|
ДРУГИЕ ЛИТ. ПРОЕКТЫ:
 |
Роман-газета детская № 2, 2013
Геннадий Киселёв
Кулисы, или... посторонним вход разрешён!
Театральная повесть
История третья
ЗАГАДОЧНЫЙ ВОЗДУХ
А на следующий день выяснилось — у папы с мамой совпал отпуск. Срочно был
созван семейный совет, на который пригласили и нас с Петькой. Первым слово
взял папа.
— Совпадение отпуска в июне бывает раз в сто лет. Это событие
просто необходимо отметить чем-нибудь запоминающимся. Я предлагаю совершить
совместную поездку на море. — Папа вопросительно посмотрел на маму.
Они
всегда так поступают. Я-то знаю, родители обо всем договариваются заранее.
Но на семейном совете последнее слово должно принадлежать маме. Мама подняла
за поездку обе руки. А как же я?!
И тут слово снова взял папа.
— Вот
письмо от твоей бабушки. Она приглашает нас провести отпуск у неё в
Светлогорске.
— Она ж на гастроли уехала, — не очень вежливо перебил я
папу.
— Гастроли отменили, — с радостью воскликнул папа и сам устыдился
этого. — Они весь июнь будут работать дома. Я ведь хотел свой отпуск
провести у неё. Но теперь к бабушке предлагаю ехать тебе одному.
—
Одному?! — тревожно воскликнула мама, как будто папа посылал меня на
Северный полюс.
— Одному, — подтвердил папа, — вдвоём с Петькой они
просто уморят старушку. Ей всё-таки за шестьдесят. Серёжа поживёт у неё
месячишко, заведёт себе новых друзей, посмотрит замечательные спектакли
бабушкиного театра. Человек он уже взрослый, самостоятельный. Думаю,
краснеть за него не придётся. Тем более бабушка по нему очень соскучилась.
Что ты скажешь на это, Серёжа?
Про мою взрослость и самостоятельность от
папы мне ещё слышать не приходилось. Но я его понял. Ему очень хотелось
поехать с мамой к морю.
И тут я согласился. Да, да, взял и согласился.
— Решено и подписано, еду к бабушке в Светлогорск заводить новых друзей!
Вот я и решил, раз на море не берут, повидаю бабушку, уж она мне толком
расскажет, что это за чудо такое — театральные кулисы. Кто знает, может, я
зря тогда Шурку стукнул? Может, я после того, как побываю за кулисами, тоже
по сорок пять минут истуканом сидеть буду.
Поэтому, когда после аэропорта
мы с бабушкой уселись за вишнёвый пирог, испечённый в честь прибытия
высокого гостя, то есть меня, я сразу спросил:
— Бабушка, что такое
кулисы?
Она внимательно посмотрела на меня, потом не спеша разрезала
пирог, положила на мою тарелку самый большой, сочный кусок и сказала:
— Кулисы, Серёжа, это место, где актёр проводит большую и лучшую часть своей
жизни. Я, например, провела за кулисами всю свою жизнь и ничуть об этом не
жалею.
— Ну и что? — спросил я.
— Что, «ну и что»? — не поняла бабушка.
— При чём здесь кулисы? Чего это он-то весь урок истуканом сидит? У него же
лучшая часть жизни в школе проходит.
— Ты о ком говоришь, Серёжа? Кто и где у
тебя сидит?
— Почему Шурка на уроках вот так сидит? — Я попытался это
изобразить на собственном примере, но локоть соскочил с края стола, и я с
размаху шмякнулся лбом о тарелку с пирогом.
Вишнёвый взрыв потряс бабушкину
комнату!
— Ты жив, Серёжа? — донёсся до меня сдавленный бабушкин голос.
Я
поднял голову, пытаясь протереть глаза. Бабушка по-прежнему сидела напротив и
тряслась от смеха, размазывая вишнёвую мякоть по лицу. Виновато хлопающий
ресницами, перепачканный алым соком, я сидел напротив, готовый заплакать от
обиды и злости на самого себя, на пирог и даже на бабушку. Устроил цирк...
Бабушка извинительно замахала руками.
Прости мой нелепый смех, Серёженька. Не
смогла удержаться. Уж больно смешно у тебя получилось. Не каждый артист так
сумеет. Для этого надо иметь врождённый комический дар. — Она ещё раз хихикнула
и тут же сочувственно сказала: — Ступай-ка, дружок, в ванную.
