|
|
“Империя”
музеев
Путевые заметки и размышления бывшего музейного
работника, неискушенного ни в еде, ни в музеях, ни в архитектуре.
Общеизвестный факт: существенную поддержку экономике Франции оказывает
внутренний туризм. Не только в столице страны находится более ста музеев, но
и почти в каждой французской глубинке есть что показать любителям старины и
романтики. Где-то поддерживают в порядке древность: храмы, жилища простого
люда, замки знатных вельмож, антикварный магазин, а где-то, например в
Пиренейских горах, для любопытных работает стародавняя водяная мельница,
перемалывающая грецкие орехи и выдавливающая из них масло. Понятно, что
рядом с таким полезным историческим объектом соседствует и ресторанчик, и
торговая лавочка с сувенирами, и небольшая гостиница или стенды с
объявлениями о сдаче в наем комнат.
Не только в каждом турагентстве при поселковых мэриях приглашают посмотреть
местные достопримечательности, но и на железнодорожных станциях, в барах и
кафе есть рекламные листочки.
Бывают такие музеи, куда можно попасть, если долго карабкаться на вершину
горы. Цель такого восхождения видна издалека — это остатки от караульных
башен или других фортификационных сооружений, которые в средние века
охраняли непокорных катаров (в переводе с греческого “чистые”) — членов
католического ордена, который боролся с инквизиторами. Кстати, в память о
деятельности последних в этих краях в крепости “Каркасон” (памятник-музей,
охраняется ЮНЕСКО) создана экспозиция из орудий ужасных пыток, которым
подвергали и атеистов.
Сегодня каменные развалины — свидетели той страшной эпохи — украшают
окрестности юга Франции (“Страны катаров”) и заманивают романтиков.
Догадаться нетрудно, что в удобных местах, среди гор в древней стране
воинственных христиан, обустроены турлагеря. Французы их называют кемпингами
или караванингами. Там есть стационарные домики (кемпинги) и площадки для
установки спальных палаток или домиков на колесах (“караванов”). И
обязательно где-то рядом стоит замок с винным погребом, куда приглашают на
дегустацию местных сортов вин и отведать сыры. В стране “сырного
патриотизма” игнорировать эту традицию считается плохим тоном.
В Европе есть еще один вид музеев — природный парк. В настоящем лесу
проложены прогулочные дорожки, площадки с беседками и кафе. В зоологическом
музее парка выставлены чучела представителей местной фауны, а в вольерах —
живые зверушки. Хищные птицы (орлы, соколы, беркуты и др.) в свободном
полете выделывают чудеса дрессировки под открытым небом, удивляя восхищенных
зрителей, рассевшихся на ступеньках амфитеатра. Все действие происходит под
руководством птичьих наставников, одетых в старинные охотничьи платья, и
сопровождается классической музыкой.
Много народа собирает костюмированное представление верховых наездников,
которые разыгрывают рыцарские бои в честь прекрасной дамы.
Вечером все гости парка смотрят грандиозный спектакль на сюжет из жизни
старой Франции. Естественные декорации, к примеру развалины замка на берегу
озера, меняют свой цвет, форму, очертания по ходу действия с помощью
световых эффектов. Артисты — местные жители. В спектакле их занято столько,
что кажется, селяне со всей округи вышли на сцену. Такой энтузиазм объясним
тем, что деньги от продажи билетов пойдут на благоустройство их родных
поселений.
Не меньше людей толпится в парковых мастерских народных ремесел. Самые
шумные из них — гончарная и кузнечная, умиротворенная обстановка в артелях
по производству рукоделия и гобеленов, благовоний. По вашим заказам (за
плату) мастера изготовят на глазах любую замысловатую вещицу. Производят
впечатление благовония во всевозможных баночках, бутылочках, мешочках,
свечках. По заказу русских самый экзотичный запах получают из мирабель —
сорт мелкой сливы, вызревающей под южным солнцем.
С облегченными кошельками туристы покидают мастеровых и выходят на улицу.
