   |
| |
№ 02'04 |
Николай ПЕРЕЯСЛОВ |
 |
|
XPOHOС
Русское поле:Бельские просторыМОЛОКОРУССКАЯ ЖИЗНЬПОДЪЕМСЛОВОВЕСТНИК МСПС"ПОЛДЕНЬ"ПОДВИГОбщество друзей Гайто ГаздановаЭнциклопедия творчества А.ПлатоноваМемориальная страница Павла ФлоренскогоСтраница Вадима Кожинова
|
МЕЛОЧИ ИЗ КРИТИЧЕСКОГО БЛОКНОТА* * * ...На днях мне подарили замечательно изданную «при спонсорском содействии члена культурно-интеллектуального сообщества армян Москвы А.М. Алавердяна» (почему-то, правда, без указания, в каком именно издательстве) книгу «А.С. Грибоедов как явление истории и культуры», в которой я перечитал помещенную в ней комедию «Горе от ума» и очень многое увидел совершенно по-новому, СЕГОДНЯШНИМИ глазами. Ну вот, например, Фамусов, застав утром свою дочь Софию с Молчалиным, выговаривает ей: «А ты, сударыня, чуть из постели прыг, / С мужчиной! с молодым! - Занятье для девицы! / Всю ночь читает небылицы, / И вот плоды от этих книг! / А все Кузнецкий мост, и вечные французы, / Оттуда моды к нам, и авторы, и музы: / Губители карманов и сердец! / Когда избавит нас Творец / От шляпок их! чепцов! и шпилек! и булавок! / И книжных и бисквитных лавок!..» Сказано почти 200 лет тому назад, а кажется, что адресовано именно в день сегодняшний. Или же вот слова из монолога Чацкого о России, в которой (прямо как на сегодняшнем российском ТV): «Ни звука русского, ни русского лица», а любая попытка «европейское поставить в параллель с национальным» воспринимается чуть ли не как преступление. По-новому увидел я и Фамусова, который хотя и консерватор, но за некоторые из своих принципов вполне заслуживает уважения («Не надобно другого образца, / Когда в глазах пример отца»), и Чацкого, который хоть и обвиняет всех в ханжестве, но оказывается сам поражен ослепляющими его гордыней и эгоизмом, требуя себе прямо с порога от Софии «за подвиги награды» - то есть любви и поцелуев за то, что он, неизвестно где в течение нескольких лет проболтавшись, теперь, видите ли, «сорок пять часов, глаз мигом не прищуря, / верст больше семисот пронесся - ветер, буря; / и растерялся весь, и падал сколько раз...» - как будто его об этом кто-то просил на коленях. * * * ...Весь день читал повесть Евгения Лукина «Труженики Зазеркалья», опубликованную в журнале «Отчий край» (г. Волгоград). Повесть оказалась весьма любопытной - она показывает, что в зазеркальном мире идет своя собственная, наполненная различными страстями и трагедиями жизнь, и что наши отражения в зеркалах - это не что иное, как работа неких потусторонних двойников, которые, словно актеры своих героев, копируют там все наши жесты и движения. Случается, что некоторые из отражений чересчур плотно сживаются со своими ролями и начинают вмешиваться в судьбы отражаемых ими реальных людей или пытаются как-то на них воздействовать, и это приводит к различным трагедиям. «-Тут не просто отражать - тут воспитывать надо, - возвел покаянные глаза к дяде Семену Василий. Егорка гоготнул. Дядя Семен насупился. - Тоже смотри не переборщи, - сурово заметил он. - А то был уже случай. Взялся один такой воспитывать. Да кого! Сергея Есенина! Еще и в белой горячке... - И что? - жадно спросил Егор. - Ну, тот смотрел-смотрел, а потом как схватит трость - да по морде набалдашником! Зеркало, разумеется, вдребезги... Воспитатель! Такое место потерял!.. На бирже его с тех пор иначе как «черный человек» и не звали...» Изображенное Евгением Лукиным Зазеркалье можно в какой-то мере принять за Небеса с обитающими там нашими ангелами-хранителями. А можно - за образ всей русской литературы, особенно классической и советской, которые слишком плотно срастались со своими прототипами и слишком тщательно отражали в себе окружающую жизнь, пытаясь при помощи вымышленных героев воздействовать на ее реальные обстоятельства. * * * Накануне Рождества провел три дня в писательском Доме творчества «Переделкино» - была замечательная погода, и, глядя на нее, я даже немного посочинял в рифму: «Сыплет с неба веселый снежок, / как сырье детворе для калачиков, - / словно Кто-то там старый мешок / из-под белой муки выколачивает. // И под крики и радостный смех, - / ни чьего разрешенья не спрашивая, - / к нам слетает рождественский снег, / белизной нашу землю раскрашивая. // (Завершить бы на этом стишок, / на понятливость мир не тестируя, / да уж больно Господний снежок / с чернотой наших дней контрастирует!) // Но хотя мы и тонем во зле, / в нас живет Божьей веры сияние. / Воздадим же любовью Земле, / что плывет, Рождеством осиянная!» * * * Сегодня я вел проходившую у нас в Правлении секцию Рождественских чтений, посвященную вере и словесности. Среди выступавших были В.Н. Крупин, Н.М. Коняев, В.А. Чалмаев, В.Ю. Троицкий, Л.В. Дудова, К.М. Долгов, Тамара Ломбина, а также другие ученые и писатели. Сильнее всего мне запомнилось страстное выступление руководителя миссионерского отдела Архангельской епархии о. Евгения Соколова, говорившего о полном непонимании большинством современных людей православной сути русских народных сказок. Так, например, он объяснил, что известная всем сказка про репку является не более и не менее как гимном православной соборности, так как для того, чтобы Кошка позвала на помощь Мышку, она должна была сначала смирить свою гордыню и попросить у Мышки прощения. В свою очередь Мышка должна была забыть все свои страхи и обиды и простить Кошку. Только при выполнении таких условий они могли стать в один ряд и совершить единое общее дело. Главная мысль в сказке - та, что заслуги всех участников вытаскивания репки, независимо от приложенных каждым из них усилий (включая и Деда, и Бабу, и Внучку, и Жучку, и Кошку, и Мышку), абсолютно равны, и это иллюстрирует собой слова Христа о том, что у Бога нет работников первого часа и последнего часа, ибо для него важен результат их соборной деятельности. Запомнилось также выступление профессора Троицкого, в котором он рассказал, как в одной из своих лекций процитировал студентам слова святого апостола Павла из Первого послания к коринфянам о сущности любви: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Кор., 13, 4-7), на что в притихшей аудитории вдруг раздался удивленный голос одного из слушавших: «Профессор! А ведь любить - это, оказывается, так трудно!..» * * * Выглянул утром в окно, чтобы узнать, что за погода, и поежился от неприглядности увиденного. Температура вроде бы еще ничего - целых +14, но все вокруг было так уныло и пасмурно, что у меня само собой родилось следующее стихотворение: «Нынче день какой-то сероватый - / сквозь него не глянешь на просвет. / Будто даль позатыкали ватой: / вязнет звук и не проходит свет. // Трудно внять, что там, за пеленою, / небосвод - светлей и голубей... / Где же вы, дружившие со мною / стаи шумных белых голубей? // ...