Михаил Кононенко

ТАЙНЫ РУССКИХ БУКВ

XPOHOС

НОВОСТИ ДОМЕНА

ГОСТЕВАЯ КНИГА

К истокам родного языка. Исследование-расследование

Окончание. Начало в № 4—6, 2002.

Евангелие апракос. Новгород. XIV век

Лжетюркизмы в русском языке

БАСКУНЧАК. Для многих, кто никогда не жил в Астраханской области, не покажется странным отнесение этого слова к тюркизмам. Мотивацией подобного действия является наличие в рассматриваемом слове первого слога «бас», в котором этимологи усматривают намек на тюркское «баш» — голова.

Но в том ли языке они ищут истоки названия Баскунчак?

«Басый, баский, баской, басистый. Красивый, красный, видный, казистый, взрачный, осанистый, пригожий, нарядный, щегольской, разубранный, разукрашенный, вежливый, приветливый, речистый, краснобайный, хороший, добротный».

Слово «басый» с помощью суффикса «-ун» рождает существительное «басун» (Толковый словарь В.И. Даля), а слова «баский, баской» — «баскун».

Русское происхождение суффикса «-чак» также вне подозрений — он является неотъемлемой частью слов «смельчак» и «весельчак».

Изначально «баскунчак» — это человек, в высшей степени наделенный одним из качеств, на которые указывают слова «баский» и «баской».

Ударение в слове «баскунчак», так же, как и в словах «смельчак» и «весельчак», подвижное (особенно в самом Баскунчаке и прилегающем к нему регионе): в форме именительного падежа единственного числа оно падает на суффикс, в остальных — на окончание. Это правило несмотря ни на что продолжает жить в устной речи, хотя название «Баскунчак» уже давно в именительном падеже отвечает на вопрос: «что?», а не «кто?». В силу чего и делается исключение, делается лишь для винительного падежа, в котором название «Баскунчак», в отличие от «смельчака» и «весельчака», утратило окончание. Живой великорусский язык явно не желает признавать слово «Баскунчак» инородным и берет его под свою защиту, и этого трудно не заметить.

УЧУГ. Это слово большинство лингвистов относит к тюркизмам. Такая постановка вопроса порочна хотя бы потому, что рыболовство не является традиционной отраслью хозяйства у тюркских народов. С другой стороны, наиболее объективно можно говорить об источнике заимствования слова только тогда, когда язык предоставляет возможность отследить пути образования в нем конкретного слова. Поэтому к каждому вероятному варваризму в русском языке нужно относиться с достаточной долей осторожности. Не отслежена возможность образования слова в том или ином языке — нет и оснований утверждать, что именно этот, а не иной язык является источником заимствования.

Слово «учуг» имеет в русском языке немало однокоренных собратьев: «чушка» (в значении «болванка»), «чухнуть», «очухаться» и прочие, из которых легко выделяется корень «чух (чуг)», несущий в себе значение «бить, забивать». Из этого можно сделать вывод, что «у-» в рассматриваемом слове является приставкой, позволяющей дать слову «учуг» соответствующий смысловой перевод — «у забитого». Такой перевод полностью соответствует самому виду орудия лова, называемого «учугом», при сооружении которого каждая очередная свая забивается рядом с уже забитой. Столь точное соответствие объекта слову, которое его характеризует, возможно только в языке — источнике заимствования. Поэтому слово «учуг» нельзя относить к тюркизмам в русском языке.

КИПЧАКИ. Известно, что расселение народов, относящихся к понтийскому антропологическому типу, начиналось от Понта (Русского, Черного моря), на побережье которого этот тип сформировался. Один из путей этого расселения шел по Дону (до района сближения его с Волгой в районе нынешнего Волго-града), а затем по Волге — на север (по всей ее длине) и на юг (до Каспия).

Часть этих индоевропейцев, известных языковедам как носители тохарского языка (в Библии тохары названы «родом Фогарма»), переселилась в Среднюю Азию (очевидно, вдоль Каспия, а затем по Узбою), в междуречье Амударьи и Сырдарьи.

Народы, жившие по берегам Понта, издревле занимались рыболовством, что подтверждают многочисленные раскопки древних поселений в Северном Причерноморье. В поисках наиболее уловистых мест и в связи с перенаселением Северного Причерноморья, называемого за это древними «мирмикион», — муравейник, население, преимущественным занятием которого было рыболовство, мигрируя вдоль рек, постепенно осваивало низовья Волги, Урала, Эмбы, а затем уже Каспий и реки Средней Азии, впадающие в Аральское море. По роду своей основной деятельности оно получило название — «рыболовы», с той лишь особенностью, что в название было заложено упоминание орудия лова, широко используемого этими рыболовами.

«Кипа — род невода из хвороста с веревочной вязкою и переплетением», «Чагать рыбу — ловить в три невода» (Толковый словарь В.И. Даля), то есть двумя неводами перегородив реку сверху и снизу по течению, а третьим облавливая отгороженную акваторию.

Слово «кипчак», как можно легко убедиться, образовано с использованием словообразовательного потенциала русского языка и означает — «ловящий рыбу кипой».

Разделение рыбаков по принципу использования ими орудий лова сохранялось и в ХХ веке — по тому же принципу и давались названия различным категориям рыбаков — «неводчики, плавичи, ставичи, снастичи» и так далее.

Как и другие народы и племена, кипчаки у разных народов и в разные времена прозывались и иначе: массагеты, рыбоеды костобокие и тому подобные. Изначально они — индоевропейский народ понтийского антропологического типа со светлой пигментацией кожи, волос, глаз, что и способствовало появлению названия Ак-Орда (Белая Орда) и образованию имен Урус-хан (Русский хан) и Ак-Назар (Белый Назар).

Индоевропейское происхождение кипчаков еще и потому представляется очевидным, что рыболовство у тюркских народов было не в чести вплоть до ХХ века. Это вполне понятно, поскольку расселение тюрков начиналось с Алтая, где нет и не было водоемов, изобилующих рыбой.

