|
|
Борис СТРУГАЦКИЙ |
|
2011 г. |
ЖУРНАЛ ЛЮБИТЕЛЕЙ РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ |
|
О проекте Редсовет:Вячеслав Лютый, "ПАРУС""МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Борис СТРУГАЦКИЙДорогу осилит идущий— Борис Натанович, могли бы Вы назвать своих учителей — не только в литературе, но и вообще в жизни? — Мне сложно назвать одно имя или даже несколько имён. Наверное, я учился у всех умных людей, с которыми мне доводилось встречаться, а таких было немало — больше, чем дураков, что само по себе замечательно. В литературе же: Уэллс научил нас понимать, что такое фантастика; у Хемингуэя мы учились искусству лаконичности и подтекста; у Алексея Толстого — русскому языку (Булгаков был тогда для нас, к сожалению, тайна за семью печатями). — Насколько Вам интересно представлять картины будущего с точки зрения прогнозов? — Откровенно говоря, не очень. Впрочем, всё зависит от придуманной истории. Но при прочих равных условиях меня интересует, прежде всего, настоящее или самое ближайшее будущее. — Часто ли Вы попадали в творческие тупики? Много ли приходилось переписывать? И вообще, начиная новую книгу, всегда ли Вы знали, чем она закончится? — Как правило, мы точно представляли себе финал. Однако случалось, что замысел менялся по ходу работы кардинально, как это было, например, с «Попыткой к бегству», «Улиткой на склоне», «Гадкими лебедями» и некоторыми другими произведениями. Обычно дело ограничивалось одним черновиком. Но иногда приходилось делать и два, а равно и дописывать целые главы в конце, как это было с повестью «Трудно быть Богом», теми же «Гадкими лебедями». — Расскажите, как возникли такие странные имена героев Ваших произведений — Бол-Кунац, Зурзманзор? Связаны ли они как-нибудь с внутренним миром героев? — Все эти имена были изобретены в своё время моим шестилетним сынишкой. Он же, кстати, является автором бессмертного стихотворения «Стояли звери около двери…». Он, помнится, написал роман (страницы на три) о некоем Росшепере и его «заметчиках», которые, как можно догадаться, всё замечали. Так вот, Бол-Кунац, Зурзманзор и Валерьянс (и еще несколько персонажей, чьи имена я теперь уже не вспомню) и были теми самыми заметчиками. Нам с Аркадием Натановичем очень понравились эти имена, и мы вставили их в повесть «Гадкие лебеди», где они, по-моему, оказались вполне уместны. — Скажите, верите ли Вы в возможность возникновения в будущем, пусть даже и очень отдалённом, Мира Мечты Стругацких или Мира Полудня? Возможно ли общество «чистых и приятных» людей? Или хотя бы общество, процентов на 50–70 состоящее из индивидов, испытывающих постоянный голод духа? Какие условия, на Ваш взгляд, необходимы для создания или спонтанного образования такого общества? — Я много писал об этом. Мир Полудня возможен, но чрезвычайно маловероятен. Необходимое (но не достаточное!) условие: сознание и реализация Большой Теории воспитания. — Один мой знакомый, увидев, что я читаю фантастику, сказал, что нужно жить реальностью. Интересно узнать, что бы Вы ему ответили? — Я бы сказал ему: «Если под “реальностью” ты понимаешь окружающий тебя быт и ничего кроме быта, то читать не нужно вовсе. Тогда тебе нужны только справочники, словари и учебники. Если же в понятие реальности включается весь мир вместе с разнообразием мировоззрений, нравственностью, вместе с необходимостью для души “трудиться и день и ночь, и день и ночь”, тогда без художественной литературы (без искусства вообще) никак не обойтись, а фантастика — это лишь вид художественной литературы и не более (но и не менее) того». — Случалось ли так, что темы, сюжеты, образы были «подсказаны» Вам во сне? — Откровенно говоря, ничего такого я припомнить не могу. Сюжеты и темы выскакивали из нас совершенно беспорядочным образом, в самые неожиданные моменты и, как правило, к окружающей нас реальности отношения не имели. Точно так же, как и к окружающей нас ирреальности. Увы. — Как Вы считаете, почему у читателя Ваших произведений не возникает ощущения, что они написаны двумя авторами? Ведь, наверно, Вы с Аркадием Натановичем имели разные представления о стиле письма? Как удавалось достичь консенсуса? — Это длительный путь проб и ошибок. Полагаю, мы перепробовали все возможные способы работы вдвоем и остановились на самом эффективном. Один сидит за машинкой, другой — рядом. Один предлагает фразу, другой ее обдумывает и вносит изменения. Первый соглашается или не соглашается. Если соглашается, то фраза заносится на бумагу. Если нет — процесс внесения поправок продолжается. И так — фразу за фразой, абзац за абзацем, страницу за страницей. Кому-то этот способ кажется неуклюжим и излишне трудоёмким. Однако это есть не что иное, как устная правка черновика. В каждом окончательном тексте АБС содержится на самом деле три — четыре — пять черновиков, которые никогда не были написаны, но зато были произнесены. Разумеется, такой метод работы возможен только в том случае, если соавторы, будучи людьми разными и даже очень разными, тем не менее, имеют общее представление о том, что в литературе хорошо, а что — плохо. Такое общее представление у АБС было изначально. И с течением времени общего в их позиции становилось все больше, хотя определенное различие и сохранялись. Эти различия, впрочем, не мешали работе, а скорее помогали, особенно когда возникали творческие тупики. Так в процессе эволюции выживают не самые генетически совершенные виды, а те, у которых генотип способен быстро и резко меняться при необходимости. — Многие Ваши книги не только подготавливают, но и подталкивают читателя к удивительному миру Будущего. Скажите, многое ли зависит от самого человека? — Действительно, мы всегда придавали особенное значение Будущему в самом широком смысле этого слова. Настоящее и прошлое интересовали нас, скорее, как материал для Будущего, нежели сами по себе. Это, безусловно, накладывало специфический отпечаток на всю нашу работу, да и на всю нашу жизнь. Я бы рискнул сказать, что человеческая жизнь — это движение от непонимания и незнания к знанию и понимаю. Именно на этом пути ждут нас и радости, и огорчения, и открытия, и победы, и сокрушительные поражения. И — увы! — как мало зависит от нас на этом пути! Но кое-что, разумеется, зависит. Дорогу осилит идущий. Знания даются тому, кто ищет. А если ты хочешь, чтобы что-то произошло через сто лет, начинай прямо сегодня. — В повести «Понедельник начинается в субботу» любопытен образ неразменного пятака. Как он появился? — В русском фольклоре издревле наблюдается Неразменный Рубль. Кажется, у Лескова есть даже роман с таким названием. Было время, когда Неразменный Рубль являлся серьезной валютной единицей: на него можно было купить корову. Наш неразменный пятак — дальний родственник этого важного господина. Нам показалось, что это будет забавно: вечная монета, на которую купить можно разве что стакан газировки. — Знают ли Ваши произведения в мире? — В общем, знают. В первую тридцатку фантастов мира АБС попадают. — Борис Натанович, спасибо за интервью. Журнал «Парус» желает Вам вдохновения и удачи. Беседовала София Сницар. Далее читайте:Стругацкие (биографические материалы).
|
|
ПАРУС |
|
Гл. редактор журнала ПАРУСИрина ГречаникWEB-редактор Вячеслав Румянцев |
