II Романовские чтения

2009 г.

РУССКОЕ ПОЛЕ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

ХРОНОС:

В Фейсбуке

ВКонтакте

В ЖЖ

Twitter

Форум

Личный блог

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

II Романовские чтения

Шарифуллина Ф.Л.

Института истории Академии наук Республики Татарстан

История формирования и традиционная культура татар города Костромы

На окраине города Костромы, в районе Черноречья, находится Татарская слобода, в которой издавна проживала компактная группа татар. Их этническое самоназвание - «нугай татарлары». В последней четверти XX века в Татарской слободе насчитывалось около 200 человек. Исторически они были тесно взаимосвязаны с романовскими и ярославскими татарами, расселенными в городе Романове Романо-Борисоглебского уезда Ярославской губернии (ныне город Тутаев в Ярославской области).

История формирования, традиционная культура и быт костромских татар вызывали большой интерес у краеведов и историков XIX - начала XX вв. (А. Козловский, В. Пирогов, Л. Скворцов, Н. М. Карамзин). В их статьях и заметках содержатся ценные историко-этнографические, статистические материалы и сведения о быте татар. В работах других исследователей (Г. Н. Ахмеров, Н. И. Воробьев, А. М. Орлов и др.) имеется ряд данных, касающихся истории и некоторых элементов традиционной культуры костромских татар сравнительно с другими группами волго-уральских татар.

В архиве отдела этнологии Института истории Академии наук Республики Татарстан  хранится полевой материал, полученный во время экспедиционных выездов автора этих строк в 1973-1974 годах в Татарскую слободу в г. Костроме. В результате бесед с татарами-старожилами были записаны сведения о жилище, костюме, пище, праздниках, обрядах (родинных, свадебных, похоронных), сделаны фотографии и рисунки жилых домов, интерьера, традиционной одежды и головных уборов[i]. Собранные этнографические материалы позволили представить комплекс традиционной материальной и духовной культуры данной группы татар.

Существенным дополнением при воссоздании облика традиционного костюма татар г. Костромы явилась небольшая, но весьма ценная коллекция XIX века, хранящаяся в фондах Костромского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника. Коллекция состоит из платьев, кафтанов, нагрудников, орнаментированных позументами, головных уборов, детского камзола, оберега, женских украшений в виде накосника и серег.[ii]

Другой, не менее ценный, источник представляют исторические документы Посольского приказа из Ногайских дел в фондах РГАДА[iii] и ГИМ[iv] (г. Москва), в которых содержатся данные о численности татар в Костроме, списки и дела сосланных в XVII веке в Кострому романовских и ярославских ногайских мурз. В Актах Московского государства, в Разрядном  приказе, приводятся документы первой половины XVII века, касающиеся военной службы романовских, ярославских и касимовских татар[v].

Происхождение и появление татар в Костроме некоторые исследователи связывали с монголо-татарами: «При нашествии Батыевом на Россию, татары, завоевав Владимир, разделились: одни пошли к Городцу, Галичу и Костроме, другие к Ростову и Ярославлю»[vi]. Из других работ следовало, что предками костромских татар были бывшие пленные ногайцы, проживавшие в городце Романове, в Романово-Борисоглебском уезде Ярославской губернии. Там они принадлежали к роду мурз фамилии Магометовых, Бухатовых и прочих[vii]. Среди некоторых групп волго-уральских татар существовало мнение, что костромские татары являются мишарями[viii]. Однако сами костромские татары отделяли себя от мишарей.