ЯР. Слово «яр» образовано в русском языке соединением буквы «ять», выполняющей роль дифтонга «ия» и несущей в себе значение «земля», и буквы «р», передающей разрушение целостности. Поэтому смысловое значение слова «иярос», а в современном звучании — «яр», есть не что иное, как «разрушенная или разрушаемая земля». В южнорусских диалектах так называют высокие отвесные берега, ежегодно подвергающиеся разрушению во время весеннего паводка, например в нашем крае: Красный Яр, Черный Яр, Каменный Яр и так далее.

Несмотря на очевидность русского происхождения, этимологи русского языка пытаются приписать слову «яр» заимствование из тюркских языков. Такое заимствование исторически невозможно, поскольку производное от слова «яр» — «ярут» (яруга) зафиксировано памятником древнерусской литературы XII века — «Словом о полку Игореве», что делает еще более древним происхождение слова «яр».

Формирование тюркских языков, которые определены некоторыми этимологами на роль «доноров» для русского языка, датируется более поздним временем. Так, например, чагатайский язык сформировался лишь в XIII веке.

Что же касается предполагаемого заимствования из турецкого языка, то оно тоже весьма проблематично, поскольку турецкое письмо появилось в XIII веке, а турецкий язык окончательно сформировался лишь в XIX веке. Наверное, не лишним будет напомнить, что сам турецкий язык пополнял свой словарный запас существенными заимствованиями из других языков, в том числе и индоевропейских, одним из которых, как известно, является русский язык.

Поэтому есть смысл рассматривать иное направление заимствования — заимствование слов тюрк-скими языками из южнорусских диалектов великорусского языка дозолотоордынского периода.

ЯРУГ. Это слово в древнерусском языке имело значение «овраг». Образовано слово «яруг (яруга)» от слова «яр» с помощью суффикса «уг-а».

ЧАГА. Это слово знакомо каждому, кто не поленился прочитать внимательно «Слово о полку Игореве». Стремление тех, кто из националистических или иных корыстных побуждений всячески стремится отюрчить южнорусские степи, а вместе с тем и многие искони русские слова, можно бы оставить и без внимания. Подумаешь, мол, много ли убудет у богатого русского языка оттого, что часть слов будет отнесена к тюркизмам. Но одно дело, когда у нас берут в долг и помнят и признают это, и совсем другое дело, когда у нас берут в долг и нас же считают должниками! Это уже не лезет ни в какие ворота.

Как уже упоминалось, в русском языке есть слово «чагать» со значением «ловить». Поэтому слово «чага» трудно перевести иначе, как «пойманная» или просто — «пленница, полонянка».

ТЮРКИЗМ ИЛИ ИДИОТИЗМ? Оголтелое отюрчивание южнорусских земель историками, не желающими понять, что до прихода нукеров Чингиз-хана и Бату-хана тюрки в южнорусские земли не совали носа, оказалось тем заразительным дурным примером, против которого не смогли устоять многие этимологи русского языка. Это привело к тому, что русские по происхождению названия «Суугли» и «Суорли» выдаются за тюркские. При этом полностью игнорируются особенности словообразования в тюркских языках.

Действительно, «су» в тюркских языках имеет значение «вода», но в силу сложившихся традиций словообразования «су» имеет место быть в конце слова, а не в начале: «Аксу» — белая вода, «Сарысу» — желтая вода, «Карасу» — черная вода и так далее. Той же схеме соответствуют названия «Каракум», «Кызылкум», «Кызыл-Арват», «Кызыл-Орда», «Кызыл-Кия» и тому подобное — на первое место выдвигается цвет объекта, а затем уже следует сам объект.

В русском языке приставка «су-», означающая «соединение, слияние, смешение», наоборот, ставится в начале слов — «суводь, супесь, суглинок, суягная, супоросая» и так далее.

Поэтому русское «Суорли» есть не что иное, как слияние рек Орели и Орельки, со временем трансформировавшееся в «Суюрлий», а «Суугли» — слияние реки Угль со своим же притоком, то есть «Суугли» — слияние двух Углей, рек, вдоль которых жили предки современных русских — угличи или ужлецы, не имевшие к тюркам никакого отношения.

Если следовать логике оголтелых отюрчивателей искони русских слов, то недолго докатиться до полнейшего идиотизма и слово «сугроб» перевести на современный русский язык в значении «водяной гроб», а слово «сурок» — в значении «водяная судьба» и утверждать, что эти слова тоже являются тюркизмами в русском языке.

КОВУИ. Это название черниговского «ополчения», отправившегося вместе с князем Игорем в половецкий поход, многими и поныне трактуется, как название неведомой тюркской народности в Древней Руси. Подобные утверждения были приемлемы с некоторыми допущениями в XIX веке. Но уже в начале ХХ века большинством русских историков считалось, что русские земли в дозолотоордынский период на востоке и юго-востоке соседствовали с территориями проживания угро-финских и других индоевропей-ских народов. Поэтому тюркам на Руси было неоткуда взяться. Единственным аргументом оставалась мнимая тюркоязычность скифов с строящимися на ее основе логическими построениями: если скифы были тюрками, то их последователи тоже были оными. Однако в ХХ столетии антропологами было доказано, что скифы были индоевропейцами, и последний аргумент в пользу древней тюркоязычности Русского Поля лопнул, как мыльный пузырь. Но фамусовы от истории продолжают черпать познания из забытых газет «времен Очакова и покоренья Крыма».

Пришло, видимо, время перестать считать древнее Русское Поле проходным двором, где смену ситуации можно было лихо объяснять бесконечными мнимыми миграциями с востока, не объясняющими, кстати сказать, «исчезновение» предшествующего населения этого Поля. Посему нам предстоит серьезно задуматься о происхождении слова «ковуи».

