|
|
КАРНАВАЛ В
ИНТЕРНЕТЕ
Уже несколько лет одной из любимых игрушек компьютерных гуманитариев
является «Живой Журнал» («LiveJournal. com») – интернет—проект, позволяющий
всем желающим делать на своей страничке в сети автоматически датированные
записи, читать записи других ЖЖ—истов, комментировать их, получать
комментарии к собственным записям и на них отвечать. Можно назваться
загадочным псевдонимом или собственным именем, назаводить себе «виртуалов» —
и писать от лица вымышленных персонажей, «выкладывать» фотографии, рисунки и
музыкальные файлы, кидать ссылки…
Возможностей много, их техническое воплощение настолько просто, что ведение
такого дневника не требует от пользователя ничего, кроме наличия компьютера,
подключенного к Интернету, невеликой суммы на оплату и желания писать и
читать.
Русскоязычный ЖЖ насчитывает порядка 10 000 пользователей. Среди прочих его
населяют и «настоящие» писатели, сетевые и не только, некоторые из них были
найдены издателями именно здесь, и заимели книжки, изданные не за счет
автора, благодаря репрезентативности текстов, выложенных ими в своих
дневниках. Дневники писателей подчас заметно отличаются от
«общечеловеческих»: что ни запись – то рассказ, стихи или афоризм, или —
отчет о светской литературной жизни, невольно служащий рекламе творческой
личности.
Порядком в ЖЖ критиков и журналистов. Они зачастую «постят» то, что для
публикации в тех изданиях, где они тянут лямку, слишком «круто» или слишком
лично, хотя, в отличие от писателей, которые просто не могут писать в
простоте, — на то и писатели, – подчас позволяют себе разразиться фразой
непубликабельной не потому, что «не формат», а в силу ее человеческой
элементарности: «Пойду баиньки» или «Съем что—нить».
Есть здесь и философы, публицисты, культуртрегеры, политики, — как
«настоящие», так и «свои», известность которых за рамки ЖЖ—сообщества не
выходит. Свои провокаторы и скандалисты.
Для всех вышеназванных этот проект – трибуна, инструмент саморекламы,
творческая лаборатория (как читатели отреагируют в комментариях на то или
другое высказывание), предмет исследования (срез общественного мнения по
какому—нибудь вопросу, ярмарка потенциальных авторов для любого издания или
издательства – выбирай на вкус)…
Для других пользователей, профессионально с
литературой—журналистикой—публицистикой не связанных…. Думаю, одна из причин
завести свой «дневник в реале» иллюстрируется борьбой девизов «Не могу
молчать!» и «Надо помалкивать». Впрочем, ЖЖ сродни венецианскому карнавалу.
Все в масках, и поначалу кажется, что все дозволено. Но Венеция – не такой
уж большой город, чтобы очень скоро не узнать под маской соседа, и даже
соседа своего соседа, и так далее. Первое желание (как у цирюльника из
известной сказки) — побежать к компьютеру и сообщить в своем дневнике: «У
нашего царя на лбу растут рога!» Но очень скоро понимаешь, по «комментам» и
ссылкам — что из твоего журнала уже сделали дуду, которая дудит твою укромно
высказанную тайну на всю ивановскую. Не надо быть сплетником, достаточно
вести Живой Журнал. Вполне нелишне после каких—либо событий отвести очевидца
в сторонку и сказать: «Я прошу Вас не писать об этом в ЖЖ….», даже если
неизвестно, есть ли таковой у визави, — он может писать там инкогнито.
Другие причины…. ЖЖ – это огород, в котором, вопреки песенке, растут друзья,
и за деньги их купишь, если «аккаунт» оплатишь.
Еще этот интернет—проект – для многих успешная попытка выдать желаемое за
действительное, например, представить себя крупным бизнесменом или
фотомоделью, поработав собственным имиджмейкером, причем во втором случае
достаточно потрудиться в фотошопе.
Еще похоже на то, что больше всего в ЖЖ пишут русскоязычные юзеры, волею
судеб проживающие за границей. Чем лишний раз доказывают, что «Родина – это
язык».
Самые разнообразные виртуалы рождаются и умирают, вспыхивая и сгорая, как
падучие звезды. Понятно, что такой персонаж, как 17—летняя стриптизерша,
которая в свободное от работы время занимается живописью и иногда
задумывается над русским вопросом, долго не протянет, как создание доктора
Сальватора, папаши Человека—амфибии. Есть и более жизнеспособные виртуалы,
некоторых и от настоящего—то человека не отличишь.
Большая часть дневников все—таки не претендует (вроде бы) на литературность,
актуальность, даже оригинальность. Пишет человек в свободную минутку на
работе, где «инет халявный», или дома, на бегу с кухни в детскую, о своих
повседневных делах, о своих вполне человеческих чувствах для себя и десятка
подписавшихся на его дневник «френдов». А получается – «стихийная», не
осознающая себя литература. Иной лжеюзер («местное, ЖЖ—ешное словечко,
произошедшее от «LJ—user» – «пользователь ЖЖ») — образ «посильнее «Фауста»
Гете». Вот и думай – то ли это шутка гения, замаскировавшегося под
обывателя, и дневник какой—нибудь Тутси или некоего Трансформатора — этакие
«Повести Белкина», то ли игра природы. Такие дневники и читать всего
интереснее, размышляя, пишут ли их виртуалы Львов Толстых и Достоевских, или
сами Анны Каренины и капитаны Лебядкины.
