«Пусть работа
трудна и неистова…»
* * *
Спадает мутная вода,
и жизнь тихонько входит в русло.
И одинокая звезда
восходит
над долиной русской.
И ночь становится светлей,
и вроде утро недалече.
И среди множества теней
поэт не будет не замечен.
И мы опять готовы ждать,
любить, надеяться и верить.
И одинокая звезда
укажет путь,
что был потерян.
МАЙЯ ПЛИСЕЦКАЯ
Не меркнет,
не стареет балерина.
И облик ее строг и безупречен.
Строжайшая какая дисциплина
и тела, и ума,
и даже речи!..
Работа.
Навалившаяся с детства.
Работа. Остальное все —
химера.
И напрочь лишена она кокетства,
лишь тонкое изящество...
И вера.
* * *
Попросил намедни я кукушку:
накукуй мне годиков, подружка, —
сколь еще осталось мне до смерти,
чтобы знать, когда запляшут черти?..
Что подружка мне накуковала?
В общем-то, немного и немало.
Но пора уже поставить точку
на иных делах и заморочках.
Чтоб потом «плясало» все по смете.
Да пожить еще на белом свете,
Ежели на то есть Божья милость...
Если та кукушка не ошиблась.
* * *
Ю. Ерохину
То на гусей, то на рыбалку,
то сладка ягода пошла...
Но протопили нынче баньку —
и, значит, по боку дела!..
И вот мы паримся, дуплетом
плеснув на каменку пивка.
И пар колючий дышит хлебом,
и веник пляшет гопака...
Простая банька, без излишеств,
торчит полок из полутьмы.
Там, словно заново родившись,
сверкаем задницами мы...
А нас еще чаек зеленый
ждет-дожидается. За ним
и чарка злого самогону,
чтоб был ты весел и храним.
Какая сласть, какая нега!..
Как славно, вышедши во двор
и глядя в северное небо,
вздохнуть: «Какой у нас простор!..»
ПРОДУКТ ПОВСЕДНЕВНОГО СПРОСА
Картофель — он и есть картофель,
хоть в фас гляди его, хоть в профиль.
Он любит дождик и навоз.
Он выручал нас не однажды,
в нем вековая сила наша,
на нем одном народ возрос!
Я не пойму, чем наши предки
питались до Петровой сметки,
когда великий государь
привез голландскую причуду
и повелел садить повсюду.
Теперь — пеки, вари и жарь!..
Насчет подобных вариаций
не стану я распространяться.
Скажу одно: сей корнеплод —
как та искомая идея.
На нем живет и не худеет
наш несгибаемый народ.
* * *
Последняя сентябрьская теплынь,
туманные сребристые рассветы...
На белом-белом облаке приплыв,
изрядно припекает бабье лето.
Народишко — то в сад, то по грибы.
Народишко все время промышляет.
А мы, кусками мясо нарубив,
колдуем над шипящими углями...
Последняя лесная благодать.
И, может быть, последнее веселье.
Сентябрь...
До зимы рукой подать.
А значит, в пору и еда, и зелье…
* * *
Осень, как святая Богородица,
в золотом окладе под стеклом.
И народ любуется да молится...
Закрома засыпаны зерном.
И мои сусеки тоже ломятся,
и не описать всего пером.
Осень, как расчетливая сводница,
тихо поджидает за углом...
Встретимся мы с ней и сядем в горнице,
да вишневку в рюмки разольем.
Осень — моя старая любовница.
Как не поболтать о том, о сем?..
РУССКАЯ ЗИМА
Иль Бог кого-нибудь прибрал?..
Стоят березы,
словно свечки.
И берега сковал февраль
застенчивой безвестной речки.
Безмолвна родина, как встарь.
Лишь звякнет
где-нибудь уздечка.
Да мужичишка без креста
обронит
крепкое словечко...
НЕГАТИВ
Озабоченные сексом,
водкой, бизнесом, шмотьем...
Не стихи теперь, а тексты —
что увидим, то поем...
Не куем, не жнем, не пашем,
не рожаем, наконец...
Кто теперь герои наши?
Попзвезда, банкир, делец...
А родные наши веси
без дорог, без песен, без...
Кто сказал: Христос воскресе?
Не Иуда ли воскрес?..
Караоки, фонограммы
и компьютерный пейзаж...
А искусство, словно мамонт,
вымирает.
Все... Шабаш.
КОГАЛЫМ, ЛЕБЕДИ...
Не на волшебной же воде,
где субтропическая флора,
я видел белых лебедей
на хладных северных озерах.
Как бы покинувшие холст
Фламандца некоего птицы...
А перелет их был не прост,
не просто будет возвратиться...
Что потянуло их сюда —
в края сибирские с сиамских?
Не будем думать и гадать;
вот гуси-лебеди из сказки,
Из незабвенных детских снов...
Но как они ласкают взоры
пропахших нефтью мужиков,
не склонных к лишним разговорам.
И как тепло от лебедей,
как величавы силуэты...
...Избави, Боже, от людей,
готовых выстрелить дуплетом.
РУСЬ ИЗНАЧАЛЬНАЯ
Открывают трактиры да блинные —
я на вывески эти дивлюсь.
Словно Русь возрождают былинную,
но не так начинается Русь.
Штабелями печатают Библии —
золоченые сплошь корешки.
Но мужик-то молитвы все выблевал,
бросил веру и пропил мозги...
И снегами душа запорошена,
под снегами недолбанный лед —
это Русь в глубине заморожена,
и нескоро еще отойдет.
Сколько лет под заборами гадили,
сколько брошенной, голой земли.
Превратился мужик в обывателя,
на мякине его провели.
Тянет в город — чего же артачиться?
(Тут судить я его не берусь.)
Ну и что — возродили казачество?
Не с того начинается Русь.
Ну и что — растягаи трактирные?
Будто сроду не жрамши мужик.
И чего они там импортируют
для загадочной русской души?..
И народ завалили свободами,
а свобода одна лишь нужна:
чтоб в охотку трудились, работали
воедино и плоть, и душа.
Пусть работа трудна и неистова,
но и дом, слава Богу, не пуст.
И тогда открывается Истина,
а за ней начинается Русь.
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
