Юрий НЕЧИПОРЕНКО

МИСТЕРИЯ ГАЗДАНОВА

На первую страницу

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

КАРТА САЙТА

Реабилитация радости

Почему крупнейший писатель ХХ века, звезда первой величины русского зарубежья до сих пор не оценен по достоинству на Родине? Этот вопрос возникает почти у каждого, кто знакомится впервые с творчеством Газданова. Нам представляется, что дело здесь не столько в писателе, сколько в читателях: Россия до последних лет не была готова воспринять Газданова. Для этого ей следовало пережить опыт прижизненной смерти - опыт того рода, который послужил основанием развития дарования писателя. Сходный опыт переживали посвященные, "мисты" в древних мистериях. Сейчас, когда Российская империя, сохранившаяся в 1917 году в форме СССР, переживает кризис, умирает и возрождается в новых формах, общество готовится воспринять мистериальное по сути творчество Газданова.

В начале ХХ века линия раскола русского общества прошла через семьи, через тесные круги близких друзей. Раскол был вертикальным: так удар молнии расщепляет ствол мощного дуба сверху донизу, от макушки до корня. Люди, близкие по духу и сословию, разошлись по разным "идейным станам", партийным лагерям. Во все стороны разлетелись щепки, загорелся пожар гражданской войны. Каждому человеку в России был дан опыт смерти, урок насильственного лишения жизни. Гражданская война всколыхнула в глубинах коллективного бессознательного нации дремавшие в нем силы. Нарушение заповедей, убийства священников и разрушение церквей обосновывались законами Революции, которая (при ссылках ее апологетов на Науку и Прогресс) играла роль кумира, требующего кровавых жертвоприношений. Треснула тонкая пленка цивилизации: люди убивали друг друга и видели ад на земле. Газданов пережил опыт этого ада. В октябре 1917 года он был отроком, его совершеннолетие совпало с разгаром войны на юге России. В южнорусских степях произошло посвящение Газданова в воины. Позже писатель утверждал, что только случай определил его выбор - он мог оказаться и на стороне Красной Армии. Верно, здесь речь идет о пушкинском понимании случая - как бога-изобретателя. Благодаря этому богу Россия обрела Газданова- писателя.

Этому богу было угодно отправить юношу в путешествие, затянувшееся на пять десятков лет. Константинополь, София, Берлин - остановки на этом пути. Париж - конечный пункт путешествия. Газданов заканчивает Сорбонну - и начинает работать шофером ночного такси во французской столице. Браво, Франция! Ты даруешь русским дворянам, получившим образование в лицеях и университетах, места швейцаров и портье, шоферов и рабочих. Слава свободному обществу! Оно дает возможность каждому выбрать свой путь: Набокову - жениться на девушке из хорошей семьи и сделать удачную карьеру ученого= натуралиста, Газданову - сделать ставку только на свои силы и стать шофером такси. Честь и достоинство - то, что хранил пуще всего Газданов и его герои, чопорность и высокомерие - то, чем пропитаны тексты Набокова. Скоро они встретятся на страницах эмигрантских изданий - будут идти "нос к носу" два сверстника, всходить две звезды эмиграции: Газданов и Набоков. Имена их будут ставить рядом знатные критики, отзывавшиеся на каждое новое произведение писателей. Одно из имен будет окружено тайной, о него сломают зубы мэтры классического литературоведения, признавая достоинства за Газдановым великие - и не понимая истоков и сути его дарования. Другое имя будет окружено скандалом: Бунин и княгиня Шаховская назовут Набокова безродной смоковницей, человеком без души...

