|
Актуально
Приближается великая дата – 50-летие открытия русскими космоса, что
закреплено в мировой истории запуском СССР 4 октября 1957 года первого
рукотворного спутника Земли. Наше лидерство в космических исследованиях
зримо характеризовало высокотехнологичную эпоху страны. О том, в каком
состоянии находился тогда и развивается сегодня военно-промышленный
комплекс, что нужно сделать в этой области, «пока Россия не растеряла
полностью свои преимущества», читайте статью ответственного руководителя
Российского космического агентства.
Георгий Костин,
доктор технических наук
НИГДЕ КРОМЕ, КАК В ОБОРОНПРОМЕ
“Хай-тек” в переводе на русский — высокие технологии. То, что за ними
будущее, уже не требует доказательств. Аксиома. Вопрос другой: кто в России
будет заниматься технологиями ХХI и ХХII веков?
Оборонпром и “хай-тек”
Во всем мире рождение, разработка и применение высоких технологий так или
иначе связаны с созданием и выпуском военной продукции. Не был исключением и
Советский Союз. Основная масса предприятий высоких технологий — 1681
предприятие — входила в военно-промышленный комплекс. Его связывала единая
система управления, материально-технического и финансового обеспечения и
жесткая парадигма программно-целевого планирования. Подход “от целей — к
потребным ресурсам” первоначально требовал большего обеспечения, но
многократно окупался достижением, казалось бы, невыполнимых целей и
созданием объектов, на десятки лет опережающих мировой уровень. Накапливался
мощный научно-технический и производственно-технологический потенциал, для
которого неразрешимых задач просто не существовало.
Научными исследованиями в СССР занимались 150 тысяч высококвалифицированных
специалистов, более 50 тысяч докторов наук. На долю ВПК приходилась треть
расходов на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы, причем
здесь же выполнялось 4/5 общего числа НИОКР, из них половина — в интересах
выпуска гражданской продукции высоких технологий. Каждый рубль
капиталовложений в оборонную промышленность давал 2 рубля роста
национального богатства.
Имея удельный вес импортного оборудования 17,9 процента при среднем по
стране 22,2 процента и потребляя всего лишь 9,8 процента проката черных
металлов, предприятия ВПК выпустили в 1990 году 15 процентов металлорежущих
станков, треть установок для добычи нефти и газа, более 85 процентов бытовых
газовых и электрических плит, столько же вычислительной техники, 92,7
процента холодильников, 100 процентов фотоаппаратов и видеотехники.
Вопреки запущенной в массовое сознание дезинформации большинство этих
товаров были вполне конкурентоспособны на внешнем рынке. Иначе бы в 1991
году мы не экспортировали 48 процентов изготовленных холодильников, 38
процентов магнитофонов, 53 процента фотоаппаратов, 75 процентов телевизоров.
А еще за рубеж поставлялись военная техника, оружие, самолеты, оборудование
для атомной энергетики. Советскому Союзу принадлежало 35 процентов мирового
рынка вооружений, тогда как США только 30 процентов.
К 1995 году планировалось без малого удвоить объем выпуска
высокотехнологичной гражданской продукции — оборудования для легпрома, АПК,
медицинской техники, гражданских самолетов, гражданских средств связи.
Подробности можно опустить, принципиально то, что развитие шло по
нарастающей.
“Оборонка” не только обеспечивала внешнюю безопасность страны, но и играла
ведущую роль в научно-техническом прогрессе. Ковала его кадровый, научный,
технологический и производственный потенциал. ВПК был локомотивом
эффективного развития всего народного хозяйства. Возникавшие в любых
секторах жизнеобеспечения государства и общества сложнейшие
научно-технические и производственно-технологические задачи мобильно
решались на предприятиях ВПК. Наконец, именно они являлись главными
поставщиками высокотехнологичной экспортной продукции.
Без руля и без ветрил
Переход на рыночную модель экономики сопровождался отказом от идеологии
программно-целевого планирования. Основной целью деятельности субъектов
экономики стало извлечение прибыли. Постановка задач перед ними начала
определяться не потребностями государства и общества, а наличием ресурсов.
Иными словами, вместо того, что нужно, — то, что без напряжения можем.
Приказали долго жить системный подход, стратегическое видение развития
народного хозяйства в целом и решение проблем обеспечения национальной
безопасности в частности. Новые органы и механизмы управления оказались
неработоспособными, а управленческие кадры — профнепригодными.
