|
|
Владимир ТЫЦКИХ. Сигнальные костры |
|
2009 г. |
Форум славянских культур |
РУССКОЕ ПОЛЕ |
|
|
|
Владимир ТЫЦКИХСигнальные кострыПутевые заметки ПО ЧЁМ ЛЯ-ЛЯ ТОПОЛЯ? Что-то оберегает меня от дурных книг. По сути никогда не читал ничего ядовитого для души. Как-то на дальних ещё подступах улавливаются авторы и произведения, которые не годятся даже для гальюна. Сегодня определить их вообще не стоит труда. Чем громче кричат о них, чем согласованней их навязывает читающей публике наша разухабистая пресса вкупе с разноцветным телевидением, тем полнее гарантия: это – фуфло (Сергей Воробьёв: «Свободы – сколько хочешь, а искусство куда-то попряталось… есть только одно, в сущности, противопоставление. Но оно главное: настоящее или фуфло»). Однако осколок этой ночи, оставшийся после поездки по Улахинской долине и бесед в доме Бабковых, я провёл не за прихваченной из Владивостока книгой «Любимые дети Державы», которую было взял полистать на сон грядущий. На полках в моей спаленке вдруг обнаружил целую библиотеку Эдуарда Тополя. Кто-то из многочисленных хозяйских детей, как потом выяснилось, натащил сюда этого чуда. Взял пару штук наугад, но сразу и понял – без разницы, а если и с разницей, то невеликой. «Невинная Настя, или сто первых мужчин» и «Любожид». Как во всех остальных тополевских томах, вначале россыпь хвалебных в адрес автора цитат и – большими буквами – резюме: «КНИГИ ЭДУАРДА ТОПОЛЯ ИЗДАНЫ В США, АНГЛИИ, ГЕРМАНИИ, ФРАНЦИИ, ИТАЛИИ…». Далее с тщанием перечислены ещё десять стран, включая Россию. Сюжет «Насти»: тринадцатилетнюю девочку-отличницу насилуют трое мерзавцев, которые, стараниями автора, не выглядят так мерзко, как заслуживают. Потом почти на трёхстах страницах «невинная Настя» взапуски то ли мстит всем подряд парням-мужикам, то ли непрерывно влюбляется – иногда сразу в нескольких и не по разу на день. Цитаты, цитатки, цитаточки («герои» меняются, «героиня» «пашет» бессменно): «… я говорю: – Только с презервативом! Он говорит: – Что ты, Настенька! Я же ехал в гости, я не рассчитывал… А я говорю: нет, и все. И сделала ему минет». «С Женей я не спала, я делала ему только минет». «У меня не было к нему отвращения, просто не хотела, и все. А когда ему было уж совсем невтерпеж, я делала минет…». «Я от него ушла с большой практикой минета». «Я вижу, что он меня не хочет, но он пытается что-то сказать, как-то отнекиваться, а я уже – все, я уже наступаю и начинаю делать ему минет». «– Миша, а хочешь, я тебе сделаю по-французски?». «– А ты любишь минет?». «…а я не хочу с ним спать. Не хочу, и все. И я делаю ему минет». «…мне стало его жалко, и я сделала ему минет». «Это даже нельзя сказать, что мы занимались любовью. На самом деле… мы просто трахались – без чувств, ласк, поцелуев». И вот это – художественная литература? Я большой мальчик и отнюдь не ханжа, полагаю возможным писать о чём угодно, пусть и о «просто трахались», и об этом, любимом Тополем, минете. Но не должна ли повесть («педагогическая поэма» – такое жанровое определение дал своему шедевру автор) хоть словом каким отличаться от милицейского, допустим, протокола? Литература не имеет права быть такой примитивной. Ибо никогда не была и, Бог даст, не будет столь примитивной сама жизнь, которая и есть, в некоторой мере, литература – отображающая жизнь и как-то влияющая на неё. Такой утилизированной человеческой натуры, такой до стоячего члена спрямлённой реальности, как они предстают со страниц «гениальных» («генитальных»?) тополевских романов, нет даже в канайском дурдоме, где, работая в молодые годы, я избавился от излишних иллюзий по поводу совершенства мира и человека. В создании, тиражировании и пропаганде таких паранормальных «художеств» есть несложная тайна, грубо выделанная сермяга, невыдающийся прикладной смысл. Ну вот нет же мировой раскрутки, нет тотальной рекламы, к примеру, у книг Михаила Веллера, действительно серьёзных, в самом деле педагогических и, не смотря на публицистичность, гораздо более художественных – по стилю, по словарю, по образности отточенной фразы. Всё, в общем-то, на поверхности: воздыхатели господина Тополя, его идеологические заединщики и не скрывают, ради чего стараются (литература, что бы кто ни болтал на сей предмет, всегда и везде – идеология или, по-другому, психологическое оружие массового поражения). «…по степени «бешеной» любви к своим героям (девам и евреям) Эдуарду Тополю просто нет равных на современном литературном поле» – Наталья