И что жалко: когда «LiveJournal. com» окончит свое существование, дневники
писателей, критиков и прочих профессионалов—литераторов останутся на
винчестерах авторов, возможно, войдут в книжки. А куда денется все то, что
писалось только в интернет—окошке для немедленного отправления в сеть? Умрет
вместе с «Живым Журналом», отправится туда же, куда и легкое дыхание Оленьки
Мещерской. Процентов на восемьдесят — туда и дорога, но вместе с тем – Тарас
Бульба и Чипполлино, Доны Кихот и Жуан, Мастер и мистер Пиквик не
досчитаются в своих рядах литературных героев ЖЖ—ешных персонажей.
Еще один возможный недостаток проекта: до смерти физической может постигнуть
его смерть духовная, — и многие ее апокалиптически пророчат, – если юзеров
станет слишком много, сообщество из уютного мирка со своими «первыми парнями
на деревне», своими «колдунами» и «дурачками» превратится в городскую толпу
в час пик, и снова наступит большое одиночество, от которого, собственно, и
бегут в Интернет.
ОПРАВДАНИЕ ПОЭЗИИ
Смысл существования такой странной стороны человеческой жизни, как
поэзия, волнует умы с тех пор, как зарифмованность важной информации для
лучшего ее запоминания перестала быть актуальной, и прихотливая организация
текста оказалась не обусловленной больше никакими внешними причинами.
Изумленное человечество не может объяснить себе, зачем оно пишет стихи,
почему так настоятельно хочется ему их писать, а надо ли, не вредно ли это
отвлекающее от настоящих дел занятие? И почему у одних получается, а у
большинства – ничегошеньки, но невысокая оценка качества собственных
произведений вовсе не является поводом для того, чтобы писать стихи бросить?
Разобраться во всём этом могут разве что психологи творчества. Но разгадать
эту загадку «для себя», так сказать, на уровне личной судьбы, хочется
каждому читателю—писателю. Вот, например, интересным вопросом задался на
форуме сайта «Литературной газеты» читатель по имени Пётр. Стиль его
изложения обаятельно туманен, да и тема заданной им дискуссии загадочна:
«Как правильно не писать стихи, или зачем избранных мало?»
И так поэтично начинает рассуждать Пётр: «Осознание обречённости на
одиночество — простая и искренняя причина искать спасения в поэтических
грёзах... Но это только грёзы — не жизнь... И потому, как всё—таки правильно
не писать стихи?»
Но другие читатели, не склонные к пессимизму, спорят. «Нельзя говорить о
том, что стихи появляются от одиночества. Поэт создаёт свой мир, но это не
грёзы, это другая реальность — более прекрасная и искренняя», — пишет Ольга.
«Если можешь не писать стихи — не пиши! Всё остальное от лукавого», —
категоричен Игорь.
И снова Пётр – не постинг, а целое стихотворение в прозе: «Да, поэт не
стремится к «ВЕЧНОСТИ» — это она своими острыми коготками выцарапывает его
из бренного мира. Он на лице своём обретает её восковый налёт с первой
строчкой, лёгшей на бумагу. Он, как человек обречённый на жизнь «в себе»,
лишён её сострадательного пренебрежения; он терзаем и мучим ею, вонзающей в
самые его глубины треклятый вопрос: «ЗАЧЕМ?»…
Я спрашиваю: не является ли бегством от реальности существование в
пространстве поэзии; не подмена ли это Жизни на «что—то такое, чего нет,
потому что быть не может!»…
Кто скажет мне? Может, Вы, читающий в данный момент эти строки, несёте
долгожданное вразумление!…»
И дискуссия угасает; уж слишком тонкая материя затронута, не ухватишь
пинцетом анализа.
Одиночество, грёзы, бегство… Если кто и несёт читателям «долгожданное
вразумление», то сами поэты.
«Поэзия приятна нам тем, что заставляет нас тоже быть немножко поэтами и тем
разнообразить наше существование» — такой «утилитарный», приземлённый, можно
сказать, взгляд у одного из возвышеннейших поэтов, Иннокентия Анненского.
«Музыка стиха,— продолжает он, — не идёт далее аккомпанемента к полёту тех
мистически окрашенных и тающих облаков, которые проносятся в нашей душе под
наплывом поэтических звукосочетаний. В этих облаках есть, пожалуй, и слёзы
наших воспоминаний, и лучи наших грёз, иногда в них мелькают даже силуэты
милых нам лиц, но было бы непростительной грубостью принимать эти
мистические испарения за сознательные или даже ясные отображения тех
явлений, которые носят с ними одинаковые имена…». То есть, поэзии даже и до
грёз наших примерно так же далеко, как грёзам – до реальности. Всего лишь
разнообразие существования, необременительное развлечение.
Да и насколько поэзия – творение? Анна Ахматова сомневалась: «Подумаешь тоже
работа, — / Беспечное это житьё: / Подслушать у музыки что—то / И выдать
шутя за своё».
А, может быть, поэзия – «врач скорой помощи» для пострадавших от Жизни? К
такому выводу приходит тончайший Фёдор Тютчев: «Она с небес слетает к нам —
/ Небесная к земным сынам, / С лазурной ясностью во взоре — / И на бунтующее
море / Льёт примирительный елей».