В некоторых исторических документах прослеживаются сюжеты, проливающие свет на вопросы, связанные с происхождением и появлением татар в Романове и Костроме. Один из них, относящийся ко второй половине XVI века, является Духовным завещанием Ивана Грозного, в тексте которого есть такое указание: « … да городец Романов на Волге (а держи его сын мой за ногайскими мурзами)»[ix]. В городец Романов ногайцы попадали различными путями. Известно, что русские цари активно привлекали на службу ногайцев из степей. К ним направлялись специальные миссии. Приглашенных на службу ногайцев размещали во многих центральных уездах: Мыцком стане Суздальского уезда, в волостях Замыцкая и Перемышльская Московского уезда, в Коломенском и Боровском уездах, в Касимовском и Романовском уездах[x]. В 1563 году ногайский мурза Исмагил отправил в Москву заложниками младших сыновей Юсуфа (отца Казанской регентши Сююмбеки). - Иль мурзу и Ибрагима мурзу.  Им с их дворами и людьми пожалован был Романовский округ с селами и деревнями. От них вели свое происхождение знаменитые князья Юсуповы[xi]. Многие из романовских мурз (Магометовы, Маметовы, Тинмаметовы, Булатовы, Бильгильдеевы, Юсуповы и др.) состояли на военной службе у русских царей и служили  вместе с ярославскими и касимовскими татарами. В Актах Московского государства 1636 года отмечалось: «А наперед сего ярославские и касимовские кормовые и романовские татары на государеву службу наряжеваны из Посольского приказа»[xii]. Они активно участвовали в военных походах, защищая русские земли. Из Разрядных книг 1617-1618 годов известно, что служилые татары сражались под Псковом. Романовские, ярославские и казанские татары (101 чел.) в 1618 году воевали под Смоленском. За усердную службу их вознаграждали деньгами и поместьями. Об этом свидетельствуют тексты жалованных грамот и Акты Московского государства за 1635-1659 гг.[xiii] Размеры земельных пожалований в виде поместий не были большими – 15-20 четей. К тому же татарам зачастую отводились земли на пустошах, без крестьян. Лишь небольшая часть татар владела обширными поместьями. Так, в грамоте, данной в 1613 году Сююше мурзе Исупову, перечисляются его села в Романовском уезде Ярославской губернии: Богородицкое с тремя деревнями,  половина села Чиркова с двумя деревнями и другие усадьбы. Обширные поместья в Ярославском и Владимирском уездах принадлежали «ярославскому иноземцу, мурзе» Тевкелеву, потомку ногайского князя Тевекеля, родного брата Казанской царицы Нур-Салтан[xiv].

Поместья передавались по наследству. В известной родословной Тевкелевых отмечено, что «Давлет-Мамет Уразмаметов Тевкелев был ярославским кормовым поместным иноземцем и имел поместья во Владимирском уезде. Сын его, Мамеш Давлет-Маметьев Тевкелев был мурза г. Касимова, имел поместья в Касимовском, Владимирском и Керенском уездах, бывшего прежде за дедом и деда его»[xv]. Денежное жалованье служилых татар составляло не более 6-30 рублей в год. Романовские татары получали кормовые деньги по 15 руб. на человека[xvi].

В период XVII - первая половина XVIII веков в истории романовских татар произошли значительные изменения. Служилые татары, исповедовавшие Ислам, стали испытывать психологическое и экономическое давление со стороны российской администрации.  Московское правительство издало ряд указов, запрещающих татарским феодалам владеть христианскими (русскими, крещено-татарскими и мордовскими) крестьянами, а русским – владеть крестьянами нехристианского вероисповедания. В 1647 году служилые татары писали царю, что Романовский воевода посадил их в тюрьму, «сажал в чепь и железа», принуждая принять православие. Хотя царь велел воеводе насильственно их не крестить, все же они были ликвидированы[xvii]. Часть романовских и ярославских мусульман - феодалов была вынуждена принять христианство, чтобы не потерять свои поместья и сохранить жизни себе и своим домочадцам. В собственность крещеных татар переходили поместья их родственников, оставшихся мусульманами. Крестившиеся татары постепенно, со временем, влились в состав русского дворянства. В их числе были представители известных позднее в России фамилий – князья Юсуповы, Тевкелевы и др.[xviii] Татары, отказавшиеся принять христианство, были переселены в русские города. Так, часть романовских и ярославских служилых татар с их семьями отослали в город Углич, где их поместили в постоялые дворы, а кормить их должны были крестившиеся родственники, которым отдавались их поместья[xix]. Другую группу татар отправили в окрестности города Костромы. Выбор этого городка,  был, видимо, не случаен. В середине XV века Кострома была постоянным местом пребывания царевича Якуба, сына казанского хана Улуг-Мухаммада. В течение XVI-XVIII вв. на этой территории наблюдался приток тюркоязычного населения. В 1625 году в Кострому был отправлен ногайский мурза Урак Тинмаметьев с женами и обоего пола людьми[xx]. В 1683-1684 гг. романовские и ярославские мурзы и татары были «сосланы из Романова на Кострому, что они в православную веру не крестились и устроены слободами»[xxi]. По этой же причине в 1761 году в слободу под Костромой были переселены татары из Романо-Борисоглебского уезда Ярославской губернии. Впоследствии часть татар, не принявших христианство, вошла в состав татарских феодалов[xxii]. В начале XXI века в Татарской слободе проживали представители 8 коренных фамилий. Некоторые из них вели родословную от мурз - Бильгильдеевы, Маметьевы, Курочкины, другие также не менее известны в исторической хронике – Сиушевы, Женодаровы, Булатовы, Космасовы, Кадыбердеевы.

