ХРОНОС:
Родственные проекты:
|
Заколдованная
Рассказы
В ПОДВАЛЕ
Они сидели в подвале в ожидании казни. Подвал находился в старом доме и
напоминал каменный колодец с железными решетками на узком окне у потолка и
тяжелым висячим замком на двери. Из подвала на улицу вела лестница со стертыми
ступенями; она заканчивалась массивной дверью с надписью на внешней стороне:
“Посторонним вход воспрещен!”. Где-то там, за дверью, сверкало солнце, тянул
ветер, шелестела листва, во дворах разгуливали их собратья — там был огромный,
многоликий мир... А они сидели в полутемном сыром подвале; пыльная лампочка
тускло освещала замшелые стены и цементный пол с желобом, по которому текла
вода. Они тревожно смотрели на ступени; одни ждали, когда за ними придут
хозяева, другие надеялись на чудо — что их все же освободят из заточения, но
охранник подвала, молодой парень в сером халате, твердо знал — большинство
узников обречены.
У них еще был шанс остаться в живых — два раза в неделю к подвалу подъезжали
фургоны с врачами из научных институтов; врачи отбирали среди узников самых
молодых и сильных на опыты. Тех, кого не забирали в течение двух-трех дней,
тащили в соседнее строение и усыпляли; делали смертельный укол и бросали в
огромный холодильник.
В те летние дни в подвале находилось семь собак, в том числе трое щенков,
недавних сосунков, которых кто-то отнял у бездомной матери-дворняги и передал
собаколовам; щенки лежали, прижавшись друг к другу, подрагивали от холода,
поскуливали, беспокойно взирали на взрослых собак.
Рядом со щенками лежал Серый, старый больной ничейный пес, с впалыми, облезлыми
боками, со множеством шрамов на голове. Серый безучастно смотрел на желоб с
водой — ему уже было все равно, где умирать. Он устал от долгой, неприкаянной
жизни, устал шастать по помойкам, искать укрытия от непогоды, прятаться от
людей, которые швыряли в него камни, гнали из подъездов, вызывали собаколовов. И
за что его так ненавидели?! За то, что он тянулся к людям, все хотел найти себе
хозяина, кому-то принадлежать, кого-то любить? Многие его собратья, с которыми
он разделял скитания, озлобились, а он так и не затаил ни на кого зла, только от
обиды иногда плакал.
За всю жизнь Серый встретил всего двух людей, которые отнеслись к нему
по-человечески. Первой была старушка в далеком детстве; в то время он обитал в
кустах недалеко от ее подъезда. В тех кустах он и родился, но его мать попала
под машину, сестер и братьев утопили; его тоже бросили в сточную канаву, но он
сумел выбраться и вновь приполз к кустам. Старушка его подкармливала целый год,
пока ее не увезли в больницу.
Вторым был мальчишка, которого он провожал до школы и встречал после занятий.
Тот мальчишка часто его гладил, чесал за ушами и называл ласково: “Серый”.
Однажды мальчишка даже привел его домой и сытно накормил; до самого вечера они
играли с мячом, веником и тряпкой, но вдруг пришли родители мальчишки и его,
Серого, выгнали. Некоторое время мальчишка встречался с ним тайно, но однажды
сказал:
— Все, Серый, прощай! Завтра мы уезжаем в другой район.
Третьи сутки Серый находился в собачьей тюрьме. “Скорее бы все кончилось”, —
думал он и впадал в забытье; стонал и вздрагивал; перед ним возникали то
старики, которые так и норовили огреть его палками, то мужчины и женщины,
раздраженно топающие на него с криками: “Пошел прочь!”. То те парни у столовой,
которые плеснули в него горячим чаем. Долго тогда Серый бежал с обожженной
лапой, долго от боли катался по земле, зализывал воспаленную кожу.