— ...Так про
какого истукана ты мне собирался рассказать? — спросила она, когда мы снова
уселись за стол, а растерзанный кусок на моей тарелке был заменён другим.
— Про Шурку Бурова, про кого же ещё.
— Погоди-ка, — остановила меня
бабушка, — это не сынок ли Александра Христофоровича?
— Да, — удивился я,
— а ты откуда их знаешь?
— Потом объясню. Рассказывай про Шурку.
Я
рассказал.
— Вот оно что, — внимательно выслушав меня, вздохнула бабушка.
— Так Александр Христофорович в нашем театре смолоду начинал. Талантливый,
красивый, мужественный. Настоящий Ромео. Барышни его у всех ходов-выходов
караулили. Это потом его в ваши края пригласили, когда он тут прославился. А
какой душевный человек. Вот супруга его... — бабушка пожевала губами и
неопределённо пошевелила пальцами, — вздорный характер дамочка имела. Всё
приставала к Александру Христофоровичу, будто ведёт он себя несоответственно
таланту. Дескать, к добру не приведёт его запанибратское отношение со всеми
в театре, особенно с обслугой. Её, по правде говоря, у нас не любили. А с
год назад слух дошёл — разошлись они. Она от Александра Христофоровича ушла,
а сынок с ним остался.
— Шурка без мамы живёт? — вытаращился я на
бабушку.
— Выходит так, — сказала она, — а ты не
знал?
Я только
покачал головой. Кто бы мог подумать?
Шурка в классе никому ничего не
рассказывал.
Брюки у него всегда наглажены, пуговицы на месте, воротнички
чистые. Кто же ему всё это делал?
Неужели он сам? Не Буров же старший.
— И ещё до нас один невесёлый слух дошёл. В рюмку стал заглядывать Александр
Христофорович после того случая. Вот твой Шурик и пропадает в театре за
кулисами, чтобы за отцом присматривать. При мальце-то стыдно ему будет с
друзьями угощаться. Дружок твой потом, может, просто спит на уроках.
Спектакли-то поздненько заканчиваются. А насчёт «кусков материи», из которых
сделаны кулисы, — передразнила она папу, — отец-то мог бы тебе объяснить,
что куски эти необыкновенные, и сила в них заключена волшебная.
— Я тебя
про это и спрашиваю, — я сразу забыл про Шурку, — что в них такого
необыкновенного, расскажи?
— Сейчас ничего говорить не буду. Придёшь в
театр и, если у тебя кроме глаз душа имеется, во всём самостоятельно
разберёшься.
Мы с бабушкой принялись за пирог, а дальше пошли совсем
неинтересные постороннему уху разговоры про папу, маму, Петьку...
В конце
ужина я решился задать бабушке вопрос, который давно волновал всё наше
семейство:
— Бабушка, в твоём возрасте возиться с реквизитом уже тяжело,
почему бы тебе к нам не переехать жить? Мы так скучаем по тебе.
— Это
тебя папа научил? — ледяным тоном спросила она.
Я изо всех сил
отрицательно замотал головой, но она мне конечно же не поверила.
— Ты ему
передай, внучек, пожалуйста, что напоминать женщине о её возрасте, даже если
она мать и бабушка, невежливо. Что касается моего переезда, то я просто не
смогу жить без театра. Я всю жизнь дышала театральным воздухом, без него я
задохнусь.
— Бабушка, а что, если я тоже потом не смогу дышать другим воздухом? — с
опаской спросил я.
— Я была бы рада этому, — оживилась она, — только твой
отец в своё время надышался этим воздухом предостаточно. Однако из него
получился прекрасный инженер по технике безопасности. И слава Богу. Хоть на
баяне он пиликает прилично, но без души. А сейчас, Серёжа, — предупредила она
мой новый вопрос, — давай-ка примемся за посуду — и на боковую. Завтра утром у
нас детский спектакль «Остров сокровищ». Реквизита там воз и маленькая тележка.
— Бабушка, — взмолился я, — последний вопрос, честное слово. Я всё время слышу
это слово и дома, и от тебя. Знаю, что ты заведуешь этим цехом. Так скажи мне,
наконец, по-человечески, что такое реквизит?!
— А вот это ты узнаешь и
увидишь опять-таки завтра, — заговорщицки подмигнула она.
|