А по Марине Цветаевой поэзия – бич Божий. Не создаёт иных реальностей и не
примиряет, а разрушает: «Поэтов путь: жжя, а не согревая, / Рвя, а не
взращивая – взрыв и взлом, — / Твоя стезя, гривастая кривая, / Не
предугадана календарём!»
Для Арсения Тарковского, «последнего поэта Серебряного века», поэзия –
бессрочное хранилище позитивных знаний: «…прячется в стихах / Кощеевой
считалки постоянство;… / И может быть, семь тысяч лет пройдёт, / Пока поэт,
как жрец, благоговейно / Коперника в стихах перепоёт, / А там, глядишь,
дойдёт и до Эйнштейна».
В общем, понятно, что ничего не понятно.
Но вот Александр Блок вместе с Александром Пушкиным, могут, пожалуй,
полностью разрешить сомнения Петра. Для них поэзия не «другая реальность», а
едва ли не единственный инструмент преобразования этой: «Похищенные у стихии
и приведённые в гармонию звуки, внесённые в мир, сами начинают творить своё
дело, «слова поэта суть уже его дела». Они проявляют неожиданное могущество:
они испытывают человеческие сердца и производят какой—то отбор в грудах
человеческого шлака; может быть, они собирают какие—то части старой породы,
носящей название «человек»»…
Так что, по Пушкину—Блоку, стихи писать — правильно, и читать позволительно,
если нет желания остаться «в грудах человеческого шлака». А что избранных
мало – так это, поверьте, не от их «ненужности».
МЛАДШИЙ БРАТ КНИГИ
Книга и Интернет подчас противопоставляются друг другу, как конкурирующие
способы публикации. Дескать, Интернет и, шире, компьютер вытеснят бумагу,
как некогда бумага сменила пергамент, папирус, глиняные и восковые дощечки.
Однако это представляется уж очень отдаленной перспективой, а сейчас
Интернет даже принимает некоторое участие в судьбе книги.
Книги, как и любой другой товар, в Интернете продаются. Существует немалое
количество сетевых книжных магазинов. Пользоваться ими удобно, но приходится
платить и за Интернет, и за доставку, и подчас ждать несколько дней, пока
заказ будет обработан и передан в курьерскую службу. Проще сходить в
магазин. В том случае, если магазин поблизости, а книга еще есть в продаже.
Книжные интернет—магазины не слишком—то доходны, их оборот не сравнить с
оборотом «настоящих» магазинов, и все—таки в некоторых случаях эта маленькая
и недешевая услуга дорогого стоит.
Книги в Интернете издаются. В сети можно найти не одно литературное
агентство, не одно издательство. Некоторое время назад действовал (а быть
может, и сейчас продолжается) один интересный проект: его создатели
макетировали книжки и выпускали их в бумажной версии в стольких экземплярах,
сколько на каждую поступало оплаченных заказов. Можно предположить, что
книги получались раритетными, даже и в одном экземпляре. Но все—таки –
настоящая книга настоящего издательства, можно послать в библиотеку
Конгресса США, например.
Книги в Интернете пишутся. На многих сайтах можно стать свидетелем чьего—то
коллективного, или публичного, интерактивного творчества. Читатели критикуют
произведение прямо в процессе его рождения, вносят предложения. Или
становятся не только критиками и консультантами, но и соавторами.
Книги и просто живут в Интернете во множестве электронных библиотек, где
«закачки» с сервера бывают как бесплатными (пример — один из самых лучших
таких сайтов, «Электронная библиотека Мошкова»), так и платными (сетевая
библиотека «Кирилла и Мефодия»). Именно это, да плюс целые библиотеки,
свободно продающиеся на компакт—дисках, заставляет многих волноваться о
судьбе бумажной литературы и пророчить ей скорую или не скорую, но смерть.
Это логично. Лично для меня нет психологической разницы, как воспринимать
текст: с экрана, с распечатки или со страниц книги, и все же к электронным
библиотекам я обращаюсь в крайних случаях, когда книги под рукой нет, а
текст нужен срочно. Любовь к книге – это еще и любовь к вещи, столь
свойственная человечеству. Впрочем, томики могут заменить не лишенные
красоты и материальности компакты или дискеты.
Электроника встает на защиту книги как достояния культуры и истории: в
частности, в Российской государственной библиотеке наиболее ценные издания
оцифровываются, а на руки выдаются только ученым, и то не всем, а только
тем, кого интересуют пометки на полях, маргиналии или состав бумаги и
красок, а не собственно тексты. Читателям остается мерцание экрана. Это
уменьшает удовольствие от посещения библиотеки: хочется запаха старой
бумаги, пыли, хочется снимать книги с полок и раскрывать наугад. Зато
повышается КПД. Пережило человечество расставание со скрипом гусиного пера,
с чернильницей, песочницей, промокашкой. Переживем и это.
Исчезновение бумажных изданий подчас связывается в нашем сознании и с
исчезновением литературы, поскольку мы считаем, что «бумажные» издатели
производят тщательный профессиональный отбор публикуемого, ведь такое
издание – суть капиталовложение. А в Интернете вывешивается все, что попало.
Купят – хорошо, нет – не потеряно ни копейки. Правда, это не совсем так.