Огляжу окрестности с балкона, / и как будто кто напомнит мне: / «Так бывает. Чем темней икона - / тем светлее краски в глубине!»» Первая строка, конечно, выдернута мною из Мандельштама, но я ее менять не хочу - это ведь просто моя поэтическая реакция на реалии окружающего дня, что же плохого в том, что мне помогли ее выразить ритмы Осипа Эмильевича?.. * * * ...Вчера в Правлении Союза писателей России прошла презентация трехтомной книги Анатолия Хлопецкого «От святого Николая до Президента», посвященная истории создания такого вида спорта, как самбо. Были Ганичев, Лыкошин, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, руководители Комитета национальных и неолимпийских видов спорта России, директор издательства «Янтарный сказ», другие гости. Лично мне в этой книге больше всего запомнился один эпизод, в котором рассказывается притча о том, как японский крестьянин, получивший в наследство от умерших родителей дом с растущим перед ним орехом, однажды взял и срубил переставшее плодоносить дерево, и из-за этого от него отвернулась вся деревня. Потому что дерево - даже если оно растет у твоего личного порога и больше не дает плодов - это все равно достояние ВСЕГО ОБЩЕСТВА, так как люди привыкли видеть его изо дня в день на этом месте, любоваться его зеленью, слышать шелест его листьев, пережидать в его тени полдневную жару, да и вообще оно давно уже стало ЧАСТЬЮ ДЕРЕВНИ. «Что же мне теперь делать? - спросил крестьянин у местного мудреца. - Как мне восстановить добрососедские отношения?..» «Посади на этом месте новое дерево», - посоветовал ему на это мудрец. «Но ведь оно будет так долго расти! Разве я дождусь при своей жизни плодов от него?» - закручинился крестьянин. «А те, кто сажал орех перед твоим домом, разве думали о плодах с его ветвей?» - резонно заметил мудрец... Думаю, что образ дерева, посаженного НЕ ДЛЯ СЕБЯ, а для того, чтобы под его тенью отдыхали ДРУГИЕ и чтобы ДРУГИЕ насыщались его плодами, это очень мощный символ, под который подпадает и такая основополагающая категория, как национальная идея. Сегодня у нас нет такой идеи - и мы стали точно деревня без дерева. Вспомним недавний провал российской сборной на Мировом чемпионате по футболу - это было почти так же трагично, как падение Багдада для иракцев. Книга Хлопецкого о самбо - это попытка поставить на место идеи национальной идею спортивную, благословленную еще равноапостольным Николаем Японским... * * * …Давно заметил, что Алинка (моя дочка, 10 лет) служит для меня источником довольно-таки сильного вдохновения, и, может быть, я даже зря не записываю те строчки, которые каждый день рождаются в связи с какими-то ее словами или поступками. Например, вчера, когда мы шли с ней к метро, она вдруг воскликнула: «Ой! Камень под ногой хрустнул. Из глины». И у меня тут же сложилось в голове двустишие: «Под ногами у Алины / хрустнул камешек из глины...» Сегодня она долго тянула резину с убиранием своей постели, умыванием и прочим, и у меня само собой родилось поэтическое наставление: «Возьми себе, дочка, за правило: / как встала - постельку заправила. / А после - не надо дуть губки! - / пошла и почистила зубки...» Детство - это творчество в чистом виде (Христос не случайно говорил всем: «Будьте как дети!»), у ребенка нет еще никакого жизненного ОПЫТА, и он все творит по НАИТИЮ и ВДОХНОВЕНИЮ, а потому и вокруг него создается четко улавливаемая творческая аура, которая подталкивает всех попадающих в ее поле к самовыражению. * * * В выходящем приложением к «Независимой газете» номере «Кулисы» опубликована статья Марии Ремизовой о Волосе и Войновиче, а также интервью с нобелевским лауреатом 1998 года - португальским писателем Жозе Сарамаго и стихи Алексея Цветкова. Размышляя над тем, что могут сделать сегодняшние португальские писатели в противостоянии антинародным курсам политиков, Жозе Сарамаго без обиняков признался: «...Очень мало. В нашем обществе превалирует идея ЛИЧНОГО успеха, ЛИЧНОГО триумфа. Ведь все мы в той или иной мере ЭГОИСТЫ, ибо само общество постоянно внушает каждому: «не верь и не доверяй никому», «добивайся своего собственного успеха», «куй свою собственную победу, даже если для этого тебе придется убирать, уничтожать других». Увы, но то же самое сегодня проповедуется и НАШИМ обществом тоже... У Алексея Цветкова запомнились строчки: «Зачем же ласточки старались? / Над чем работали стрижи? / Так быстро в воздухе стирались / Тончайших крыльев чертежи...» Остальное как-то растворилось в похожести на что-то читанное ранее. * * * Из случайных рифм: «...Стране - абзац. В унынье ходят люди. / Все развалил ужасный катаклизм. / Ужель нам общим памятником будет - / построенный в ларьках капитализм?..» * * * В одном из номеров обновленной Поляковым «Литературной газеты» опубликовано большое интервью Надежды Говоровой с профессором Литературного института В.П. Смирновым, в котором он очень правильно говорит о том, что «русская песня, русская поэзия - одно из воплощений нашей национальной судьбы и национальной метафизики» и что если «исчезнет поэзия - исчезнет Россия». Отвечая на вопрос о том, как он оценивает нынешнее состояние культуры, Владимир Павлович говорит: «...