Там им щекочут нервы циркачи, шагающие без страховки по канатам и падающие с
высоких ходуль. Для снятия стресса от увиденного наиболее впечатлительные
ныряют в пиво-винные погребки, где парит самый настоящий “дух” прошлого. Он
летает не только в алкогольных испарениях, но и среди “вековой грязи” от
земляного пола, паутины, нетесаных деревянных столов, копоти от свеч.
Вот так и ездят по туристским тропам любители быстрой смены впечатлений, не
надолго останавливаясь у каждого музея, памятника. Надолго может задержать
таких только Его величество Париж с пригородами. В нем царит не только
“Музейная империя”, но и 400 садов и парков. Помимо королевских (Тюильрийский,
Пале-Рояль, Люксембургский и др.) невозможно забыть сады: “Ароматов”,
“Цветов”, “Бабочек” и “Сад для пешеходов”. Последний тянется вдоль шумной
парижской магистрали, которая идет от памятника Бастилии до Венсенского
сада. Но садовые насаждения расположены не на земле, а на крыше старинной
туннели над давно прекратившем свое существование полотном железной дороги.
Там теперь магазины-галереи, салоны, художественные мастерские, кафе.
В Венсенском парке в 1989 году парижская мэрия открыла ферму, где работает в
педагогических целях семья агрономов Жорж-Виль. На площади в 5 га
расположена пашня и скотный двор. Публика видит и дойку коров, и стрижку
овец, и посевную, и сбор урожая.
В предместье Парижа Барбизон-Шайи целая деревенька привлекает внимание
знатоков живописи. Здесь жили художники так называемой барбизонской школы —
предтечи импрессионистов — Руссо, Милле, Барии, Коро, Добиньи. Центральная
улочка всегда многолюдна. Так романтично горят свечи в гостиничных
ресторанчиках и художественных салонах. Вне конкуренции харчевня Ган, где в
1850 году проживало 28 художников, каждый из которых сделал на стене
какой-нибудь набросок.
Удивителен перечень названий парижских музеев в путеводителе “Ле пти футэ”:
“Катакомбы” (экскурсия по подземному некрополю в заброшенных каменоломнях,
куда свозили останки с парижских кладбищ); “Музыки” (коллекция музыкальных
инструментов); “Вина” (в погребах старинного монастыря); “Человека”
(эволюция человека); “Сточных канав” (история воды и систем водоснабжения
Парижа); “Магии и любопытства” (кривые зеркала и пр.); “Фармацевтики”;
“Парфюмерии”; “Франкмасонства”; “Вееров”; “Очков и лорнетов”; “Ярмарочных
искусств”; “Презерватива”; “Игральных карт”; “Фальши” (мошеннические
подделки, доставленные с таможен всего мира); “Романтической жизни” (о
писательнице Жорж Санд и ее литературно-артистическом окружении).
Мне вспоминается дом-музей Жорж Санд, что в центре Франции, в почти глухой
деревушке Гяржилес. Он создан и содержится местной мэрией. Платят зарплату
музейному сотруднику, он же и экскурсовод, и продавец в сувенирной лавке.
Экспозиционная площадь занимает немного места. Домик состоит из трех
крохотных комнаток с кухонькой, в подвальном этаже помещение для лошади,
которое и конюшней-то назвать трудно.
Писательница имела еще и огромное поместье не так далеко отсюда, но любила
именно этот уголок среди скал. Своему излюбленному месту уединения она
посвятила небольшую книжку “Моя жизнь в Гяржилес”.
Когда подъезжаешь сюда, сразу ощущаешь, что писатели не могли не заметить
эту глубинку Франции, место вдохновения для сочинителей романов. В чем тут
дело?
Я бродила по поселку, расположенному как будто на дне неглубокого ущелья,
слушала ропот быстрой речки с тенистыми от листвы деревьев берегами. Здесь
нет ни одной прямой и пологой улицы, а все заселенное пространство состоит
из освещенных солнцем закоулков и проулков. Все строения то громоздятся
вверх, то куда-то опускаются, то есть логики нет никакой, а композиционно
выдержано, как сказали бы искусствоведы. Градостроители бы заметили, что
архитектурной доминантой, как и полагается, является храм в романском стиле.