Популярность книги совсем не означает ее высокого литературного качества,
равно как и невостребованность – его отсутствия. Это сейчас «бумага»
отнимает у Интернета лучшие силы, а если книга как носитель информации
устареет, те же капиталы просто будут вкладываться в другие, электронные
носители. Так что литература, полагаю, не пострадает ни от каких внешних
причин. Можно говорить только о курьезном (на взгляд из современности)
исчезновении бумажной книги. Отказ от нее представляется сейчас регрессом в
силу того, что трудно пока представить как предмет ширпотреба компьютер
размером с книжку, с автономным источником питания, на экране которого
листаются виртуальные страницы. Ведь пока чтение с экрана чаще всего подобно
разворачиванию свитка, что человечество уже проходило. Кажется, первыми
уйдут с бумаги классика и интеллектуальная литература, поскольку то, что
читается в метро или на ночь, а также то, что годится для производства
шпаргалок — то есть масскульт и образовательная литература, — все равно
будет выходить в распечатках. Во льду компактов упокоятся те книги, которые
хочется хранить вечно, но не читать в транспорте, за едой, в постели.
Литературный Интернет, вероятно, разделится на два четких сектора,
обозначенных уже и сейчас: вольная, бесплатная, графоманская литература и –
то, за «закачку» чего придется платить, как сейчас при покупке бумажной
книги в магазине. Впрочем, ясно, что бумажная книга исчезнет не скоро, никто
не сдаст без боя такой участок рынка: ни издатели, ни книгопродавцы. Пока
Интернет остается ее младшим братом.
ЛЕЧИТЬ ИЛИ ОБЕЗБОЛИВАТЬ?
Тема одной из дискуссий, идущих на сайте «Литературной газеты»,
сформулирован так: «Зачем и почему читают Донцову, Маринину, Бушкова,
Корецкого и других?»
Большинство диспутантов можно условно разделить на две группы.
Первая — вполне соглашается с пафосом формулировки (заведомым скепсисом по
отношению к «массовой» литературе).
Вторая — «не понимает» вопроса, точнее, не принимает его пафоса. И не
принимает активно, с убеждённостью, что принижение «массовых» жанров –
неправомерно и возмутительно.
Приведу фрагмент мнения из первой группы:
«На мой взгляд, это упрощённое чтиво, подобное жвачке… К несчастью, такое
явление, как массовое чтение «жвачки» — не что иное, как массовая леность
ума.… Когда это читают люди с низким уровнем IQ, у них появляется ощущение
радости и защищённости — думать, анализировать ситуации, утруждать себя
пониманием необходимости нет, — за них уже подумали, а поговорить с соседями
есть о чём… К тому же, зачем нужна интеллектуальная нагрузка гражданам
страны, где целыми днями 99 процентов этих граждан занимаются заработком
копеек себе и семьям своим на пропитание? Дополнительная нагрузка этим людям
не нужна. Нужна лёгкая сказка….» (Анастасия).
А вот фрагменты реплик второй группы:
«Странный вопрос. Оглядываясь вокруг, могу сказать, что только их и читают.
Зачем и почему дышат воздухом и едят хлеб? Вопрос того же уровня. Можно с
уверенностью предположить, что данные книги удовлетворяют какие—то насущные
потребности граждан. Может, это желание максимально структурировать своё
время, занять каждую секунду, дабы не осталось возможности сомневаться,
оглядываться и пребывать от увиденного в тоске» (Аня).
«Мне 15 лет. Не смотрите, что мало — вполне достаточно! Видите ли, уважаемые
Литераторы, Критики и Проч., нет, люди не глупеют, не деградируют (какие
слова—то!)…
Итак, почему мы читаем детективы? Это интересно. Это злободневно. Это
читаемо, в отличие... Это смешно, чего порой не хватает как в обыденной
жизни, так и в литературе. Это то, что помогает отвлечься... Думайте что
хотите. Может быть, когда—нибудь Вы снизойдёте до простых смертных и поймёте
почему...» (Лила).
«…Кто из простых россиян пойдёт решать свои проблемы к психоаналитику? Да
никто. А любовно—детективная литература может служить в качестве хорошего
дешёвого психотерапевтического средства. Уж лучше читать «ширпотреб», чем
хлестать водку с пивом... Ну не могут все в массовом порядке читать Камю и
Сартра! Да никогда такого и не было. Всегда есть те, которые читают высокую
литературу, и те, которые довольствуются меньшим…. Интеллектуальное
равенство невозможно!!!…» (Екатерина).
«…Кто—нибудь когда—нибудь пытался сравнивать выступления Никулина в цирке и
трагедии Шекспира? Не думаю. Потому ли, что Никулин был плох, а Шекспир
хорош? Или наоборот? Или просто потому, что это разные искусства, не имеющие
между собой почти ничего общего? Так и утилитарная развлекательная
литература не имеет ничего общего с Достоевским. И так же, как просмотр в
свободное время выступлений Никулина не отрицает походов в театр на
Шекспира, так и чтение Донцовой не показатель отсутствия интереса к
Набокову. А значит, не является и показателем культурного уровня…» (Полина).
Подведу субъективные итоги.
Участники дискуссии отметили, что «массовая» литература читалась во все
времена, однако никто не высказал мысль о том, что в последнее десятилетие
её стало как никогда много, и качество потонуло в количестве.