Буржуа кажется, что это они отказались от поэзии. Нет, это поэзия отказалась от них! Им кажется, что это им не по пути с такой романтической роскошью и чепухой, как поэзия. А это поэзии не по пути с ними в лавку, кабак и на курорт на Багамы. Все великие писатели антибуржуазны...» * * * Часов до пяти дня читал роман Стивена Кинга «Сияющий», а потом выглянул в окно, за которым накапливала силы осень, и в голове сами собой родились строчки: «Стало небо тяжелей свинца. / Снег пойдет не завтра, так сегодня... / Как все схоже с близостью Конца / и предчувствием Суда Господня!» Хотя это навеяно отнюдь и не Кингом... * * * На днях из Ростова прислали журнал «Дон» (№ 5-6, 2001) с рассказом «Чаши Господних весов» Олега Шестинского, который не перестает меня удивлять своей раскрепостившейся в последние годы творческой энергией. Вот и этот рассказ, начинаясь как традиционное воспоминание о детских годах в блокадном Ленинграде, затем незаметно переходит в русло острейшего философского трактата, исследующего сразу целый узел морально-этических, религиозных и национальных проблем. Таких, к примеру, как попытка ответить на вопрос о том, что нравственнее - умереть от голода или брать у квартиранта-еврея еду, заведомо зная, что он ее приворовывает в «Военторге»? Или же - как быть, если в твоей душе поселились сомнения в истинности всего запечатленного в Книге Книг? А также - возможна ли надежда на то, что ты встретишь в христианском раю своего детского товарища Исаака?.. Проза Олега Шестинского отличается тем, что он не боится ставить в ней такие острейшие вопросы, которые многие побоялись бы произнести даже шепотом. А он при этом еще и умудряется найти на них ответы, понятные человеку любой национальности и веры: «Бог судит не по крови, а по душам», - говорит герою рассказа Сама Богородица... * * * По словам Феликса Феодосьевича Кузнецова, сын Шолохова - Михаил Михайлович - однажды рассказывал ему, что, будучи уже тяжело больным, лежавший в постели писатель вдруг спросил у него: «Мишка, скажи мне, когда там, по вашим учебникам, заканчивается гражданская война в России?» - на что он ответил: «В 1920 году, а что?» - «А то, - ответил Михаил Александрович, - что она не закончилась еще и до сегодняшнего момента. Ты знай это...» * * * …Ничего серьезного в последние дни мне не писалось, почти все время в голову лезли какие-то рифмованные куски типа: «В ночном лесу зимой не одиноко, / в нем накопилось столько тишины, / что слух включи - и могут стать слышны / созвучья слов, не сказанных до срока», или: «Пускай нас терзают сто зол и сто зим, / и грозы громами грозят нам сурово - / мы все отразим, коль в душе сохраним / сознанье того, что святой Серафим / возносит молитвы о нас под Саровом...» Может быть, сегодня и не надо писать ЗАКОНЧЕННЫЕ произведения? А так - строка, фрагмент чего-то промелькнувшего в подсознании… Неспроста же Тютчев сказал свое знаменитое: «Мысль изреченная - есть ложь». Дотягивать все до логического конца - только портить… * * * Последнее время стал замечать, что москвичи абсолютно перестали разговаривать друг с другом О ЖИЗНИ, общение стало носить в основном только функциональный характер - спросить, где что-то находится, как туда проехать, и тому подобное. Не стало побочных сцен и в литературе - у Достоевского, к примеру, его идущего по улице героя могла зацепить проезжающая мимо телега, зацепить кнутом извозчик, он мог увидеть, как пьяный муж бьет жену, услышать разговор двух совершенно посторонних для сюжетного действия прохожих, могла попасться на глаза случайная девочка-попрошайка и многое другое. В нынешних же романах нет ни одного фонового персонажа, в поле зрения автора и его героев не попадает ни одно из незадействованных в сюжете лиц (как будто писатели боятся, что каждому лишнему персонажу надо будет выплачивать гонорар!), в произведение не залетит ни обрывок случайного разговора, не забежит бродячая собака, в них практически абсолютно НЕТ ОКРУЖАЮЩЕГО МИРА... * * * ...Вечером я прочитал дома ксерокопию речи И.В. Сталина на Пленуме ЦК ВКП(б) 3-5 марта 1937 года, в которой он сформулировал платформу современного ему троцкизма, и ужаснулся - это один к одному то, что сделали в наше время Горбачев, Ельцин, Путин и другие демократы! Пожалуйста: «Реставрация капитализма, ликвидация колхозов и совхозов, восстановление системы эксплуатации, союз с силами <иностранных государств> для приближения войны с Советским Союзом, территориальное расчленение СССР с отдачей Украины и Приморья, подготовка военного поражения Советского Союза в случае нападения на него враждебных государств», - вот пункты, на которые опиралась платформа Пятакова, Радека, Сокольникова и других последователей Л.Д. Троцкого 30-х годов. Но они же представляют собой практически буквальное описание того, что сделали в последние полтора десятилетия и наши перестройщики. А именно: внедрили капитализм, восстановили частную собственность на средства производства, а с ней и эксплуатацию, заигрывают с НАТО, отрезали от тела страны Украину, Прибалтику и кучу других республик, разоружили и сократили армию до состояния уже никому не страшной кучки оборванцев. Так что получается, что чуть ли не все наши сегодняшние политики - никакие не демократы, а самые настоящие закоренелые троцкисты... * * * …Проезжая сегодня мимо Арбатских ворот, я посмотрел в окно троллейбуса на часовенку Бориса и Глеба, и у меня само собой родилось небольшое стихотворение: «Над часовней Бориса и Глеба - / клочья туч, как растрепанный мех, / и такое тяжелое небо - / точно братоубийственный грех. // А внутри - золотое сиянье / (будто в рай кто-то дверь приоткрыл!) / и чуть слышимое - как дыханье - / трепетание ангельских крыл... // Слава Богу, что вновь возродился / хоть еще один иконостас! / Слава Богу, что к нам возвратился / Святый Дух, опекающий нас...» Наверное, над ним надо было бы еще поработать, доводя до «товарного вида», но я вовсе не собираюсь предъявлять его читателю как образец своего поэтического творчества, а записываю здесь только лишь для того, чтоб зафиксировать сам факт того, как иногда приходят стихи... * * * ...Возвращаясь вечером из Союза писателей, я чуть было не наступил в метро на одного из валяющихся под стенкой нищих мальчишек-попрошаек, приходящих сюда каждый день как на работу. Последнее время они (да еще запах мочи, разлагающейся плоти и гниющей одежды в первых и последних вагонах метропоездов, где ездят бомжи) стали едва ли не основным показателем достижений нашей отечественной демократии... * * * Съездил вчера в театр «Современник» на пьесу Сергея Михалкова «Балалайкин и К?», написанную им еще в начале 70-х годов по сатирическому роману М.