Первый роман Газданова сразу принес ему признание, "Вечер у Клер" привлек к молодому писателю внимание литераторов не только из эмигрантской среды. На роман откликнулся благосклонно Горький - но попытки издать Газданова в России не увенчались успехом. "Вечер" начинается с описания счастливого соединения влюбленных, в центре повествования оказывается любовная сцена, откуда, как круги, расходятся воспоминания, которым предрешено быть историями со счастливым концом. Узел повествования завязывается в постели и эротический подтекст, ощущение благодатного умиротворения нашедших друг друга влюбленных, которые долго шли к этой встрече, пронизывает весь роман. Много позже Газданов даст описание своей теории "центра действия" в романе "Эвелина и ее друзья": "всякая последовательность эпизодов или фактов в жизни одного человека или нескольких людей имеет чаще всего какой-то определенный и центральный момент... главная его особенность состояла в том, что о него, если представить себе систему графического изображения, линии отходили и назад, и вперед... этот центральный момент был самым главным, каким-то мгновенным соединением тех разрушительных сил, вне действия которых трудно себе представить человеческое существование."

Центром действия "Вечера у Клер" является встреча влюбленных, торжество любви. Это фокус романа, через который преломляются все сюжетные линии, где обретают смысл все события. Забытье, самозабенное счастье удовлетворенной любви... Этого Газданову не могли простить критики. Как после ужаса войны, после страданий можно писать о беззаботном счастье? Где конфликты и мучения, куда делась раскаленная совесть писателя, которая должна клеймить каждый его образ, ставить тавро "сделано в эмиграции", метить всякую мысль русского в изгнании? А фирменное для кухни литературы Х1Х века блюдо сострадания, забота о малых мира сего, социальных низах общества, которая, подобно бесплатному супу в страннопримном доме, должно согревать обездоленных читателей? Где обязательный ассортимент эмигрантщины, где суп со слезой ребенка и песня с тоской ямщика? В негодовании писал Вейдле в "Русских записках" по поводу "Истории одного путешествия":

""Хорошо быть молодым, здоровым, богатым и иметь под рукой ту самую женщину, которая сможет дать наибольшее удовлетворение"; это думают с большой силой все газдановские герои и мы им сочувствуем, но это их слишком уравнивает между собой. Правда, есть люди хорошие и плохие, те, которые вообще нравятся автору и те, которые вообще не нравятся. Оспаривать это трудно, но никаких глубоких конфликтов, никакой заботы о человеке извлечь нельзя." "В жизни Газданов ощущает с большой силой чувственную радость и чувственную грусть, но совесть у него подслеповата."

Газданов не боится радоваться жизни - он раздражает старших товарищей своим оптимизмом. Товарищи требуют глубоких конфликтов и заботы о человеке - а он им навязывает мир да любовь. Где происходит этот спор? В СССР или в эмиграции? Не законодатели ли соц. реализма клеймят в прессе буржуазного индивидуалиста, отщепенца Газданова? Нет, это законодатели реакц. идеализма и консерватизма: светочи критической мысли требуют от писателя следовать мертвой традиции. Традиции, которая завела не только литературу, но и все русское общество в тупик. Для того, чтобы выйти из этого тупика, Газданов обратился к истокам традиции. Его новации по сути относятся к такой глубине, которая и не снилась господам критикам, он нашел конфликт глубже отношений "социалистических" или "монархических" - он обратился впрямую к архаике, к инициационным практикам, наследуемым в традиции волшебной сказки. Любопытно, что в то же время, когда Газданов совершал свои художественные открытия в эмиграции, в России Владимир Пропп и Ольга Фрайденберг совершили открытия литературоведческие - относительно тех же практик. О чем идет речь? Большинство романов Газданова имеет следующий сюжет: молодой герой встречается с умудренным человеком, Учителем - и отправляется в путешествие. Этот сюжет ложится как нельзя лучше в теорию Проппа: герой преодолевает испытания и добивается успеха в ходе далекого путешествия. Ему помогает встреча с умудренным опытом "волшебным помощником", который снабжает его советами. Известно, что путешествие являлось необходимым элементом инициации (посвящения), вхождения юноши в мир взрослых. Учитель Газданова - не жрец, не колдун, писатель аппелирует к современности, его Учитель - мудрец, преподаватель, слова которого полны философского смысла, они представляют собой отклик на вызов времени.