Есть и старинный небольшой замок, но он в городском пейзаже особой роли не
играет.
Изящные ящерицы вальяжно прогуливаются по камням отвесных скал, стискивающих
пространство Гяржилеса.
Воздух чист и сух. Вечером, на удивление, он не стал прохладнее, а лишь чуть
посвежел. Зажглись свечи в ресторанчике при отеле под названием “Жорж Санд”.
На его террасе во дворе столики были зарезервированы еще днем. Туристов
много.
Мы смирились с тем, что придется разместиться в душноватом зале и только из
окна вдыхать аромат летнего вечера. Попивали местное красное вино и
обсуждали его хороший вкус, несмотря на вполне умеренную цену. И тут все нам
прояснил официант. Оказывается в этой местности из-за скал умеренный
микроклимат: никогда не бывает ни холодно, ни жарко, ни ветрено. И даже нет
резкого перепада температур, что мы уже заметили. Днем скалы нагреваются, а
ночью отдают свое аккумулированное тепло. Все это отразилось на качестве
винограда и на большой популяции теплолюбивых пресмыкающихся, которые стали
достопримечательностью поселка.
В музее посетителям рассказывают про личную жизнь и любовные романы
писательницы. Но почему я не спросила у экскурсовода про увлечение известной
романистки вином из погребов Гяржилеса? Может быть, все дело в нем?
Возможно, поэтому-то и любили навещать “затворницу” в этом укромном месте
известные господа литераторы, и наш Тургенев тоже.
Во Франции много мест связано с русским присутствием. Имеются общественные и
частные музеи. К примеру, дом-музей Ивана Тургенева в Буживале (под
Парижем). Он создан энтузиастами и не получил официального статуса. Говорят,
его могут закрыть, так как накопилось много проблем.
Есть еще частный Русский музей Рене Герра в Париже. Француз Рене Герра не
подпускает к своему детищу тех, кто до перестройки считал его коллекцию
“хламом”. Сегодня его музей называют “сокровищницей русского зарубежья”, а
самого владельца — “вчерашний побежденный — сегодняшний триумфатор”. В
советское время коллеги Герра — преподаватели Сорбонны — считали его
чудаком. Их тогда интересовали советские деятели культуры, а не никому
неизвестные эмигранты “серебряного века”.
Сегодня Р. Герра — профессор, литературовед “серебряного века”, собиратель и
хранитель истории русского зарубежья (предметы изобразительного искусства,
утварь, книги, рукописи).
Станет ли когда-нибудь этот музей общедоступным, а именно: получит ли
государственный статус, кто знает.
В 1980-е годы существовал в г. Монжероне под Парижем общедоступный
(общественный) Русский культурный центр с картинной галереей. Сегодня он не
функционирует и является музеем под открытым небом.
Внешне здесь ничего не напоминает Россию: деревья, обвитые плющом, речка с
пологими берегами, заросшими травой и мхом, старинные постройки из серого
камня. Какой живописный пейзаж! Я так всегда и представляла себе предместье
Парижа по старинным французским сказкам Шарля Перро.
Мне показалось, что здесь запустение, хотя это место предлагают посмотреть
туристические бюро. На карте-схеме оно обозначено как “Moulin-de-Senlis”.
Такое старинное топонимическое название было дано небольшому архитектурному
ансамблю, который сложился в XVII—XIX вв., как сказано в словаре. Но я бы
сделала поправку: “и в ХХ веке”. Ведь один из объектов этого ансамбля —
русская церковь Св. Серафима Саровского возведена в 1961 году. И так
органично вошла в этот старинный комплекс зданий, что даже специалисту не
сразу удается определить ее возраст.
Ее архитектура напоминает небольшие католические храмы романского стиля или
“грузино-византийского”, так как автору — архитектору Никите Коваленко —
нужно было ее вписать в сложившийся старинный комплекс зданий. Их
архитектурный стиль определен французскими специалистами как “неоготика”.