Е. Салтыкова-Щедрина «Современная идиллия» (кстати, весьма постмодернистскому, поскольку такие его персонажи, как Глумов и Молчалин, взяты автором из произведений своих более ранних предшественников по русской литературе), впоследствии снятую с показа. В пьесе довольно много параллелей с брежневской эпохой (как, впрочем, и с реалиями наших дней), много тонких «попаданий» в сегодняшние проблемы, актеры играют блестяще (особенно Валентин Гафт и Игорь Кваша), но смотреть спектакль очень тяжело. Увы, но герои, в отличие от исполняющих их актеров, абсолютно не отдают зрителям своей энергии! Вот как, к примеру, формулирует свое жизненное кредо один из основных персонажей пьесы - Глумов: «Главное - победить в себе буйство духа... День прошел - и слава Богу... Будем удивлять мир отсутствием поступков...» И эта вот психология «премудрого пескаря» заполняет собой всю атмосферу спектакля, не только не наделяя зрителя дополнительной энергией, но выкачивая из него самого даже ту, что в нем имелась. (Это как в случае с солнцем и так называемыми «черными дырами»: солнце свою энергию выделяет и отдает вовне, а черные дыры ее - только поглощают, всасывают.) Да и какой, спрашивается, энергией мог наделить своих зрителей этот спектакль, если все живое в нем не расцветает, а сознательно самими же героями подавляется? Герои боятся буквально всего: говорить, мыслить, проявлять свои симпатии и антипатии. Действие из-за этого почти совсем лишено динамизма, и пьеса смотрится очень и очень статичной. * * * Прочитал журнал «Слово», который выпускает Арсений Ларионов. Самая интересная вещь в нем - эссе Олега Шестинского о Данииле Гранине, раскрывающее всю неприглядную сущность этого человека. Остальные материалы (о Константине Победоносцеве, Великом посте, поморской сказительнице Марфе Крюковой, пребывании Пушкина в Оренбурге и так далее), несмотря на имеющуюся в каждом из них историко-духовную значимость, кажутся уже неоднократно читанными, последнее время материалами такого рода забиты почти все патриотические издания, а потому они начали становиться скучными, что является убийственным для публикующего их издания. Тут нужно либо искать новые формы их подачи, либо как-то тоньше дозировать их количество. Все-таки литературно-художественный журнал должен в первую очередь представлять читателю СОВРЕМЕННУЮ ЛИТЕРАТУРУ, а уже потом восполнять его пробелы в историческом образовании. А по-настоящему современной литературы в журнале как раз и нет, ибо не назовешь же прозой третьего тысячелетия рассказы, начинающиеся строками: «Мария Васильевна Вострикова, безграмотная женщина, мать четверых детей (все дочери), получила письмо. Писал зять Федор, она поняла это по каракулям, прыгающим во все стороны...», или, скажем, такими: «Сколько лет я собиралась к Юрке в деревню Суслово. Раньше там чуть не полдеревни было родни, а теперь остался он один. И вот я каждый отпуск думала: надо бы к Юрке, брательнику, съездить в Суслово...» Увы, но мы сами отдаем в руки писателей-демократов как современные темы, так и современные формы. * * * …Встретив с Мариной Новый год, мы часов до двух пытались смотреть телевизор, однако на большее сил не хватило. Практически, на какую программу ни переключи, везде наткнешься на одни и те же (так и хотелось написать «рожи») лица - Моисеева, Киркорова, Петросяна, Долиной и так далее. «Всех «звезд» российских тщательно просеяв, / телемагнаты потчуют народ: / на всех каналах - Боря Моисеев / и прочий «не традиционный» сброд...» * * * …Алинка заболела ангиной, и мне пришлось остаться дома и следить, чтобы она вовремя принимала лекарства, а то сама она ни о чем не помнит. Из-за этого я целыми днями сочиняю ей небольшие стихотворные экспромты, напоминающие о необходимости умываться, заправлять после сна кровать, убирать в своей комнате и так далее. Марина записывает всю эту дребедень и говорит, что из этого может получиться хорошая книга - скажем, «Разговоры с дочкой» или что-нибудь в таком духе. Вот и сегодня, услышав, как она хвалит Алинку за успехи в овладении английским языком, которым они прямо с утра занимались, я, вставая с постели, сказал Алинке: «Сумма знаний твоих нарастает. / Пусть она, как сугроб, не растает». - Ты бы записывала все папины советы, - подсказала ей Марина. Но Алинка в ответ на это только врубила вибрирующий сигнал пейджера, с которым она играет все время, как со звуковой игрушкой. - А вот пусть он сочинит мне сейчас стишок про пейджер! - потребовала она. Мне - что о пейджерах, что о рейнджерах, все равно, и я сразу же продекламировал: «Пикал пейджер все утро у Али... / Как меня эти звуки достали!..» (А про себя добавил: «Был бы я погрубей, то давно - / уронил эту штуку в окно!») Минуту подумав, Алинка начала говорить мне свой ответ: «Нет, не пикал мой пейджер с утра...» - но, почувствовав в ее ответе секундную паузу, я тут же за нее закончил: «...а гудел, как в лесу мошкара». Мы, как всегда, немного поспорили, а потом я ей сказал, что она не обязательно должна оправдываться за свои пристрастия, наоборот, если речь идет не о подлостях, то она имеет полное право отстаивать свою позицию, гордо заявляя: «Да! Пиликал мой пейджер с утра! / Но мне нравится...» «...Эта игра», - закончила за меня Алинка. * * * …До самого сна читал переизданную уже третий раз книгу Натальи и Дмитрия Зимы «Расшифрованный Нострадамус. Предсказания сбываются?!». Она действительно содержит в себе очень интересную информацию, несущую пугающие пророчества о нашем будущем, но меня сильнее всех предсказанных Нострадамусом катастроф и бедствий страшит сам факт того, что в этой жизни уже ничего нельзя изменить. Если, как показывают авторы книги, сделанные четыре века назад Нострадамусом пророчества сбываются с неотвратимой точностью, то в чем тогда, спрашивается, смысл жизни и роль человека в истории? Ведь получается, что, как ты себя ни веди, как ни молись или ни греши, а жизнь идет, подчиняясь только какому-то своему неведомому плану, и от наших поступков - не зависит? Что-то здесь, по-видимому, все же не так... * * * «Сугробы, словно поросятки, / лежат рядком - к бочку бочок... / Декаду будут длиться святки. / Айда, ребятки, в кабачок!..» * * * Прочитал в «Литературной России» статью известного среди любителей фантастики писателя Станислава Логинова «О графе и графоманах, или Почему я не люблю Льва Толстого», в которой автор на анализе произведений Льва Николаевича