Учитель из романа "Призрак Александра Вольфа" говорит ученикам: "Вы начинаете жить и вам придется участвовать в том, что называется борьба за существование. Грубо говоря, есть три ее вида: борьба на поражение, борьба на уничтожение и борьба на соглашение. Вы молоды и полны сил, и вас, конечно, притягивает именно первый вид. Но помните всегда, что самый гуманный и самый выгодный вид - это борьба на соглашение. И если вы из этого сделаете принцип своей жизни, то это будет значить, что та культура, которую мы старались вам передать, не прошла бесследно, и вы стали настоящими гражданами мира..." Гражданский мир противостоит гражданской войне, "мир" понимается в значении спокойствия, необходимого для жизнестроительства, как общее согласие - результат "борьбы на соглашение". Но не все в этом мире хотят поддерживать согласие, герой Газданова должен быть готов ко встрече с противником, который борется на уничтожение, сеет смерть. И здесь мы касаемся такого уникального свойства Газданова, как мужество. Никто из писателей его поколения не выказывает мужества столь естественно и легко, как Газданов. Мужество его заключается и в том, как он обращается с таким тяжелым материалом, как смерть.

Вранье о смерти

Перефразируя известные пушкинские слова, можно сказать, что Газданов разьял саму смерть - и ее алгебру поверил гармонией. Насильственная смерть - это процесс, в котором вслед за ранением начинают развиваться процессы деградации и заживления. Рана тела и травма души живут далее по своим законам: физическая смерть и смерть духовная могут рассовместиться. Бывает, что организм справляется с ранами физическими - но человек умирает от психической травмы. Эмигрант - человек глубоко травмированный, кто-то пытается забыться в наркотическом опьянении, не в силах противостоять процессам, развивающимся в его душе, он порой неосознанно стремится к смерти, становятся одержимым демонами разрушения. Такой человек превращается в фантом, призрак, сеющий на своем пути несчастье и смерть: задача призрака - забрать с собой в могилу живых людей.

Динамику такого преображения Газданов показал в романе "Призрак Александра Вольфа". Роман начинается и заканчивается выстрелом. Стреляет один и тот же человек - и убивает в одного и того же. Но смерть не приходит мгновенно, не охватывает его сразу, целиком - она поселяется в человеке и постепенно разьедает душу. Этот человек, запрограммированный на смерть, продолжает жить - и служить поселившемуся в нем демону. Демон стремится к воплощению, результатом которого является полная, окончательная смерть. Между двумя выстрелами заключено все действие романа. То, что представляется в начале случайным, оказывается в конце закономерным. Газданов показывает динамику смерти как разрушительного процесса, отсрочка конца которого позволяет взглянуть в его нутро, увидеть его суть. Оба героя переживают опыт смерти: один, как убийца, другой - как убитый. Это переживание преображает их - но не сбивает, а лишь упрочивает каждого на своем пути. Один продолжает идти путем зла, другой - путем добра. Но их роли парадоксально перепутаны: зло творит убитый, добро - убийца. Убийца - защитник, он защищает свою жизнь и любовь от опасного маньяка, от человека, обуреваемого жаждой смерти. Психоаналитик бы поставил диагноз "некрофилия" этому несчастному.

Эрик Фромм писал о некрофилии Гитлера, роман Газданова создавался во время второй мировой войны и подспудные токи войны, напряжение массового смертельного насилия, "борьбы на уничтожение", пронизывают роман. Газданов обладает даром пребражения самого тяжелого материала: соприкасаясь с насилием, он сам не заражается его флюидами, не получает никакого удовольствия от изображения сцен насилия и, тем более, не сообщает это изращенное удовольствие читателю, что делает его романы произведениями высшей пробы (и выгодно отличает от опусов нынешних модных авторов, которые используют писательство вместо визитов к психоаналитику, лечатся, выводя наружу комплексы и страхи - и заражая ими читателя). Газданов описывает героев криминального мира, сохраняя дистанцию между своим сознанием и их образом мысли - захлестнувшая ныне российское общество волна криминализации сознания не миновала ни писателей, ни режиссеров.