Мне неизвестны публикации, где была бы дана художественная оценка
вышеназванному храму. Хотя наряду с русскими соборами Св. Александра
Невского (Париж), Св. Николая Мирликийского (Ницца), Успенским (Сент-Женевьев-де-Буа)
архитектурный ансамбль “Moulin-de-Senlis” внесен в список объектов
общественного достояния Франции.
Архитектура перечисленных храмов традиционно русская. Здесь наблюдается
влияние старых правил церковного строительства севера и центра России.
Церковь в Монжероне — это подобие православных храмов Кавказа, что в
византийском стиле. Только по форме православного креста, который венчает
конусовидный купол на барабане, можно определить принадлежность этого
сооружения к Русской церкви. Он гармонично сочетается с окружающими его
типовыми постройками старой Европы благодаря серым, из естественного камня,
стенам фасадов, арочным окошкам с цветными витражами.
Иконостас церкви, расписанный известным художником Григорием Кругом, (отец
Григорий), стал достопримечательностью русской диаспоры.
Страницу в историю этой местности вписала русская женщина (жена короля
Франции Генриха I, дочь Ярослава Мудрого) Анна Русская. Она основала здесь
аббатство в 1053 году и, вероятно, стала первым, из русских, строительным
заказчиком на французской земле.
Можно увидеть русские места и в Верхней Нормандии — стране викингов. Я
побывала там, и у меня получились путевые заметки на архитектурно-кулинарный
лад.
Наш путь лежал из Парижа на морское побережье Нормандии. Его траекторию мы
прочертили так, чтобы посмотреть и места, связанные с русской историей.
Например, старинный порт Дьепп, где когда-то размещалась кадетская школа им.
Николая II, а также православную обитель в деревне Провемон.
Маршрут проходил через город Руан, известный по готическому собору с
уникальной высоченной колокольней. Ее ажурный силуэт доминирует в панораме
города и сегодня, не давая возможности заблудиться в лабиринте старого
Руана. Усиливают впечатление от архитектуры храма узенькие извилистые
средневековые улочки с маленькими, налепленными друг на друга цветными
домиками.
Дома сооружены из навесных деревянных конструкций, которые называют
фахверковыми. Их изобрели очень давно. Все в этих постройках миниатюрное:
комнатки с низкими потолками, крошечные оконца и балкончики на фасадах. Если
внимательно приглядеться, то на выступающих деревянных балках есть еще и
резные кружева. И эта резьба историческая, созданная средневековыми
резчиками, и тоже руанцами — древесными насекомыми.
Местным жителям обитать в этих “скворечниках”, наверное, не очень удобно. Но
этот дискомфорт компенсируют восхищенные взгляды многочисленных туристов,
которые ходят здесь толпой. Она вкрадчиво ступает по каменным булыжникам
мостовой, озирая все вокруг и заглядывая в темные подворотни.
Гостей здесь любят. На одной из улочек на славу поработали современные
архитекторы-пейзажисты. Старая архитектура и так достаточно сказочная, но
они добавили ей журчание речки. Она бежит в каменной оправе глубиной в 10—20
см. Этот ручей и переступить-то несложно, но архитекторы в некоторых местах
перекинули маленькие мостики. Речка — не речка, канавка — не канавка, а
журчит приятно и играет солнечными зайчиками... Туристы вальяжно сидят
напротив, под зонтиками летних кафе и ресторанчиков. И, возможно, пробуют
знаменитые сыры из коровьего молока: “Комамбер”, “Понт-Левек”, “Ливаро”. В
Нормандии вин не производят, но готовят из яблок сидр, а для аперитива —
“Кальвадос” и “Поме” (крепкий алкоголь).
Выезжая из Руана, мы не рассмотрели дорожные указатели и потеряли мост через
Сену. В результате проехали вдоль ее берега, по промышленной зоне. Замечу,
что в отличие от России здесь предпочли покрасить ангары, трубы, заводские
постройки, шарообразные резервуары в серебристо-серый цвет — глаз радует и
не утомляет.
Дорога в Дьепп (55 км от Руана) прямая, с монотонным пейзажем: поля и
перелески. Подъезд к городу ничем не удивил, только чайки напомнили, что
рядом океан.