Корень «ков-» со всеми его формами (коув-, кув-, куб-, куб- и пр.) передавал значение некоей округленности — «ковш», «коуш», «кувшин», «кубок» и так далее. К этому же ряду относится и слово «кобыла», то есть женская особь животного, называемого «лошадью», которая время от времени имеет естественную тенденцию к округлению перед появлением на свет потомства.

«Ковуи» или «кобуи» и «кобыла» — слова однокоренные, что указывает на профессиональную принадлежность ковует — они коневоды.

В то время, когда половцы занимались еще только половом диких лошадей — тарпанов и их приручением, северные соседи — черниговцы, в силу недостатка диких лошадей в их степях, уже предпочитали заниматься разведением лошадей, и немало преуспели в этом деле.

В Русском Поле издавна существовал обычай, как это следует из «Девгениева деяния», при сватовстве в знак продолжительного примирения обмениваться не только подарками, но и специалистами по разведению и содержанию одомашненных животных, а зачастую и такими ценными зверями, как пардусы-гепарды. Князь Игорь, «приложив главу», то есть, подумав, решил последовать этому древнему свадебному обряду и взял с собой в сватовской поход черниговских коневодов-ковуев, которые ехали на лошадях, предназначенных для дарения. Мирные коневоды-ковуи не были профессиональными воинами и не собирались участвовать в схватках с половцами — они ехали с абсолютно иной целью. Поэтому нет никакого резона обвинять их в трусости — они просто не ожидали столь «горячего» приема.

КАГАН. Неуемная страсть западных и отечественных лингвистов к объяснению происхождения русских слов заимствованием часто приводит к таким ситуациям, когда, приписав одному слову нерусское происхождение, этимолог оказывается не в состоянии объяснить происхождение производных от него. В такую нелепую ситуацию попал и Макс Фасмер, объяснив появление в русском языке слова «каган» заимствованием из китайского через посредство тюрков и монголов, он оказался вынужден признать беспомощность лингвистов в поисках этимологического решения слова «каганец», написав: «Неясно».

Предположение о заимствовании слова «каган» из китайского языка через посредство монголов и тюрок не выдерживает элементарной критики с точки зрения исторического развития событий, поскольку наиболее вероятным временем такого заимствования является золотоордынский период. Однако слово «каган» встречается в русском языке задолго до нашествия нукеров Бату-хана. В «Слове о Законе и Благодати» Иларион называет «каганом» князя Владимира Святославича, а в «Слове о полку Игореве» так назван Олег Святославич — дед князя Игоря. То есть слово «каган» уже употреблялось на Руси за 200—300 лет до предполагаемого заимствования.

Известно, что тохары пришли в Среднюю Азию из южнорусских степей, поэтому возможен обратный путь заимствования слова «каган», но это можно считать очевидным, если окажется возможным выявить механизм образования слов «каган» и «каганец» в русском языке. Для этого нам придется углубиться в «дебри» русского языка и учесть некоторые его особенности.

Во-первых, нужно вспомнить, что русский язык носит следы слогового членения речи, следовательно, некогда каждый слог в нем имел вполне определенное значение.

Во-вторых, нужно отметить смысловое значение чередования «о—а». В русском языке слова «болеть», «хворать», «гонять» носят оттенок некоторого постоянства, а «побаливать», «похварывать», «поганивать» — характер периодичности. Побаливать, похварывать, поганивать можно только время от времени, то есть периодически.

Евангелие апракос. XII век

Так что же означает слог-слово «ка»?

КАпля падает вниз, КАра ниспосылается свыше, КАтится все само по себе тоже только вниз, следовательно, «ка» носит значение «вниз». Вторая часть слова ГАН легко выделяется из глагола «поганивать», и тогда слово КАГАН приобретает значение ВНИЗ ГОНИМЫЙ.

Но что может с определенной периодичностью быть «гонимым вниз» и соответствовать титулу властителя? Солнечный свет — днем он гоним, а ночью — нет. Поэтому слово «каган» в момент его рождения в русском языке первоначально означало «свет солнца». Кстати сказать, и до сего времени в русском былинном эпосе сохранилось выражение «Владимир — Красное солнышко». Затем уже и других правителей стали именовать «Король—Солнце» или чаще «светлость» или «сиятельство». Во Франции, например, эти титулы стали употребляться лишь после того, как Анна Ярославна стала королевой этого государства.

Слово «каган» с помощью уменьшительного суффикса «-ец» образует русское слово «каганец» так же как русское слово «свет» образует производное «светильничек».

САРКЕЛ. Теперь, когда мы уже убедились в неправомерности причисления титула правителя Южной Руси «кагана» — «светлости» к тюркизмам, есть смысл разобраться и с Саркелом, располагавшемся на территории русского каганата.

В русских народных сказках, родившихся в незапамятные времена, трудно найти упоминания о русских княжествах, но зато «в некотором царстве, в некотором государстве» протекают события бесчисленного количества сказок. Это происходит потому, что сказки рождались, когда лидера себе наши предки выбирали, и «царь» или «це (се)арь» означало «это первый, это лучший», поэтому с первой частью слова «саркелъ» проблем не возникает. Не возникнет проблем, если иметь представление о смысле слогов «ке» и «лъ», с остальным.

«Ке-» или «ки-» в большинстве русских слов, содержащих этот слог, обозначает отделение, выделение (келья, кидать и т. д.), а слог «лъ» или «ло» означает «лежать, располагаться».

В таком случае «саркел» — это «царское отдельно расположенное», то есть «царская резиденция». Впрочем, к подобному заключению можно было прийти и без этимологических изысков — что же еще кроме этого, расположенное на пятачке длиной 186 и шириной 126 метров, может требовать защиты крепостными стенами?! Только «царское уединение, царская резиденция». И охранялась эта резиденция гарнизоном из трехсот человек.