Екатерина II после посещения Костромы в 1767 году предоставила костромским татарам ряд привилегий. Она повелела воеводе разбирать прошения о нуждах татарского населения слободы, «…потому, что они, Татары, хотя и иноверцы, но их можно считать за иностранных»[xxiii]. С учреждением губерний татары были причислены к государственным крестьянам. В XIX века они входили в отдельное сельское общество в составе Гридинской волости Костромского уезда Костромской губернии.

Численность татар быстро увеличивалась. Прирост населения татар во второй половине XIX века достигал 3,1%, при рождаемости 1 на 20 человек и 1 смерти на 60 человек. Вообще в Костромской губернии прирост населения был 0,82%, при рождаемости 1 на 22,3 и смертности на 27,3 человека[xxiv]. Уровень естественного прироста у татар был обусловлен, по словам современников, выгодными географическими условиями, сравнительно высокой степенью благосостояния жителей и хорошими гигиеническими условиями в жилище. Семья состояла в среднем из 5 человек.  В 1762 году костромских татар насчитывалось 128 человек, в 1811 - 204, в 1858 – 290, в 1874- 365 (41 двор), в 1902 – 525, 1920 – 521, 1924 – 653 (104  дворов)[xxv]. Этому способствовал также приток татарского населения извне - из Казани, Касимова, Пензы, Нижнего Новгорода, Оренбурга. Из этих городов привозили невест, назначали представителей духовенства и учителей. С 1866 года в Татарской  слободе функционировало духовное училище (медресе), построенное на средства казанского потомственного почетного гражданина, купца Апакова. В школах (мектюб) до 1917 года преподавали литературный татарский язык. Однако, по свидетельству современников, в 1880-е годы «у костромских татар разговорный язык был скорее русский, чем татарский. Многие из них говорили на родном языке не совсем уже правильно и с трудом. Русская же речь сравнительно лучше и слышится чаще, особенно между мужчинами».[xxvi] Подрастающее  поколение владело им слабо, несмотря то, что в школах (метюб) преподавали татарский литературный язык. В то же время костромские татары сохранили старинные тюркские имена. По словам Тухватуллы Сафарова, бывшего в 1894 году муллой в Костроме, татары с особым почтением относились к именам своих дедов и прадедов и старались давать своим детям старинные имена, например, Адельша, Валима, Хорамша, Ураза, Алтон-бика, Кутлу-бика, хотя от Оренбургского Муфтия был особый циркуляр о замене подобных имен современными именами арабского происхождения[xxvii]. И в XX веке у костромских татар сохранились старинные имена, такие, как Джембет, Джембулат, Зюфарбик, Баймет, Кутлубек, Сунбек, Айбек.

В XIX - начале XX вв. основным занятием костромских татар было хлебопашество. Посевы состояли из ржи и овса. Состоятельные татары сдавали свои земли в аренду, руководствуясь не соображениями выгоды, а желанием помочь своим соплеменникам и единоверцам. Арендодатели несли убытки в 2 рубля с десятины, поскольку арендная плата составляла 6 рублей, при денежных сборах около 8 рублей. Это были своеобразные платежи в пользу бедных (закят), установленные шариатом[xxviii]. Однако зерна все равно не хватало и многие семьи уже с января начинали покупать хлеб. Поэтому, большинство татар занималось различными промыслами – извозом в виде ломовых городских извозчиков, рыболовством. Некоторые служили рабочими, лоцманами и капитанами на пароходах, другие содержали постоялые дворы в городе. Часть татар занималась производством кумыса и торговлей, преимущественно лошадьми, на костромских базарах. Женщины-татарки пряли и белили нитки, которые по достоинству не уступали Брабантским. Для приготовления ниток они закупали пряжу на местных льнопрядильных фабриках, потом окрашивали их в разные цвета и продавали на рынках. По свидетельству современников на костромских базарах постоянно слышались их громкие, гортанные голоса[xxix].