Вдоль пристани выстроились ресторанчики, не менее 20. Стоял глухой звук от
топота ног. Он раздается от деревянных досок. Ими в некоторых местах выстлан
тротуар. Оформление экстерьеров и интерьеров ресторанов довольно
однообразное (отличие только в цвете салфеток на столах), чего не скажешь об
ассортименте морских блюд. Устав от многообразия выбора, мы остановились
там, где к обеду предлагали недорогое вино.
Можно, конечно, не делиться гастрономическими впечатлениями, но людям
слушать про еду всегда нравится, тем более про французскую. Итак, сначала
нам подали розовое вино в керамическом кувшинчике, соломенную вазочку с
белым хлебом (багет) и тарелку с подсобными средствами: пакетики с
гигиеническими салфетками, половина лимона, две розеточки с майонезом и
уксусом, вилочка с тремя зубьями, длинная вилочка с двумя зубьями и пробка с
обычными иголками. Все это необходимо для употребления морского блюда,
которое называют “Кокияж”, по-нашему ракушки с их обитателями-моллюсками.
Оно состоит из креветок, омара, морских ракушек, улиток разной формы и
величины, а также устриц. Вот почему нужны к столу иголки. Мне не сразу
удалось достать мясо моллюска из малюсенькой улитки. Декорировано это
лакомство водорослями, но их не едят.
Понятно, что моллюсками сыт не будешь, и мы заказали еще рыбу с картошкой.
Официант долго расспрашивал, какие добавки к соусу мы предпочитаем:
эстрагон, анис, горчицу, сливки, капри (итальянское изобретение).
После такой кулинарной экзотики предстояла прогулка по приморскому городку.
Небо хмурилось. Мы шли вместе со всеми туристами по старым улочкам,
заглядывая в витрины магазинов, лавок с сувенирами из даров моря, в окна
парикмахерских (и для собак тоже). Мне было не понятно, что делают здесь
чайки, какой находят интерес в городском пространстве. Иногда я опасливо
поглядывала вверх, чтобы не стать жертвой их пищеварения, так как капот
нашей машины не избежал этой участи. Однако без этих крикливых птиц и
морского запаха исчезнет колорит городского приморья. Но пьянящий влажный
воздух вот уже в течение восьми веков съедает каменные украшения здешних
готических соборов и кирпичные фасады домов (история Дьеппа начинается с
1195 года).
До дома царевича Алексея, куда в 1960-е годы из Версаля переселился Русский
кадетский корпус-лицей имени последнего императора, нужно было подниматься
несколько кварталов в гору. Небо хмурилось, заморосил дождь. Мы шли по
узкому тротуару, прижимаясь к каменным заборам, где листва деревьев защищала
от дождя. Архитектура небольшого дома русского царевича ничем не выделяется,
видны следы разновременных перестроек. Сегодня здесь жилой дом на несколько
хозяев.
Спускаться к центру города, а потом и к набережной было веселее. Мы
позавидовали обитателям современного трехзвездочного отеля, который одним
фасадом смотрит на море, а другим — на замок с круглыми башнями. Он
возвышается над городом с 15 века.
А во времена юной писательницы и художницы Марии Башкирцевой из всех здешних
гостиниц море было “видно только из третьего этажа”. Это было одним из
неудобств для больной туберкулезом “торопящейся жить” талантливой девушки.
Врачи ее направили лечиться воздухом и ваннами в эту старинную морскую
гавань, где 13 августа 1879 года в своем дневнике русская аристократка
сделала запись: “ Пахнет смолой, лодками, снастями, вощеным холстом.
Ветрено, со всех сторон открыто, чувствуешь себя одиноким. Все напоминает
морскую болезнь”.
Этрота — обычный приморский городок с замком и с музеем. Но есть в нем две
достопримечательности: во-первых, творение природы — ворота (70 метров),
высеченные морем в скалистом берегу, и, во-вторых, рукотворное создание —
“Дом алхимика” (мое название). Дом этот был построен еще в 16 веке, совсем в
другом городе.