К герою новеллы "Превращение" приходит смерть - но он не умирает, а лишь преждевременно старится. Смерть отбирает лет двадцать жизни - и уходит. Он рассказывает об этом визите: "И почему вы думаете, - презрительно спросил он, что она - женщина? Смерть - мужчина". Мы получаем свидетельство из первых рук. Смерть - мужчина. Пришел смерть и отобрал жизнь. Или ее кусок. Сколько унес. Смена пола смерти сопровождается в "Призраке Александра Вольфа" и сменой возраста. Теперь это юноша. Смерть для зла - добро. В смерти ценности претерпеввают инверсию. Инверсия, смена пола и возраста - правила магических обрядов. Переживание смерти для "миста" - участника мистерии необходимо и желанно, без него он не воспринимает жизнь. Это как чан с кипящим молоком, который омолаживает доброго сказочного героя и уничтожает злого. Тот, кто помнит о смерти, иначе воспринимает жизнь: ярче и интенсивней. Так чудом исцелившийся смертельно больной полон радости, он воспринимает жизнь всеми фибрами души. Это нынче все вещи известные, доведенные до массового читателя трудами пропагандиста мистики Кастанеды. Но ощущение радости жизни, упоительного счастья бытия, которое обусловлено мужеством воина и способностью не на минуту не терять из виду свою смерть Газданов передал гораздо более художественно, чем Кастанеда - и задолго до него.

Многое в романах Газданова определяется законами обрядов инициации, шаманских мифов - так же точно, как и все закономерно в его судьбе: и эмиграция, которую можно рассматривать как затянувшееся путешествие, и работа водителем - шофером ночного такси в Париже, и работа ведущим на радиостанции "Свобода" в последние годы жизни. Шествие и пиршество - древние архетипы литературного повествования служат основой сюжетов Газданова: герои его, как и сам писатель, скитаются по ночным улицам, отогреваются в кафе, пируют в ресторанах. В кафе и ресторанах происходят самые важные встречи и разговоры, завязываются и развязываются узлы новелл и романов Газданова. Он представлял человеческую жизнь через метафору путешествия и остановки: "История одного путешествия", "Полет", "Ночные дороги", "Пилигримы" - названия романов Газданова убеждают в правомочности подхода к прозе Газданова с позиций мифо- ритуальной поэтики. В этом подходе сюжетом окажется внутреннее развитие чувств, последовательность психических состояний, в которых пребывает автор - и через которые он ведет читателя в своих странствиях, напоминающих шаманские путешествия.

Читатель опускает взор в книгу, вверясь писателю - и душа уносится далеко - действует магия чтения, от которой читатель впадает в состояние, близкое к гипнозу, грезам или сну. Увлеченный читатель слепнет и немеет, он теряет представление о времени и пространстве: его ведет поводырь по незнакомым ландшафтам внутренних состояний, навевая ощущение за ощущением. Но таков любой писатель - скажите вы, причем здесь Газданов? Не любой - Набоков, был иным. Англо-русский писатель был наблюдателем, соглядатаем, исследователем - и сохранял с известной брезгливостью дистанцию между собой и читателем: не брал его за руку с тем естественным жестом, с каким зрячий мальчик- поводырь берет своего слепца. Образ автора в прозе Газданова не высокомерен: в "такси" его текстов садятся воры и проститутки, грязные и больные люди - и он не морщится, развозя их по своим местам. У Газданова хватало на них на всех любви и нежности. Набоков всех рассматривал, как мошек под микроскопом, сделав исключение лишь для собственного отца в романе "Дар". Образ автора у Газданова притягателен - это человек, к которому хочется прислушиваться, с которым хочется общаться. Здесь - единство жизни самого писателя и того образа, который он создает. По воспоминаниям современников, к Газданову тянулись люди. Он сохранял в эмиграции достоинство и крепость духа, общение с ним было багодатным. Можно говорить о чарах Газданова. Герои его мужественны, и так описать мужество может только человек, имеющий опыт поступков того рода, что зовутся "мужскими". Современники вспоминают, что Газданов был первым, кто предпринимал решительные действия. Когда многие эмигранты колебались, он пошел на тяжелую физически поденную работу (во Франции того требовали законы - это позволило получить гражданство, окончить Сорбонну...)