Татарская слобода в XIX веке представляла с противоположного, правого берега Волги, судя по описаниям современников, яркое зрелище с ее разноцветными домиками и возвышающимся посередине минаретом деревянной мечети. Большинство домов были срубными, с окрашенными тесовыми крышами, расписными дверями, окнами и небольшими висячими балконами. Только один конец улицы состоял из лачуг, которые уцелели от пожара 1873 года, разрушившего большую часть деревни. В конце XIX века в слободе было 73 дома. Они располагались с двух сторон широкой улицы вдоль берега Волги. Усадьба состояла из открытого двора с жилым домом и хозяйственными постройками: погребом, амбаром, конюшней, хлевом. За огородом ставили баню. Фасады домов, их планировка являлись скорее городскими, чем деревенскими. Своеобразной чертой во внешнем оформлении татарского жилого дома являлось то, что тесовые крыши, двери, окна окрашивались и создавали впечатление яркой, разноцветной полосы[xxx]. Как известно, подобная полихромная раскраска была характерна для казанских татар в районе Заказанья[xxxi].

За деревней, с восточной ее стороны, раскинулось по скату холма покрытое старыми соснами кладбище с несколькими полуразрушенными памятниками. Оно было огорожено легкой изгородью и прочными решетчатыми воротами. Над могилами богатых татар сооружали дюрбе. Погребение огораживали по периметру невысокой кирпичной стеной, с навершиями по углам. Эта традиция, восходящая к временам Золотой Орды,  сохранилась у  татар на территории Татарстана, Рязанской области[xxxii].

Костромские татары жили зажиточно. Преобладали дома, разделенные на две половины – белую, парадную и черную, заднюю. Белая половина состояла из двух комнат, убранных по-городскому: с диванами, креслами и, иногда, зеркалами и шторами. В ней ставили печь, выложенную изразцами или печь-голландку. Черная половина имела вид опрятной и светлой крестьянской избы, с перегородкой и белой хлебопекарной печью, которую иногда помещали в особой, в тех же сенях, небольшой кухне. Жилища бедных татар состояли из одного отделения, во всем похожем на чистую крестьянскую избу[xxxiii]. Традиционный интерьер избы сохранялся в жилище бедняков и в черной половине дома. Вход в дом всегда делался со двора. Напротив входа располагались широкие дощатые нары, на которых стояли низенькие скамеечки и сундук для складывания постельных принадлежностей. Это место считалось почетным и называлось «джур». Вдоль стен помещали лавки, сундуки, в которых хранили одежду, тканые полотенца. Их развешивали по углам и вдоль стен во время праздников и свадеб. Над входной дверью устраивали полати. На пол стелили домотканые половики. Справа от входа стояла хлебопекарная печь, комбинированная с очагом и вмазанным под ним котлом. По воспоминаниям костромских татар в середине XIX – начале XX века в некоторых домах  печь была невысокой и располагалась  посередине жилого помещения. Подобное размещение очага посередине  юрты было характерным для ногайцев Северного Причерноморья[xxxiv]. Возможно, что именно эта традиция, восходящая к наиболее древним пластам степной кочевой культуры тюрков, сохранилась  у костромских татар.

Тюркские традиции прослеживались также в традиционных головных уборах и одежде. Мужчины носили широкие рубахи туникообразного покроя и штаны «упраки». Поверх рубахи надевали жилетку и приталенный, со стоячим воротником бишмет, а зимой – прямоспинный тулуп «толып». На ногах были черные кожаные сапоги.  Мужчины, включая мальчиков, носили тюбетейки «тюрюк» а поверх них, при выходе на  улицу, суконные шляпы без полей или меховые шапки зимой. Современники отмечали, что татарина можно выделить из толпы только по серой катаной шляпе и виднеющимся из-под кафтана длинным воротником рубашки[xxxv]. Под нижней одеждой, на шее или под мышкой, мужчины носили оберег «ботю» в виде треугольного кожаного мешочка с зашитой в нем запиской с молитвами. Подобные обереги бытовали у касимовских татар и мишарей.