Желнерова. «Эдуард Тополь лукавит, выделяя из двадцати (или уже больше?) написанных им романов «Еврейскую трилогию» и «Любимые и ненавистные». Во-первых, евреев и «еврейских» проблем хватает и в остальных его книгах, а во-вторых, вряд ли можно найти другого современного русского писателя, все произведения которого составляют столь непрерывную автобиографическую повесть» – Борис Пастернак (другой). Нужна подлинно революционная смелость, чтобы назвать Тополя «русским писателем». Его «философия» едва ли имеет много общего с корневым русским сознанием, с традициями русской литературы, с укладом русской души. Суть вот тут: «Все романы Эдуарда Тополя – это большой захватывающий сценарий, который издается массовыми тиражами…» – Ирина Иванова. Именно сценарий. Для грядущей, надо понимать, России. Для страны, над которой учинили групповуху. Изнасиловав табуном, научили делать минет. Дальше всё просто. Жизнь без чести, без совести. Без Бога. Значит, без будущего. Потому что это зоологическое существование нельзя считать жизнью ни сегодня, ни завтра. Так – надо. В интересах «элиты». Эти «русские» писатели, эта «литература» работают на «преобразование» общественного мнения, на «перевоспитание», на полное «освобождение» народа. Михаил Веллер в «Кассандре» подчёркивает, выделяет курсивом: «Общественное мнение – это прикладная мораль элиты в применении к общественным вопросам». Где-то тут рядом, совсем близко, плотно сходясь и сливаясь в одно, – воспитание вкуса, в том числе художественного (или его отсутствия). Здесь нет мелочей, частностей («на вкус на цвет товарища нет»), не существует никакой, тем более полной свободы. Всё как раз взаимоувязано, сцеплено мощной хваткой, которая может оказаться и мёртвой. Этика с эстетикой разведены лишь условно, чисто методологически, для упрощения понимания затрудняющимся умом. На деле – одно целое. Эстетика, красота, гармония формы – только внешняя оболочка этики, нравственности. Либо антиэтики – то есть безнравственности, аморальности, свального греха, Содома и Гоморры. Обратимся к умнице Веллеру: «Иногда кажется, что общественное мнение формируется в сумасшедшем доме и набирает силу в интернате для умственно дефективных. Просто материал для суицидологии. Сегодня, в начале XXI века, главная проблема, стоящая перед «европейской», «христианской», «белой», «традиционной» цивилизацией – это проблема стремительной гибели, самоубийства, самозамещения, рассасывания, исчезновения, мутации… Что же «общественное мнение»? Успешно способствует. Под «ксенофобией» понимается уже любое проявление инстинкта этнического самосохранения. Под «равными правами для меньшинств» – преимущественные социальные права неравнозначных социальных, сексуальных и этнических групп. Под «неприкосновенностью границ» и «недопустимостью сепаратизма» – отрицание права зависимых и несуверенных наций на самоопределение и независимость. Под «гуманизмом» и «миролюбием» – практическая ненаказуемость терроризма и запрет на уничтожение откровенных и непримиримых агрессоров. Если подняться над индивидуальной психологией до уровня социальной систематики – то общественное мнение есть аспект и проявление существования цивилизационной системы в ее конкретной форме. Сегодня – это аспект и проявление системной дегенерации европейской цивилизации. Человек может думать, что он искренне за все хорошее. А объективно через его мировоззрение проявляют себя объективные, системные закономерности – в данном случае системное самоуничтожение». Только одно маленькое уточнение просится здесь: стремятся ли к самоуничтожению Эдуард Тополь и иже с ним? Не направлены ли их усилия несколько к иным целям? P.S. Цитаты в тему. Игорь Губерман. Себя зачислить в Стену Плача / должна Кремлёвская стена: / судьбы российской неудача – / на ней евреев имена. Святополк-Мирский. Искусство – создание новых ценностей… никто не упрекает Эйнштейна за трудность теории относительности. Очевидно, стоит трудиться, чтобы понять… ведь надо сделать усилие и для того, чтобы попасть из дому в Британский музей. Вс. Н. Иванов. Русское образованное общество должно наконец размышлять, должно породить независимую русскую мысль, не боящуюся выводить следствия, наряду с русскими откровениями, чаяниями, опытами…
Вернуться к оглавлению "Сигнальных костров"
|
|
СЛАВЯНСТВО |
|
Славянство - форум славянских культурГл. редактор Лидия СычеваРедактор Вячеслав РумянцевПри цитировании давайте ссылку на ХРОНОС |