Разница между мастерством Набокова и мистериальным по сути творчеством Газданова столь многообразна, что об этом можно написать не одну диссертацию. Газданов был свидетелем чудовищных процессов, происходящих в душах людей, совершавших убийства и лишенных Родины. Не случайно первые рассказы его наполнены убийствами и помешательствами, страданиями и смертями. Свидетель отличается от наблюдателя, следователя и соглядатая именно тем, что участвует в происходящем - и рискует стать жертвой или превратиться в обвиняемого. Сколь велик должен быть талант, какими качествами должен обладать писатель, чтобы миазмы жизни не просачивались сквозь его рассказы в душу читателя, а превращались в драгоценный "художественный фермент", врачующий сердца людей! Слово "врач" идет от слова "врать". Раньше колдуны и шаманы заговаривали болезни, излечивали людей (по- гречески слово "лечить" тоже восходит к концепту "выбирать слова"). Враньем в нашем, нынешнем смысле, речи шамана стали при распаде целостной и высокой первобытной культуры и смешении языков разных племен (вспомним предание о Вавилоне).

Возвращение Газданова

До сих пор существует несправедливость критиков по отношению к Газданову: в художественном отношении он на голову выше других эмигрантских писателей своего поколения, которым посвящены сотни статей и десятки монографий. Уже после смерти Газданова эту несправедливость заметил американский литературовед Ласло Диенеш - он был обескуражен - как мог писатель с таким грандиозным дарованием оказаться в тени? Литературная мода прошла мимо Газданова, скандальной славы он не заслужил, рекламных акций он не делал. Ласло Диенеш написал первую монографию о Газданове и немало способствовал выходу его книг на русском языке. В 1996 году в издательстве "Согласие" вышел трехтомник Газданова - первое наиболее полное издание произведений писателя открывается вступительной статьей Диенеша. Появлению Газданова на родине русский читатель обязан вкусу и труду Станислава Никоненко, который был так же, как и его американский коллега, поражен дарованием неизвестного в России писателя. Никоненко предложил роман "Вечер у Клер" в "Новый мир" - но журнал был тогда занят публикациями "Красного колеса"... Так получилось, что Газданов вышел в читательский обиход не через парадные двери "толстых журналов", а просочился через тонкие журналы и газетные публикации - "Советскому воину", "Литературной России" и "Независимой газете" выпала честь представлять первые публикации Газданова широкому читателю. До выхода трехтомника Газданова поклонникам его таланта приходилось рыскать по библиотекам, выискивая публикации писателя в "Гражданине России", "Дружбе народов" и "Других берегах"... Три увесистых тома (около 800 страниц каждый) вышли в суперобложках, на которых кроме всего прочего, воспроизведен рисунок Ремизова "Гайто Газданов". Читатель обнаруживает, что этим именем называется нечто, напоминающее маску шамана.

Впервые в трехтомнике полностью опубликован роман "Пробуждение". Газданов здесь описал "технику" возвращение разума помешанной красавице и показал условность представлений об избранности и кастовости. Герой романа - "средний француз", бухгалтер, который находит смысл жизни в служении больной женщине, возвращении ее к человеческому существованию. Парадокс состоит в том, что женщина эта принадлежит родовой аристократии и ни при каких обстоятельствах не могла бы поддерживать знакомство с человеком, не принадлежащему ее кругу - но когда она выздоравливает, то степень участия незнакомого прежде человека в ее судьбе оказывается так велика, что она не может без него жить... Смысл жизни возникает между людьми, существование каждого из них в отдельности - бессмыслено, и один предназначен для того, чтобы заботиться о другом, а тот - чтобы эту заботу ценить и принимать. В этой истории критики заметили мораль - нам же представляется, что фабула ее сказочна именно в том смысле, что сказка подсказывает решение трудных вопросов. Аристократия во всем мире к середине ХХ века была оттеснена от власти, потеряла влияние, стала беспомощной - не о ее ли судьбе написал роман-притчу Газданов?