Женщины надевали цветастые или в полоску платья-рубахи туникообразного покроя, а также платья с отрезным на уровне бедер остовом и платья на «кокетке». Все типы платьев шились с широкими рукавами и оборками. Поверх них надевали короткий камзол. Его шили из одноцветного бархата или парчи, приталенным, без рукавов, с вырезом на груди. В качестве верхней летней и демисезонной одежды татарки носили приталенный, безрукавный кафтан «корсет», с запахом на левую сторону, с прямоугольным или овальным вырезом на груди. Шили его из светлой однотонной или пестрой нанки, парчи, шелка или сукна, на подкладке из пестрого сатина или ситца. Зимой надевали приталенные бишметы на стеганой подкладке. В отличие от мужских бешметов, женские бишметы имели отложной воротник.  Нижней одеждой женщин являлись штаны «упраки» с широкими штанинами и ромбовидной вставкой между ними. Подобный покрой штанов был распространен у татар Рязанской губернии (касимовских, сасовских), у казахов[xxxvi]. Штаны замужних женщин напоминали комбинезон, за счет пришитых к ним спереди нагрудника «тюшундрюк». На ноги надевали белые чулки и кожаные башмаки или ботинки. По праздникам богатые татарки носили цветные узорные кожаные сапожки - ичиги на каблучках, привезенные из Казани.

Женщины и девушки заплетали волосы в две косы. Девочки - подростки надевали полусферические бархатные шапочки  «такья», а в начале XX в. шапочки овальной  формы «каттажи». Девушки и молодые женщины прикрепляли к волосам небольшие бархатные калфаки-наколки, а женщины старшего возраста повязывали полотенцеобразный тастар. Для повседневной носки женщины молодого и среднего возраста использовали платки – нижний «кихча» и верхний «касимча». Нижний, большой платок «кихча», являющийся,  по сути, покрывалом, надевали непосредственно на волосы. Он закрывал голову, подбородок, шею, часть плеч и повязывался узлом на темени. Покрывала под схожим названием «кыекча» бытовали у мишарей Оренбургской губернии и под названием «орпэк» у казанских татарок.  Женские головные уборы типа покрывал имели довольно широкое распространение среди других тюркских народов – у казахов (кимяшек), ставропольских туркмен (чембар), азербайджанских турок[xxxvii]. Костромские татарки поверх «кихча» надевали меньший по размеру платок, сложив его по диагонали и надвинув его низко на лоб. Концы платка повязывали большим узлом на затылке. Такой способ ношения платка назывался у них «касимча» (по-касимовски).

К традиционным украшениям  девушек относились узкий шейный воротник «кечкенэ жага», расшитый бисером и шейно-нагрудное украшение «зур жага» в форме овала на матерчатой основе, сплошь обшитой серебряными монетами. Подобное украшение было распространено и у других групп татар[xxxviii]. Замужние женщины носили под рубахой шейно-нагрудное украшение «тэтиртэ», представлявшее собой прямоугольный кусок ткани, с нашитым на него позументом или расшитый шелковыми или золотыми нитями. Женским украшением считалось монетное ожерелье «диек», состоявшее из четырех рядов серебряных монет, нанизанных на шнурки. Верхний ряд был из 20-ти копеечных монет, затем шли ряды из 25-ти и 50-ти копеечных, и самый нижний – из крупных, рублевых монет. Девушки и женщины вплетали в волосы накосник «чэспав» в виде тесьмы с двумя привязанными на концах серебряными монетами или бляхами. У костромских татарок бытовали серебряные серьги, кольца и браслеты, распространенные и у других групп татар.