Иногда Серый и сам удивлялся, как дожил до старости, как не умер от голода, не
угодил под машину, как его не забили до смерти?.. Ни одного спокойного дня не
было в его долгой жизни. А последнее время еще стали мучить болезни. И он устал,
устал от всего. Серый догадывался, что в подвале он первый смертник — кому нужен
старый больной пес? Еще в день, когда его заарканили собаколовы, он распрощался
с жизнью. Но ему было жалко других сокамерников, молодых, красивых собак, и
особенно щенков несмышленышей.
Щенков швырнули в подвал вслед за Серым. Как и ему, им третьи сутки не давали
еды, их постоянно трясло от холода и голода; потому Серый и лежал рядом — чтобы
немного согреть и успокоить.
Двое суток провела в подвале беспородная молодая лохматая собачонка Алиса,
любимица детворы, которая умела по команде сидеть, лежать, ползти и даже прыгать
через палку. Алису забрали по доносу дворничихи на глазах у детей. Ребята
кричали:
— Не трогайте Алису! Она наша! Мы ее любим!
Но дворничиха безжалостно заявила собаколовам:
— Забирайте! Только гадит и разносит заразу! — и собственноручно запихнула
собачонку в фургон.
Разгоряченная Алиса не сопротивлялась — еще не отошла от дворовой игры: ее глаза
горели, рот растягивался в улыбке — она была уверена, что начинается новая игра,
только со взрослыми.
Как только Алису поместили в подвал, к ней бросились щенки, стали тыкаться в ее
живот — подумали вернулась мать. Но Алиса еще не была матерью и немного
растерялась; она только обнюхала щенят, каждого дружелюбно лизнула и нетерпеливо
забегала вокруг лестницы. Весь день она ждала, когда за ней придут ребята и они
снова помчат во двор, но к вечеру заволновалась; предчувствуя неладное, начала
скулить и лаять — звала ребят на помощь, но они почему-то ее не слышали. С
наступлением ночи в Алису вселился страх, она забилась в угол и с тревогой
уставилась на темную лестницу. Серый и щенки урывками дремали, а она так и не
сомкнула глаз.
Утром, после страшной, бессонной ночи, Алису шатало от усталости; она решила
прилечь всего на минуту, но тут же уснула. Ей снился солнечный двор, белье,
сохнущее на ветру, помойка, обложенная жухлым кирпичом, ржавая колонка, кусты
сирени и шиповника перед домом, вытоптанная площадка, на которой она играла с
ребятами, пожарный щит с ящиком песка, возле которого хорошо спалось в теплые
летние ночи, и щель в бойлерной, куда можно было забраться в холодную зимнюю
ночь.
Алиса родилась в другом районе города и, как и Серый, никогда не имела хозяина.
Однажды на несколько дней ее приютила девушка, которая пахла цветочными духами.
Это были замечательные дни: каждое утро девушка надевала спортивный костюм и они
подолгу бегали вокруг дома, потом завтракали и девушка уходила на работу,
оставив в комнате цветочный запах и включив радиоприемник, чтобы ей, Алисе, не
было скучно. До вечера Алиса нежилась в кресле, слушала музыку по радио и
смотрела в окно на улицу, где всегда происходило что-нибудь интересное. Вечером
девушка возвращалась, они снова бегали вокруг дома, ужинали, смотрели телевизор,
при этом девушка все время разговаривала с ней и называла “Астрой”, поскольку у
Алисы уже тогда была густая бело-розовая шерсть, к тому же, девушка любила все
“цветочное”.
К сожалению, это длилось недолго: вскоре к девушке приехал жених, который сразу
невзлюбил Алису и то и дело покрикивал на нее. Он был жадным и злым молодым
человеком, и Алиса никак не могла понять, почему девушка привязалась к нему;
почему, как только он приходил, выгоняла ее на кухню, и если заговаривала с ней,
то как-то сердито. Несколько дней этот жених пытался сделать из Алисы “злого
сторожа”.
— Собака должна охранять и не подходить к чужим, — говорил он девушке. — А эта —
не поймешь что!
Ему было невдомек, что собака прежде всего друг и не так-то просто из нее
вытравить природное дружелюбие. В конце концов тот недалекий жених тайно привез
Алису в чужой двор и бросил.