Историками, не желающими признавать право русских на собственное участие в создании своей истории, принято считать, что Саркел и прочие фортификационные сооружения, имеющие прямоугольную форму, построены византийцами. При этом умышленно или случайно упускается из вида, что этнический состав самой Византии не был однороден, и славяне (русы) составляли довольно значительную часть населения Византии, а одной из правящих партий в Византии были венеды.

Причина этой несправедливой оценки древнерусского фортификационного искусства Южной Руси кроется в том, что за базу сравнения историки всегда брали образцы фортификационных сооружений более северных районов Руси (Киев и более северные территории), поскольку южнорусские истоки русской государственности ими отрицались. Однако Русских южан — улучей, тиверцев и прочих выбросить из истории Руси им не удалось и уже никогда не удастся. Более того, все больше и больше историков начинает склоняться к признанию существования на юге Руси древнего государства, которое названо «Русским каганатом».

А прямоугольные формы сооружений в Северном Причерноморье засвидетельствованы еще Геродотом, отметившим, что храмовые сооружения в Гелоне были построены по «эллинскому образцу», то есть они имели прямоугольные формы, и византийские строители к сооружению оных зданий никоим образом не могли быть причастны. Прямоугольные формы, видимо, нужно считать одной из отличительных особенностей древней южнорусской городской архитектуры. Вот и в Саркеле мы видим прямоугольные остатки жилищ славян-русов.

Причем, если говорить о салтово-маяцкой культуре, существование которой совпадает со временами Русского каганата и Саркела, то первая группа жилищ, относящаяся к более раннему периоду салтово-маяцкой культуры, представлена именно прямоугольными строениями, этому же периоду соответствуют захоронения европеоидов с долихоцефальной формой черепа, что свидетельствует о европейских корнях Русского каганата и салтово-маяцкой культуры. Жилища с юртообразными формами и захоронения брахицефалов с некоторыми монголоидными чертами — не что иное, как последствия исламизации Хазарии в период ее наивысшего могущества, спровоцированного материальной поддержкой Византии. Наличие в Саркеле жилищ славянского типа говорит о изначальной русскости этой крепости, так же как и его планировка. Прямоугольность сооружений в древнерусском зодчестве является следствием прохождения этапа «деревянного» зодчества, в котором, как известно, преобладают прямые углы. Авторство византийских строителей в создании южнорусских фортификационных сооружений, можно сказать, притянуто за уши. Это становится очевидным, когда дело доходит до рассмотрения технологии строительства и строительных материалов:

«Размеры кирпичей (в см) 25х25х6 и строительная техника крепостных сооружений отличны от византийских». Как при отличии производства кирпича и при отличии техники строительства можно говорить о византийском участии в строительстве фортификационных сооружений в Южной Руси? Если в Южной Руси существовало производство кирпича, то должны были существовать и объекты, построенные из этого кирпича, и сами строители.

Что же касается прямоугольных форм при строительстве русскими фортификационных сооружений в Южной Руси, то память об этой особенности русский народ и по сей день хранит в своем былинном (старинном) эпосе:

Перескочи через стену городовую,

Через ту башню наугольную… и т. д.,

который рождался в Южной Руси и свидетельствует о событиях, происходивших на юге Руси. Быть может, читай наши историки литературное наследие наших предков, они бы повоздержались от скоропалительных выводов о византийском авторстве при рассмотрении вопроса о фортификационном строительстве в Южной Руси.

Разрушением двух столиц южнорусских каганатов Итиля и Саркела, а заодно и Самандара (Семендера) Святослав преследовал, очевидно, одну-единственную цель: положить конец сепаратизму южнорусских земель и объединить усилия в борьбе с общим врагом — Византией. Но в то же время восточная граница русских земель не могла оставаться открытой, тем более что Святослав не собирался отказываться от завоеванных земель. Вместе с освоенным ранее Таманским полуостровом и устьем Днепра владения объединенной Руси охватывали теперь огромную территорию Поволжья, Приазовья и северного Причерноморья. Переход земель от Русского и Хазарского каганатов под эгиду Киевской Руси требовал срочного принятия мер по организации защиты восточных и южных границ, что можно обеспечить лишь имея центр, одинаково ориентированный и на восток, и на юг. Не имея такого центра, было бы политическим безумием разрушение Итиля и Саркела, следовательно, такой центр был, и, видимо, носил он древнерусское название «Азторогкань». Древние источники молчат о разрушении этого города Святославом, как и молчат о возведении такого центра, упоминая лишь о разорении его Тамерланом. Однако исторический опыт показывает, что хорошо укрепленные города, каковым, несомненно, был Итиль, практически невозможно одолеть, не имея в тылу у нападающих мощного центра для концентрации сил, их перегруппировки и прочего. Иван Грозный, не имея такого центра, долго не мог одолеть сопротивление Казанского ханства и только, в рекордные для градостроительства сроки, отстроив город Свияжск, ставший его войскам надежным тылом, смог наконец-то добиться успеха. Святославу же, судя по всему, об этом заботиться не пришлось — об этом «позаботились» правители русского каганата, имевшие на Волге свой укрепленный форпост.

Тайна древнерусских мечей

В одном из шедевров древнерусской литературы — «Слове о полку Игореве» и ныне еще остается немало головоломок для переводчиков этого произведения на современный русский язык. Одной из таких загадок является название древнерусских мечей, которое встречается в повествовании неоднократно. Мечи, которыми воевали наши предки, автор «Слова» называет «харалужными», крепко «насолив» этим названием будущим переводчикам и специалистам в области русского языка.

Одним из первых осуществил перевод этого произведения В.А. Жуковский, который оставил в тексте слово «харалужные» без перевода на современный ему русский язык.

Затем стали предприниматься попытки перевода этого слова на современный русский язык, и великий «самоучка-филолог» В.И. Даль в своем знаменитом «Толковом словаре живаго великорусскаго языка» пишет:

«ХАРАЛУГ, м. Стар. Цв*тистая сталь, булат (татр. Кара-лыкъ). Харалужный, стальной».