Людмила Сыроватко, автор нескольких статей о творчестве Газданова, писала: "среди вековечных вопросов у Газданова снят один - вопрос о вере". Но это не совсем так: снят вопрос лишь о христианской вере, да и то по той "естественное" причине, что Газданов опирается в своем творчестве на более ранние, шаманские практики. Скорее, вопрос о вере приобретает у Газданова "неортодоксальное" прочтение: говоря словами Мирче Элиаде, сознание писателя "крипторелигиозно" - оно пронизано образами дохристианских магических верований. Эта новизна уходит корнями в глубокую архаику, она оказывается результатом явления на поверхность сознания воззрений, которые поднимаются из глубин коллективного бессознательного. Для того, чтобы "копать так глубоко", Газданову пришлось отказаться от рациональной системы построения литературного произведения. Он пишет, руководствуясь своей интуицией, по наитию, не зная в начале, чем кончится его роман. Три редакции "Призрака..." с разными окончаниями - доказательство тому. Трижды забрасывал невод писатель в море своих фантазий - и лишь на третий раз вытащил "золотую рыбку" - роман удался и стал чуть ли не лучшим из того, что написал Газданов. Писатель импровизировал, не ведая, куда заведет его перо. По существу, он устраивал литературный перфоманс, растянутый на восемь лет. Пока "Призрак Александа Вольфа" не вышел в свет, Вольф под пером писателя преображался. Из двойника автора он превратился в его антипода. По наблюдениям Ольги Орловой, вначале это "призрак с человеческим лицом". Потом фигура эта становится все более инфернальной. Газданов сообщает призраку худшие черты - он и наркоман, и эгоист, и подлец. Вызывая призрак, Газданов его заговаривает, "записывает" все более черными красками, пока герою не остается ничего иного, как уничтожить это исчадье ада. Любопытно, что в роли подлеца выступает талантливый писатель, а в роли героя-избавителя - журналист. Тут парадокс на парадоксе...

Что касется перфоманса, то Газданова не раз упрекали в том, что он пишет о живых людях, о событиях, происходивших в действительности и людях, что на слуху. Жизнь попадает в его романы и рассказы сочными кусками, реальность находит продолжение в искусстве - и писатель не старается специально разделить реальность и вымысел. Нечто похожее устраивал Лев Толстой, когда публиковал дневники и выносил на всеобщее обозрение подробности не просто частной, но даже и интимной жизни своих близких. Эта литературная провокация имеет, кроме прочего, своим истоком желание восстановить истинную картину реальности, обнаружить свидетельства движений человеческой души, скрывающихся под масками условностей, за церемониями и обрядами человеческого общения.

Герои "Призрака" в начале романа обмениваются выстрелами - и оба оказываются серьезно травмированы: пуля застревает в его теле одного из них, воспоминание об убийстве - в памяти другого. Потом они обмениваются женщиной: она переходит из рук в руки и прочно "застревает" в сердце обоих. Обоим приходится опять стрелять: одному - чтобы уничтожить строптивую женщину, другому - чтобы защитить любимую женщину от опасности.