Она была веселой собачонкой и ребята сразу привязались к ней; одни угощали
печеньем, другие — котлетой или косточкой; кто-то придумал кличку Алиса — так и
превратилась Астра в Алису. Двор редко пустовал и Алиса все дни напролет
проводила с ребятами, и никто никогда не видел ее в унынии. Но ближе к ночи,
когда двор пустел и в домах гасли окна, Алиса укладывалась около ящика с песком
или протискивалась сквозь щель в бойлерную, смотря какое стояло время года, и
засыпая, мечтала о хозяине — он представлялся ей девушкой-бегуньей с цветочным
запахом. Но ее хозяином вполне мог быть и мужчина, только не такой, как тот
жених, и желательно тоже с цветочным запахом.
Игрунья Алиса имела природный красивый окрас — чтобы только посмотреть на нее,
во двор прибегали поклонники со всех соседних улиц, но Алиса никому не отдавала
предпочтение. “Вначале нужно найти себе хозяина, а уж потом думать о личной
жизни”, — благоразумно рассуждала она и всячески выказывала свою любовь каждому
встречному человеку: и ребенку и взрослому — она любила всех людей, кроме того
жениха и дворничихи, которая вечно прогоняла ее со двора. С самого первого дня.
И что плохого сделала ей Алиса?! Наоборот — с утра приветствовала, отчаянно
виляя хвостом, пыталась сопровождать, пока дворничиха носила ведра к помойке.
Всем своим сияющим видом Алиса как бы говорила: “Я хочу вам помочь, скрасить
вашу нудную работу”. Но дворничиха была бездушной женщиной. Что собачонка! Она и
ребят со двора прогоняла, и молодых людей, играющих в подъездах на гитарах, — и
тем и другим постоянно грозила:
— Прекратите безобразие или вызову милицию!
...Алиса проснулась, когда хлопнула входная дверь и, тяжело ступая, в подвал
спустились собаколов и охранник; за собой на петле-удавке они волокли
породистого сеттера с ошейником. Втолкнув собаку в подвал, они сапогами
отбросили щенков, которые поползли к ним, и удалились.
Нового узника звали Джерри. Он держался довольно спокойно — был уверен, что
очутился в камере по недоразумению, по нелепой ошибке, ведь у него был и хозяин,
и паспорт с королевской родословной. Наверняка, хозяин уже разыскивает его и
вот-вот здесь появится. Отряхнувшись, Джерри перешагнул через щенков и прошелся
по подвалу, мимо дремлющего Серого и озирающейся по сторонам Алисы; остановился
около лестницы и уставился на дверь. “Как-то глупо все получилось, — подумал он.
— Хозяин считает меня умнее своих приятелей, а я оказался дураком, вернее
слишком доверчивым — сам подбежал к этим извергам-собаколовам. Хотел просто
понюхать кусок колбасы, которую они протягивали. И есть-то не хотел, просто
поинтересовался, что за сорт? А они раз — и заграбастали меня! Да еще из фургона
больно тащили на петле... Но ничего, сейчас придет мой хозяин, он им все
выскажет, чтобы знали, как забирать породистых, потомственных собак! Мой хозяин
не кто-нибудь, а уважаемый инженер... У нас квартира со всеми удобствами и даже
есть “Москвич”, на котором мы выезжаем на дачу...”.
До позднего вечера Джерри прислушивался к наружным звукам; он ничего не
вспоминал и ни о чем не мечтал — у него было все, что только может быть у
собаки. Он ждал хозяина.
Поздно вечером привезли длинноногого, лобастого Марса, вожака небольшой стаи
бездомных собак, которые обитали в парке. Марса отлавливали несколько дней — он
был опытный, осторожный, и хорошо изучил людей. Несколько лет Марс служил на
стройке, где у него была собственная теплая конура и алюминиевая миска, в
которой сторожа приносили кашу; часто и рабочие, возводившие дом, что-нибудь
притаскивали — какое-нибудь лакомство, вроде бутерброда с сыром. В благодарность
за жилье и еду Марс охранял стройку, добросовестно нес нелегкую службу; в самом
деле нелегкую, поскольку строительная площадка занимала большую территорию и
была огорожена ветхим, чисто символическим забором, а, как известно, всегда
найдутся любители поживиться за чужой счет, так что Марс постоянно был начеку.