Возмущение защитников «массовой» литературы понятно, ведь она «несёт
общественную нагрузку»: помогает отвлечься от повседневных проблем,
забыться. Тех, кому неприятен именно такой способ «отрешения от мира», как
чтиво, или даже «отрешение» в принципе, тоже нельзя не понять. Это гнев
праведный: довели народ до отупения, до тоски, лишь бы забыться ему.
Тогда как «серьёзная» литература забытья не даёт: вопросы ставит и проблемы
возбуждает — не бытового, но уже «духовно—интеллектуально—нравственного»
характера.
Если «массовая» литература — «обезболивающее» болезни «быта», «базиса», то
«серьёзная» — попытка врачевания «надстройки». Обезболить – легче, чем
вылечить, «массовая» литература со своей задачей справляется лучше.
Если клоунада и Шекспир действительно не имеют точек соприкосновения, — всё
в порядке. Но вопрос в том, не даёт ли бытовая анестезия побочных эффектов в
виде невосприимчивости к препаратам, использующимся при лечении
«надстройки». Не вызывает ли аллергии на Набокова привыкание к Донцовой? И в
борьбе за обезболивание царапины разумно ли пренебрегать лечением более
серьёзных заболеваний? Конечно, что считать «болезнью» более серьёзной:
«духовно—нравственный» кризис или бытовую неустроенность – каждый решает для
себя сам. Это с одной стороны. А с другой – связаны они между собой, как
«психика и соматика» в организме. Чем хуже чтиво – тем сильнее побочный
эффект. То есть в последние десять лет он усилился.
«Массовую» и «серьёзную» литературу логичнее разводить, но не
противопоставлять.
Нет такого противопоставления: «Массовая» литература отупляет, а «серьёзная»
— совершенствует». И такого: «Массовая» — облегчает жизнь, а «серьёзная» —
загружает» — тоже нет. Хотя по отдельности все четыре «половинки»
высказываний верны в достаточной мере.
Жвачка — не пища хотя, «когда зубная щётка недоступна», ею вполне можно
воспользоваться «для восстановления кислотно—щелочного баланса». Не будем
презирать жевательную резинку, но всё—таки, что станет с тем, кто только
жуёт, не глотая?
ЗОЛОТАЯ РУЧКА И АХИЛЛЕСОВА ПЯТА
О разного рода мошенничествах, связанных с Интернетом, приходится слышать
не редко. Самые распространённые категории попадающихся: те, кто хочет что—нибудь
купить или продать, и доверчивые, откликнувшиеся на просьбу о помощи
незнакомого человека. А человек—то оказался мошенником.
Наконец добрались и до писателей, разглядев их уязвимое место – желание
печататься, превосходящее пропускные способности литературных изданий. А
писателей, имеющих личные сайты, да и просто «светящихся» в Интернете –
много. И откликаются они едва ли не на любые предложения опубликоваться...
Вот история, практически детективная. Только не нашлось ещё Пери Мейсона для
защиты пострадавшей, а потому и точки в ней поставить пока нельзя. Однако
известные строки «Не верь, не верь поэту, дева!» обрели своё кривое зеркало:
«Не верь, не верь деве, поэт!»
Итак, одна моя знакомая писательница, небезызвестная в сети, а потому
назовем её – по созвучию с настоящим именем — Оксана Егорова, получила по
электронной почте письмо от неизвестной ей Маши Смердовой, которая писала,
что работает в журнале «Белое знамя». Этого журнала, дескать, формально пока
не существует, первый номер запланирован на апрель, а публиковаться в нём
будут современные прозаики. Маша хотела бы, чтобы проза Оксаны тоже попала в
этот номер.
Оксана отвечала, что пишет, вообще—то, стихи.
Маша только обрадовалась, – стихи тоже будут в журнале.
Последующий вопрос журналистки со странной формулировкой «Где ранее
публиковались ваши издания?» Оксану не удивил, потому что Маша успела
предупредить, что работает недавно, — что ж, неопытный сотрудник может
спутать «произведения» и «издания».
Тут же оказалось, что решить все вопросы с публикацией надо молниеносно,
потому что «макет вот—вот отправится в типографию», а получив стихи Оксаны
Егоровой (поэтессу размер гонорара, как вы понимаете, не волновал, ведь
главное – публикация, не в сети — на бумаге), Маша вдруг вспомнила: «Мы ведь
ещё не условились о цене! Поскольку журнал наполовину коммерческий –
публикация стоит $ 50. Вас это устраивает?»
Платить самой Оксану «не устраивало» из принципа, о чём она с грустью
сообщила журналистке.
На что Маша отвечала, что имела в виду гонорар. Это Оксана получит полсотни
баксов, а не «Белое знамя», просто Маша опять выразилась не совсем точно.
Далее Маша, которая в запарке не могла выкроить минутку для встречи с
автором и оформления необходимых документов, спрашивала, есть ли у Оксаны
принтер и
сканер, ведь Оксана должна заключить с журналом договор. Маша обещала
прислать договор по электронной почте, Оксана должна была распечатать его,
заполнить и подписать от руки, сканировать и отослать Маше. Оксана
согласилась.
Присланный договор был так необычен, что удивил даже поэтессу. Скорее, это
была расписка, которой О. Егорова (паспортные данные она честно вписала)
удостоверяла, что её произведения (далее предлагалось указать их УДК, ББК и
ISBN, которые присваиваются Книжной палатой и издательством собственно
изданию, но никак не отдельно взятым и неопубликованным стихотворениям)
будут напечатаны в первом номере журнала «Белое знамя», автор получила
гонорар в размере $ 50, и никаких претензий к журналу у неё нет.
