|
|
Леонид Сергеев
До встречи на небесах
В ТАЙГЕ
Мы с Дмитрием спускались на байдарке с верховьев таежной реки и за весь
день не видели ни одной деревни, не встретили ни одного человека. По берегам
тянулся сплошной лесной массив. Русло реки постоянно менялось: то
образовывало узкости и крутые колена с мощным прижимным течением около
отвесных обрывов, то разделялось на рукава, где затяжной ток воды шел среди
густого кустарника, то превращалось в плес с почти стоячей водой. Погода
была жаркая. На исходе дня, когда уже приближались сумерки, на правом берегу
лес расступился, и на холме показались дома, прикрытые разлапистыми елями.
Пристав к берегу, мы направились к крайнему дому. Нас облаяла собака; из
сарая вышла пожилая женщина, приветливо поздоровалась, пригласила в дом,
угостила чаем. За чаем женщина сообщила, что никого из мужчин в деревне нет
— они с собаками преследуют медведя, который недавно здесь объявился.
— ...С неделю здесь шастал, у ямы отходы собирал. А намедни вдруг напал на
одного нашего мужика. Помял малость. И с чего бы? Отродясь такого не
слыхала... Бывало, пойдешь за малиной, встретишь его. Он малину жуть как
любит. Постучишь по ведру — сбегает. Он шума пужается. А этот не испужался.
Ну его наши мужики и решили застрелить. Да только подранили. Вот щас и
гоняют. Да уж, небось, убили.
Мы остановились ниже по течению, в нескольких километрах от деревни; палатку
разбили под соснами, на густой траве; место было сухое, продуваемое, и
комары не слишком досаждали. На противоположной стороне чернела стена леса,
а за изгибом реки, словно тусклый фонарь, сквозь туман виднелась луна.
Насобирав сухих веток, мы разожгли костер и повесили над ним котелок. Потом,
как обычно перед ужином, чтобы снять усталость, сделали небольшой заплыв. Не
успели проплыть и десяток метров, как с низовьев реки уловили далекий
глуховатый рев.
— Похоже, медведь, — сказал Дмитрий.
— Может, тот самый? — предположил я.
Когда мы вернулись к стоянке, рев прекратился, но ночью раздался снова,
затяжной и резкий. Проснувшись, я напряг слух. Теперь уже отчетливо
различалось, как рев время от времени переходил в сухой хрип и заканчивался
пронзительным жутким воем.
На следующий день погода испортилась: небо заволокло, подул сильный ветер,
то и дело начинало моросить. К полудню, промокшие и усталые, мы решили
пристать к берегу и передохнуть. Дмитрий, сидящий на корме, уже повернул
руль, чтобы обогнуть небольшую излучину, как вдруг перед нами открылась
песчаная коса. Сквозь сетку дождя на песке темнело что-то большое и
бесформенное. Мы подгребли и увидели труп медведицы; она лежала на боку… с
медвежонком в лапах. Вытащив лодку на песок, мы подошли ближе. Медвежонок
повернулся в нашу сторону, стряхнул с головы капли дождя и, жалобно
поскуливая, начал теребить лапой медведицу.
— Это та медведица, о которой говорила женщина, — сказал Дмитрий. — Надо же,
уже мертвая, а все прижимает к себе малыша.
— Теперь понятно, почему она напала на мужика, — сказал я. — Но как они не
увидели, что она с медвежонком?
Долго мы стояли на косе, не в силах снять тяжесть этой встречи, встречи с
беспомощностью животного перед оружием, и рассуждали, как совместить людские
законы с законами зверей. В какой-то момент хотели взять с собой медвежонка,
но решили сообщить о нем в первой же деревне.
За косой река выходила на равнину и делала огромную луку, по которой мы
плыли не меньше часа. А когда снова подошли к лесу, увидели на косогорье
лошадь, запряженную в телегу, и мужиков с ружьями. На телеге лежала
медведица, и лошадь все время косилась назад и ржала. Чуть в стороне за
телегой семенил медвежонок.
К вечеру дождь усилился и не прекращался больше суток. Мы отсиживались в
палатке; кипятили чай на туристическом примусе и разговаривали. Дмитрий был
опытным туристом, он начал ходить по речкам раньше меня и, в отличие от моих
маловыразительных походов, с ним немало всего случалось, ему было что
рассказать. Одну из историй я запомнил.
— ...В то время мы ходили по речкам на плотах. Однажды с приятелем
спускались по таежной реке. Места были дремучие, безлюдные, русло реки
неизвестное. Ну и так случилось — налетели на каменную гряду. Плот разнесло,
все утонуло: шамовочный рюкзак, палатка. Остался только “неприкосновенный
запас” — коробок спичек, документы и карта в непромокаемом пакете, который
приятель держал в кармане куртки. И осталось ружье с одним единственным
патроном — оно случайно оказалось у меня под рукой, когда плот разбило и мы
очутились в воде. Ружье мы брали не для охоты, а чтобы, если понадобится,
отпугнуть зверя. Да и мало ли что может произойти в тайге — без ружья никак
нельзя.