для детей доказывает его полную литературную несостоятельность. В частности, он разбирает рассказ Толстого «Черепаха», действительно абсолютно нелепый и беспомощный как с точки зрения морали, познавательности, так и всего прочего, да к тому же еще и написанный невероятным суконным языком, изобилующим бесконечными повторами одних и тех же слов (например, в шести первых предложениях три раза подряд употреблено слово «пошел», один раз слово «шел», три предложения подряд начинаются с местоимения «я» и так далее). В рассказе нет ни какой бы то ни было идеи, ни каких-нибудь важных мыслей или образов, ни даже просто полезной информации. Уж какая там информация, если сказано, что черепаха «бежала»?.. Автор также приводит в пример рассказ Толстого «Косточка», в котором описывается, как мать героя пересчитывает перед обедом стоявшие на столе в вазе сливы и обнаруживает, что одной (!) сливы не хватает. Помню, меня тоже с самого детства поражала эта сцена, - я не мог себе представить того, чтобы кто-то пересчитывал перед едой сливы. Зачем? Мы всегда жили очень небогато, но чтобы мама пересчитывала такую мелочь, как сливы, этого я не помню. Короче, надо признать, что статья Логинова написана очень дерзко и не бездоказательно, в определенной логике автору не откажешь. Толстой во многих своих вещах (особенно детских) и вправду излишне дидактичен, скучно нравоучителен и при этом довольно нередко гораздо более далек от истины, чем адресаты его рассказов. Хотя при всем при этом нельзя не поразиться ни глубине поднимаемых в его романах проблем, ни психологизму создаваемых им по ходу сюжета ситуаций. Вот и получается, что, с одной стороны, у меня нет ни единого контраргумента для того, чтобы опровергнуть выводы Логинова, а с другой, весь мир до сих пор читает книги Льва Толстого и говорит, что это величайший писатель России. Ну не дивны ли дела Твои, Господи?.. * * * …Вечером по телевизору сообщили, что Путин подписал Указ о присуждении президентских премий в области литературы за 2001 год Жванецкому, Стругацкому и Дольскому. В этих же самых новостях сообщили, что сегодня в Москве был убит директор Института психологии член-корреспондент Российской Академии наук Андрей Владимирович Брушлинский, а в Сочи скончался от полученных день назад ножевых ран 32-летний депутат городского Совета, политик и бизнесмен Владимир Ефрюшкин. Сегодня же был застрелен глава местного самоуправления Борис Москвич. Последний после избрания на эту должность начал вести борьбу с наркоторговлей, и на его жизнь уже один раз покушались. Вот и скажите мне, что это, если не маразм или не полное пренебрежение к судьбам нации: страна обливается кровью, а в это время поощряют хохмачей!.. * * * ...Вспомнив о недавно ушедшем от нас Петре Проскурине, я полез в первый номер журнала «Слово» за 2001 год и перечитал опубликованный там его рассказ «Мужчины белых ночей», в котором главный герой мучительно размышляет над тем, что произошло за последние годы с Россией и что можно в этой ситуации сделать для ее спасения. «Я больше ничему не верю, - говорит он, ведя мысленный разговор со своим погибшим другом, - ни в народ, ни в совесть, ни в Бога. Русский человек оскотинился до маразма. Слепой кутенок, тычется из стороны в сторону, и ни шага вперед. Сам себе выбирает палачей, сам подставляет горло... души, режь, володей телом, я - тварь бессловесная, плесень на земле. Появилась и бесследно исчезла...» К сожалению, нечто похожее на эти рассуждения все чаще и чаще забредает и в мою голову, я и в «Литгазету» примерно об этом же написал - что не исчез ли русский народ как таковой вообще? Ведь те люди, которые сегодня населяют Россию - это уже совсем не тот русский народ, каким он нам известен по своей истории! Примерно о том же, кстати, говорит в своих «Мгновениях» в этом же номере «Слова» и Юрий Васильевич Бондарев, у которого я встретил следующие слова: «...После того, что все мы возжелали сделать с Россией, мне стали совсем неинтересны мои соотечественники. Я уже не чувствовал к ним близкого родства, которое долго теплилось в моей жизни, особенно начиная с Великой войны. И позывало на тошноту от одной мысли, что Россия поругана и опозорена родными детьми...» Я много думаю над тем, что же можно противопоставить нашествию цинизма и безнравственности, чем остановить разгул криминала и беззакония. Я понимаю, что причиной всего этого и вправду является наше собственное бездействие, однако, когда я перечитал в рассказе Проскурина то место, где его герой взрывает лесной Дом отдыха вместе с «оттягивающимся» там губернатором и громадным числом обслуги в виде поваров, слуг и девочек для сауны, то я почувствовал в душе определенное сопротивление. Да, мне хочется, чтобы русский народ наконец-то очнулся от духовной спячки и сказал «нет» торжеству беззакония, но только не таким способом. Ведь на эту тему уже написано множество романов Анатолием Афанасьевым, но когда его герои начинают бороться с бандитами ТЕМИ ЖЕ МЕТОДАМИ, которыми те терроризируют облюбованные ими городки, то они фактически тут же превращаются в ИХ ЖЕ ПОДОБИЯ. Иными словами - ни в коем случае нельзя уподобляться тому, против кого ты воюешь, ведь бес как раз и любит менять всех местами и запутывать. Не случайно же в финальной сцене рассказа появляются интонации, очень сильно напоминающие интонации булгаковского романа «Мастер и Маргарита» - в том месте, где Воланд допрашивает кота Бегемота и Коровьева о причинах пожара в Доме Грибоедова: «...Оба, и Коровьев, и Бегемот, развели руками, подняли глаза к небу, а Бегемот вскричал: - Не постигаю! Сидели мирно, совершенно тихо, закусывали... - И вдруг - трах, трах! - подхватил Коровьев, - выстрелы! Обезумев от страха, мы с Бегемотом кинулись бежать на бульвар, преследователи за нами, мы кинулись к Тимирязеву! - Но чувство долга, - вступил Бегемот, - побороло наш постыдный страх, и мы вернулись! - Ах, вы вернулись? - сказал Воланд. - Ну, конечно, тогда здание сгорело дотла. - Дотла! - горестно подтвердил Коровьев. - То есть буквально, мессир, дотла, как вы изволили метко выразиться. Одни головешки! <...