Следом за Далем в работу по толкованию этого слова включаются этимологи русского языка — сторонники сведения всего русского к заимствованию с Запада или с Востока, на которых ссылается М. Фасмер, делая следующее заключение:

«ХАРАЛУГ. «Сталь, булат» только др.-русск. Харалужный «стальной» (СПИ). И тюрк., ср. чагат. «сталь», первоначально от «черный», то есть «черный, вороненый металл.» — попадание почти точно в «десятку», но, как мы увидим несколько позже, с обратной стороны, видимо, поэтому их резюме для переводчиков «Слова» показалось малоубедительным.

Версия Г. Якобсона и Е. Дикермана относительно причастности каролингской Франции к производству харалужных мечей М. Фасмер подвергает сомнению, не считая и каролязи претендентами на формирование слова «харалужный».

Потуги этимологов объяснить происхождение русских слов «харалуг (харалуз)» и «харалужные» заимствованием оказались недостаточно убедительными для переводчиков «Слова о полку Игореве», поэтому разночтения «Слова» продолжаются по сей день.

Д.С. Лихачев, О.В. Творогов и В.И. Стеллецкий предпочитают дать этому слову перевод «булатные», что не проливает света на механизм образования слова «харалужные». С не меньшим успехом можно дать и перевод «стальные», поскольку булат является разновидностью стали.

А.Н. Майков и Н.А. Заболоцкий в своих поэтических переложениях стараются вообще избежать необходимости переводить это слово.

А.К. Югов, вслед за В.А. Жуковским, оставляет слово «харалужные» в своем переводе без изменений и избегает тем самым риска допустить ошибку. Однако он считает, соглашаясь с мнением исследователя древнерусской письменности В.Г. Анастасевича, что это слово происходит от монгольского и калмыцкого «харал» со значением «брань, война». Думается, что такое объяснение происхождения слова «харалужные» тоже мало приемлемо в силу своей натянутости, поскольку изрядно грешит нарушением хронологии — русские во времена князя Игоря еще не имели «тесных контактов» с вышеназванными народами. Видимо, поэтому обостренное восприятие русского языка и русской истории удерживает А.К. Югова от соблазна дать этому слову перевод на основе монголо-калмыцкого «харала» — «боевые».

Л.А. Дмитриев, столкнувшись с этим словом в древнерусском тексте «Задонщины», дает ему перевод «каленые», игнорируя тот факт, что автор «Слова» использует слово «каленые» применительно к стрелам, а слово «харалужные» — к мечам и копьям.

Олжас Сулейменов, видимо, не в силах устоять перед соблазном открыть русским «правду» (вслед за «господами Мюллерами» и прочими «знатоками» русского языка и Руси) об их родном языке, мечется между Востоком и Западом в поисках истоков этого «загадочного» слова. Сначала он высказывает предположение о происхождении этого слова от тюрк-ского «кара клич» с последующей его трансформацией в «харалужный», но, поняв, что такая натяжка бросается в глаза, обращает свой взор в противоположную сторону — на Запад. И перетолковывает слово «харалужный» в «карляжный», образуя его от слова «каролюс» — король. Видимо, уважаемый Олжас, хотя и сочиняет свои произведения на русском языке, все-таки недостаточно знаком с ним, с литературой и историей русского народа, чтобы понять, что исстари «торговали мы булатом», то есть боевой сталью. Возможно, для него не является аргументом и свидетельство Библии о превосходстве северного металла над южным. Но уж если нет желания принимать в качестве серьезного аргумента намек русской сказки и «корана неверных» — Библии, то можно привести и более авторитетное мнение «правоверного» хорезмийского ученого Ал-Бируни, в 1048 году говорившего о превосходстве русских клинков над всеми прочими. Впрочем, и без свидетельств при внимательном прочтении «Слова» обнаруживается, что его автор не упоминает о наличии «харалуга» ни у восточных соседей русичей, ни у западных, и у тех и у других автор видит лишь железо. Кроме того, достаточно прочитать лишь одну фразу из «Слова», чтобы понять, до какого абсурда докатился Олжас Сулейменов:

«Ваю храбрая в жестоцем харалузе скована, а в буести закалена».

Для большей ясности переведем эту фразу на современный язык:

«Ваши храбрые сердца в жестком харалуге скованы, а в удали закалены».

Посудите сами: разве может здесь идти речь о короле, окованном вокруг сердца? Разумеется, нет!

Весьма любопытный перевод этой фразы дает и триумвират «любителей булата»:

«Ваши храбрые сердца из крепкого булата скованы и в отваге закалены» — перевод Д.С. Лихачева;

«Ваши храбрые сердца из твердого булата скованы и в дерзости закалены» — перевод О.В. Творогова;

«Ваши храбрые сердца из надежного булата кованы, а в удали закалены» — перевод В.И. Стеллецкого.

Трудно понять, по каким причинам предлог «въ», который имеет место быть в оригинале (списке), произвольно изменяется переводчиками на предлог «из», резко меняя смысл написанного автором «Слова». За такое вольное обращение с русским языком школьникам оценка снижается на один бал. Но, возможно, в академических кругах существуют другие критерии оценки знания русского языка? Впрочем, оставим это на их совести и займемся «Словом».

Житие Зосимы и Савватия Соловецких. XVII век

В абзаце, из которого взята эта «злополучная» фраза, Святослав сетует на то, что его «сыновья» не пощадили его седин, что их сердца скованы в харалуге, то есть «покрыты» им, но никак не выкованы из него — это понятно едва ли не после первого прочтения этого абзаца. И нет никакой необходимости вырубать булатом из текста предлог «въ» и вместо него вставлять предлог «из», нужно всего лишь прочитать слово «скованы» не в значении «откованы», а в значении «окованы, покрыты» харалугом. После такого прочтения становится ясно, что «харалуг» не может быть переведен на русский язык как «булат» или «сталь», поскольку речь идет о защитном покрытии мечей и копий, названных в «Слове» и «Задонщине» «харалужными».

