|
|
Роман СЕНЧИН |
|
2011 г. |
ЖУРНАЛ ЛЮБИТЕЛЕЙ РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ |
|
О проекте Редсовет:Вячеслав Лютый, "ПАРУС""МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Роман СЕНЧИНГород делает людей слабее
— Неоспоримо, что лейтмотивом всех Ваших произведений является образ русской провинции, представителем которой Вы сами являетесь. Почему Вам интересна эта тема?
— Наверное, потому что я оттуда родом. До восемнадцати лет жил в Кызыле. Это хоть и столица республики, но очень маленький провинциальный город. После армии три года провел в глухой деревне. Потом поступил в Литинститут — и остался жить в Москве. Тем не менее, часто бываю на родине.
— А в чем, на Ваш взгляд, проблема современной русской провинции? На что Вы хотите обратить внимание читателя?
— Я не ставлю перед собой цель обличать или спасать. Главное для меня — зафиксировать какие-то приметы времени, те или иные проблемы. Если говорить о деревне, то мне совершенно очевидно, что она разрушена, бесхозна, населена пенсионерами, инвалидами, деклассированными элементами.
— Именно деревня? Или провинциальные города тоже?
— В городах, конечно, жизнь полегче, несмотря на то, что многие предприятия закрыты. А в деревнях, увы, совсем глухо, нет никакого просвета.
— Вы считаете, что нет? Я вот в Ваших произведениях увидела, что провинция ещё не разрушена. В одном из рассказов в сборнике «Иджим» был показан человек, который борется за жизнь своей деревни…
— Это мой ранний рассказ, он был написан в 90-ых. Тогда еще какая-то борьба происходила. А к середине 2000-х я убедился в полной безысходности положения деревни.
— То есть, совсем недавно еще был шанс, а сейчас деревня пришла к полному упадку?
— Такой подъем был в начале 1993 года. В то время мы переехали в деревню из Кызыла. Именно тогда создавались все эти акционерные общества. Людям говорили: работайте, и все у вас будет хорошо. Но скоро выяснилось, что эти хозяйства задолжали огромные деньги: на бензин, перевозку — ведь машины не являлись их собственностью… Фермы стали закрываться. Не было корма. Мои родители до сих пор ездят в город Минусинск за дробленым зерном для куриц, потому что в деревне его достать практически невозможно.
— А как Вы думаете, что к этому всему привело? Что произошло? Ведь был такой подъем в Советское время...
— Ну, особого подъема в советское время тоже не было. Но у людей была работа, хоть и во многом убыточная. Вкладывались огромные деньги в сельское хозяйство, но все это не окупалось. От своего хозяйства людей отучили, как я считаю, еще до образования СССР. Поэтому больших семейств, больших дворов в каждой деревне наберется два или три от силы.
— Иными словами, Вы считаете, что это, скорее, проблема власти, а не народа, который сам себе помочь не в состоянии?
— На мой взгляд, государство должно как-то помогать людям… Их, конечно, столько раз обманывали, и сами они обманывались… В начале 90-х было много фермеров, но почти все они разорились.
— Скажите, что Вы думаете о негативном столичном отношении к провинции? Даже слово уже придумали — «замкадыши».
— Я не вижу тут большого негатива. Ироничное «замкадыши» — это не о жителях далекой русской провинции, а, скорее, о проживающих в Подмосковье.
— А как относятся к столице в провинции? Например, у Вас в Сибири.
— В девяностые годы Москва действительно казалась раем на земле. Многие мечтали поехать туда, устроиться как-то, а другие, наоборот, злились на нее. Мне кажется, сейчас такого острого отношения провинции к Москве почти нет.
— Где Вы добились литературного успеха? В Москве или на родине?
— Печататься начал в местной прессе, а книги стали выходить, когда уже учился в Литинституте.
— А можно добиться успеха, живя в провинции?
— Вполне можно. Например, Захар Прилепин живет в Нижнем Новгороде, Денис Гуцко — в Ростове, Дмитрий Новиков — в Петрозаводске. Для этого сейчас есть все условия. Но часто бывает так, что молодой писатель, обретя известность, едет в Москву, где ему приходится работать журналистом, сценаристом сериалов, а на литературу уже не остается времени.
— А Вы делите людей на провинциальных и столичных?
— Даже в Москве я преимущественно общаюсь с людьми, которые откуда-то приехали или бывают здесь наездами. Да, пожалуй, разница есть. Но мне сложно ее объяснить.
— Может, все дело в различном отношении к жизни? В Москве есть все, а в провинции ничего нет.
— Москвичи тоже бывают разные. Мои знакомые — Илья Кочергин, Михаил Тарковский — постоянно рвутся из Москвы: один в Рязанскую область, другой на Алтай.
— А где внутренний потенциал у людей сильнее: в Москве или в провинции?
— Думаю, в провинции сильнее. Перебираясь в Москву, многие со временем теряют что-то очень ценное… Город делает людей слабее. Чем больше город, тем слабее люди.
— То есть, можно сказать, что благодатная почва для писателя — это провинция?
— Видимо, да. Но, знаете, в провинции тебя иной раз охватывает такая тоска, что совершенно невозможно писать, творить.
— Как, на Ваш взгляд, обстоят дела с темой провинции в современной литературе?
— Первым приходит на ум Борис Екимов, писатель, с творчеством которого я ощущаю сильное родство. Ему уже за семьдесят, но он по-прежнему довольно остро разрабатывает эту тему.