> Ничего невозможно было унести из зала, пламя ударило мне в лицо. Я побежал в кладовку, спас семгу. Я побежал в кухню, спас халат. Я считаю, мессир, я сделал все, что мог... - Ах, если так, то, конечно, придется строить новое здание. - Оно будет построено, мессир, - отозвался Коровьев...» А вот, для сравнения, разговор главного героя рассказа Проскурина - капитана Никонова (как раз и устроившего взрыв и пожар лесного притона) - со своим шефом: «- ...Что там у вас происходит? Ты, Никонов, не тяни кота за хвост! - Не хотел тревожить вас среди ночи, шеф, пожар, - сказал Никонов. - Большой дом уже догорает, чудеса... Словно языком слизнуло. Озеро из белого, молочного окрасилось розовым... - К черту! - откровенно теряя контроль над собой, сорвался Валериан Денисович. - Ты пьян, что ли? Ах, негодяй... - Шеф, мое дело охрана, а что там внутри случилось, никто не знает, - сказал Никонов. - Но дом действительно догорает. Какой-то чудовищно мгновенный пожар... - Ты думаешь, сгорит все дотла? - опечалился Валериан Денисович и даже вздохнул. - Абсолютно все, такой огонь ничего не помилует, может, только какую черепушку...» Я думаю, в литературе не бывает случайных совпадений, и даже если сам Проскурин никаких постмодернистских перемигиваний между двумя этими текстами не устраивал, то существуют некие тайные законы искусства, по которым темы (или даже сцены), имеющие между собой, так сказать, перекличку внутреннего характера, непременно оказываются близкими друг другу и по своей стилистике, и по использованным образам, и по задействованным в этой сцене деталям. Отсюда, помимо общего сходства этих эпизодов, и там, и там имеет место образ кота (в фразе «не тяни кота за хвост» - у Проскурина, и в образе кота Бегемота - у Булгакова); упоминание нечисти (в выражении «к черту» - в тексте у Проскурина, и в образах беса Коровьева и князя тьмы Воланда - у Булгакова); а также сгорающие в обоих случаях дотла здания, от которых не остается ничего, кроме «головешек» (Булгаков) да «черепушек» (Проскурин), и ряд других сходных моментов. Думаю, что все это не может не подтолкнуть нас к мысли о том, что за обеими этими сценами стоит одна и та же сила - помните? - «что хочет зла, но вечно совершает благо». И в этом - таится ключ к пониманию заблуждений обоих авторов. Я говорю «заблуждений», потому что не может сила, жаждущая творить ЗЛО, принести людям хотя бы какое-нибудь минимальное ДОБРО. А потому и путь, указанный Петром Проскуриным в рассказе «Мужчины белых ночей», не в состоянии принести с собой ничего, кроме новой крови и горя, тогда как Россию сегодня если что и спасет, то только - любовь и молитва… * * * В занесенной мне сегодня поэтом Володей Степановым газете «Россия» опубликовано большое интервью с Юрием Поляковым, в котором он высказывает целый ряд очень точных и принципиально важных положений. «Русская классическая литература и советская литература - это единый процесс», - замечает он. И далее говорит: «У писателя обязательно должна быть совесть»; «Наша главная задача - осмыслить эпоху»; «Как современник крупнейших геополитических и социальных сдвигов, как свидетель крушения огромной империи, небывалой цивилизации - социалистические модели не держались так долго никогда - писатель должен попытаться художественно осмыслить, постичь, сохранить потомкам честный рассказ о происшедшем»; «На века остается только литература»; «Литература всегда должна находиться в оппозиции к власти... Но в оппозиции к государственности литература не может быть никогда». Все это настолько правильно, что под каждым из этих высказываний мог бы подписаться и я. * * * Ныне - сорок девятая годовщина со дня смерти Иосифа Виссарионовича Сталина. При всей его маниакальной подозрительности и жестокости, приведших страну к ГУЛАГу и иным перегибам, сегодня уже видно, что без его державной твердости сохранить независимость государства и направленный на всенародное благо курс практически невозможно. Сегодня мы уже на себе видим, что происходит, когда власть оказывается слабой. Я думаю, что Сталин - это последний государственный деятель, которого ХОРОНИЛА ВСЯ СТРАНА. После него уже просто оттаскивали и зарывали... * * * Читал в качестве члена Жюри премии «Национальный бестселлер» опубликованный в журнале «Знамя» роман С. Гандлевского «<НРЗБ>» и наткнулся там же на весьма неординарные, как мне кажется, стихи недавно покончившего с собой екатеринбургского поэта Бориса Рыжего. Похоже, что на этот раз демократы нарушили свои правила, и превозносимый ими поэт действительно был талантлив. Во всяком случае, его строки обращают на себя внимание не только своей формой, но и определенной философичностью: «...Пусть будет лень, и грязь, и воздух спертый. / Накроем стол. И пригласим всех мертвых. / Век много душ унес. Пусть будут просто / пустые стулья. Сядь и не грусти. / Налей вина и думай, что они - / под стол упали, не дождавшись тоста». С каким бы там пренебрежением наши традиционалисты ни фыркали на модернистов, а это тоже - поэзия. Причем самая что ни на есть - НАСТОЯЩАЯ. * * * ...В сегодняшнем выпуске «Аргументов и фактов» помещено интервью с известным писателем-постмодернистом Владимиром Сорокиным, автором скандально известного романа «Голубое сало», который, разговаривая с журналисткой Юлией Шигаревой, выдвинул свой оригинальный «творческий» принцип. Напомнив будущим читателям интервью вычитанную в «Лао-цзы» фразу: «Если ты не любишь смерть, значит, ты и жизнь до конца не поймешь», - он философски углубил ее и развил до следующего вывода: - «А если ты не любишь г...но, ты и шоколад до конца не распробуешь...» Вот такая, как видим, концепция художественного творчества. Замешанная исключительно на... Ну, на том самом, которое даже произносить не хочется. Увы, нынешние «ценители» литературы слишком уж любят упоминать этот продукт человеческой жизнедеятельности, вон - даже такого художника, как Виктор Астафьев, переориентировали вместо постижения духовных глубин русского человека описывать «застарелые коричневые и свежие желтенькие кучи». Но зато теперь «Комсомольская правда» гордо называет его «самым гениальным и правдивым писателем нынешней плеяды». Так что без г...