Когда стройка закончилась и рабочие уехали, конуру Марса сломали и он попросту
оказался на улице. Вскоре он примкнул к стае таких же бедолаг, как сам, а
поскольку всегда отличался отвагой и силой, его сразу выбрали вожаком.
Целую неделю, пока длилась в парке облава, Марсу удавалось уводить стаю от
преследований, но в тот вечер и его, бывалого, перехитрили. В конце парка среди
кустарника собаколовы замаскировали сеть и погнали на нее стаю. Влетев в сеть,
собаки запутались, отчаянно завизжали. Марс сумел вырваться, но не убежал, а,
как истинный вожак, стал освобождать своих товарищей. Всех освободил, но на него
успели накинуть петлю из проволоки... С раной на шее он стоял посреди подвала,
не в силах отдышаться от долгой изнурительной борьбы. Потом начал метаться от
стены к стене, бросаться на железную решетку. Его паника передалась другим
собакам: Алиса истошно завыла, Серый и щенки заскулили, и даже Джерри заколотил
озноб.
Ранним утром к подвалу подъехала легковая машина; из нее вышли кооператоры из
пошивочного цеха. Вместе с охранником они спустились в подвал и сразу показали
на Алису.
— Эта ничего, лохматая. Из нее шапка получится. Остальные не годятся.
— Берите и вон этого, с ошейником, — предложил охранник. — Породный. Отдам за
пятерку. Перепродадите, получите неплохие деньги.
— Не-ет, этим занимайся сам, у нас и так дел невпроворот, — заявили кооператоры
и поманили к себе Алису.
Она с радостью бросилась к ним, начала лизать руки “освободителям”.
Алису увели; остальные собаки с надеждой уставились на дверь — подумали, что
вот-вот и за ними придут и выведут из этого мрачного сырого подвала.
Первым казнили Серого, потом щенков.
— Этих кобелей пока подержим, — сказал охранник собаколовам, кивнув на Джерри и
Марса. — Сегодня должны прикатить врачи.
В полдень у подвала остановился фургон с врачами, но осмотрев собак, они
заявили:
— Нам нужны маленькие и молодые, а эти слишком здоровые.
Как только врачи уехали, на усыпление повели Джерри. В тот момент, когда он уже
затих в холодильнике, прибежал его хозяин, пожилой мужчина.
— Где моя собака?! — запыхавшись прохрипел он.
— Какая? — с притворным спокойствием протянул собачий сторож.
Запинаясь, мужчина описал Джерри.
— Такого не было, — выдавил охранник.
— Как не было?! — возмутился мужчина. — Мне сказали, что его увезли от магазина.
— Мало ли что сказали. С ошейником и породных собаколовы не берут. Ищите там,
где потеряли.
— А где эти собаколовы?
— На работе, на выезде, где ж им быть.
Хозяина Джерри всего трясло от негодования. Выйдя из помещения, он нервно
закурил и невольно стал свидетелем, как охранник на петле-удавке выволакивал из
подвала Марса. Пес отчаянно упирался, рычал, пытался перегрызть железный прут;
охранник пулял нецензурной бранью и с трудом втаскивал большую сильную собаку на
ступени лестницы, но было ясно — пес просто так не сдастся, будет бороться до
конца. В двери они застряли и охранник со злостью пнул Марса в живот. Пес взвыл
и на мгновенье присел, и вдруг метнулся на охранника, сбил его с ног и помчался
в сторону улицы.
...Марс обгонял прохожих на тротуарах и машины на проезжей части улицы; за ним,
высекая искры, волочился кусок проволоки.
— Бешеный! — неслось ему вслед.
А навстречу ему уже тянул ветер из далеких загородных лесов, тот ветер доносил
самое лучшее в мире слово: “Свобода! Свобода! Свобода!”…
Леонид Сергеев. Заколдованная. Повести и рассказы. М., 2005.
|