Остается лишь ответить на вопрос: «Как же образованы слова «харалуг» и «харалужный»?» Думается, этот вопрос будет уместно увязать с другим: «Неужели русские оружейники, которые, по свидетельству Ал-Бируни, производили в XI веке лучшее в мире боевое оружие, не могли дать ему собственное название без помощи Востока или Запада»? Разумеется, могли. И не только могли, но и дали его, причем в полном соответствии со всеми правилами словообразования, действующими в русском языке.

Слово «кара» живет в русском языке испокон веков со значением «наказание», и естественно светлых чувств у понесшего кару в этот момент не возникает. Название цвета «карий» передает один из наиболее темных оттенков коричневого цвета, хотя некоторые лингвисты любят относить это слово к тюркизмам, игнорируя наличие в русском языке полного набора корней «кар-, гар-, хар-, чар-», нисходящих к единой первооснове, и забывают о том, что тюркское «кара» означает «черный», а не «карий». Все это делает заимствование слова «кара» или «хара» из тюркских языков весьма проблематичным. К тому же намного раньше тюрков слово «хара» использовалось этрусками. Поэтому слово «кара», скорее всего, является русизмом в тюркских языках.

Попробуем открыть ларчик, в котором хранится тайна «харалужных» мечей, золотым ключиком, любезно предоставленным нам его величеством русским языком:

«Треснуша копия харалужные, звенят доспехи злаченыя, стучат щиты черленыя…»

Ценность этого «золотого ключика» в том, что названия доспехов и щитов образованы от названия последней операции по их отделке — золочения и черления. Поэтому было бы нелогично исключать такой же подход к образованию слова «харалужные». Задача проникновения в тайну слова существенно упрощается, если в помощники «золотому ключику» призвать некоторые знания из области обработки металлов, в частности стали.

«Карий» — это специфический оттенок коричневого цвета.

«Лужение» — исстари известный на Руси способ защиты металла от коррозии, который заключается в нанесении на металл пленочного покрытия. Естественно, что нанесение защитного покрытия на клинок было одним из последних этапов в изготовлении древнерусского меча, а способ отделки изделия и ныне нередко закрепляется в названии изделия: смоленый, лакированный, позолоченный и так далее.

Защита клинка от коррозии осуществлялась следующим образом: клинок нагревался до известной кузнецу-оружейнику температуры, которая определялась опытным мастером визуально — по цвету нагретого металла, а затем погружался в льняное масло, которого на Руси, занимавшейся льноводством, было в достатке. В результате такой обработки поверхность стали покрывается пленкой (измеряемой долями микрона), защищающей клинок от ржавчины. Этот процесс и назывался «харалужением», а пленка за ее карий цвет называлась «харалугом» («харалузом»).

Свое название древнерусские мечи получили от названия процесса из обработки на последнем этапе изготовления и первоначально, видимо, назывались «харалуженные», но это название очень быстро сократилось до формы «харалужные».

Процесс «харалужения» или «чернения» стали не требует серьезной технологической подготовки и может производиться в кустарных условиях. Он заключается в горновом нагреве стальных изделий в древесном угле до температуры 265—275°С с последующим погружением изделий в ванну с маслом или протиркой их маслом. Возможно, этому процессу предшествовал процесс цементации стали клинка, который тоже предусматривает нагрев в древесном угле, но до более высоких температур. Не исключено, что слова Святослава: «в жестоцемъ харалузе» относятся ко всему защитному слою, образовавшемуся в процессе двух операций: цементации и харалужения.

Людям, связанным с обработкой стали, харалужение или чернение стали хорошо известно под его современным названием — «воронение стали», но, к сожалению, они, как правило, далеки от того, чтобы читать «Слово о полку Игореве» или «Задонщину» в древнерусском изложении и полностью доверяются переводчикам. А те, в свою очередь, очень далеки от металлообработки, иначе бы «тайна» слов «харалужные» и «харалуг» давно перестала существовать, и в современных переводах «Слова о полку Игореве», «Задонщине» и прочих памятников древнерусской литературы давно и прочно закрепился бы точный современный эквивалент слова «харалужные» — «вороненые».

КОРАН. Религиоведами давно уже отмечено, что в Ветхом Завете и Коране много общего. Но Коран появился много позже Ветхого Завета, поэтому направление заимствования сомнений не вызывает.

АРИИ и АСЫ. Эти два названия древних народов имеют прямое отношение к древнерусским числительным, ныне полностью забытым. Так называли себя две ветви одного и того же народа, разделившегося в глубокой древности. Нежелание понять или помнить свои единые корни неоднократно приводило к путанице и недорозумениям.

Само числительное «арос» имеет вполне очевидное значение, поскольку приставка «а-» несет в себе значение «не, без», а «рос» передает функцию деления. Поэтому «арос» буквально означает «неделимый», что на заре развития систем счёт было равнозначно.

Трансформация числительного «арос» у разных ветвей наших предков развивалась неодинаково.

В первом случае она протекала по схеме:

арос — аръ — ар

То есть по схеме, в которой редуцируется окончание до полного своего исчезновения.

Во втором случае имела место редукция буквы «о» и выпадение сонанты «р»:

арос — аръс — арс — ас

Озвончение звука [с] привело к форме «аз», хотя слово «ас» не утратилось и поныне означает: «первый, лучший».

Та ветвь наших предков, у которых редукция слова «арос» протекала по первой схеме, памятуя о своих древних корнях, стала именовать себя ариями. Другая, не менее древняя часть наших предков, — асами. Но изначально они были одним и тем же народом, который впоследствии, то соединяясь, то разделяясь, дал начало народу, ныне называемому «русскими».

ДАНЬ. Хорошо известно, что дани никто добровольно не платит, и это наглядно показано в самом слове «дань».