на, получается, сегодня в искусстве и делать нечего... * * * В самом конце дня, когда я уже готовился уходить из Правления, вдруг пришел Владимир Андреевич Костров, завязалась беседа, и в числе прочего он рассказал нам такой эпизод. Дело, мол, было в Коктебеле - он и Арсений Тарковский шли по берегу моря и увидели купающегося неподалеку мальчонку. Стояла то ли ранняя весна, то ли осень, сезон купания еще не открывался, и, глядя на выходящего из воды посиневшего от холода купальщика, Тарковский с сочувствием произнес: - Малыш, ты же так можешь заболеть! Вода-то, наверное, еще холоднющая? - Да, б...дь, малость освежает, - согласился тот и, как ни в чем не бывало, пошагал к оставленной на песке одежде... * * * Вчера были с Мариной в Государственном Кремлевском Дворце на творческом вечере актера и поэта Михаила Ножкина, которому нынче исполнилось 65 лет. Он - автор целого ряда поистине всенародно любимых песен, среди которых такие, как: «Я в весеннем лесу пил березовый сок, / с ненаглядной певуньей в стогу ночевал. / Что искал, не нашел, что имел, не сберег. / Был я смел и удачлив, но счастья не знал. // И носило меня, как осенний листок. / Я менял города, я менял имена. / Наглотался я пыли с заморских дорог, / где не пахли цветы, не блестела луна...» (фильм «Ошибка резидента»), потом еще: «Четвертый год нам нет житья от этих фрицев. / Четвертый год соленый пот и кровь рекой. / А мне б в девчоночку хорошую влюбиться, / а мне б до Родины дотронуться рукой! // Еще немного, еще чуть-чуть, / последний бой - он трудный самый. / А я в Россию, домой хочу. / Я так давно не видел маму...» (фильм «Освобождение»), ну и, конечно же, - «Я люблю тебя, Россия, / дорогая наша Русь. / Нерастраченная сила, / неразгаданная грусть. / Ты размахом необъятна, / нет ни в чем тебе конца. / Ты веками непонятна / чужеземным мудрецам...» Зал был переполнен, мы давно не видели атмосферы такого единодушия. Настоящие овации вызвала песня «Время Русь собирать! Время Русь собирать! Где ж ты, Иван Калита?», слушая которую, я пожалел, что в зале нет Путина (хотя он и прислал поздравительную телеграмму). Но мог бы и сам перебежать сто метров из своего кабинета во Дворец, чтобы услышать, чего хочет его народ. Можно по-разному относиться к профессиональному уровню стихов Ножкина (на мой взгляд, они несколько прямолинейны и длинноваты), но я думаю, это очень символично, что его песни прозвучали наконец-то именно в Государственном Кремлевском Дворце, мне кажется, что в мистическом плане просто не может не иметь каких-то последствий тот факт, что слова «Будьте прокляты, предатели / милой Родины моей» были озвучены не где-нибудь, а в самом центре Кремля, да при этом еще и были поддержаны сердечной энергией нескольких тысяч присутствовавших на концерте людей... * * * ...Возвращаясь как-то домой, увидел на нашем Братиславском рынке красивый ковер с ликом Иисуса Христа посередине и подумал: как же потом, прости Господи, выбивать из него в случае необходимости пыль? Какую надо иметь душу, чтобы заставить себя бить выбивалкой по лицу Бога? Я вот еще только подумал об этом - и то уже страшно сделалось, а как быть тем, кто его все-таки купит? Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй... * * * Планировал сегодня поехать на ХIV ММКЯ, где на стенде издательства «Крафт+» выставлена моя книга «Нерасшифрованные послания» и меня приглашали пораздавать там автографы, но на сегодня же было назначено торжественное открытие восстановленной в облике 1900-х годов железнодорожной станции «Козлова Засека», в 4-х верстах от которой находится музей-усадьба Льва Николаевича Толстого «Ясная Поляна», и пришлось ехать туда. Специально к этому дню МПС пустило из Москвы до «Козловой Засеки» скоростную электричку, первыми в которой предоставили право проехать писателям России. Так что в 8.30 утра я уже был на Курском вокзале, а в 9.00 мы отправились в гости к Толстому. В нашей делегации были В.Н. Ганичев, В.Г. Распутин, С.А. Небольсин, Г.В. Иванов, И.Т. Янин, Н.М. Сергованцев, С.В. Перевезенцев и другие... Мое место оказалось рядом с Михаилом Николаевичем Алексеевым и Владимиром Васильевичем Карповым. С Алексеевым я встречаюсь довольно часто - он бывает и на наших секретариатах, и участвует в различных поездках, а вот с Карповым виделся всего несколько раз - в частности, на Пленуме СП в Моздоке... Поговорили с ним о маршале К.С. Москаленко и нашей семейной легенде о том, что это именно он застрелил Лаврентия Берию. Кроме того, Владимир Васильевич поведал, что пишет книгу воспоминаний о писателях Переделкина - В.П. Катаеве, Евтушенко и всех, с кем он там встречался. Я сказал, что, хотя на Катаева и нападали за его «Алмазный венец», у меня это одна из самых любимых книг. Она, может быть, и искажает какие-то реальные факты, но зато необыкновенно живо воссоздает атмосферу писательской жизни двадцатых - тридцатых годов ХХ века. А главное, обладает таким сильным зарядом творческой энергии, что после каждого очередного ее перепрочтения у меня возникает просто нестерпимое желание писать. Попробуй найти другую повесть с таким же воздействием на читателя... М.Н. Алексеев рассказал, как в 1951 году рукопись его романа «Солдаты» прочитал Александр Фадеев, который должен был вести совещание молодых писателей. Рукопись ему понравилась, и он хотел о ней говорить на совещании, но накануне ушел в очередной запой и совещание пришлось вести Алексею Суркову, который не читал ничего. Чувствуя свою вину, Фадеев спустя некоторое время позвонил в журнал «Сибирские огни», и роман «Солдаты» был немедленно там напечатан. В те годы публикация в любом общероссийском издании сразу же становилась известной всему СССР, так Михаил Николаевич получил известность и был принят в Союз писателей. Сегодня, к сожалению, о «Сибирских огнях» уже никто и не помнит, и публикация в них не дает автору практически ничего, я это по себе знаю... Еще, когда отошла в сторону его молодая жена Татьяна, Михаил Николаевич признался, что в графе «пол» он последнее время начал писать слова «бывший мужской». Да ведь куда деваться - 82 года уже... ...