Невесте надевали на голову комплекс головных уборов - платок, налобник и покрывало. Платок повязывали под подбородком, так, что полотнище располагалось на спине. Поверх платка надевали высокое налобное украшение «битлик» на жесткой основе. Оно закреплялось при помощи узкой полоски ткани «жалкав», украшенной бисером или позументом, плотно охватывавшей подбородок. Поверхность «битлик» и «жалкав» украшали позументом, полудрагоценными камнями, вышивкой. Поверх «битлик» накидывали легкое короткое покрывало «бильгинец». Его края со стороны щек подтыкали таким образом, чтобы «битлик» оставался видимым. Примечательно, что казанские татарки, надев покрывало «орпэк», прикрывали лоб налобной повязкой называемой «битлек». У мишарей подобное украшение под названием «ука-чачак» было более широким и твердым[xxxix] Костюм невесты красочно дополнялся нагрудными и шейными украшениями из монет и бисера «зур жага, кечкенэ жага». В волосы вплетали накосники «чэспав». Поверх платья, из шелка или парчи, невеста надевала парчовый «корсет» -  длинный кафтан с рукавами.

Одежда девочек состояла из платья на «кокетке», отрезного и присборенного на уровне груди, с длинными рукавами, с маленьким стоячим воротником, застегивавшемся сзади на шее. На подоле пришивали одну или две оборки. Мальчики носили рубахи и камзолы, закрывавшие грудь.

В пище сохранилось много национальных блюд и кушаний. Татары готовили такие блюда, как «сюзмэ», «салма», «лэкшэ», «чумар», «боламык», «перемич», «умач», «азу», «катлама», «бурсак», «эльвэ». Пекли длинные пироги «берек» с мясом, высокие закрытые пироги «чирэб» или «таба бэлише» с мясом, пироги в горшке «горшок бэлиш», готовили  блюдо из желудка овцы, начиненного рисом и мясом. Пили чай (кугыт), кисломолочные напитки - «катык», «арьян», «язма», а по праздникам иногда употребляли медовуху «бал», пиво «сора», брагу «буза». Пищу принимали сидя за столом, покрытым скатертью «суфра»». Аналогичные кушанья и напитки были распространены у  других групп волго-уральских татар[xl].

Браки костромские татары заключали по мусульманским законам, но многоженства почти не существовало, так же, как и разводов. Преждевременные браки были редки, чаще всего женились и выходили замуж после 20 лет. Ввиду численного перевеса мужского населения, костромские татары часто привозили татарских девушек - невест из Казани, Касимова и других губерний[xli]. Свадебная обрядность состояла из сговора, помолвки, девичника, парнишника, религиозного бракосочетания «никах» в доме невесты и свадьбы в доме жениха. Это сближало костромских татар с астраханскими татарами, кряшенами, мишарями (темниковскими, пензенскими, ульяновскими), с кубанскими ногайцами, туркменами. Значительное сходство прослеживалось среди костромских и касимовских татар. Особенно это заметно в таких элементах свадебной обрядности, как причитания невесты, открывание покрывала с ее лица при помощи скалок, целовании рук у старших,  и т. д.

Костромские татары, будучи мусульманами, строго соблюдали религиозные праздники – Ураза-байрам, Курбан-байрам. Весной проводили обряд «кзыл жомырка»: красили яйца в разные цвета и раздавали их детям, родственникам, знакомым. Они также отмечали Семик, во время которого устраивали на лугу вечерние гулянья, молодежные игрища, водили хороводы, пели русские песни под гармонь. В палатках торговали чаем и лакомствами. В гуляньях принимали участие и женщины. Они не закрывали свои лица, отличавшиеся, по наблюдениям путешественников, правильными чертами, имели оживленный вид и не казались приниженными и забитыми[xlii]. Девушки в свободное от работы время, по вечерам, собирались на посиделки «этлешев».

Продолжительные и тесные контакты с русскими, особенно в период развития капиталистических отношений, заметно отразились на традиционной культуре. Произошла замена родного языка русским. Жилище представляло собой срубную избу северно-среднерусской планировки с русской печью, полатями, лавками. Влияние русской культуры нашло отражение в одежде и головных уборах, особенно мужчин. Они стали носить рубахи – косоворотки с черно-красной вышивкой на воротнике и приполке, жилетки, картузы. В рационе татар появились ранее не употреблявшиеся ими овощи – огурцы, капуста и способы их обработки. В свадебной обрядности от русских были заимствованы термины и такие обряды, как «рукобитье», «стояние на бане», «литки», «дарильный пир», «отзыв».