При обильном словоизвержении реформаторов о необходимости инновационного
развития наука и промышленность в результате их деятельности в первую
очередь утратили как раз инновационный характер, перестали работать на
перспективу. Их наукоемкость и наукоотдача упали катастрофически.
Особенно разрушительно этот процесс протекал в ВПК. Ведь именно здесь
предприятия всегда работали на научно-технический прогресс, на будущее, на
отдаленный результат, работали в условиях максимальной кооперации и четкого
госуправления. Естественно, они не вписались и в принципе не могли вписаться
в “рынок” с его приматом экономических интересов. Именно рыночные механизмы,
а не какие-то обстоятельства и ошибки субъектов экономики вынудили
предприятия стремиться к “вчерашней” выгоде и отказываться от деятельности
на перспективу, от создания изделий высоких технологий. Стратегический
характер работы сменился на преимущественно тактический.
В США считают, что экономическая устойчивость и технологический уровень
оборонного предприятия могут сохраняться при максимальном, компенсируемом
государством, ежегодном снижении госзаказа не более чем на 5 процентов.
Российский ВПК в 1992 году потерял более 2/3 объема государственного и
военного заказов! Разумеется, без положенной компенсации. И это было только
начало. В ценах 2004 года за одно лишь незавершенное производство
предприятия недополучили свыше 7 млрд руб. компенсации. Это привело к
недогрузке мощностей и росту себестоимости продукции. Соответственно упала
ее конкурентоспособность на внешнем рынке и ухудшилась рентабельность работы
предприятий. Простой пример. Себестоимость производства самолета при объеме
выпуска 2 штуки в год в 9 раз выше, чем при выпуске 100 штук в год. Там
единичное, а тут серийное производство! Можно изготовить и испытать 2
ракетных двигателя в год, а можно 12. Во втором случае его себестоимость
будет в 2,5 раза ниже.
Сегодня чисто оборонные мощности в среднем загружены на 1/5, что привело к
снижению уровня рентабельности продукции более чем вдвое. Производство
военной техники стало убыточным на каждом шестом предприятии, гражданской —
на каждом третьем. Число прибыльно работающих предприятий продолжает
сокращаться, а отношение убытков к прибыли расти.
Кретинизм “ночного сторожа”
В 90-х годах российские либералы много говорили о том, что государство
призвано играть лишь роль “ночного сторожа”. И немало сделали для
претворения этой идеи в жизнь. Государство самоустранилось от управления
народным хозяйством, отказалось от целостности ВПК как системы. Результаты
катастрофичны. Потеряно более 700 высоких оборонных технологий. Разрушены
многие технологические цепочки создания и изготовления конкурентоспособных
на мировом рынке изделий “хай-тек”.
В развале ВПК государство не ограничилось паразитизмом, пассивностью и
головотяпством. По отношению к созданному за 70 лет бесценному
научно-производственному богатству оно выступило в преступной роли рэкетира
и мздоимца. Его задолженность перед предприятиями “оборонки” за выполненные
госзаказы приобрела хронический характер. Долг только Министерства обороны
на конец 2004 года превысил 5 млрд руб. Не расплачиваясь за уже сделанную
работу, государство умудрялось свои многолетние долги возвращать без учета
инфляции и роста цен. И одновременно взимать с вынужденных должников пени и
штрафы за неуплату в тот же бюджет налогов и сборов. В итоге предприятия ВПК
не по своей вине задолжали бюджетам и фондам разных уровней на 2005 год 24
млрд руб.
Но даже у “ночного сторожа” должно быть какое-то приличное оружие для личной
самозащиты, с берданкой против сегодняшних “братков” с “калашниковыми” не
выстоять. А государство на содержание мобилизационных мощностей, то есть
своего минимального потенциала самозащиты, выделяло предприятиям от
потребного объема всего 1/10 средств, из коих до адресатов доходила лишь
десятина. То есть государство содержит всего 1 процент мобилизационных
мощностей, перевалив остальное на плечи им же ограбленных
товаропроизводителей.
Особо тяжелый удар нанесла ВПК приватизация. “Ночной сторож” нимало не
задумался о сохранении научного, технологического, производственного и
интеллектуального потенциала военно-промышленного комплекса. При
разгосударствлении оборонных объектов не было сделано даже попытки оценить
его последствия для экономики, обороноспособности и безопасности страны. А
они оказались катастрофическими.