Если «да» и означает переход от одного объекта к другому, то «но» (не, ни) отрицает добровольность такого перехода, отражая сопротивление уплате дани.

СОРОК. Слово «сорок» пришло в русский язык сравнительно недавно и заменило в нем числительное «четыредесят». Попытки свести появление этого слова к заимствованиям оказались несостоятельными и грешат большими натяжками. До появления этого слова в русском языке у него уже имелись однокоренные слова: «сорока», «сорочка» и «въсорошить».

Для лучшего понимания значения слова нужно обратить внимание на фразу В. Даля «каждый сорочек (на полную шубу) вложенъ в чахолъ». Ключевым здесь является уточнение «на полную шубу». Поскольку для того, чтобы сшить шубу, нужно шкурки раскроить. Отсюда и вытекает значение слова «Со-ро-къ» — «с раскроем (нарушением целостности) которых», то есть с учетом отходов при раскрое сорочка, на шубу все равно должно хватить.

Законный претендент на роль праславянского языка

Уважаемый читатель, вы только что имели возможность убедиться в возможностях русского языка образовывать слова, не прибегая к заимствованиям из других языков. Вы также могли убедиться, что в русском словообразовании в основном участвуют открытые слоги, поэтому действие закона открытых слогов на русский язык распространить нельзя — этот закон русского языка никогда не касался. Поэтому у нас есть причина поразмышлять об истинной роли русского языка в большой семье родственных ему языков.

И «Закон Бодуэна де Куртенэ» и теория Шлейхера сходятся в одном: в исторически обозримом времени языки развиваются по пути упрощения — назовем этот процесс «рационализацией языка». Исходя из этого, мы должны предполагать, что праславянский язык был более полногласным, чем любой из ныне живущих языков славянской семьи. Однако все варианты реконструкции праславянского языка, предпринимаемые до сего времени, приводили к результатам, когда реконструированный «праславянский язык» оказывался менее полногласным, нежели русский. Руководствуясь «Законом Бодуэна де Куртенэ», либо признать русский язык праславянским, либо считать его более древним, чем праславянский, — третьего вывода на основании этого закона сделать невозможно. Есть еще один путь, которым идут «реконструкторы» праславянского языка, — сделать вид, что «Закона Бодуэна де Куртенэ» в современном языкознании не существует.

Попытки произвести реконструкцию праславян-ского языка на базе западнославянских языков натыкаются на стену восточнославянских, для преодоления которой изобретается «Закон открытых слогов», торчащий на теле современного языкознания, как плохо завязанный пуп. Несовместимы подобные попытки и с теорией Шлейхера, предполагавшего локализацию праязыка индоевропейских народов к востоку от основных славянских земель. Соглашаясь с этой теорией, мы обязаны искать такой вариант локализации праславянского языка, при котором предусматривалось бы использование этого языка народом (или народами), проживающим между землями западных славян и предполагаемым Шлейхером местом локализации праязыка индоевропейских народов. В таком случае мы неизбежно оказываемся на земле восточных славян, на Русской земле. Если мы не собираемся опровергать «Закон Бодуэна де Куртенэ» и оспаривать теорию Шлейхера, то не имеем иного выхода, кроме признания праславянским русского (древнерусского) полногласного языка, что никак не вяжется с общепринятой версией происхождения русских от славян. Но если вы, уважаемый читатель, при чтении сего труда не пропустили ни одной главы, то должны помнить версию академика Б.А. Рыбакова о происхождении слова «словене» — от русских и признать, что первичность славян не столь уж бесспорна. Она несколько столетий назад подвергнута сомнению автором «Задонщины», называвшим русских «родом Иафета».

Отделение одного народа от другого или разделение одного народа на несколько самостоятельных народов или народностей влечет за собой изменения и в языке. Нередко эти изменения начинают проявляться и до отделения — формируются диалекты, говоры. Как правило, наиболее радикальными эти изменения оказываются в языках малочисленных народов, поскольку они оказываются менее устойчивыми против влияния извне, влияния соседних народов. Языки многочисленных народов менее подвержены революционным преобразованиям — для них характерен более эволюционный путь развития.

Если мы заглянем в историю славянских народов, то увидим, что самым последним разделением славянских языков было разделение великорусского языка на русский, украинский и белорусский языки, в результате которого менее всех подвергся изменениям, как известно, русский язык. Тот же русский язык сумел выстоять в борьбе с искусственно насаждавшимися старославянским и церковнославянским языками, что свидетельствует о его древних и глубоких корнях.

В качестве примера можно рассмотреть трансформацию великорусского «ять» в восточнославянских языках.

В русском языке «ять», произносимая как «ie» (реже «iя»), плавно перешла в современное «е» без особых «революционных» потрясений.

Более «революционные» изменения произошли в украинском языке, где эта буква, как правило, трансформировалась в «и».

В белорусском языке «революция» еще не получила своего завершения: здесь «ять» раздвоилась — ее можно встретить как в виде «я», так и в виде «е».

Как показывают более поздние отделения от праязыка восточно-славянских народов — великорусского, наименьшие изменения произошли в русском языке, что позволяет считать его правопреемником праязыка восточнославянских народов. Но только ли?

Отнести русский язык к праязыку всех славян-ских народов побуждает полногласие, сохранившееся в нем и утраченное западными и южными славянами.

Вполне резонно было бы полагать, что отделение славянских языков от своего праязыка происходило не одновременно, поэтому и «революционные» преобразования в них не могут быть тождественны. Естественно, что в них эти изменения должны быть более ярко выражены, нежели в великорусском языке, по сути дела, находящемся в славянском окружении.

При переходе русских слов в другие славянские языки они, в полном соответствии с «Законом Бодуэна де Куртенэ» и теорией Шлейхера, теряют свое полногласие. При этом формируется ряд чередований.

