№ 01'04

Минниахмет Муталов

XPOHOС

Русское поле:

Бельские просторы

МОЛОКО

РУССКАЯ ЖИЗНЬ

ПОДЪЕМ

СЛОВО

ВЕСТНИК МСПС

"ПОЛДЕНЬ"

ПОДВИГ

Общество друзей Гайто Газданова

Энциклопедия творчества А.Платонова

Мемориальная страница Павла Флоренского

Страница Вадима Кожинова

Горный начальник

Драгоценные и цветные камни Урала человечеству известны давно. Так, до древних греков доходили вести о сказочных богатствах Рифейских гор. Геродот и Плиний Старший рассказывали об уникальных смарагдах и алмазах, которые поступали через скифов из Рифейских гор. Скандинавские саги также повествуют о самоцветных камнях и драгоценных металлах Биармии (древнее название территории Среднего и Северного Урала). В раскопках древней Экботаны в Иране нашли зеленый самоцвет, который исследовал академик А. Е. Ферсман и определил как демонтонд (разновидность граната), - минерал, известный только на Урале.

Эти сведения весьма скудны. Неизвестной остается пока история уральского самоцвета - после древних греков и скандинавов наступил провал во времени: почти целое тысячелетие ни звука, ни буквы о самоцветных богатствах Уральских гор. Как будто хозяйка седого Урала накрепко припрятала все самоцветы и благородные металлы за крепкими дверями своих несметных кладовых.

Подлинная история камня уральского и его художественной обработки начинается с XVIII столетия. Это время рушило сложившиеся привычки жизни, ломало древние обычаи и предрассудки, будоражило умы новыми идеями и знаниями. Заново создавались отечественная армия, флот, промышленность, культура. Россия выходила из многовековой отсталости и бедности.

Эпоха Петра стала переломной и для Урала. Именно в это время как никогда молодому реформатору пригодились богатства Каменного Пояса. Буквально в первой половине XVIII столетия начался активный штурм уральских недр. Практически началось новое открытие Урала - железного, медного, золотого, самоцветного... На местах диких строились крупнейшие по тем временам горнорудные заводы, возникали новые отрасли производства, осваивались новые ремесла. На громадной горной части России вырастал крупный промышленный регион мирового масштаба.

Взять, например, уральское камнерезное искусство. У его истоков стоял Василий Никитич Татищев, птенец гнезда Петрова - один из прогрессивных деятелей первой половины XVIII века, человек глубокой всесторонней культуры. Татищев сочетал в себе обширные замыслы с практической хваткой.

1720 год. Молодой царь Петр 1 назначает Василия Татищева, артиллерийского офицера, первым горным начальником уральских и сибирских заводов. Вскоре, в феврале 1721 года, Татищев посылает в стольный град Петербург личный проект по закладке завода на реке Исети - основы будущей столицы Урала-Екатеринбурга. Фактически этот проект был глубоко продуманной программой освоения и преобразования края. Так, Василий Никитич рекомендует создать предприятие, крупнейшее не только в России, но и в Европе. По его запискам будущий завод должен быть предметом подражания. Он должен быть универсальным: намечалась переработка почти всех богатств Урала для получения нужных и полезных вещей и изделий. На этом предприятии Татищев намечал плавить не только железные и медные руды, но и лить пушки, производить листовое железо, проволоку, инструмент, даже часы. Среди ремесел будущего Екатеринбургского завода почетное место Татищев отводит камнерезному и гранильному делу. Дело в том, что к этому времени горный начальник исколесил весь Урал, бывал и на Южном Урале. Это дало возможность Татищеву составить большую коллекцию полезных ископаемых Каменного Пояса. Ему, горному начальнику, присылали образцы горных пород и руд, самоцветных камней со всего Урала, Сибири. Нет никакого сомнения, что Татищев встречался с местными жителями, которые уже тогда гранили самоцветы и хрустали. Об этом говорят архивные источники.