В конце XX – начале XIX века в этническом составе Татарской слободы произошли значительные изменения. Многие татары переселились в городские квартиры, переехали в другие города, оставив свои дома. В настоящее время в Татарской слободе проживают 3-4 татарские семьи. Однако эти изменения не вытеснили этнокультурные особенности этой группы татар. До сих пор продолжают сохраняться некоторые элементы традиционной культуры. Это проявляется в оформлении жилища яркими, цветастыми занавесками, расшитыми полотенцами, пестрыми половиками, в пристрастии к настенным часам и зеркалам. В одежде женщин старшего возраста заметна приверженность к просторным платьям на кокетке, безрукавкам, платкам. Не забыты названия и рецепты приготовления татарских блюд, кушаний и напитков. Татары придерживаются Ислама, религии предков. В их жизнь значительное оживление внесли соплеменники, приехавшие в Кострому, в период индустриального строительства, из городов Татарстана, Касимова, других республик. В настоящее время идет строительство кирпичной мечети (до сих пор в качестве мечети используется полуразрушенное здание бывшего клуба). При мечети функционирует медресе, где священнослужители преподают татарский и арабский языки, основы Ислама и чтение Корана. Мусульманское религиозное объединение татарской общины г. Костромы и области с 1999 года выпускает газету «Ислам». Костромские татары поддерживают культурные связи с татарами Казани и соседних областей, проводят совместно религиозные праздники, сабантуй, организуют концертные выступления татарских самодеятельных артистов[xliii]. Костромские татары сохраняют этническое самосознание. Этнокультурное своеобразие данной группы является частью наследия всего татарского народа.

Примечания

[i] Архив отдела этнологии ИИ АН РТ. Ф.6, ед.хр. 23; Ф. 7, ед. хр. 17.

[ii] Костромской государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник. – Ф. КОК № 4464, 5050, 5075, 5078, 5079, 5080, 5191, 5237.

[iii] РГАДА. Фонд 127, оп. 1, ед.хр. 5, л. 52; фонд 131, оп. 1, ед. хр. 510; фонд 210, оп. 6-Д, ед.хр. 217, лл. 129-144; фонд 350, оп. 1 дд.130-13, 414; оп. 2, д. 1298.

[iv] ГИМ. Отдел письменных источников. Документы по Романовскому уезду Ярославской губернии. Фонд 450, ед. хр. 90,  л. 8.

[v] Акты Московского государства. – Т.2. Разрядный приказ, 1635-1659. – СПб., 1894. С. 523.

[vi] Козловский А. Взгляд на историю Костромы. -  Кострома, 1840. С. 11; Пирогов В. Татарская деревня под Костромой// Материалы для статистики Костромской губ.- Вып. IV.- Кострома, 1881. С. 64.

[vii] Козловский А. Взгляд на историю Костромы… С. 182.

[viii] Ахмеров Г. Н. О языке и народности мишарей// Избранные труды. – Казань, 1998. С. 146, 156.

[ix] Карамзин Н. М. История государства Российского. - СПб., изд. 5., 1842. С. 182.

[x] Орлов А. М. Мещера, мещеряки, мишари. – Казань, 1992. С. 50-51.

[xi] Алишев С. Х. Социальная эволюция служилых татар во второй половине XVI-XVIII веков//Исследования по истории крестьянства Татарии дооктябрьского периода. – Казань, 1984. С. 58.

[xii] Акты Московского государства…  № 56.

[xiii] Акты Московского государства…  № 56.

[xiv] Вельяминов – Зернов В. В. Изследование о касимовских царях и царевичах. - Ч. 1. – СПб., 1863. С. 64; Алишев С. Х. Социальная эволюция…С. 59.

[xv] Временник императорского Московского общнства истории и древностей Российских. Кн. 13. М., 1852. С. 181; Вельяминов-Зернов В. В. Изследование…- Ч. 1. С. 64.

[xvi] Орлов А. М. Мещера, мещеряки, мишари… С.63; Акты Московского государства… № 1068.

[xvii] Алишев С. Х. Социальная эволюция…С. 58.

[xviii] Халиков А. Х. 500 русских фамилий булгаро-татарского происхождения. Казань, 1992. С. 164, 187.