…И вот выбрались мы на берег, я смотрю — а у приятеля вся голова в крови, и
он еще жалуется на ногу — ступить не может — так сильно швырнуло его на
камни. А мне повезло — я отделался ссадинами. Ну, порвал я рубашку,
перевязал приятеля; развел костер, просушил одежду. А что делать дальше?
Посмотрел на карту — до ближайшего селенья километров сорок, а то и больше.
По прямой не пойдешь — чащоба, завалы, да и без компаса заблудишься. Решили
идти берегом — река рано или поздно приведет к жилью. Сделал я приятелю
что-то вроде костыля и мы двинули. Он опирался на костыль и мне на плечо.
…Переночевали кое-как у костра, а утром приятель еле поднялся — его ногу
разнесло так, что пришлось надорвать брюки. Но он был стойкий парень —
“пойдем!” — говорит. Мы пошли. Спотыкались о коряги, падали, проваливались в
ямы, от голода тошнило, лицо и руки зудели от укусов комаров. Наверно,
половину пути прошли, но стали выдыхаться. Да у приятеля еще сильно
разболелась голова.
…На третье утро у него и вовсе появился жар — его тело покрылось пятнами. И
вот тут меня охватил страх. Настоящий страх на грани паники. Страх реальной
опасности здоровью товарища. Но потом я приказал себе: “Не давай
неприятностям, отчаянию победить себя. Главное не проблемы, а отношение к
ним. Можно себя так накрутить, так раскиснуть — руки опустятся что-либо
делать”.
…Короче, я потащил приятеля на себе. Немного протащу — передых, потом снова
тащу. И так весь день. Под вечер прямо рухнул. Но отдышался, развел костер.
“Осталось немного, — говорю себе. — Вот только надо подкрепиться для
последнего броска”.
…В ружье был патрон с картечью, и я решил подстрелить какую-нибудь крупную
дичь вроде утки. Взял ружье и пошел по мелководью. Около часа брел по реке,
отошел довольно далеко от отмели, но вспугнул только маленького чирка. Стало
темнеть и я уже хотел повернуть назад, вдруг увидел широкую заводь с высоким
тростником. Сделал еще несколько шагов и замер — по реке в двадцати метрах
от меня плыли четыре лебедя. Впереди медленно скользила лебедиха, за ней
гуськом, суетливо, плыли два молодых лебедя; замыкал цепочку крупный вожак.
Охраняя семейство, он шел зигзагами, настороженно поворачивая голову из
стороны в сторону. На фоне темного тростника лебеди выглядели особенно
белыми и такими красивыми, что некоторое время я стоял и любовался ими,
совершенно забыв, для чего подошел к заводи.
…Спохватился только когда птицы стали скрываться за поворотом, и от
напряжения меня начало трясти. “Что делать, стрелять или не стрелять? —
мелькнуло в голове. — Второго такого случая не подвернется, и в нашем
положении выбирать не приходится, но все-таки лебеди!..”. Я вспомнил о
больном товарище и страх за него подхлестнул меня.
…Я вскинул ружье и начал целиться в молодых лебедей. Птицы не видели меня,
но внезапно почувствовали опасность: лебедиха, а за ней молодняк заспешили в
заросли тростника, но вожак неожиданно несколькими мощными рывками выплыл на
чистую воду, как бы отвлекая мое внимание от подруги с выводком, как бы
принимая выстрел на себя. Я повел ствол за молодыми лебедями и нажал на
спуск.
…После отдачи еле устоял на ногах — такой был обессиленный. Руки дрожали,
перед глазами плыли какие-то круги, но сквозь них я успел увидеть, как три
белых пятна исчезли в травах, а самое крупное закачалось, как лодка на
стремнине, и вдруг перевернулось.
…Я бросил в глину ружье, вбежал в воду, доплыл до птицы, схватил ее за шею и
потащил к берегу. Еще на мелководье по тяжести в руке я понял, что убил
вожака.
…На нашей отмели я разжег костер, ощипал лебедя и повесил на рогульках.
Когда туша пропеклась, приятель проглотил несколько кусков мяса. Я жутко
хотел есть, но не смог. Передо мной внезапно появились гладь воды, тростник
и семейство белоснежных птиц. Представил, как сейчас осиротевшая троица
кружит по заводи и... не смог. Лег рядом с приятелем и отключился.
…А утром напротив отмели сквозь деревья я разглядел луга. Переплыл на
противоположную сторону и увидел деревню. Оказалось, мы были в двух шагах от
жилья.
Здесь читайте:
Леонид Сергеев. Заколдованная. Повести и рассказы. М., 2005.
Леонид Сергеев. Вперед, безумцы!. Повести и рассказы.
М., 2005.
Леонид Сергеев. Мои собаки. Повести. М., 2006.
|