Его, как памятник деревянного зодчества, спасли от уничтожения в 1912 году
энтузиасты, перенесли сюда и приспособили под отель с рестораном. Я
наблюдала за прохожими. Они с серьезными лицами разглядывали тяжеловатую и
неуклюжую древнюю конструкцию дома-терема. На их лицах я читала не просто
удивление, но такое выражение, какое бывает от встречи с цивилизацией других
миров. Репутация его домовладельца была довольно туманная (будто он алхимик
и искал философский камень)... Как здесь не вспомнить и про домового, и про
привидений, которые, наверняка, переселились вместе с домом.
На ужин в ресторане этого “древнего ископаемого” мы отведали мидий
(по-французски “муль”), сваренных в белом вине. Обычно их подают вместе с
раковинами и жареным луком. Здесь нам предложили вместо лука смесь лимона с
базиликом в оливковом масле.
Когда мы стали расспрашивать официанта про приютивший нас средневековый
терем, он оживился, поведал нам его историю и указал еще на ведущую на
второй этаж, в гостиничные покои, двухмаршевую деревянную лестницу. Она
имеет такую же грубую и громоздкую конструкцию, как и морщинистые фасады
дома. Архитектор-реставратор своего сморщенного и сгорбленного от тяжести
лет “пациента” назвал “Manoir de la Salamandre” (можно перевести как
“Поместье ящерицы”).
Всю дорогу я думала, как людям, в первую очередь мне, необходимы такие
встречи с древностью и какие молодцы те “чудаки”, которые их организовывают.
Через час езды пересекли устье Сены по Нормандскому мосту (проезд платный).
Остановились в Понт-Левеке. Этот провинциальный городок вдалеке от моря
облюбовала та часть отдыхающих, которая любит умеренные цены и тишину,
периодически нарушаемую колокольным звоном храма. Говорят, что в речке,
которая пересекает городишко, можно поймать мелкую рыбу.
Вечером в ресторанах не найти свободного столика. А по воскресеньям в первую
половину дня все собираются на главную площадь, где устраивается ярмарка
товаров местного производства с народными гуляниями. Массовик-затейник
зазывает разучивать старые народные песни и пляски. Привели сюда и корову,
которую могут подоить все желающие.
Продавцы одеты по-нормандски, в синие кепи и короткие балахоны с шейными
цветными платочками, а женщины — в головные уборы в виде белых высоких
кружевных колпаков. Желающие могли отведать сыры и яблочные напитки, мед,
леденцы, копченое мясо, рыбу, кровяные колбасы. Наверняка, этим питались
предки нормандцев — крепкие и выносливые викинги-завоеватели.
Какой викинг без коня? И гостям праздника предлагают прокатиться на лошадях.
В городе работают школы верховой езды, я обнаружила два магазина с
обмундированием для наездников и их подопечных.
Возвращаться отсюда в Париж быстрее по платной автодороге, но мы вновь
предпочли соседнюю, извилистую и узкую. По ней удобнее добраться до
Лестнинской обители, что в Провемоне.
Женский монастырь, названный в честь чудотворной иконы из Лестны (Россия)
Божией Матери, устроен русской эмиграцией в 1950 г. в замке 18 века, на
окраине деревни. Католический храм был переоборудован в православный. В
небольшом каменном здании замка кельи и трапезная. Зеленеет “английский”
газон, обрамленный стриженым кустарником. На нижней террасе разбит
монастырский огород с грядками огурцов (маленькие, с пупырышками, которых во
французских магазинах не найти), свеклы, укропа, а за ними лужайка и лес.
После утренней службы всех гостей, также и нас, пригласили к обеду в
монастырскую трапезную. Кушанье было так хорошо приготовлено, что мы не
могли не поинтересоваться происхождением блюд. Как нам пояснили монахини,
они про это забыли: рецепты паломники завозят сюда со всего мира.
Предположили, что отведанный нами суп из томата и “сан-жака” (название
морского моллюска) привезен из Америки.
Купив на дорожку огурчиков с пупырышками с монастырского огорода, мы выехали
с островка русской земли в стране викингов, вновь выбирая непрямые дороги.
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