Ноябрь 1723 года. Только что кончились торжества в честь новорожденного завода и города Екатеринбурга. У новой плотины на реке Исети строители пили вино, с новых крепостных башен грохотали пушки. После этих торжеств генерал Генин уехал в Верхотурье, а Татищев - в Петербург. Среди бумаг, которые вез Василий Никитич горному президенту Якову Брюсу, было письмо Генина. В нем имелась такая приписка: «При сем посылаю наших малую часть камешков горных хрусталей и приказал без меня отделать, а ежели не поспеют, то велел я капитану (Татищеву) взять не сделанны».

Следовательно, уже в 1723 году в Екатеринбурге имелись мастера каменных дел, которые могли производить изящные изделия из самоцветов. Другими словами, стараниями Татищева с самого основания Екатеринбурга была заложена почва для развития камнерезного и гранильного искусства. В Петербурге Татищев зря не терял время, укрепляя свой замысел о создании камнерезного дела на Урале. Об этой истории С. П. Луппов пишет: «Один из важных строительных материалов был камень, который шел на стройки Петербурга в большом количестве. Камень употреблялся на кладку фундаментов… ценные породы шли на отделочные работы, на изготовление архитектурных деталей» («История строительства Петербурга в первой четверти XVIII века. М-А., 1957 г. с. 111). Певец и поэт камня академик А. Е. Ферсман в своей знаменитой книге «Очерки по истории камня» пишет: «Постройка Петербурга положила начало новой технике по обработке камня и созданию камнеобрабатывающей промышленности России». Академик утверждает, что именно в петровскую эпоху произошло рождение «одной из интереснейших отраслей художественной промышленности».

В 1724 году Татищеву присвоили звание горного советника и направили на Урал, в Екатеринбург. Однако Петр I задержал его около себя и в конце 1724 года послал в Швецию. Даже здесь Василий Никитич не забывал об Урале. Так, в октябре 1725 года он нанял по контракту на пять лет мастера-гранильщика Рефа «камни, аспид, мрамор и подобные тому не только сыскивать, но оные резать и гранить и приготовлять и русских данных ему учеников в том искусстве совершенно выучить». Рефу было положено жалованье 64 рубля в год, бесплатная квартира и дрова.

Так была создана в Екатеринбурге первая мастерская по обработке камня, от которой ведет свою родословную производственное объединение «Уральские самоцветы».

Реф, хотя не отличался особым талантом, был добросовестным ремесленником. В конце 1727 года его забросили в Москву, но вскоре разочаровались в нем и вернули в Екатеринбург. Здесь Реф и его ученики готовили мелкие изделия: пуговицы, мундштуки, табакерки, рукоятки для кортиков из белого и черного топаза, сердолика, горного хрусталя и яшмы.

Реф не выполнил один из важных пунктов контракта - «сыскать» новые месторождения цветных камней. В оправданье себя, он утверждал, что на Урале, кроме «простого хрусталя и тумпасов», ничего нет (яшму и сердолик в то время присылали из Восточной Сибири). В последние годы контракта Реф занимался в основном тем, что «точил… на убор лошадей (сбрую - М. М.) зеленую яшму».

1734 год. Татищева опять назначили главным начальником уральских и сибирских заводов. Он приехал в горную столицу - Екатеринбург с грандиозным планом освоения богатств Урала. И действительно, он поднял не только горное дело, но как пишет Б. В. Павловский, внес «значительный вклад в формирование художественной культуры Урала», в том числе и в камнерезное искусство. Академик А. Е. Ферсман утверждает, что само выражение «культура камня» впервые введено в обиход именно В. Н. Татищевым.

Начальник горных заводов хорошо понимал не только значение драгоценных камней для ювелирного ремесла. Будучи сам архитектором (по его проектам были построены крепость и плотина в Екатеринбурге и Егошихинский завод), знал роль цветного камня в архитектуре и декоративном убранстве зданий. Так, в одном из своих проектов, поданном Екатерине I в 1726 году, Татищев рекомендовал использовать цветной камень Урала и Сибири, «по украшению строений Вашего Императорского величества и всего русского народа».

В 1736 году Татищев писал, что из цветных камней не только мелкие изделия, но «если могут большие штуки (штуфы, то есть куски горной породы - М. М.) найдены быть, то можно изрядные сосуды делать, как такие видим из Китая и Персии привозят, дорого продают. К тому же можно, плитками тонко разрезая, камины и стены в знатных домах к великому украшению убирать... Сверх того, если таких призм, что несколько срослось (видимо речь идет о друзьях горного хрусталя), можно набрать, то к убиранию гротов, тоже немалое будет украшение». Здесь же он отмечал, что драгоценные камни охотно будут покупать ювелиры Москвы. Изложенное убедительно показывает, что Татищев наметил довольно обширную программу использования цветного камня, которая претворилась в жизнь лишь в конце XVIII века

В Н Татищев внимательно следил за новыми находками камней. В 1736 году он уже знал о многих месторождениях хрусталя, вишневого и зеленоватого аместиста, зеленой яшмы из Даурии, Сибирского сердлолика и агата

Ни уральских яшм, ни поделочного мрамора в то время еще не открыли Был известен лишь уральский мрамор, который по выражению Татищева «для мягкости не весьма полирован принимает».

Но В. Н Татищев без всякого сомнения верил, что Урал и Сибирь еще порадуют Россию богатствами своих недр в виде различных полезных ископаемых Поэтому он составил вопросник и разослал его в 1737 году всем уральским и сибирским губернаторам и воеводам. В нем он убедительно просил сообщить, обнаруживают ли в их краях каменья твердые или прозрачные: алмазы, яхонты, лалы. изумруды, хрусталик аметисты. . и протчие: твердые, а не прозрачные и цветами отменные: бирюзы, лазурь, аспид, яшма, сердолик, агат. мрамор, алебастр и протчие Эти послания Татищева показывают, что его интересуют каменья, которые были найдены на Урале и в Сибири значительно позже, а некоторые даже через сто и более лет. Отрадно, что значительная часть из перечисленного в вопроснике Татищева была открыта при его жизни. Так, в «Избранных трудах по географии России» он писал: «Из камней прозрачных в Сибире (в понятие «Сибирь» ученый включал и Урал) находят тумпас, хрусталь разной величины и цветом, из твердых цветных камней в Сибирской и Оренбургской губернии находят агат, яшму, сердолик, мрамор, кремний (имеется в виду жильный кварц - М. М.) и тому подобные, которые по полировке весьма чистой и светлый глянец дают и могут в разные работы и немалой пользой употребляемые быть».

Будучи горным начальником, Татищев активно способствовал поискам и открытию новых месторождений камней. Об этом свидетельствует его радение, когда он практически был оторван от дел горных новым назначением в Самару. Получив донесение геодезиста Шишкова и несколько образцов случайно найденных им камней, В. Н. Татищев тут же выносит решение: «...нужно к весне послать туда доброго надзирателя, бергауэра искусного с двумя учениками, чтобы прилежнее... камения исследовал...». Он настоятельно требовал найти не столько отдельные случайные штуфы камней, а «откуда вываливаются места сыскать и с немалой пользою государства добывать». На чисто геологическом языке В. Н. Татищев рекомендовал направить усилия поисковиков найти коренные залежи цветных камней и самоцветов. Горный начальник приказал туда же «послать гранильщика со станком и одного ученика... с довольно припасы, чтоб сия зимы к весне поспеть могли, велеть всяких твердых каменьев искать, резать и по малому дела для вида полировать».

Художественная обработка цветных камней и самоцветов не может возникнуть на пустом месте. Нужны источники сырья, промышленность на основе нового производства и развитой культуры и техники. Однако Василий Никитич ясно понимал, что успех задуманного замысла в дальнейшем освоении Урала зависит от людей, людей грамотных и одаренных, знающих свое ремесло и умеющих творчески решать возникающие проблемы. А потому школы были его особой заботой, особой «слабостью». Он заставлял учиться даже под страхом наказания. Лично составлял школьные программы, в большом количестве выписывал учебники, книги, приборы, оборудование, настойчиво выпрашивал учителей и специалистов у правительства.