Через два с половиной часа мы вышли на «Козловой Засеке», где я встретил приехавших туда день назад на ежегодные толстовские чтения Валентина Курбатова, Бориса Евсеева, Михаила Петрова и Владимира Личутина. Тут же был и Слава Дегтев, который успел надрать в пристанционном садике яблок и угощал ими всех встречных, уверяя, что в них содержатся атомы Льва Толстого. «Он же тут столько раз бывал, ожидал поезда, что же он - ни под одну яблоню ни разу не поссал? Так что его атомы наверняка присутствуют в этих яблоках», - с деловым видом объяснял он свою гипотезу. Чуть в стороне мелькнули Анатолий Ким и Владимир Бондаренко, но у меня, к сожалению, почти не было времени на общение. Во время экскурсии я успел отметить тот факт, что в отличие от большинства биографов Толстого, обвиняющих его жену в жадности к деньгам и нежелании разделять филантропические идеи мужа, здешние экскурсоводы говорят о Софье Андреевне чуть ли не с упоением. Мол, попав восемнадцатилетней девушкой в дом писателя, она вынуждена была взвалить на свои плечи и ведение хозяйства, и воспитание множества детей, а главное - переписывание, редактирование и издание рукописей мужа. Да при этом еще должна была оставаться женщиной... (Кстати сказать, литературные мэтры обычно очень любят напоминать начинающим тот факт, что Толстой двадцать раз переписывал роман «Война и мир», но почему-то никогда не уточняют, что делал он это в основном руками своей жены.) * * * ...Подумалось вдруг о том, что реформы русского языка - это не такое уж и безобидное дело, как может показаться. Вот, к примеру, раньше писалось не «католический», а «кафолический», не «кафедра», а «катедра», не «теософия», а «феософия» и так далее. Так что и наш сегодняшний «Интернет» при всей сопутствующей ему массе положительных моментов имел бы по старому написанию вид «инфернет», что гораздо ближе соответствовало бы его ИНФЕРНальной сущности... * * * ...Включил как-то перед сном телевизор и наткнулся на интервью сатирика Михаила Задорнова программе «Времячко». Помня, что он до этого постоянно обхихикивал Россию, я уже хотел было переключиться на другой канал, но вдруг услышал, что он ругает Америку. Он так разносил бездуховность и цинизм США, что я даже подумал, что его можно было бы приглашать на наши патриотические вечера! А еще мне показалась интересной неоднократно подчеркнутая им мысль о том, что Земля - это живой организм, который пока еще терпит нас, но если телесная компонента перевесит в человечестве его духовную составляющую, то она стряхнет нас с себя, как собака после купания стряхивает со своей шерсти воду. Слава Богу, и хохмачи однажды тоже прозревают... * * * В одном из апрельских номеров «Литературной газеты» мне попалась статья неизвестной критикессы о 50-летии пермского поэта Игоря Тюленева. Восторженно расхваливая своего кумира, автор иллюстрирует свои восторги цитатой из его (по-видимому, лучшего, по ее пониманию) стихотворения: «Если верить чертежу - / Родина одна. / Всю тебя я узнаю, / Родина моя». Однако это настолько слабо и беспомощно (чего стоят одни только рифмы «чертежу» - «узнаю» и «одна» - «моя»!), что у меня сама собой родилась небольшая, но немножечко злая пародия: «Если верить чертежу, / ты - большой поэт. / Но в стихи твои гляжу - / там и рифм-то нет! // Ведь «одна» - «моя», дружок, / стыдно рифмовать! / Ты уж подтяни стишок, / гений... твоя мать». * * * Главный редактор журнала «Бельские просторы» Юра Андрианов просит меня написать для него статью о Ф. И. Тютчеве, а потому я уже который день перелистываю и перечитываю избранный том тютчевских стихов, статей и писем под названием «Русская звезда». Впечатления, надо признаться, самые смешанные. Я вдруг впервые обратил внимание на то, что он как-то очень уж не по-русски использовал русские слова и обороты. Может быть, причиной тому была его долгая жизнь за границей, но, перечитывая его стихи (раньше я как-то не обращал на это внимания), я то и дело спотыкался о такие конструкции, как: «На потухающий камин / Сквозь слез гляжу», «Сквозь яблони, цветами убеленной, / Как сладко светит месяц молодой», «И сквозь опущенных ресниц / Угрюмый, тусклый огнь желанья», «И сквозь величия земного / Вся прелесть женщины мелькнет...». И рядом с этим - феномен тютчевской философской мысли, сжатой до размеров одной строфы, а то и одной строки: «Блажен, кто посетил сей мир / В его минуты роковые! / Его призвали всеблагие / Как собеседника на пир», «Мысль изреченная есть ложь», «Умом Россию не понять», «Душа моя - Элизиум теней», «Не то, что мните вы, природа: / Не слепок, не бездушный лик - / В ней есть душа, в ней есть свобода, / В ней есть любовь, в ней есть язык...». Кстати, едва ли не все, что выходит за рамки одного четверостишия, практически тут же теряет свою емкость и превращается в механическое разжевывание заявленной в нем идеи. И чем ярче первая строфа, тем нагляднее видна слабость объясняющих ее далее строчек, представляющих собой не более, как подетальную «раскладку» изначально сформулированной метафоры. Например, если зачин стихотворения представляет собой блистательную формулу того, чем является окружающая нас природа («в ней есть душа, в ней есть свобода, в ней есть любовь, в ней есть язык...»), то все дальнейшие строки - это только не совсем оправданный укор тем, кто в силу каких-то причин не понимает этого чуда: «Они не видят и не слышат, / Живут в сем мире, как впотьмах, / Для них и солнцы, знать, не дышат / И жизни нет в морских волнах...» Так чудо первых четырех строчек постепенно сменяется арифметикой упреков в адрес не понимающих природу людей... * * * Находясь на Пушкинском празднике в Гурзуфе, я смотрел с балкона пансионата «Геолог», где нас разместили, на растущие под ним экзотические пальмы и подумал о том, что такую красоту можно было сотворить только СОЗНАТЕЛЬНО, то есть - сперва все замыслив, спроектировав, отобрав мысленно самые лучшие варианты и только потом уже осуществив утвержденный в своем воображении замысел на практике. Не случайно ведь в природе ничто не повторяет друг друга: у кипариса листва - мягко-игольчатая, у пальмы - веерно-узорчатая, у акации - гирляндово-калиброванная, и так далее. Так что Господь был явно ХУДОЖНИКОМ - Он не просто создавал мир по принципу наивысшей целесообразности, но откровенно НАСЛАЖДАЛСЯ самим актом творения и видом того, что у Него из Его замысла получается на практике. А иначе зачем бы Он так изощрялся вносить во все Красоту?..
|
|
|
|
© "БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ", 2004Главный редактор: Юрий Андрианов Адрес для электронной почты bp2002@inbox.ru WEB-редактор Вячеслав Румянцев
|