Вкратце укажем на одно из общепринятых заблуждений. Считается, что Михаил Бахтин обнаружил истоки европейской литературы в карнавале. Не вдаваясь в подробности, заметим, что сам карнавал имеет корни в древних мистериях (известных задолго до рождества Христова). Основа же мистерии - та же мифо-ритуальная практика, которая лежит и в "уроках и намеках" инициатических процедур волшебной сказки. Именно сказку можно считать истоком литературы. В традиции русской литературы это видно наиболее ясно: достаточно вспомнить "Вечера на хуторе близ Диканьке", задавшие направление развитию русской литературы Х1Х века. Газданов, тем самым является прямым наследником Гоголя по сути, а не по карикатурным, "сатирическим" образам, что и отличает его от Булгакова.

Газданов прекрасно передает ощущение сплоченности, дружеской солидарности, юношеского романтизма в новелле "Товарищ Брак" и ранних рассказах. В целом проза Газданова полна редкой проникновенности, ее можно читать запоем. Но иногда возникает ощущение "пробуксовки", перегрузки текста рассуждениями. Нам представляется, что искусность и искусственность этих рассуждений может быть связана с опытом общения Газданова с масонами (в одно из парижских "братств" его ввел Осоргин, и Газданов достиг к концу жизни высокой степени посвящения). Заметим, что Ржевский, современник Газданова писал о том, что понятия видимого и сущего были центральными для понимания Газданова как личности и как художника. Потеря тончайших соответствий между темпом введения в читательское сознание суждений и образов, наличие "неровных" мест в прозе Газданова, на наш взгляд, никак не умаляет ее достоинств: писателя следует оценивать по высшим его достижениям. Определенные сбои режима чтения, неровности ритма - естественная плата за интуитивный поиск оптимального ритуала общения с читателем. Газданов является тем редким типом автора-собеседника, о котором говорил Мандельштам, как о писателе будущего. Чтение как сотворчество становится уделом немногих - но только такое чтение можно признать истинным, прочее же вытеснит кино и телевидение. Это чтение возвращает нас к истокам искусства, в глубины веков, когда не было разделения на исполнителей и слушателей, все присутствующие были участниками праздничного мифо-ритуального действия, придающего жизни смысл. Проза Газданова несет в себе отголоски этой древней праздничности, которая сейчас становится вновь актуальной.

**

Архив писателя долгое время пылился в Библиотеке Гарвардского университета в США, не будучи даже описанным. После поездки в Гарвард Ольги Орловой ситуация изменилась: студентка МГУ провела работу по каталогизации архива, на что Гарвард ниак не мог выделить средств. Сейчас к печати в издательстве "Согласие" готовится четвертый том сочинений Газданова, который включает обнаруженные в архиве материалы. В октябре 1998 года в Москве создано Общество друзей Гайто Газданова, которое ставит собой целью всемерную популяризацию творчества писателя. Первое заседание Общества состоялось в Библиотеке им. Ломоносова, где Ольга Орлова выступила с докладом "Литературный призрак Гайто Газданова: история создания образа". В обсуждении доклада приняли участие академик Юрий Степанов, газдановеды Татьяна Красавченко, Станислав Никоненко и Мария Васильева.

4 -5 декабря 1998 года прошла международная конференция "Возвращение Газданова" в Фонде Русского Зарубежья (Москва), 7 декабря прошла международная конференция во Владикавказе, 12 декабря состоялся вечер, посвященный 95-летию со дня рождения Гайто Газданова в Центральном Доме Литераторов. С материалами конференций вскорее можно будет познакомиться на сайте Газданова в Интернете.

Автор считает своим приятным долгом поблагодарить Ольгу Орлову и членов Общества за плодотворные беседы о творчестве Газданова.

ВСЕ ПРОЕКТЫ:

Русская жизнь

XPOHOC

ФЛОРЕНСКИЙ

НАУКА

РОССИЯ

МГУ

СЛОВО

ГЕОСИНХРОНИЯ

ПАМПАСЫ

МОЛОКО

ГАЗДАНОВ

ПЛАТОНОВ

СТАТЬИ

Председатель Общества друзей Гайто Газданова -

Юрий Дмитриевич Нечипоренко

редактор Вячеслав Румянцев 01.07.2002