[xix] Алишев С. Х. Социальная эволюция…С. 58.

[xx] РГАДА, фонд 127, оп. 1, № 5, л.52

[xxi] РГАДА, фонд 210, оп. 6-Д, ед.хр. 217, лл. 129-144.

[xxii] Алишев С. Х. Социальная эволюция…С. 58.

[xxiii] Скворцов Л. Материалы для истории…С. 207.

[xxiv] Нигметзянов Т. И. Татарская община в традиционной русской среде (XVIII – нач.XX в.)//Проблемы формирования общероссийской идентичности: русскость и российскость/Материалы Международной научной конференции. – Иваново-Плес, 2008. С.280.

[xxv] Семенов П. Географическо-статистический словарь Российской империи. – Т. 2. - СПб., 1865. С. 741; Список населенных мест по сведениям 1870-1872 годов. Костромская губерния. – Т. XVIII. – СПб., 1877. С. XXV; Пирогов В. Материалы для статистики Костромской губернии. Издание Костромского губернского статистического комитета. Вып. 4. Кострома, 1881. С. 65; Списки населенных мест по Костромской губернии. Костромской уезд. Вып. I. – Кострома, 1925. С. 16, 39

[xxvi] Пирогов В. Татарская деревня…С. 67.

[xxvii] Ахмеров Г. Н. О языке и народности мишарей… С. 156.

[xxviii] Нигметзянов Т. И. Хозяйство татар Костромы в XVIII ‑ начале XX вв.//Роль провинции в становлении и развитии Российской государственности. /Сборник научных трудов участников X Межрегиональной научной конференции 16-17 мая 2003 г. – Кострома, 2003. С. 48.

[xxix] Пирогов В. Татарская деревня… С. 62.

[xxx] Пирогов В. Татарская деревня…С. 59-60.

[xxxi] Татары Среднего Поволжья и Приуралья. - М.: Наука, 1967. С. 97.

[xxxii] Ахметзянов М. И. Эпиграфика Альметьевского региона. Казань, 2000. С.138.

[xxxiii] Пирогов В. Татарская деревня… С.66.

[xxxiv] Шенников А. А. Жилые дома ногайцев Северного Причерноморья// Славяно-русская этнография. / Географическое общество. – М., 1973. С. 61.

[xxxv] Пирогов В. Татарская деревня… С. 67.

[xxxvi] Сазонова М. В., Морозова А. С., Лейкина С. М. Одежда народов Средней Азии и Казахстана в коллекциях Государственного музея народов СССР. //Материалы к историко-этнографическому атласу Средней Азии и Казахстана. //Труды Института этнографии. Т. 48. – М.-Л., 1961. С. 88; Шарифуллина Ф. Л. Касимовские татары. //Историко-этнографическое исследование традиционной народной культуры середины XIX - начала XX веков. //Рязанский этнографический вестник. Рязань, 2004. С. 58.

[xxxvii] Воробьев Н. И. Казанские татары. – Казань, 1953. С. 272-273, 275; Татары Среднего Поволжья и Приуралья… С. 143.

[xxxviii] Суслова С. В., Мухамедова Р. Г. Народный костюм татар Поволжья и Урала. Историко-этнографический атлас татарского народа. - Казань, 2000. С. 215, 224.

[xxxix] Воробьев Н. И. Казанские татары… С. 273, 295.

[xl] Мухамедова Р. Г. Татары-мишари. – М., 1972. С. 134-136.

[xli] Пирогов В. Татарская деревня… С. 64; РГАДА. Фонд 350, оп. 1, дд.130-13, 414; оп. 2, д. 1298.

[xlii] Пирогов В. Татарская деревня… С. 68.

[xliii] Валиуллин А. Г. Татары Костромы (Страницы истории мусульман Костромы). //Ислам. – Кострома, 2001. № 3. С. 3; Шарифуллина Ф. Л. Татары Костромы (Страницы истории мусульман Костромы). //Ислам, Кострома, 2002. № 4. С. 3.

II Романовские чтения. Центр и провинция в системе российской государственности: материалы конференции. Кострома, 26 - 27 марта 2009 года / сост. и науч. ред. А.М. Белов, А.В. Новиков. - Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова. 2009.

Татары

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС