта микросреда сводит на нет все усилия
медицинских работников. Могу отметить, что мы имеем положительные
результаты.
— Что делать родителям, которые подозревают, что их ребенок употребляет
наркотики?
— Вопрос сложный. Начало употребления наркотиков, как правило, совпадает с
тем периодом, когда возникают так называемые проблемы отцов и детей. В
каждой семье они могут появиться, никто от этого не застрахован. Здесь
должно быть доверие, потому что если подросток закроется в себе, достучаться
до него будет сложно. Мы всегда рекомендуем родителям, если у них появились
подозрения, обратиться за консультацией в наркологическую службу. Здесь им
дадут совет, на что следует обратить внимание, как себя вести. В дальнейшем
врач встречается с самим молодым человеком. Нужно помнить, что любое
заболевание легче предупредить, чем лечить. На начальном этапе бороться с
болезнью легче, чем когда появиться зависимость, произойдут изменения в
психике, в отношении к себе, окружающим. Однако никогда не стоит опускать
руки, нужно сделать все возможное для спасения ребенка. Знаю, существует
ошибочное мнение: обратиться к специалисту, признаться, что в семье
наркоман, — стыдно. Многие стесняются выносить эту проблему на обсуждение.
Наркологическая служба для того и существует, чтобы оказывать
квалифицированную помощь всем, кто к нам обращается.
Отрадно отметить, что поток «новеньких» наркозависимых сократился в 2,5 раза
за последние 2—3 года. Считаю, что это результат различных акций против
наркотиков, пропаганды здорового образа жизни.
Многие обращаются в различные частные клиники. Хочу отметить, что лечение
везде одинаково. Чудес не бывает. Причина того, что ребенок стал наркоманом,
нередко кроется в ошибках родителей. Они зачастую не знают, где проводит
время их ребенок, его интересы, круг общения.
— Есть ли такие лекарственные средства, которые помогают избавиться от
наркотической зависимости?
— Любые лекарственные препараты нужно употреблять под контролем врача.
Только врач может определить, что необходимо человеку на данном этапе
лечения. Самолечение никогда до добра не доводило. Можно обращаться за
помощью к знахарям, пить настои трав, но проблема останется, и разрешить ее
может только специалист.
— Что делать, если у наркомана началась так называемая «ломка»?
— Вызвать «скорую». Если угрозы для жизни нет, то обратиться к
врачу-наркологу по месту жительства. Больной это должен сделать сам.
— А если после лечения В диспансере вновь захочется принять дозу?
— Следует срочно обратиться к участковому наркологу, пройти амбулаторное,
поддерживающее лечение. Вообще, я считаю, что нужно больше говорить о
здоровом образе жизни, а не о том, есть ли смысл лечиться, будет ли польза
от этого. Зависимость у человека остается и после лечения, но с этой
зависимостью он может жить до конца дней нормальной полноценной жизнью.
— Как долго человек, бросивший употреблять наркотики, приходит в норму?
— Здесь все сугубо индивидуально. Большую роль играет социальный фактор:
трудоустроен ли этот человек, есть ли у него семья. Мы наблюдаем пациентов в
течение пяти лет (этот срок научно обоснован). Уже после ремиссии
(ослабления проявления болезни) мы можем с чистой совестью снять его с
учета.
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