Горнозаводские школы, созданные В. Н. Татищевым в Екатеринбурге, были особого типа, на современном языке - многопрофильными, комплексными. В них учили не только писать и читать, но и механике, рисованию, токарному, пробирному (химии), паяльному, слесарному и, конечно же, гранильному делу. И что очень важно, в 1737 году Татищев ввел во всех классах в качестве обязательной дисциплины огранку камней. И триста татищенских учеников пробовали свои силы и умение в гранильном ремесле. К большому сожалению, в архивных источниках не сохранились имена преподавателей, учивших молодежь гранильному делу при татищевской школе. Лишь имя Матвея Несенцова в пожелтевших листах старых дел нет-нет да и промелькнет. В своих газетных статьях «Рудасы Тасимов» в 80-е годы в газете «Совет Башкортостаны» профессор Г. Б. Хусаинов упоминает имя профессора Карамышева, химика и минеролога, как активного инициатора претворения в жизнь замыслов Татищева в Екатеринбурге. Башкирский литератор утверждает, что горнозаводская школа зародилась не в Санкт-Петербурге по инициативе и на деньги рудопромышленника башкира Исмагила Тасимова, а в Екатеринбурге под эгидой профессора Карамышева. В конце 90-х годов выпустил книгу о Тасимове уже в пользу Санкт-Петербургской школы. Все попытки В. Н. Татищева поднять на более высокий уровень Екатеринбургскую горную школу потерпели неудачу. Отсутствие на Урале преподавателей средней и высшей квалификации не дали В. Н. Татищеву возможности претворить в жизнь это хорошее начинание.

Бурно начатое развитие горнозаводского дела в петровскую эпоху и после нее побудило в умах многих россиян создать высшую школу для подготовки специалистов, хорошо осведомленных в различных областях горного дела, геологии, минералогии, химии, металлургии. И надо полагать, что мысль об организации специализированного горного училища возникла в середине 50-х годов XVIII века, когда усилилось освоение богатейших кладов Урала и Сибири. Вполне возможно, что побудителем этих идей был М. В. Ломоносов. Но его колоссальные усилия не получили поддержки ни правительства, ни «железных» магнатов Урала Демидовых, к которым великий ученый обратился за меценатской помощью. Но демидовская каста, привыкшая беспощадно грабить богатейшие недра Урала, используя дармовой труд крепостных крестьян, сотнями и тысячами предоставляемых им царской милостью, не пожелала раскошелиться на благо российской науки и всеобщего блага ни на грош.

Не нашла поддержки ни двора, ни научной общественности и инициатива петербургского академика И. Г. Лемана (1717-1769). Последний изложил свои соображения в записке «Патриотические мысли о том, какую пользу развитию горного дела может оказать учреждение Горного кадетского корпуса», Санкт-Петербург 1766 г. В этой записке Леман привел программу учебного процесса в Горном училище, перечень изучаемых дисциплин, социальный состав учащихся, обязанности преподавателей и учащихся и т. д. Однако эти конкретные рекомендации крупного ученого по неизвестным нам причинам не были использованы даже при организации Горного училища (впоследствии Санкт-Петербургского Горного института) по инициативе уральского рудопромышленника Исмагила Тасимова. Челобитная последнего с «товарищи» сыграла решающую роль в составлении указа Екатерины II об учреждении Горного училища в Петербурге в 1771 году. В этой челобитной И. Тасимов «с товарищи» писали, что «хотя они по промыслу своему опытом и научаются и в горную экономию вникают, но дабы промысел сей усовершенствовать и горную экономию упрочить и через это, как для себя, так и для потомков своих, так и для общества сделаться более полезными, имеют они нужду в сведущих руководителях». Челобитники также просили о заключении с ними договора о поставке руд на юговские медеплавильные заводы и одновременно об отдаче в аренду казенных рудников, предлагая открыть Горное училище на том же основании, на каком были учреждены кадетские корпуса и академии. При этом главенствующим фактором является то обстоятельство, что Тасимов и его компаньоны предлагали отчислять «из получаемой им цены с каждого пуда руды по полушке (одна четвертая часть копейки - М. М.) на содержания этого учебного заведения».