Подивившись, поэтесса поставила свою подпись и переслала заполненный
«договор» Маше Смердовой.
В ответ вместе с благодарностью последовало предложение «о сотрудничестве»:
«Только Вы не сочтите меня авантюристкой, но Вы же сами понимаете, сколько
сейчас платят в журналах, вот все и вертятся. Давайте сделаем с Вами так: Вы
будете присылать мне произведения Ваших коллег, а им давать на подпись
договор, только в нём не будет упоминания о гонораре. Вы им скажете, что
журнал безгонорарный. С каждого Вашего писателя Вы будете иметь $ 30, а я —
остальное».
Оксана с негодованием отказалась.
Надо ли говорить, что на заранее условленную встречу (передать гонорар
Егоровой) Маша не пришла, на письма больше не отвечала, и вообще исчезла из
жизни поэтессы, будто никогда и не появлялась. Телефона же у неё не было,
только лобтоп.
Мы долго думали, в чём же был смысл этой бессмысленной переписки. Просто
дурацкий розыгрыш? Надо было заполучить паспортные данные и образец подписи
жертвы?
Есть ли вообще журнал «Белое знамя» на белом свете? Пока – никто не знает,
даже Интернет.
Может быть, кто—то и вправду решил издавать журнал, а «Маша Смердова» (Паша
Цветомузыка? Толик Митинский?) имеет к нему какое—то отношение, и решил(а)
подзаработать, состригая с авторов гонорары, а по возможности взимая с них
плату за публикацию. Такой вариант поэтессе понравился больше всего.
«Значит, где—то всё—таки выйдут мои стихи», — сказала она со вздохом.
Полсотни долларов – это, в сущности, мелочь, и никто, не получив такой суммы
или даже отдав её кому—то из собственного кармана, не разорится от такой
потери и в милицию обращаться не станет. Но сколько надежд убито – звонит
редактор из «бумажного» журнала, тут же ставит в первый номер (не мурыжит
полгода, как обычно). Как хорошо оказаться у истоков нового издания! Увы,
это обман, старый, как мир, только нашедший новую «клиентскую группу». «Маша
Смердова» — первая чёрная ласточка — нагло порола подозрительную чушь,
годную только для людей не от мира сего, а ведь, возможно, появятся
мошенники и более искушённые в издательских делах, и речь может зайти о
гонорарах гораздо более крупных (не публикация в журнале, а издание книги –
наживка посерьёзнее). Вывод один: нас догнали. «Золотая ручка» схватила
писателя за ахиллесову пяту. Ладно, давно дурят нас настоящие издатели и
лжеколлеги—плагиаторы. Но при этом первые всё—таки издают, а вторые нередко
побеждаются по отработанным юридическим схемам. Не хватало только щипачей от
литературы. И – «Вот тебе и раз!» – как сказала Нехлюдову Катюша Маслова в
самом начале романа.
ЗАДУМЫВАЮЩИЕСЯ
Интернет располагает к жанру дневника. Собственно, любая «гостевая книга»
содержит в себе элементы дневниковых записей её посетителей.
Самый обширный дневниковый ресурс – «Живой Журнал», о котором мы уже писали.
Журналист Евгений Майзель вычленил в нём составляющую «дневников писателей»
и периодически знакомил публику с их авторами в своём проекте «ЖЖ словами
писателей» в «Русском Журнале».
Однако я хочу остановиться на другом интересном, хотя и микроскопическом по
сравнению с «ЖЖ» сайте, на котором тоже публикуются дневниковые записи
литераторов. Это «Сакансайт» с его рубрикой «Дневник писателя». Идея
восходит к Фёдору Достоевскому, ниспускается к создателю сайта писателю
Сергею Саканскому. Здесь ведут дневники только те, кто сочли себя писателями
и смогли доказать свое писательское достоинство администрации сайта.
Никнеймов нет, — только настоящие (или литературные) имена. Единственное
требование к пишущим – «не уходить слишком далеко от литературы и искусства
в своих рассуждениях». Все строго, аскетично – комментарии читателей и
кудрявый дизайн не предусмотрены. Около двадцати человек «чистят себя» под
Достоевского, и складывается из их записей яркая картина быта, мыслей,
чувствований, наблюдений русскоязычных литераторов средней руки, живущих в
Сибири и в Москве, в отечественных и зарубежных столицах и провинциях.
Серьезный и небезынтересный получается разговор.
Размышляют об отличии сетевой поэзии от «бумажной», о том, «что нет никакого
различия между книгой коммерческой или некоммерческой. Есть книги
талантливые или неталантливые». О будущем женской литературы. О критиках,
которые «делятся на две категории: те, кто любят то, что критикуют, и те,
кто любят то, как они это делают (критикуют)». Рассказывают о жизни.
Дневники «Сакансайта» отличает безыскусная, не напускная серьёзность
авторов.
Чтобы принять участие в этом проекте, надо не столько заявить о себе как о
писателе, сколько объявить себя писателем, а потом доказывать, что это не
самозванство, своей жизнью отчитываясь в ней в дневнике. И такой отчет тоже
важен, как важны, собственно, и плоды этой самой жизни писателя –
рукописи—книги. Плоды – главное, это бесспорно, но помимо плодоношения
кто—то должен и исполнять в обществе роль писателя, фигуры авторитетной не
только в литературе и уважения добившейся не только скандалами и собственным
коммерческим успехом. В Интернете же плоды сыплются из невидимого рога
изобилия, авторы витийствуют с виртуальных трибун, а если приоткрывают тайны
своей повседневной жизни, то оказываются, скорее всего, богемой,
стряхивающей звездную пыль с башмаков в московских «Дмитрогах». Одно дело
витийствовать «как частное лицо», другое – в рясе священника, судейской
мантии или – в «дневнике писателя», то есть выступать в рамках жанра,
ограниченного критериями нравственными. Впрочем, уже довольно давно – и
ничего страшного в этом нет – ни писатели сами на себя, ни общество на них
моральной ответственности не возлагают. Священника можно расстричь за
венчание гомосексуалистов, судью – посадить за взятки. Писателя же
преследовать за безнравственность писаний – только популярность его
умножать. И это, повторюсь, скорее радует, чем огорчает, уж слишком легко в
данном случае перегнуть палку. Но место писателя в обществе (где—то недалеко
от духовного лидера) остается торичеллиевой пустотой. Особенно в сети. «Сакансайт»
— едва ли ни единственное здесь место обитания авторов, взявших на себя
ответственность писателя в повседневной жизни: не только выдавать тексты, но
быть если не совестью, то мозгом культуры; счетших, что поддерживать
авторитет писательского статуса нужно не только для заработка или славы. То
есть, не то, чтобы «нужно», — конечно, «слова поэта суть его дела», но
всегда находились писатели, которые для себя лично видели в этом
необходимость. «…Никто не хочет задумываться. Правда и то: если никто не
хочет задумываться, то, казалось бы, тем легче русскому литератору. Да,
легче действительно; и горе тому литератору и издателю, который в наше время
задумывается», — размышлял Фёдор Михайлович во вступлении к своему «Дневнику
писателя», перед тем, как «задуматься» на несколько томов. Так вот на «Сакансайте»
собрались авторы, которые «задумываются», как некогда Достоевский на
страницах «Гражданина». Они претендуют не на писательскую известность, а на
писательскую ответственность, даже ценой некоторого самопожертвования,
поскольку ведь очень легко сказать: «Ха, пис—сатели выискались», обращаясь к
тем, кто «короновали» себя сами. И смысл в этом только один, поскольку
никаких дивидендов этот маленький кусочек сети не приносит: высказаться,
дать «отчет о действительно выжитых в каждый месяц впечатлениях» — так же
мотивировал свой дневник и Достоевский. По воспоминаниям очевидцев, читатели
«на него смотрели одни как на духовного наставника, другие как на оракула и
просили его разрешить их сомнения насчет некоторых жгучих вопросов времени».
Такого резонанса у проекта на «Сакансайте» нет, и навряд ли будет – сейчас
каждый сам себе оракул, но достоинства идеи это не умаляет. Идей такого рода
в Интернете дефицит, вакуум принимает очертания фигуры – общественной фигуры
писателя – едва ли не только здесь.
КОМПЛЕКС НЕПОЛНОЦЕННОСТИ ВЕЛИКОГО АНОНИМА
Литературных конкурсов в русскоязычном Интернете довольно много: какие
уважающие себя сетевое ЛИТО или журнал не устроят состязание для своих
авторов, или не выдвинут их на более крупный и престижный сетевой конкурс? К
последним относятся «Тенёта—Ринет» и «Национальная Литературная Сеть»,
объединяющая несколько популярных сайтов, на которых соревнуются более 50
000 (!) современных авторов (Стихи.ru, Проза.ru, Литер.ru и пр.). Почему бы
и не верить этой статистике? Объем данного ресурса впечатляет.
Примечательно, что довольно часто главным призом для победителей в сетевом
конкурсе объявляется издание их произведений «бумажной» книгой или, на худой
конец, участие в «бумажном» же сборнике или альманахе. Лично для меня это
аргумент для участия в подобных мероприятиях: люблю мерцание экрана, но
теплую вещественность бумаги – все—таки больше. Иногда победа в сетевом
конкурсе, закончившаяся изданием «настоящей» книги, переводит автора из мира
виртуальной литературы в мир литературы реальной, однако «клеймо» — «Да,
он(а) с «Прозы. Ru»!» остается. Возможно, виной этому обыкновенный снобизм.
Обилие и востребованность литконкурсов в Интернете можно попытаться
объяснить комплексом неполноценности сетературы, ее желанием доказать самой
себе собственную серьезность, подкрепив доказательство чьим—нибудь
авторитетом: профессиональных судей или простых читателей.
Вот тут начинается сложность. Существуют разнообразные системы определения
победителей в сетевых конкурсах, в некоторых с первого раза не разберешься.
Кто имеет право войти в жюри, как стать номинатором, как зарегистрироваться
на сайте, сколько куда и в каком жанре поместить текстов – масса нюансов.
Дело действительно организационно трудное, поскольку Интернет – великий
Аноним. Может, кто—то из членов жюри лоббирует собственные тексты,
написанные под псевдонимом, которые под другим псевдонимом сам на конкурс и
номинировал. Устроителям приходится учитывать и такие возможности сети. Одна
из самых трудно учитываемых – это «накрутка» читательских голосов, «заходов»
читателей на страничку автора—конкурсанта. Если эти голоса дают ему баллы –
бороться с фальсификациями практически невозможно. Сам честолюбивый автор
без труда обойдет несколько интернет—кафе, назаводит себе электронных
адресочков и с каждого проголосует за себя. Хотя проще (но рискованнее в
плане огласки) обзвонить всех друзей, имеющих доступ к Интернету. Я сама
однажды победила в сетевом конкурсе, где имело значение количество голосов.
Многие до сих пор уверены, что я поработала пару часов на телефоне.
Опровергать неловко: все—таки друзей у меня много, и теоретически они могли
проголосовать за меня, — друзья ж все—таки…. Так и живу с неуверенностью –
выиграла ли я Бородинскую битву?
Не могу не процитировать гневно—отчаянный пассаж ведущего совсем другого
сетевого конкурса, уставшего бороться с призраками: «Конечно, работа по
очищению результатов электронного голосования отнимает много времени,
поэтому тем, к кому это имеет отношение, еще раньше предлагалось самим
обратиться ко мне с просьбой решить вопрос без лишней огласки. Однако и за
прошедший день никто не «явился с повинной». И вот теперь прямо на глазах
изумленной публики хочу провести публичное отключение двух читателей, даже
по псевдонимам которых станет понятно, что участие в конкурсе и голосование
для них – только игра в чью—то пользу. Это Даздраперма Соломоновна
Лийбельманц и Ихтиандр Сигизмундович. По некоторым данным, приводить которые
я не буду, у меня есть все основания считать, что эти читатели – одно и то
же лицо. Кроме этого, отключаются порядка 15 «читателей», голосовавших за NN».
Хотя, с другой стороны, если NN выиграет, и как победитель будет издан
книгой, как и обещано, то есть шанс, что эти 15 читателей в кавычках
превратятся в покупателей его книжки без кавычек! Если, конечно, все 15 – не
сам NN…. Но! Честолюбивый автор приложит больше усилий для рекламы
собственной книги, а значит, и сайта, на котором стал победителем. Так что
стоит ли строго карать подтасовщиков? Ведь с естественным отбором не
поспоришь... Впрочем, конечно, стоит!
По мнению старожилов сети, «накрутить» собственный рейтинг можно и
постоянным участием в различных форумах и гостевых книгах. Если кому—нибудь
понравится ваша болтовня в виртуальной «курилке» — зайдут на страничку, чем
увеличат количество посещений, а значит, и популярность.
Призрачного полно и в «реальной» литературной жизни. Призрачные тиражи,
призрачные «негры», призрачные «бестселлеры», призрачные премии.… Но «в
жизни» призраки прячутся за спинами людей, отражающихся в зеркалах и
отбрасывающих тени, отчего их присутствие почти недоказуемо, а вот в
виртуальной сети оно очевидно.
«Чистота эксперимента» в обычных литературных конкурсах вызывает сомнение в
силу узости круга, личного знакомства, а часто и дружбы, переплетения
взаимных интересов тех, кто в них участвует, и тех, кто ими заправляет
(завтра они поменяются местами). В сети же, казалось бы, круг участников и
организаторов необозримо широк, они рассредоточены даже не по стране, а по
миру, знакомы в основном лишь по Интернету, по псевдонимам, и в круговой
поруке вовсе не нуждаются, поскольку одна рука в пословице «рука руку моет»,
примененной к данной ситуации, вполне заменима и третьей, и десятой.
Возможно, это порождает объективность? Скорее, ложное великодушие и истинное
безразличие. Охота ли номинатору, тратя время и интернет—деньги,
внимательно, пристрастно читать все присланные ему незнакомцами работы с
просьбой об их номинировании? Скорее он номинирует их или отвергнет по
первому абзацу (что не так уж неприемлемо для опытного редактора), не глядя,
или судя по фотографии автора (—ессы). Дальше подключаются друзья
номинированных, и очки начисляются подчас не самым талантливым, но самым
активным в сети и самым дружелюбным. А профессиональному жюри приходится
работать с тем, что получилось. Можно предположить, что оно относится к
своей задаче так же, как и номинаторы. Хотя не факт – все—таки на последнем
этапе остается гораздо меньше текстов. Конечно, и номинаторы, и авторы, и
члены жюри бывают добросовестны. Возможно, добросовестных большинство. Но
немалая возможность недобросовестности заложена в самой системе сетевого
конкурса…
Мухлюют и организаторы. Помнится, редактора одного заметного сайта бранили
за то, что членами редколлегии, яркими личностями, образующими дискуссии на
сайте и влияющими на итоги конкурсов, оказались его клоны. Человек
дискутировал сам с собой, но в нужный момент и сам свою точку зрения
поддерживал. Так ли уж это плохо, если всем было интересно, а объективность
– вообще «не здешних нив жилица»?
Если в бумажно—журнальном премиальном процессе побеждают, как правило,
все—таки профессиональные писатели (пусть одни и те же, пусть не самые
гениальные, но все же), то при аналогичном явлении в сети наряду с точно
такими же профессиональными писателями стяжают лавры и графоманы. Хочется
верить, что так сказываются только лишь технологические сложности отбора и
судейства, и что сетература в образцах, ею самой названных лучшими, не
уступает своей старшей сестре, литературе «бумажной». Хочется верить…
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