Чередование «ОРО—АР»

Чередование «ОРО—РА»

Чередование «ОРО—РО»

Существовало также и чередование «оро-ор», которое прослеживается в языке полабских славян: «корова—korvo».

Существуют также и другие типы чередований: «оло-ал», «оло-ла», «оло-ло» и прочие, позволяющие легко образовывать слова славянских языков из русских, не входя в конфликт с «Законом Бодуэна де Куртенэ» и теорией Шлейхера. Поэтому реконструировать праславянский язык логичнее всего на базе русского языка и не придумывать для него «особых» и «особенных» законов, наподобие «Закона открытых слогов».

Было бы несправедливо не отметить, что «реконструкторы» праславянского языка не правы во всем. Действительно, «реконструируя» основу праславян-ских слов, они игнорируют и «Закон Бодуэна де Куртенэ», и теорию Шлейхера, но, восстанавливая окончание слов единственного числа праславянских и древнерусских слов, они действуют в полном соответствии с вышеназванными законом и теорией. Странная, если не сказать «страшная», непоследовательность.

Отходы словообразовательного процесса

Быть может, нижеследующие слова заслуживают иного названия, но их употребление в литературном русском языке нежелательно в силу их оскорбительного звучания. Некоторые из рассматриваемых слов, вообще, отнесены к ненормативной лексике русского языка, и, конечно же, ни один этимолог не относит их к заимствованиям. Мы же их рассматриваем лишь в качестве доказательства того, что представленный выше материал по словообразованию в русском языке имеет место быть, равно как и собственный словообразовательный процесс не чужд русскому языку, хотя некоторые этимологи и не желают этого видеть.

БЫДЛО. Непонимание механизма появления в русском языке буквы «еры» или, на современный лад, «ы» приводит к тому, что и чисто русское слово «быдло» этимологи норовят отнести к заимствованиям.

Знай М. Фасмер «со товарищи» механизм появления в русском языке буквы «еры», они едва ли осмелились на подобную фальсификацию.

Мы же, зная механизм образования в русском письме буквы «еры», можем восстановить первоначальную форму слова «быдло» — «боидоло». После этой реанимационной процедуры становится ясно, что слова «убой», «бойня» и «боидоло» являются в русском языке однокоренными. Слово «быдло» («боидоло») означает «то, что положено забить» и действительно имеет отношение к крупному рогатому скоту, поскольку к мелкому скоту более применимо другое сказуемое — «резать».

К сожалению, реформы русского языка, имеющие своей целью унификацию, приближение богатого русского языка к примитивным западно-европейским, все больше обедняют наш язык, удаляют его от собственных корней (в прямом и переносном смыслах), затрудняют изучение и понимание этого богатейшего наследия наших предков. Поэтому Фасмера и иже с ним можно понять и простить, но не более того.

Ненормативная лексика

Для тех, кого наше обращение к анализу слов нормативной лексики не убедило в существовании самостоятельного русского словообразовательного процесса, вынуждены привести несколько примеров рассмотрения процесса словообразования слов, представляющих богатую русскую ненормативную лексику, русское происхождение которой ни у кого не вызывает сомнений.

Мы уже достаточно привыкли к приставке «за-», и едва ли имеет смысл объяснять, какое значение она имеет.

Известно также, что защитное покрытие человеческого тела, носящее ныне название «кожа», ранее называлось «лупа». Кроме этого значения у слова «лупа» были и другие. В. Даль в своем словаре приводит также значения «плоть, струг». М. Фасмер, по сути дела, не оспаривает В. Даля, подтверждая приведенные им значения.

Попробуйте соединить приставку «за-» и слово «лупа», и вы получите бытующее в ненормативной лексике название той части мужского полового органа, которая скрывается за крайней плотью у мужской половины народов, не стремящихся решать вопросы личной гигиены посредством сечения части своей плоти. Этого слова не может существовать у народов, выполняющих обряд обрезания, поскольку сама крайняя плоть у мужской части этих народов удаляется еще в детстве, и потребности в этом слове у них попросту не существует. Поэтому заимствование слова у этих народов полностью исключено. Не просматривается и источника заимствования у необрезанных народов.

Думается, на этом можно и нужно закончить вынужденный необходимостью доказательства самостоятельности русского словообразовательного процесса экскурс в область ненормативной лексики. Мы лишь слегка коснулись этого пласта с весьма конкретной целью. Тот, кто и после этого не верит в самостоятельность русского словообразовательного процесса, может погрузиться в этот пласт и поглубже. Мы перед собой такой задачи не ставили, поскольку убеждены в самостоятельности русского словообразования и его существовании с незапамятных времен.

Астрахань

От редакции: На этом мы завершаем публикацию филологического исследования литератора Михаила Кононенко из Астрахани, вызвавшего не только большой интерес у наших читателей, но и много вопросов и несогласий с точкой зрения автора. Работа Михаила Кононенко, опубликованная в авторской редакции, безусловно, не относится к традиционной филологии, она очень субъективна, парадоксальна и, если можно так выразиться, авантюрна, особенно в том, что касается исторических оценок. Но тема, в ней затронутая, несомненно, заслуживает внимания. В последнее время многие исследователи истории России, ее места и роли в формировании индоевропейской цивилизации, ощущают тесноту в рамках официальной науки, заметно сужающей и хронологическое, и фактическое поле русской истории. Они не только стараются ликвидировать белые пятна, но и заглянуть в глубь веков, удлиняя историю отечества на несколько тысячелетий, утверждая тем самым главенствующую роль России в формировании мировых цивилизаций. Касается это и рождения и бытования основы основ духовной жизни народа — русского языка. Исследование Михаила Кононенко, несмотря на его противоречивость, лежит в этом русле, тем оно и интересно, хотя небесспорно.

Здесь читайте:

Михаил Кононенко. Тайны русских букв ("Слово" №6,2002)

© ЖУРНАЛ "СЛОВО", 2003

WEB-редактор Вячеслав Румянцев