Ни одна из продекларированных целей тектонического разлома системы
организации национального хозяйства не реализована. Не наполнился хотя бы
временно федеральный бюджет. Не заработало лучше ни одно приватизированное
предприятие. Не получили обещанную долю общественного богатства члены
трудовых коллективов. Зато вполне осуществились другие, не анонсированные
публично цели. Разворованы созданные трудом нескольких поколений громадные
интеллектуальные и материальные ценности. Разрушена социальная сфера
предприятий. Государство и чиновники сняли с себя ответственность за работу
и судьбу не только отдельных предприятий и их коллективов, но и всего
народного хозяйства, за безопасность и будущее страны и ее народа.
Задел исчерпан
Примечательно, что идею развития “экономики знаний”, экономики высоких
технологий рулевые реформ подают как некое откровение. А мы шли по этому
пути, хоть и не употребляли такой терминологии. Расходы на
научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы достигли в СССР 4,7
процента валового внутреннего продукта. И почти половину этих средств
осваивали оборонные предприятия! Сегодня с учетом многократного падения ВВП
расходы на НИОКР по разным направлениям народного хозяйства сократились в
20—50 раз! Все познается в сравнении. СССР и США имели примерно равную долю
расходов на исследовательские работы, сейчас, при несоизмеримости абсолютной
величины ВВП двух стран, Россия тратит 1,01 процента, а Соединенные Штаты
2,64 процента ВВП. Результат этого: на интеллектуальную продукцию в экспорте
США падает 28,2, а в российском — 3,1 процента. Еще нагляднее соотношение в
мировом экспорте информационной продукции США и России: 16,3 к 0,2 процента!
Наши позиции в 80 раз хуже!
Возьмем средний возраст кадров ВПК. 35—38 лет для восьмидесятых годов.
Сейчас молодежь до 30 лет составляет всего 15,8 процента, работники до 50
лет — 39,7, “белая гвардия” — пенсионеры — 19,3 процента. Более половины
кандидатов наук и свыше 2/3 докторов наук тоже люди пенсионного возраста. В
целом потери квалифицированных кадров “оборонки” оцениваются в 70 процентов.
Может быть, взамен создан другой сектор, который обеспечит Россию не
догоняющими, а опережающими технологиями? Ничего подобного. Практически
исчерпан советский научно-технический задел. Отечественные разработки по
продукции высоких технологий отстают от зарубежных, по разным оценкам, на
5—8 лет. Мы потеряли свои преимущества в самолетостроении, средствах
противовоздушной обороны, танкостроении, безбожно отстали в электронике.
Затопление космической станции “Мир”, снятие с боевого дежурства по Договору
СНВ-2 стратегических комплексов СС-18 и прекращение работ по
“Энергии-Бурану” подрывают наше традиционное превосходство в космосе и
ракетно-космической отрасли. Одобряя диктат США в сдерживании развития
национальных программ развивающихся стран по атомной энергетике, Россия
отступает с достигнутых позиций и в атомной промышленности.
Современная история еще не знала прецедента, когда бы индустриальная держава
в мирное время сократила экспорт своей промышленной продукции в 2,6, а
высокотехнологичных изделий — больше чем на порядок. В 16 раз! При этом 85
процентов ранее принадлежавшего нам мирового рынка вооружений перешло к США.
Все чаще и у неспециалистов возникает вопрос: кому выгодны реформы в России?
Когда заходит об этом разговор с их приверженцами, они в качестве довода о
том, что “Карфаген должен быть разрушен”, приводят следующие рассуждения.
Во-первых, огромный флюс ВПК перекореживал всю экономику. Во-вторых,
окруженная сплошными друзьями, миролюбивая Россия не нуждается в бряцании
военными мускулами. В-третьих, что оставшаяся “оборонка” тоже должна жить по
рыночным правилам. Вся эта аргументация даже не достойна критики. Во-первых,
не флюс, а локомотив научно-технического прогресса, во-вторых, почему-то у
всех современных “друзей” России из всех щелей торчат жадные волчьи зубы,
в-третьих, минусы ВПК можно было и нужно было превратить в плюсы. Но для
этого надо было сохранить грамотное, профессиональное и ответственное
государственное управление, а в отдельных вопросах — не язык без костей, а
голову на плечах.
Не сырьевая “сверхдержава”, а
лидер НТП
Можно ли и как поправлять положение в нынешних условиях? Нельзя, если ничего
не менять. Можно, если восстановить систему перспективного планирования.