— А как он изображает провинцию?
— Он пишет в основном о тех местах, где живет: одни и те же хутора, сквозные персонажи. Получается такая хроника. В целом, картина из-под его кисти выходит мрачноватая.
— А другие авторы?
— Есть Ирина Мамаева с крепкой повестью «Земля Гай». Денис Гуцко, опубликовавший в «Дружбе народов» несколько хороших рассказов и роман «Домик в Армагеддоне», посвященный Югу России. Из сибиряков назову Михаила Тарковского.
— Скажите, чем взгляд современного писателя на провинцию отличается от предыдущих поколений?
— Валентин Распутин уже писал о постепенной, но неотвратимой гибели русской деревни. Василий Белов тоже много занимался этой темой. Я не могу сказать, что тема русской провинции сильно востребована молодыми писателями. Сегодня все больше появляется произведений о Москве, которую показывают как нечто полуфантастическое, полумифическое.
— А для кого Вы пишете? Кто Ваш читатель?
—Когда я пишу, то, прежде всего, стараюсь быть понятным самому себе. Но, судя по откликам, мои читатели довольно разнообразны — это и молодежь, и зрелые люди.
— Что, по Вашему мнению, нужно современному читателю?
— Из разговоров с читателями я делаю вывод, что существует потребность в честных, достоверных книгах.
— Как Вы считаете, какое воздействие на читателя оказывают Ваши произведения?
— Отклики, в основном, эмоциональные: кому-то активно нравятся мои книги, а кто-то негодует.
— Видимо, реализм как явление сегодня довольно востребован обществом. Об этом свидетельствует появление различных реалити-шоу, социальных сетей. Как Вы думаете, почему людям сегодня необходимо именно такое изображение действительности, а не утопические мечтания, как было еще недавно?
— Полагаю, каждый сегодня живет в своем маленьком замкнутом мирке и хочет знать, что происходит вовне. В советское время, конечно, было по-другому: людей больше интересовал чистый вымысел, помогающий отвлечься от сурового коллективного существования. Так, в 90-х реализм оказался в загоне. Но сейчас к нему возвращается интерес.
— То есть, можно сегодня говорить о таком литературном явлении, как «новый русский реализм»?
— Трудно ответить на этот вопрос однозначно. В нынешней литературе, все-таки, довольно много гротеска, фантастики.
— И в этой ситуации Вы считаете себя старомодным?
— Да нет, реализм, так или иначе, всегда присутствует в литературе.
— Как Вы думаете, современная русская литература сейчас в застое?
— За последние двадцать-тридцать лет в нашей литературе много чего переменилось. Вспомните середину восьмидесятых — излет соцреализма. Затем к нам приходит «возвращенная литература» — Набоков и другие. Постмодернизм, авангард, андеграунд 90-х. А в 2000-х начинается возрождение реализма. Кроме того, появился нон-фикшн, балансирующий на грани художественной прозы и документалистики. Даже термин такой вошел в оборот — «человеческий документ». Так что, по-моему, все развивается нормально, но делать какие-то выводы пока рано.
— Какой Вы видите русскую литературу в будущем?
— Не знаю, может быть, это будет некий сплав литературы и философии. Что-то будет более удачно, что-то менее — это уже зависит от писательского таланта. Вообще, литературе сегодня сложно соперничать с телевидением, кино, компьютерными играми, Интернетом. Поэтому я пока воздержусь от более конкретных прогнозов на эту тему.
— А Вы хотели бы написать сценарий для фильма?
— Я пробовал, но быстро понял, что это не мое. Пьесы пишу, а сценарии нет, скучновато…
— Как Вы думаете, современная литература идет вразрез с современным кино?
— Они почти не соприкасаются, не взаимодействуют друг с другом.
— Кого из нынешних писателей Вы бы предложили включить в школьную программу? И надо ли знакомить детей с современным литературным процессом?
— Думаю, что надо. Но не из-под палки, а факультативно, в старших классах. Кого бы включил в программу? Того же Захара Прилепина, Дмитрия Новикова…
— Что означает фамилия «Елтышев»? И куда ставить ударение?
— На первый слог. Когда я писал роман, то никакого особенного смысла не вкладывал в эту фамилию. Позже мне сказали, что она означает «обрубок» или что-то в этом роде. А вообще, фамилия довольно распространенная. Чаще произносят Ёлтышев.
— Есть ли в Ваших произведениях аналогии с реальными городами, людьми, приметами времени?
— Не везде. Хотя в тех же «Елтышевых» вполне отчетливо угадывается Абакан.
— Вы описываете провинцию вообще или имеете в виду только Ваши родные места?
— Да, в основном это родные места: Абакан, Минусинск. Но есть также произведения о русском севере, например, рассказ «Мы идем в гости».
— Как Вы считаете, много сходства между Вашей сибирской провинцией и всей остальной русской?
— Да, сходства много.
— Роман, спасибо за интервью. Журнал «Парус» желает Вам вдохновения и удачи.
Беседовала Ольга Бабаян. Далее читайте:Роман Сенчин. Нубук. "Роман-газета" № 8, 2004.
Роман Сенчин. Елтышевы. "Роман-газета" № 7, 2010.
|
|
ПАРУС |
|
Гл. редактор журнала ПАРУСИрина ГречаникWEB-редактор Вячеслав Румянцев |