Вот почему конкретное предложение Тасимова, понявшего в то время, равно как и государственный деятель В. Н. Татищев, что лишь с помощью науки недра станут еще более доступны для промышленного освоения, сенатом было одобрено. Сенат в своем докладе на имя императрицы Екатерины II отмечал, что Берг-коллегия «признала» оное (предложение Исмагила Тасимова «с товарищи» об открытии Горного училища - М. М.) не только полезным и необходимо нужным для всего Горного корпуса, тем паче нынешнее заводского правления состояние весьма от прежнего разнится, ибо как прежде учреждено оно было для одного только размножения заводов, так ныне, имея предметом общественную экономию, оно же должно стараться вообще о построении заводов, о прочности оных, о лучшем производстве горной работы, о существенном разборе металлов по их достоинствам и качествам, так и доставлении из них меньшим, или по крайней мере, равным иждивением большой пред прежнем Государству прибыли, чего без обученных людей и сведущих заводских правителей никак провести не можно, от таковой же школы, какова ныне в Екатеринбурге есть, людей таковых ожидать не можно».

Первый исследователь Петербургского горного института профессор Д. И. Соколов писал: «Кто бы поверил, что полудикий башкир из дымного аула своего положил первый камень в основу Горного корпуса».

Другой исследователь Горного института профессор кафедры горнозаводской статистики А. О. Иванов в своем кратком очерке в честь 150-летия Горного института, правда с некоторым сомнением об авторстве прошения Исмагила Тасимова, все же был вынужден поддержать общее установившееся мнение: «Содержание упомянутого прошения, - писал профессор, - не может не возбуждать сомнения в том, действительно ли автором его был Тасимов. Нет основания, конечно, причислять его к дикарям, как это делает Д. Соколов в составленном им историческом и статистическом описании Горного кадетского корпуса, но в то же время трудно допустить, что обыкновенный мелкий рудопромышленник мог тогда излагать свое ходатайство в такой витиеватой форме. Скорее надо предположить, что действительным автором прошения было опытное лицо, и притом хорошо учитывающее, как благоприятно отразится на просителях связывание ходатайства об отдаче в аренду казенных рудников с заботами об упрочении горной экономики путем заведения соответственной горной школы…».

«Кто бы, однако, - продолжает А. О. Иванов, - ни был действительный автор прошения, виновником нашего горного образования, как говорит Д. Соколов, был по своенравию судьбы все-таки Исмагил Тасимов с товарищами, потому что его ходатайство не попало в кучу мертвых дел, а получило дальнейшее притом успешное движение, завершившееся учреждением в Санкт-Петербурге Горного училища».

Действительно, бурно развивающаяся в это время горнозаводская промышленность, особенно на Урале, и весьма своевременная инициатива Исмагила Тасимова послужили толчком в решении объективно назревшей общегосударственной проблемы. В связи с этим ректор Ленинградского Горного института профессор И. В. Мушкетов в «Ленинградской рабочей газете» за № 100 (1926 г.) писал: «Советская Башкирия является первоисточником русского горного дела и горного института в частности».

…В. Н. Татищев мечтал организовать в Екатеринбурге и машинную обработку крупных цветных камней. Далеко не сразу удалось это сделать - еще долгие-долгие годы попытки создать камнерезные и шлифовальные машины были обречены на провал и неудачу.

…Татищев многое успел сделать на Урале. В мае 1737 года он был отозван из Екатеринбурга в Оренбургскую экспедицию, в то же время оставаясь горным начальником. Уже без Татищева, но по его прежнему настоятельному требованию в 1738 году в Екатеринбург был прислан «для ломки» и разрабатывания находящихся в здешних местах в горах камений... каменных дел мастер Яков Рейнер.

Опять иностранец в роли наставника будущих уральских каменных дел мастеров.

© "БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ", 2004

Главный редактор: Юрий Андрианов

Адрес для электронной почты bp2002@inbox.ru 

WEB-редактор Вячеслав Румянцев