Если разработать ясную концепцию национальной безопасности и основанную на
НТП доктрину промышленной политики. Если ставку делать на Россию не как
“сырьевую сверхдержаву”, а как лидера научно-технического прогресса, как
индустриальную державу высоких технологий. Если не допускать частных лиц, а
тем более иностранцев, к владению и управлению стратегическими ресурсами, не
допускать иностранный капитал к разработкам и производству военной техники.
Можно, если, если... если к управлению экономикой в целом и промышленностью
в частности привлечь ответственных профессионалов, а не безответственных
краснобаев.
Никакой бизнес сегодня не возьмется инвестировать развитие проектов высоких
технологий. У него другие задачи — получение прибыли. Значит, государство
должно отказаться от синекуры “ночного дежурства”. В его силах, и главное —
в самых что ни на есть коренных интересах повысить объем и привлекательность
госзаказа для ВПК. Реабилитировать себя, погасив хроническую задолженность
перед предприятиями за выполнение госзаказа и экспортных поставок.
Восстановить ВПК как единый, обеспечиваемый и управляемый государством
народно-хозяйственный комплекс, конечно, непросто. Но это — реальная задача.
Надо создать оснащенную ресурсами и механизмами, а не безответственными
пожеланиями инновационную стратегию. Надо вернуть ведущие предприятия
высоких технологий в прямую государственную собственность, превратить их в
локомотивы НТП, обеспечить им годовой рост объемов разработок и производства
хотя бы на первом этапе от 20 до 50 процентов.
Очень важно законодательно оснастить процесс возрождения ВПК. Внести
поправки в законы по налогообложению и собственности, отражающие специфику
предприятий высоких технологий и направленные на сохранение и развитие
важнейших наукоемких отраслей. Нужен ФЗ по статусу, порядку применения и
финансовому обеспечению государственного заказа. Исполнители госзаказов
должны быть обеспечены сырьем и энергоресурсами по стабильным
государственным ценам, освобождены в объеме госзаказа от уплаты НДС. Надо
законодательно списать все долги предприятий, образовавшиеся по вине
государства. И, наконец, освободить госпредприятия от налогообложения на
имущество и землю.
Пока Россия не растеряла полностью свои преимущества в сфере освоения
космоса, требуется разработать и обеспечить ресурсами государственную
программу восстановления нашего приоритета в космических исследованиях и
использовании космического пространства. Еще одна задача — разработать
государственную программу полного обеспечения сырьевых и энергетических
отраслей отечественным оборудованием.
Несмотря на все потери, оборонные предприятия пока еще являются основным
хранителем оставшихся в России интеллектуальных ценностей, квалифицированных
научно-инженерных кадров и обладателем научно-производственной базы высоких
технологий. Восстановление и опережающее развитие ВПК — не только средство
укрепления обороны и гарантия экономического рывка. Это и безальтернативный
путь сохранения независимости страны и обеспечения достойной жизни народа.
Об авторе:
Депутат Государственной Думы Федерального Собрания РФ второго
(1995-1997) и третьего (1999-2003) созывов; родился 9 августа 1934 г. в
Курске; окончил Харьковский авиационный институт в 1958 г., Академию
народного хозяйства при Совете Министров СССР в 1980 г., доктор технических
наук, профессор; с 1958 г. работал на оборонном предприятии - Воронежском
механическом заводе инженером-конструктором, ведущим конструктором,
начальником отдела, заместителем главного конструктора по экспериментальным
работам; 1981-1993 - директор Воронежского механического завода, в 1993 г.
был отстранен от должности директора завода за поддержку Верховного Совета
РФ в конфликте с Президентом Ельциным и в октябрьских событиях в Москве
(обжаловал это решение в судебном порядке и выиграл иск, но на прежнюю
должность не вернулся); 1993-1995 - научный руководитель Воронежского
механического завода; в 1995 г. стал заместителем начальника Центра
эксплуатации объектов наземной космической инфраструктуры Российского
космического агентства; с 1998 г. - член Координационного совета
отечественных товаропроизводителей; академик РАЕН, член-корреспондент
Российской инженерной академии; автор более 80 изобретений и 120 научных
работ; один из авторов и организаторов производства двигателя для
ракетно-космической системы "Энергия-Буран"; руководитель авторской группы,
разработавшей концепцию "Управляемая экономика России", автор книг
"Планово-управляемая двухуровневая экономика как альтернатива политическому
авантюризму" и "Концепция устойчивого социально-экономического развития
России".
Другие номера журнала "Полдень":
№ 3,
2003
|
