|
|
Снега Сенегала
СЛЕДЫ НА ПЕСКЕ
Соответствие тел в том взаимодействии, где тишина приходит после грома,
где в туманном выражении осеннего дня можно увидеть поезд, там напутствие
вселенских часов включает движение тел в новое соотношение. Оно повторяет до
мелочей старое, причем новое уже является совершенно другим. Текучесть
самого длинного дня в году удивительно мягка и жаропрочна, и хочется
попросить помощи, но ненужность крика может только усугубить, и я,
сдерживаясь, открываю дверь и выхожу на улицу. Предшественники подготовили
всепогодную любовь ко всему: к детям, к женщинам, к закату, к восходу.
Священнодействие четырехдольного ритма в домике кантилены кажется последней
радостью, но когда споет великое «завтра», соответствие меня и березового
леса в обнимку с полуднем отправится нарезать круги по поляне, и это будет
самым прекрасным. И частица дня, спрятанного в прошлогодней листве, уже
записалась в ячейке загадочной памяти головного мозга.
Спрятанность в скобках элементарно адресована туда в космос, та же водяная
мельница крутится силой гравитации, и пыльные книги на чердаке цитатами
вползают в это повествование, и надо подготовиться самым лучшим методом к
искусству еженедельно жить. И… Еще нужно, чтобы ненужность брожения в лесу
шла рука об руку с мимолетностью скрипичных трелей, но пусть это будет
факультативом.
Предметы и явления в таинственном соотношении превращаются в снежные узоры
на четвертом окне музыкальной школы, в которой по-которски я прожил период
определенной глупости. И так я не сумел склеить бетон и звуки, хотя и дураку
ясно, что химреакция схватывания смеси песка, воды и цемента — это медленная
часть сюиты ХХ века. Четкая игра басовыми нотами принесла бы смех и радость
игры на сцене. Ноты написаны «длянасневидимым» и тем невидимым для того, кто
сочинял, или кем-нибудь увиденным, живым и невредимым, и тайный союз
сочинителей оформил в некую идею, и то, что вышло, то и вышло. Играющие
материализованную нотную публикацию оказались заодно с сочинителями. Что ли
они сговорились, интерпретаторы они, видимо они-то и передают нотную
интерпретацию по эстафете поколений.
В примерном узнавании себя в окнах электрички, в неоконченности рассказа мир
вокруг все тот же неузнанный и несомненный. Примером для подражания жить
может служить какая-нибудь из мира фильмов, случайно запавшая в память
клавиша старого пианино. Как-нибудь я разбираюсь в простых вещах, как-нибудь
происходит перестановка слов, которые скрипят, как мебель. Вот так я и живу.
УФИМСКИЙ ТРАМВАЙ
Поздней весной трамваи уступили часть Проспекта ревущим автомобилям,
загрязняющим небеса. На домажорной акцентировке звенит веселый бег трамвая
на улице Сун-Ят-Сена, бежать и звенеть среди одно- и двухэтажных домиков
веселее, особенно на спуске к ж. д. вокзалу. А с вокзала можно уехать на
электричке-мегатрамвае в «пригороды» куда-нибудь. И я буду думать, что это
монументальное произведение увековечит явление лязгающего трамвая. Его
медленная рельсовая медитация включает меня на драгоценный 40-минутный
транс. Дребезжать по улице Сун-Ят-Сена в компании с бабушками — это на
первое, а на второе — гудеть по улице Зорге, обрамленной южными деревьями и
Дворцом Спорта, и потому-то в трамвае едут бесконечные тети с бесконечных
работ. Трамвай отражается в окнах «хрущевок», и это констатация факта. Уфа —
город баланса рижских, чешских, питерских и усть-катавских вагонов-железяк.
Казань — город преобладания рижских транспортных аппаратов, в Ижевске —
только чешские изящности, а в Москве — страшно. Предупреждающий звон
вагоновожатой — это необходимая краска города. Неважно, что трамвай
тихоходный, в некоторых городах Словакии трамвай показывает свой неслабый
лошадиный норов, он в Кошице-городе взбирается на холмы резвее любого
модного социалистического «Икаруса». Я думаю, что и в Волгограде та же
трамвайно-скоростная традиция — достойный ответ астраханским арбузам.
Трамвай зимой — отдельная песня, это сиденья, исписанные сентиментальной
серьезной чушью, вроде: «Альберт — колбасный техникум, группа М-12» или:
«Ленка — Yo!», это хотение бухнуться на сиденье и уснуть, это рекламные
объявления про Пастора Шлага, собирающего глупую паству в ДК «Химик» по
средам в 18.00, минимальный взнос — 300 р. и других ясновидящих, ждущих в
среду…
И все это гремит и мчится по холмам. Я возвращаюсь домой оглохший и глупый,
счастливее участи не придумать.
СНЕГА СЕНЕГАЛА
Там, где моя буйная фантазия ходит как оранжевая лошадь, там и звезда цвета
твоих глаз горит, и так оно и будет, потому что вымышленность серьезности
несерьезна по мере похожести на вымысел, и ничего не попишешь. И вроде пишу,
и не надо, может быть, и поезд словосочетаний был бы кстати, да пока
дождешься, когда он примчится, когда поток абсолютно бесполезной
сентиментальности накатывает слезой, тогда и отправляюсь я на вершину холма
за священным самообманом. Тут-то и становится ясно как день, что томный
пресловутый самообман куда надежнее и комфортнее глупостей апреля и даже
моря от души посмеялись бы, они-то знают, что Самообман-мираж холма и ил
утеса — основа моря как такового. Так и я буду морем. Там, где шли снега,
там остались следы в сугробах. Это снежный человек нес сумку с открытками в
Сенегал, там другие его ждали снега, снежному чудищу без них и в Африке как
будто само полусуществование. Он не знает, что есть Западное и Восточное
полушария, он звездопадно верит в миссию переноса открыток из Сибири в
розовосолнечный Сенегал, тонкие косули уступают снежному человеку дорогу,
птицы лесные, пойманные им, говорят ему: «Не ешь меня, я тебе еще
пригожусь», львы собрались с ним познакомиться и толпятся в оставленном им
офисе и оставляют кошке-секретарше свои витиеватые «визитки», примерно
такого содержания: «Лев Антуан Нгаба, генеральный ответственный за фауну
Замбии» или такого: «Андрей Иванович Барнаульский — главный лев-артист
Омского областного цирка». Рассматривание снежного человека как некоего
туманного оборота речи способно привести в недоумение, может быть, или,
может быть, в восторг не знаю кого, но не это волнует сердца ждущих
снегопада. И надо еще убедить всю королевскую рать в существовании
заснеженного взгляда на Африку, шагнувшую со страниц журнала «Вокруг света»,
но лучше не тратить сил, ведь есть на свете все, и тот, кто ищет, тот
найдет. Ожидая снегопада, сенегальцы устраивают праздник, они варят плов из
риса и сметаны, они готовят напитки-настои из листьев пальмы, репетируют
ритуальные песни, готовят мазь-порошок, которым себя обсыпают и этим
усиливают предвкушение, они счастливые люди… Видимая простота проблемы
прячет за собою некоторые сложности изучения этого явления. Как это красиво
— снегопад!
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
